Внимание!
четверг, 15 сентября 2011
суббота, 06 августа 2011
Категорически не приемлю категоричность
Некто обустроил свой дом. В дому завелись тараканы. Они стали искать пропитание и смысл жизни.
Тараканы мутируют. Порой мутации заходят так далеко, что отдельно взятый таракан становится умнее своего хозяина.
Т. е. не хозяина, конечно, а миросодержателя, а то и миросозидателя, творца обозримой Вселенной...
Но век тараканий недолог.
Глава 1
читать дальше«Не делай этого!» — сказал таракан Юре Кутову, уже занёсшему над столом сложенную вчетверо «Пионерскую правду» и поджидавшему удобный момент, когда можно будет прихлопнуть наглеца, не задев ни чашку, ни тарелку, ни стеклянную, «под хрусталь», сахарницу, ни тем более рюмку с мамкиной горилкой.
Рюмка нужна была Юре для исполнения экспериментального этического этюда. Мамка вот-вот должна была вернуться с работы, калитка была видна через окно. Как только мамка её откроет, горилку надлежало выпить и сразу же наполнить рюмку снова, а если Юра сделает это заранее, то может и уснуть, не дождавшись мамки...
Наверное, этот замысел и стал причиной появления таракана. Но Юра предпочел предположить, что тараканьи слова «Не делай этого!» имеют отношение не к предстоящему эксперименту, а к занесённой над ним, тараканом, газете.
— Ага, «не убивай меня, я тебе пригожусь!» — иронически процитировал начитанный в свои 13 лет Юра Кутов.
Таракан ничего не ответил. Он просто перестал ковылять к дальнему краю стола, резко свернул из-под тарелки направо и, поникнув усами, уселся на самом виду, на открытом пространстве, где никакая посуда не могла помешать его убийце.
— Ладно,— буркнул Юра, уважавший мужество в любой твари, и отложил газету.— Ползи давай...
То, что таракан заговорил с ним, Юру Кутова ничуть не удивило: это был не первый говорящий таракан в его жизни. Самый первый выполз из трёхрублёвой бумажки, которую Юра нашёл в двадцати четырёх шагах от калитки, направляясь в булочную.
Это случилось пять лет тому назад. Несметное богатство лежало на траве, придавленное упавшим прямо на него каштаном в лопнувшей колючей кожуре. В левом кулаке Юра сжимал двугривенный: тринадцать копеек предстояло отдать за буханку серого хлеба, а остальными семью он имел право распорядиться по своему усмотрению. И он уже усматривал в своём воображении разноцветную горку слипшихся развесных леденцов, когда, нагнувшись за перезрелым каштаном, обнаружил под ним трёхрублёвку. Юра произвёл в уме молниеносный расчёт, вспотел кулаками и оглядел улицу. Улица была пуста.
Три рубля. Триста копеек. Почти в сорок три раза больше всей принадлежавшей Юре наличности. А если отказаться от леденцов, получится три рубля семь копеек. Почти десять процентов стоимости фотоаппарата «Чайка-II»...
И вот, когда он уже начал разворачивать мятую, всю в мелких капельках банкноту, в ней еле слышно заскреблось и наружу высунулся тоненький надломленный тараканий усик. «Не надо!» — услышал Юра и опять настороженно огляделся. Улица была пуста. Неподвижные в сонном безветрии лужи проблёскивали сквозь слой «вертолётиков», осыпавшихся с клёнов, и отражали душное влажное небо. Пахло вчерашним дождём, прелой соломой у калиток, увядшими вьюнками в палисадниках...
Когда он снова посмотрел на зажатую в пальцах трёхрублёвку, таракан боком-боком выбрался из неё почти весь и, скребя лапками, тужился выташить наружу второй ус.
— Чего не надо? — спросил Юра, смело подвергая сомнению общеизвестную истину о том, что тараканы не разговаривают.
«Положь на место»,— распорядился таракан, отчаянно и грозно подрагивая усами, один из которых так и остался надломленным.
— Твоя, что ли? — спросил Юра.— Ты в ней живёшь?
«Да нет...— сказал таракан.— Просто...».
— Чего просто?
«Ладно, как знаешь.— Ни в голосе, ни в движениях таракана уже не было никакой грозности, сплошное отчаяние.— Я предупредил, а ты — как знаешь...». Он опустил усы и заковылял, подволакивая левую среднюю лапу, к краю банкноты, явно намереваясь спрыгнуть в траву.
Юра положил трёхрублёвку на место и даже придавил её тем же самым каштаном — осторожно, чтобы не повредить таракана, опять заползшего внутрь. Если таракан заговорил, то уж наверное не зря. Наверное, знает что-то такое, что Юре неведомо...
Через час после Юры трёхрублёвку нашла соседка баба Устя. Она же, как выяснилось, и потеряла её вчера вечером, расплачиваясь с водовозом за три последних месяца и за месяц вперёд, потому что получила не только пенсию, но и перевод от внучки из Киева. Юра узнал об этом после школы. Баба Устя успела рассказать свою новость почти всей улице Октябрьской, начав со своей стороны, пройдя до конца и возвращаяь обратно по той стороне, где жили Кутовы. Как раз когда Юра вернулся из школы, баба Устя добралась до них и пересказывала мамке все подробности: и про каштан, и про таракана, и про то, какими «страмными» деньгами водовоз дядька Трофим выдаёт сдачу — и мелочь-то у него вся битая и гнутая, и бумажки рваные да мятые, а бабы Устина пятёрка совсем новая была, только что с почты...
В доказательство того, что это та самая трёхрублёвка, полученная на сдачу от дядьки Трофима, баба Устя показывала мамке надорванный и заклеенный папиросной бумагой краешек банкноты, которую она вчера сунула мимо кармана передника и ушла себе, а сегодня хватилась, побежала искать и нашла под каштаном — вон под тем, рядом с Мелентиевым огородом... А ещё Юра увидел на трёхрублёвке, рядом с наклеенной папиросной бумажкой, какое-то пятнышко, очень похожее на прилипшую тараканью жопку. Таракана баба Устя, наверное, раздавила и стряхнула, а жопка осталась.
Недолог тараканий век...
Таких разговорчивых тараканов, как тот, самый первый, Юра Кутов больше не встречал. Все остальные ограничивались двумя-тремя словами: «Не надо!», «Не делай этого!», «Даже не думай!»,— и тому подобное, а на уточняющие вопросы отмалчивались. Правда, один из говорящих тараканов обошёлся без уже привычной частицы отрицания и сказал: «Навешай ему по соплям!» — после чего моментально ретировался с Юркиного портфеля. Навешать по соплям Вовке-Барбосу Юрка не сумел. Более того: сам вернулся домой с огромным синяком под глазом и всё ещё зарёванный. Но всё-таки Барбос его зауважал и больше не приставал со своими вымогательствами, требуя ежедневно те 10 копеек, которые мамка выдавала на школьный завтрак...
— Ползи-ползи! — повторил Юра.— А то здесь не только газета. Я тебя и рюмкой могу... ненароком...
Но таракан продолжал сидеть на столе, на открытом пространстве между тарелкой и подоконником, и брезгливо вздрагивал усами в сторону рюмки. Значит, именно про мамкину горилку он и сказал Юре своё «Не делай этого!»...
А почему Юра должен их бояться и слушаться? Тоже мне, воспитатели нашлись! Он даже Вовки-Барбоса не испугался — и правильно сделал. Ему тогда просто стало любопытно: а что будет, если он послушается таракана? Вот и сейчас ему просто любопытно: а что будет, если он НЕ послушается? Убедится мамка в его правоте, или просто выпорет и забудет?
И вообще, при чём тут Барбос? Он же Вовка Барбисов — хам, дурак и любитель подраться, не важно на чьей стороне... Юра не любил драться, никогда не умел драться и не хотел этому учиться, но отнюдь не считал себя трусом. Он даже учителя математики не испугался, однорукого Александра Ивановича, когда тот сказал ему, что не надо пороть чушь, а надо почитать учебник стереометрии для десятого класса — если, конечно, Юра сумеет его осилить. Известно ли Юре, что такое бесконечно малая величина?
— Чушь тараканья, вот что это такое! — храбро сказал Юра, перекрывая гомон веселящегося класса.— Бесконечно малых величин не бывает!
Это убеждение он вынес как раз из учебника по стереометрии. А теперь совершенно точно знал: совсем не обязательно рисовать эти дурацкие квадраты и треугольники, чтобы доказать теорему Пифагора! Надо просто вывернуть наизнанку два конуса, которые получатся, если поставить этот треугольник гипотенузой на стол и крутануть вокруг высоты...
— Ну и как же ты их вывернешь? — спросил однорукий Александр Иванович.
«Только без рук!» — неслышно для всех, кроме Юры, предупредил таракан, сидевший на его парте, в ложбинке для ручки, но на этот раз Юра таракана не послушался.
— Я-то? Да я-то запросто выверну! — сказал он.— Одной рукой буду держать, другой выворачивать!
Класс грохнул и сразу же испуганно притих, и только Вовка-Барбос продолжал визгливо хохотать, потому что он был дурак и хам. Юра почувствовал себя точно таким же хамом, ничуть не умнее, и ему стало стыдно, а однорукий Александр Иванович побагровел, выгнал Барбисова на улицу и вкатил Юре двойку в журнал.
После уроков они вдвоём дотемна сидели в учительской и рисовали в Юриной тетради эти вывернутые наизнанку конусы. То есть Юра рисовал, а Александр Иванович хмыкал, щурился, морщился и то почёсывал левой рукой правую культю через пиджак, то принимался поправлять Юрины рисунки. В конце концов он вздохнул и сказал, что у Юры аксиоматическая путаница в голове и что ему надо поскорее изучить хотя бы основы топологии: тогда Юра поймёт, что он сам себя кусает за хвост. На прощанье Александр Иванович нарисовал змею Уроборос, которая заползла в бутылку Клейна, и предложил Юре подумать, как она могла бы выбраться наружу, не выпуская из пасти своего хвоста... Потом он проводил Юру до самого обрыва над Тикичем, откуда до Октябрьской улицы уже было рукой подать, и всю дорогу рассказывал о физико-математической школе в Обнинске, в которую он сам поступил сразу после восьмого класса, и, если бы не тот случай на стройке...
Юра моментально подсчитал: пять лет в институте, плюс три года в Юркиной школе, плюс девятый, десятый и одиннадцатый классы (тогда их было одиннадцать)... А в армии Александр Иванович, наверное, не служил... Получался 1965 год, когда Юрка ещё не встретился со своим говорящим тараканом и сам только-только начинал говорить, а Юркин папка был ещё живой и работал в милиции инструктором по самбо и стрельбе.
Чтобы попасть в физматшколу, которая теперь была не только в Обнинске, но и в Киеве, надо было сначала победить на областной олимпиаде по математике в Черкассах. Но время поездки на олимпиаду совпало с мамкиным запоем, и в прошлом году Юра поехать не смог. Мамка работала токарем в депо и пила по-чёрному с тех самых пор, как на папку пришла похоронка из Чехословакии...
Правда, запои у неё бывали не так уж и часто, но Юра научился вычислять их приближение. Как раз вчера мамка не огранилилась обычными двумя рюмками после работы, а выпила третью и уснула прямо за столом. Значит, не сегодня завтра снова запьёт, а время олимпиады неумолимо приближалось. Вот пусть и выбирает: или Юра тоже станет токарем в депо и будет пить по-чёрному, или всё-таки поедет в Черкассы на той неделе...
Он услышал, как хлопнула крышка почтового ящика, и выглянул в окно. Мамка, на ходу разворачивая газеты, быстро шла к дому по кирпичной дорожке. Таракан укоризненно вздрогнул усами, когда Юра взял рюмку. Крепко зажмурившись, он через силу выцедил её содержимое.
Горилка подействовала на удивление быстро — гораздо быстрее, чем на мамку. Крест оконного переплёта расплылся в глазах, потом снова сфокусировался, но раздвоился. Тараканов на столе тоже стало два и, немного подумав, Юра поставил рюмку между ними. Закрыл глаза, нашарил на столе бутылку, снова открыл глаза и понял, что не знает, какая из двух рюмок настоящая. Быть ему сегодня поротым, и не видать ему Киевской физматшколы, как своих ушей! Ну и не надо. Он снова зажмурился, наощупь отхлебнул прямо из горлышка (горилка пролилась на подбородок и на рубашку) и наощупь же осторожненько поставил бутылку обратно. Под ней хрустнуло.
Тараканы живут недолго и умирают глупо.
Глава 2
В студенческих общежитиях Старосибирского политехнического института было полным-полно тараканов, но говорящих среди них не водилось. Впрочем, они были не нужны молодым богам, слетевшимся в одну из атомных столиц Советского Союза со всех концов необъятной страны. Никому из тараканов не светило оказаться умнее обитателей физфаковской общаги, прошедших сквозь частое сито физико-математических школ. Тараканы вели паразитический образ жизни, привычный для своего вида, отъедались до невероятных размеров, массово гибли в процессах периодических «деклопаций» и размножались по-новой.
Век тараканий недолог, но вид их неистребим.
— Ско-оро? — выдохнула Тиночка в паузе между двумя короткими вдохами.
— Угу...— не разжимая губ, отозвался Кутов. Потёрся щекой о Тиночкину правую лопатку и стал ритмично пощипывать набрякшие изюминки сосков, едва ощутимых сквозь её толстовязаную хлопчатобумажную блузу. Полублузу-полуплатье, под которым не обнаружилось ничего, кроме трусиков, ныне аккуратно скатанных до середины тощих бёдер.
Подоконник был достаточно широк, но низковат. Тиночка держалась за его край напряжённо вытянутыми руками и почти упиралась головой в стекло, а сухой пыльный кафель лестничной площадки скользил под кроссовками Кутова. Не самая комфортная позиция, но кому-то из них надо было поглядывать в окно, на ярко освещённый пятачок перед подъездом общежития.
Лопатки у Тиночки были большие и твёрдые, грудки — чуть отвисшие и жиденькие, а ягодиц, можно сказать, и вовсе не было — сплошная тазобедренная кость. Казалось, только подол её платья, закатанный валиком, смягчает контакт, да и то отчасти. Но ничего не поделаешь, Кутов был обречён оправдывать своё реноме.
Ещё на первом курсе, только-только потеряв невинность, но не успев проститься с идеалами, Кутов, с отчаянным благородством отводя подозрения от партнёрши-наставницы, во всеуслышание заявил, что ему не нравятся толстушки. Сообщение было встречено с недоверием, и Кутов произнёс речь. Да, по паспорту он — хохол, но от сала его воротит! В душе он англичанин и джентльмен. И, как таковой, Кутов предпочитает поджарых выносливых кобылиц. Золотогривых. С голубыми глазами, в которых светится не похоть, но осмысленная страсть... Ведь что такое похоть? Страсть без мысли! — т. е., всё равно что коммунизм без электрификации...
Ну и так далее.
В юности Юра Кутов был зело красноречив, а истину «язык мой — враг мой» полагал бесспорной, но абстрактной.
Слово — не воробей. Трёхлетней давности пылкая речь, достойная Демосфена, стоила Кутову многих разочарований в жизни. И не только потому, что наставница (черноглазая брюнетка с необъятным податливым телом и с такой же душой), обидевшись на своего ученика, отменила уроки страсти «до завершения полной электрификации». Жалостливых наставниц — и в своём общежитии, и, тем более, в том, что напротив,— хватало. Количественно Кутов не был обделён вниманием и лаской.
Однако вскоре выяснилось, что в холостых компаниях физфака вообще и в среде будущих физиков-ядерщиков в особенности издавна принято уважать и учитывать вкусы друг друга. За все три года (со второго курса по четвёртый) в группе 0702 не случилось ни одной вечеринки без отзывчивой особи в «кутовском» вкусе, объявленном столь широко и необдуманно. Каждый раз ему доставались эти очкастые жердеподобные блондинки, ребристые, как батареи, и почти без мякоти, чьи острые ключицы, подобные скальным уступам, нависали над тем, что из вежливости называлось грудью...
Обречённость — это от слова «речь».
— Там... идут...— сообщила Тиночка, непроизвольно растянув это сообщение на два коротких выдоха.
И сейчас же внизу, под окном, хлопнула дверь подъезда.
— Угу,— опять отозвался Кутов, не разжимая губ и не нарушая ритма, и снова потёрся щекой о её лопатку.
Спешить было ни к чему. Припозднившиеся гости, если это гости, сначала попрепираются с дежурным по вахте, после чего им предстоит одолеть пять лестничных маршей,— если они вдруг решат подняться именно по этой лестнице... Хозяева знают, что эта лестница не для того предназначена, чтобы по ней ходить, да ещё в такое позднее время, но гостям может оказаться всё равно... Особенно если это не просто гости...
— Не успеем! — отчаянно прошептала Тиночка.
— Успеем,— спокойно возразил Кутов. Выпрямился, переместив ладони на её бедра, и увеличил амплитуду движений, помогая себе руками.
Тиночка послушно прогнула спину, закинув голову назад, и ещё сильнее вцепилась в край подоконника — так, что побелели суставы тонких музыкальных пальчиков. Очки с большими, сильно выпуклыми линзами сползли ей на кончик носа, и в правой линзе Кутов увидел увеличенное отражение голубого глаза, широко открытого, но уже ничего не видящего...
В конце третьего курса неисправимый балагур и записной отличник Кутов стал молчалив и задумчив. Не по-хорошему, непродуктивно задумчив. Отчётливо и как-то вдруг он наконец осознал свою обречённость и в результате чуть не завалил сессию.
За три года он не только выполнил на «отлично» все обязательные курсовые и лабораторные работы, но и добровольно оттрубил два трудовых семестра на циклотроне. Там же и так же он собирался провести и третье лето, поскольку у него уже возникла парочка идей, которые надлежало проверить экспериментально — и по возможности самостоятельно. Но в разгар весенней сессии, готовясь к зачёту по никому не нужной «ГО», Кутов решил смеха ради подсчитать все схваченные им за неполных три года рентгены. Причём, не по липовым карточкам, которые он заполнял для поликлиники, а по факту.
И подсчитал. Сначала на калькуляторе. Потом, не поверив своим глазам и примитивной электронике,— в столбик.
Три из пяти экзаменов пришлось перенести на осень: Кутов смотрел на экзаменаторов пустыми глазами, молчал и был не в силах разродиться ни единой формулой, не воспринимая даже явных подсказок. Предложение снова поработать летом на циклотроне и наверстать упущенное в учёбе под руководством самого Яна Оскаровича Грейтлина (профессора, доктора наук, автора двух теорий и пяти учебников),— это заманчивое предложение ввергло Кутова в некрасивую и стыдную истерику.
Внешне это выглядело как несомненный и ярко выраженный ССП — «синдром свинцовых подштанников». Или, применяя более благообразную формулировку,— «кризис осознания». Экзаменаторы понимающе переглянулись и отпустили Кутова с миром в подшефный колхоз, посоветовав не забыть прихватить конспекты и учебники по отложенным на осень предметам.
Они знали, что это пройдёт, и они не ошиблись.
За два полных месяца в колхозе Кутов ни разу не заглянул в конспекты. Во-первых, в этом не было нужды, а во-вторых, он с трудом разбирал собственный почерк. Что же касается учебников, то один раз Кутов их уже прочёл,— и не издана ещё такая книга, которую ему пришлось бы читать дважды. (Так, кутовское сочинение на вступительном экзамене по литературе состояло на девяносто восемь процентов из цитат: восемьдесят из «Войны и мира» и восемнадцать — из пособия для поступающих. Две короткие фразы Кутов сочинил сам, потратив на них почти половину времени).
В деревне он старательно и без затей убивал время. Наращивал бицепсы, трицепсы, брюшной пресс и не везде нужный, но тоже очень красивый рельеф спинной мускулатуры. Нечувствительно покрыл всю эту роскошь идеально ровным загаром, каковой достижим либо в непрестанном движении, либо за большие деньги под неусыпным наблюдением специалистов-косметологов. Бездумно и неразборчиво наслаждался запахами свежего сена, влажного дерьма, сухой цементной пыли и смолистой стружки. И при всём при том весьма целенаправленно зарабатывал хоть сколько-нибудь ощутимую замену стипендии, которой ему, конечно, не видать, как своих ушей.
И заработал. Столько, что получать пришлось через посредство трёх подставных лиц и не без деятельной помощи председателя колхоза, подвигшего бухгалтера на эти не вполне законные выплаты. (Председатель рассудил, что выгоднее и приятнее заплатить вот столько одному, чем вдвое больше — четверым, не сделавшим и половины того, что успел сделать этот один.)
Осенью в институт вернулся не совсем тот Кутов, которого там помнили и ждали. Это был совсем другой Кутов. Не тот чертовски талантливый и чрезмерно болтливый заморыш, ранимый гордец и отчаянный шут, чьи остроты были понятны только ему самому, а окружающими воспринимались исключительно как оскорбления, простительные, впрочем, для мозговитого мозгляка,— ведь эта его мозговитость, этот ценнейший для общества Божий дар суть не что иное, как Господня компенсация за хилое телосложение...
Чёрта с два — хилое!
Теперь это был коричневокожий атлет, на полголовы самого себя выше, неторопливый и точный в движениях, скупой на слова и улыбку. Поговаривали даже, что нынешний Юрка Кутов — это и не Юрка вовсе, а Юркин старший брат-десантник, только что из Афгана, чудом избегший свинца и не сыгравший в цинк... Впрочем, Кутов легко опроверг эти слухи — тем, что за три дня без всякой подготовки и с привычным блеском сдал все три экзамена.
Для преподавателей это была неожиданность...
Нет, они были вполне благожелательны и готовились пойти навстречу, думая, что понимают душевное состояние студента, наконец-то осознавшего, куда он поступил. Ведь это был не первый на их памяти и отнюдь не редкий, а напротив, очень характерный случай для «ноль-семидесятых» групп. Многие менее способные Кутовские однокашники пережили «синдром свинцовых подштанников» кто на первом, кто на втором курсе, сломались и благополучно отсеялись, сохранив свои ядра для производства себе подобных. Сравнимые с Кутовым по даровитости оказывались, как правило, сильнее духом. Они либо уже одолели «кризис осознания», либо вовсе его не заметили. Либо — таких было мало — сознательно сей кризис симулировали, небескорыстно рассчитывая на понимание и поддержку со стороны преподавательского состава.
Кутов оказался самым талантливым. И следовательно (по мнению преподавателей), самым ранимым. Если он не успел вызубрить за лето несколько не слишком обязательных многоэтажных формул — не беда, профессора их тоже не наизусть помнят. Две-три подсказки, два-три наводящих вопроса — и талантливый Кутов уверенно выгребет на твёрдую четвёрку. Преподаватели даже готовы были оставить ему стипендию. Даже, если повезёт, повышенную.
И оставили. Повышенную.
Вот только идти навстречу Кутову, отягощать свою профессорскую совесть подсказками и наводящими вопросами — этого им делать не пришлось. Ибо ни черта они не поняли в его душевном состоянии.
Голова у Кутова была ясной как никогда.
Безвременная смерть от лейкемии не страшила Кутова, а ССП в его классической форме он преодолел ещё в девятом классе Киевской физматшколы. Преодолел, разумеется, логически и теоретически,— но практика мало что добавила к спекулятивным выводам, и не она повлияла на окончательный выбор. Грустная шутка «пять пальцев — пять курсов», с которой Кутов, как и все, ознакомился в абитуре, не рассмешила и не ужаснула его. Кутов просто принял её к сведению.
А шутка, между прочим, не только грустная, но и гнусная.
Поставьте ладонь на ребро, растопырив пальцы,— и вы получите диаграмму состояния (или, попросту, стояния) известного органа у студентов «ноль-семидесятых» групп. Большой палец — первый курс, указательный — второй, средний — третий. Безымянный, для обручального кольца предназначенный,— четвёртый... Ну а мизинец — он мизинец и есть: пятикурсник, дипломник, без пяти минут инженер. Окончательно состоявшийся физик-ядерщик... Грустно и гнусно, как почти любая правда. И практически невыносимо для того, чьи интересы сосредоточены на уровне и ниже живота.
Глава 3
Они успели, хотя припозднившиеся гости не стали препираться с дежурным по вахте. Т.е. дежурный не стал с ними препираться. Собственно, это были не гости, а гость — настолько неожиданный и важный, что дежурный решил лично сопроводить его до четвёртого этажа, занимая по пути вежливым, пустым и громким разговором, внятно и отчётливо обращаясь к нему по имени-отчеству и почти каждую свою реплику начиная с этого обращения...
— Кто этот Иван Оскарович? — испуганным шёпотом спросила Тиночка, уже натянувшая трусики и поспешно оправлявшая подол.
— Не Иван, а Ян,— поправил Кутов.— Ян Оскарович Грейтлин. Директор циклотрона, мой научный руководитель.
— Он тебя ищет?
— Надеюсь, что меня.
— Я побежала, да?
— Подожди...— Кутов обнял её, тощенькую и ребристенькую, и она послушно обмякла у него на груди. (Ян Оскарович, вопреки вежливым усилиям дежурного, уже преодолел три с половиной из пяти маршей лестницы).— Вот что, Тиночка...— начал Кутов.
«Не спеши, а то успеешь!» — категорически посоветовал таракан, вдруг объявившийся на поручне перил с многослойно облупленной краской.
— Ах, да что бы ты понимал...— пробормотал Кутов и, осторожно высвободив руку, щелчком сбил таракана вниз, прямо под ноги Яну Оскаровичу, уже показавшемуся на площадке третьего этажа.
— Что? — всё ещё шёпотом спросила Тиночка.
— Выходи за меня замуж,— сказал Кутов.
— Как? — растерялась Тиночка.
— Да запросто! — Кутов наклонился и поцеловал её в губы, краем глаза видя спокойное лицо профессора Грейтлина и отчаянные гримасы дежурного у него за спиной.
— Здравствуйте, молодые люди,— ровным голосом произнёс Грейтлин, когда они наконец-то оторвались друг от дружки.— Вы мне нужны, Юрий. Извините, если помешал.
— Добрый вечер, Ян Оскарович,— ответил Кутов, продолжая обнимать Тиночку левой рукой, а правую протягивая профессору.— Нет, вы нам не помешали. Нам уже ничто и никто помешать не сможет. Познакомьтесь, пожалуйста: Валентина. Будущий музыковед. Моя невеста.
— Очень приятно.— Профессор церемонно полупоклонился, а дежурный за его спиной отвалил челюсть, возвёл очи горе и покрутил пальцем у виска. Кутов свирепо глянул на него, и дежурный неслышными скачками ретировался вниз.— Простите великодушно,— продолжил Грейтлин и обернулся к Кутову,— у меня нет времени на светские разговоры.
— Да, конечно... Тиночка! — Кутов убрал левую руку с её талии.— Сбегай в комнату, приготовь чаёк. И попроси ребят, пусть немножко приберутся. По-быстрому... Извините, профессор: сессия на носу, в комнате... гм... беспорядок.
— Понимаю.— Грейтлин проводил задумчивым взглядом Тиночку, тонконого вспорхнувшую по ступенькам на четвёртый этаж.— Понимаю, потому что помню... Собственно, разговор у меня к вам короткий, мы можем и здесь.— Поддёрнув брюки с безукоризненной стрелкой, он грузновато присел на подоконник и похлопал ладонью рядом с собой, но Кутов остался стоять.— Я ознакомился с вашими расчётами, Юрий...
— С которыми? — перебил Кутов.
— А что, у вас есть и другие проекты?
— Проект у меня пока что один. Но сегодня утром я передал вам расчёты по хоздоговорной теме. Секретарша обещала положить вам на стол. Не положила?
— Наверное, положила, но сегодня я ещё не был на кафедре. Впрочем, неважно. Я уверен, что ваши расчёты безукоризненны, и с этой темой всё будет в порядке...
— Наоборот,— опять перебил Кутов.— Это с моим проектом всё в порядке, а заказная тема — полная лажа!
— Не беспокойтесь, Юрий, институту заплатят даже за отрицательный результат. Но я уверен, что результат будет положительный.
— Пускай обратятся к химикам! Двойная, даже тройная возгонка обойдётся в несколько раз дешевле, чем та энергия, которую сожрёт циклотрон!
— Догадываюсь,— мягко согласился Грейтлин.— Более того: знаю. Но ни тройная, ни даже пятикратная возгонка не обеспечит абсолютной чистоты изотопа. А заказчику нужна именно абсолютная чистота.
— Кретины! — непримиримо бормотнул Кутов.— Ради восьми граммов гонять циклотрон целый месяц почти без перерыва...
— Восемь граммов? — переспросил Грейтлин.— Замечательно! По моим прикидкам получалось почти в два раза меньше, но я, разумеется, только прикидывал.
— И они готовы оплатить четыре грамма? — удивился Кутов.
— Пять. Пять граммов ежемесячно в течение полугода. Тридцать граммов абсолютно чистого изотопа им нужны к началу декабря... При всём при том они обещали оплатить два месяца работы циклотрона, если у нас будет получаться меньше пяти; это я и называю отрицательным результатом.
— Ага...— сказал Кутов, начиная понимать, куда клонит профессор.
— Расчёты по этой теме могут лечь в основу вашей дипломной работы...— продолжил Грейтлин.
Кутов поморщился: профессор клонил не туда. Впрочем, он ещё не закончил фразу.
— ...а запас времени, который, судя по вашим расчётам, у нас может образоваться, мы используем для фундаментальных исследований.
— Спасибо, Ян Оскарович! — обрадовался Кутов.— Значит, мой проект...
— Нет! — сказал Грейтлин.— Ваш проект, Кутов, это полная лажа, как вы только что изволили выразиться. Или плохо замаскированное безумие.— Кутов угрюмо молчал.— «Уточнение атомного веса некоторых изотопов мышьяка»,— язвительно процитировал Грейтлин.— Вы намерены получить дробное число там, где возможен только целочисленный результат? Не семьдесят пять нуклонов, а семьдесят четыре с половиной или семьдесят пять с четвертью?
— У протонов и нейтронов разная масса,— краснея, пробормотал Кутов.
— Не лгите мне, Юрий, у вас это плохо получается. Вы ищете не атомный вес, а нечто совсем иное, и я хочу понять — что. Неужели вы усомнились в постоянности мировых констант? В том, что масло — масляное? А в «дважды два четыре» вы ещё не разуверились?.. Да сядьте же, пожалуйста, мне неудобно задирать голову!
— Нет, Ян Оскарович.— Кутов послушно сел и посмотрел профессору в лицо.— Я не подвергаю сомнению ни «постоянность констант», ни победу коммунизма в мировом масштабе. Я подвергаю сомнению ИЗМЕРИМОСТЬ констант. Или, если угодно,— повторяемость результата измерения.
— Объяснитесь,— потребовал Грейтлин.
— Зная атомный вес изотопа и параметры работы циклотрона, мы можем вычислить, например, гравитационную постоянную. Но насколько точно? А главное — насколько точно повторится результат в следующем эксперименте, с тем же изотопом и при тех же параметрах? Разброс будет небольшим, но он будет. По итогам многих измерений мы выстраиваем кривую повторяемости...
— Гауссиану,— перебил Грейтлин,— и эта гауссиана будет достаточно острой, а местоположение пика определит искомый вами результат. Всё?
— А если это будет НЕ гауссиана? — спросил Кутов. Грейтлин иронически усмехнулся, и он поспешил продолжить: — Если это будет кривая с двумя и более пиками, с четырьмя и более точками перегиба? Если это будет просто-напросто «белый шум» — кучный, но хаотичный разброс значений? Хаотичный в пределах нами же заданной кучности?
— Это будет означать, что циклотрон неисправен, и что вам придётся искать, найти и устранить неисправность.
— Циклотрон исправен, Ян Оскарович, и вы знаете это. А «белый шум» будет означать, что тот, кому мы задаём вопрос, не знает ответа.
— Вы говорите о Боге? — профессор иронически переломил бровь, но вгляд его был серьёзен.
— Называйте его Богом, если вам так привычнее.
— Хорошо...— с каким-то даже облегчением произнёс Грейтлин и некоторое время сидел молча, опустив глаза и пощипывая безукоризненные складки своих брюк. Кутов угрюмо молчал.— Дайте мне закурить, пожалуйста,— вдруг попросил Грейтлин.— Ведь вы же курите здесь, я знаю... Помню...
Кутов, удивившись, поспешно протянул ему чью-то полупустую пачку «Астры», лежавшую на подоконнике, и похлопал себя по карманам, ища спички. Спички, слава Богу, нашлись. Профессор неумело размял сигарету, Кутов чиркнул спичкой и дал ему прикурить.
Курящий Грейтлин... На памяти Кутова такого ещё не случалось. Неужели мысль о Боге так разволновала старика? Он, конечно, коммунист и атеист, и всё такое прочее, но ведь он же учёный! Настоящий учёный! Кутов читал его работы...
— Я рад за вас, Юрий, и мне немножко стыдно перед вами,— произнёс курящий Грейтлин. (Полоцкую «Астру» он изящно держал между большим и указательным пальцами, как агенты ЦРУ держат гаванскую сигару, и, затягиваясь, слегка откидывал голову назад).— Мне стыдно, потому что я предполагал нечто гораздо более... более некрасивое.
— Чем что? — спросил Кутов.
— Чем богоискательство,— улыбнулся профессор.— Не так страшен Бог, как его малюют атеисты...
— Вам показалось, что я возмечтал о Нобелевке?
— Вроде того... Вы очень сильно изменились за последний год. У вас появились деньги, модная одежда, вы стали небезразличны к своему здоровью... Сегодня я как-то сразу поверил, что эта девочка — действительно ваша невеста, а не просто очередная подружка...
Кутов дёрнулся, но под внимательным взглядом профессора сжал губы и промолчал.
— Всё это, согласитесь, Юра, как-то не вяжется с богоискательством.
— Нет никакого Бога! — буркнул Кутов.
— Называйте его Вселенским Разумом, если вам так привычнее,— усмехнулся Грейтлин.— Разве в названии дело? Дело в том, что через эти искания рано или поздно проходит каждый настоящий учёный. Проходит сам и в одиночку. Поэтому я и сказал, что рад за вас и что мне перед вами немножко стыдно.
— Ян Оскарович,— сказал Кутов, изо всей силы стараясь выдержать ровный и уважительный тон,— простите, я не понимаю: вы пришли поговорить со мной о моём моральном облике, или о моём проекте?
— Именно о вашем проекте я с вами и говорю,— возразил Грейтлин и поискал глазами, куда выбросить недокуренную «Астру». Кутов забрал у него окурок, затушил о подошву своей кроссовки и щелчком отправил в урну, стоявшую пролетом ниже, на площадке третьего этажа. Попал, разумеется...— Этот путь вам надлежит пройти самому,— продолжил Грейтлин.— Никто вам не сможет помочь, потому что любая помощь будет помехой. Можете рассчитывать на десять часов работы циклотрона — это всё, что я вам могу предложить. Пять раз по два часа в конце каждой из ежемесячных профилактик. В качестве проверочного прогона. В ночное время, разумеется.
— Мало! — сказал Кутов.— Это только начать. Нужна статистика, нужно хотя бы...
— Станете директором циклотрона — продолжите.
— Договорились. Так я и сделаю. Спасибо, Ян Оскарович.
— «Наука есть не что иное, как способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт»,— процитировал Грейтлин.— До свидания, Юрий.
— До свидания! — Кутов поспешно вскочил, но профессор не спешил вставать и уходить. Он продолжал смотреть на Кутова снизу вверх, и в спокойном, почти равнодушном лице его прочитывалось наличие ещё не заданных вопросов, которые он не решается задать. Но он в конце концов решился.
— Что вас так испугало весной? — спросил он, мягкостью тона сглаживая резкость вопроса.
— Тараканы,— не задумываясь, ответил Кутов.
— Я серьёзно спрашиваю.
— А я серьёзно отвечаю. Мне расхотелось быть элитным тараканом, который ничем не отличается от остальных, кроме своих размеров. Жирно жить и сдохнуть под тапочком Бога, когда Он наконец-то обратит на меня Своё внимание.
— Т.е. вы хотели задать Богу вопрос, и вам стало страшно, что не успеете?
— Не совсем так,— усмехнулся Кутов.— Но очень близко.
— Значит, не вопрос, а просьбу?
— Просьбу? — переспросил Кутов.— О чём таракан может молиться человеку? О том, чтобы тот оставлял побольше крошек на своем столе? О том, чтобы не приносил в свой дом эти ужасные баллоны с инсектицидом? Чтобы помог расправиться с жадными и глупыми соседями — такими же тараканами, но из другой страны, то бишь квартиры?
— Странно.— Ян Оскарович опустил глаза.— Значит, ни собственное благоденствие, ни военную мощь своего государства, ни даже выживание рода человеческого вы не считаете важным?
— У Бога тараканов много,— сказал Кутов.— Со всеми Ему не справиться. Выживем.
Эпилог
Профессора Юрия Сергеевича Кутова, доктора физико-математических наук, отпевали в закрытом до середины гробу. Нижнюю половину его тела обнаружить не удалось, а то, что осталось от верхней — голову, плечи, руки и полураздавленную грудную клетку,— нашли возле пульта управления циклотроном.
Никаких разрушений ни в центральном зале, ни в прилегающих научно-производственных и подсобных помещениях не было, отсутствие посторонних лиц в течение всей ночи подтверждалось не только показаниями охранника, но и системой теленаблюдения. Вообще никого не было в здании, кроме охранника (он сидел в своей будке у проходной, далеко от аппаратного зала), да самого профессора.
Директор циклотрона Ю.С. Кутов ночами частенько работал один, и это никого не удивляло.
Фонограмма, запись которой велась в ходе эксперимента, тоже ничего не прояснила. Профессор напевал под нос и бурчал под нос же какие-то цифры (надо полагать, показания приборов), бормотал «так-так-так», «а что, если» и «ну-ка, ну-ка». Лишь однажды он произнёс нечто, вряд ли относящееся к эксперименту. Громко и отчётливо, весёлым помолодевшим голосом он сказал: «Надери ему задницу!» — но ответа на это странное восклицание не воспоследовало.
Что Юрий Сергеевич успел посоветовать Богу? Услышал ли Бог подсказку Юрки Кутова? Воспользовался ли? Бог весть.
Тараканы мутируют. Порой мутации заходят так далеко, что отдельно взятый таракан становится умнее своего хозяина.
Т. е. не хозяина, конечно, а миросодержателя, а то и миросозидателя, творца обозримой Вселенной...
Но век тараканий недолог.
Глава 1
читать дальше«Не делай этого!» — сказал таракан Юре Кутову, уже занёсшему над столом сложенную вчетверо «Пионерскую правду» и поджидавшему удобный момент, когда можно будет прихлопнуть наглеца, не задев ни чашку, ни тарелку, ни стеклянную, «под хрусталь», сахарницу, ни тем более рюмку с мамкиной горилкой.
Рюмка нужна была Юре для исполнения экспериментального этического этюда. Мамка вот-вот должна была вернуться с работы, калитка была видна через окно. Как только мамка её откроет, горилку надлежало выпить и сразу же наполнить рюмку снова, а если Юра сделает это заранее, то может и уснуть, не дождавшись мамки...
Наверное, этот замысел и стал причиной появления таракана. Но Юра предпочел предположить, что тараканьи слова «Не делай этого!» имеют отношение не к предстоящему эксперименту, а к занесённой над ним, тараканом, газете.
— Ага, «не убивай меня, я тебе пригожусь!» — иронически процитировал начитанный в свои 13 лет Юра Кутов.
Таракан ничего не ответил. Он просто перестал ковылять к дальнему краю стола, резко свернул из-под тарелки направо и, поникнув усами, уселся на самом виду, на открытом пространстве, где никакая посуда не могла помешать его убийце.
— Ладно,— буркнул Юра, уважавший мужество в любой твари, и отложил газету.— Ползи давай...
То, что таракан заговорил с ним, Юру Кутова ничуть не удивило: это был не первый говорящий таракан в его жизни. Самый первый выполз из трёхрублёвой бумажки, которую Юра нашёл в двадцати четырёх шагах от калитки, направляясь в булочную.
Это случилось пять лет тому назад. Несметное богатство лежало на траве, придавленное упавшим прямо на него каштаном в лопнувшей колючей кожуре. В левом кулаке Юра сжимал двугривенный: тринадцать копеек предстояло отдать за буханку серого хлеба, а остальными семью он имел право распорядиться по своему усмотрению. И он уже усматривал в своём воображении разноцветную горку слипшихся развесных леденцов, когда, нагнувшись за перезрелым каштаном, обнаружил под ним трёхрублёвку. Юра произвёл в уме молниеносный расчёт, вспотел кулаками и оглядел улицу. Улица была пуста.
Три рубля. Триста копеек. Почти в сорок три раза больше всей принадлежавшей Юре наличности. А если отказаться от леденцов, получится три рубля семь копеек. Почти десять процентов стоимости фотоаппарата «Чайка-II»...
И вот, когда он уже начал разворачивать мятую, всю в мелких капельках банкноту, в ней еле слышно заскреблось и наружу высунулся тоненький надломленный тараканий усик. «Не надо!» — услышал Юра и опять настороженно огляделся. Улица была пуста. Неподвижные в сонном безветрии лужи проблёскивали сквозь слой «вертолётиков», осыпавшихся с клёнов, и отражали душное влажное небо. Пахло вчерашним дождём, прелой соломой у калиток, увядшими вьюнками в палисадниках...
Когда он снова посмотрел на зажатую в пальцах трёхрублёвку, таракан боком-боком выбрался из неё почти весь и, скребя лапками, тужился выташить наружу второй ус.
— Чего не надо? — спросил Юра, смело подвергая сомнению общеизвестную истину о том, что тараканы не разговаривают.
«Положь на место»,— распорядился таракан, отчаянно и грозно подрагивая усами, один из которых так и остался надломленным.
— Твоя, что ли? — спросил Юра.— Ты в ней живёшь?
«Да нет...— сказал таракан.— Просто...».
— Чего просто?
«Ладно, как знаешь.— Ни в голосе, ни в движениях таракана уже не было никакой грозности, сплошное отчаяние.— Я предупредил, а ты — как знаешь...». Он опустил усы и заковылял, подволакивая левую среднюю лапу, к краю банкноты, явно намереваясь спрыгнуть в траву.
Юра положил трёхрублёвку на место и даже придавил её тем же самым каштаном — осторожно, чтобы не повредить таракана, опять заползшего внутрь. Если таракан заговорил, то уж наверное не зря. Наверное, знает что-то такое, что Юре неведомо...
Через час после Юры трёхрублёвку нашла соседка баба Устя. Она же, как выяснилось, и потеряла её вчера вечером, расплачиваясь с водовозом за три последних месяца и за месяц вперёд, потому что получила не только пенсию, но и перевод от внучки из Киева. Юра узнал об этом после школы. Баба Устя успела рассказать свою новость почти всей улице Октябрьской, начав со своей стороны, пройдя до конца и возвращаяь обратно по той стороне, где жили Кутовы. Как раз когда Юра вернулся из школы, баба Устя добралась до них и пересказывала мамке все подробности: и про каштан, и про таракана, и про то, какими «страмными» деньгами водовоз дядька Трофим выдаёт сдачу — и мелочь-то у него вся битая и гнутая, и бумажки рваные да мятые, а бабы Устина пятёрка совсем новая была, только что с почты...
В доказательство того, что это та самая трёхрублёвка, полученная на сдачу от дядьки Трофима, баба Устя показывала мамке надорванный и заклеенный папиросной бумагой краешек банкноты, которую она вчера сунула мимо кармана передника и ушла себе, а сегодня хватилась, побежала искать и нашла под каштаном — вон под тем, рядом с Мелентиевым огородом... А ещё Юра увидел на трёхрублёвке, рядом с наклеенной папиросной бумажкой, какое-то пятнышко, очень похожее на прилипшую тараканью жопку. Таракана баба Устя, наверное, раздавила и стряхнула, а жопка осталась.
Недолог тараканий век...
Таких разговорчивых тараканов, как тот, самый первый, Юра Кутов больше не встречал. Все остальные ограничивались двумя-тремя словами: «Не надо!», «Не делай этого!», «Даже не думай!»,— и тому подобное, а на уточняющие вопросы отмалчивались. Правда, один из говорящих тараканов обошёлся без уже привычной частицы отрицания и сказал: «Навешай ему по соплям!» — после чего моментально ретировался с Юркиного портфеля. Навешать по соплям Вовке-Барбосу Юрка не сумел. Более того: сам вернулся домой с огромным синяком под глазом и всё ещё зарёванный. Но всё-таки Барбос его зауважал и больше не приставал со своими вымогательствами, требуя ежедневно те 10 копеек, которые мамка выдавала на школьный завтрак...
— Ползи-ползи! — повторил Юра.— А то здесь не только газета. Я тебя и рюмкой могу... ненароком...
Но таракан продолжал сидеть на столе, на открытом пространстве между тарелкой и подоконником, и брезгливо вздрагивал усами в сторону рюмки. Значит, именно про мамкину горилку он и сказал Юре своё «Не делай этого!»...
А почему Юра должен их бояться и слушаться? Тоже мне, воспитатели нашлись! Он даже Вовки-Барбоса не испугался — и правильно сделал. Ему тогда просто стало любопытно: а что будет, если он послушается таракана? Вот и сейчас ему просто любопытно: а что будет, если он НЕ послушается? Убедится мамка в его правоте, или просто выпорет и забудет?
И вообще, при чём тут Барбос? Он же Вовка Барбисов — хам, дурак и любитель подраться, не важно на чьей стороне... Юра не любил драться, никогда не умел драться и не хотел этому учиться, но отнюдь не считал себя трусом. Он даже учителя математики не испугался, однорукого Александра Ивановича, когда тот сказал ему, что не надо пороть чушь, а надо почитать учебник стереометрии для десятого класса — если, конечно, Юра сумеет его осилить. Известно ли Юре, что такое бесконечно малая величина?
— Чушь тараканья, вот что это такое! — храбро сказал Юра, перекрывая гомон веселящегося класса.— Бесконечно малых величин не бывает!
Это убеждение он вынес как раз из учебника по стереометрии. А теперь совершенно точно знал: совсем не обязательно рисовать эти дурацкие квадраты и треугольники, чтобы доказать теорему Пифагора! Надо просто вывернуть наизнанку два конуса, которые получатся, если поставить этот треугольник гипотенузой на стол и крутануть вокруг высоты...
— Ну и как же ты их вывернешь? — спросил однорукий Александр Иванович.
«Только без рук!» — неслышно для всех, кроме Юры, предупредил таракан, сидевший на его парте, в ложбинке для ручки, но на этот раз Юра таракана не послушался.
— Я-то? Да я-то запросто выверну! — сказал он.— Одной рукой буду держать, другой выворачивать!
Класс грохнул и сразу же испуганно притих, и только Вовка-Барбос продолжал визгливо хохотать, потому что он был дурак и хам. Юра почувствовал себя точно таким же хамом, ничуть не умнее, и ему стало стыдно, а однорукий Александр Иванович побагровел, выгнал Барбисова на улицу и вкатил Юре двойку в журнал.
После уроков они вдвоём дотемна сидели в учительской и рисовали в Юриной тетради эти вывернутые наизнанку конусы. То есть Юра рисовал, а Александр Иванович хмыкал, щурился, морщился и то почёсывал левой рукой правую культю через пиджак, то принимался поправлять Юрины рисунки. В конце концов он вздохнул и сказал, что у Юры аксиоматическая путаница в голове и что ему надо поскорее изучить хотя бы основы топологии: тогда Юра поймёт, что он сам себя кусает за хвост. На прощанье Александр Иванович нарисовал змею Уроборос, которая заползла в бутылку Клейна, и предложил Юре подумать, как она могла бы выбраться наружу, не выпуская из пасти своего хвоста... Потом он проводил Юру до самого обрыва над Тикичем, откуда до Октябрьской улицы уже было рукой подать, и всю дорогу рассказывал о физико-математической школе в Обнинске, в которую он сам поступил сразу после восьмого класса, и, если бы не тот случай на стройке...
Юра моментально подсчитал: пять лет в институте, плюс три года в Юркиной школе, плюс девятый, десятый и одиннадцатый классы (тогда их было одиннадцать)... А в армии Александр Иванович, наверное, не служил... Получался 1965 год, когда Юрка ещё не встретился со своим говорящим тараканом и сам только-только начинал говорить, а Юркин папка был ещё живой и работал в милиции инструктором по самбо и стрельбе.
Чтобы попасть в физматшколу, которая теперь была не только в Обнинске, но и в Киеве, надо было сначала победить на областной олимпиаде по математике в Черкассах. Но время поездки на олимпиаду совпало с мамкиным запоем, и в прошлом году Юра поехать не смог. Мамка работала токарем в депо и пила по-чёрному с тех самых пор, как на папку пришла похоронка из Чехословакии...
Правда, запои у неё бывали не так уж и часто, но Юра научился вычислять их приближение. Как раз вчера мамка не огранилилась обычными двумя рюмками после работы, а выпила третью и уснула прямо за столом. Значит, не сегодня завтра снова запьёт, а время олимпиады неумолимо приближалось. Вот пусть и выбирает: или Юра тоже станет токарем в депо и будет пить по-чёрному, или всё-таки поедет в Черкассы на той неделе...
Он услышал, как хлопнула крышка почтового ящика, и выглянул в окно. Мамка, на ходу разворачивая газеты, быстро шла к дому по кирпичной дорожке. Таракан укоризненно вздрогнул усами, когда Юра взял рюмку. Крепко зажмурившись, он через силу выцедил её содержимое.
Горилка подействовала на удивление быстро — гораздо быстрее, чем на мамку. Крест оконного переплёта расплылся в глазах, потом снова сфокусировался, но раздвоился. Тараканов на столе тоже стало два и, немного подумав, Юра поставил рюмку между ними. Закрыл глаза, нашарил на столе бутылку, снова открыл глаза и понял, что не знает, какая из двух рюмок настоящая. Быть ему сегодня поротым, и не видать ему Киевской физматшколы, как своих ушей! Ну и не надо. Он снова зажмурился, наощупь отхлебнул прямо из горлышка (горилка пролилась на подбородок и на рубашку) и наощупь же осторожненько поставил бутылку обратно. Под ней хрустнуло.
Тараканы живут недолго и умирают глупо.
Глава 2
В студенческих общежитиях Старосибирского политехнического института было полным-полно тараканов, но говорящих среди них не водилось. Впрочем, они были не нужны молодым богам, слетевшимся в одну из атомных столиц Советского Союза со всех концов необъятной страны. Никому из тараканов не светило оказаться умнее обитателей физфаковской общаги, прошедших сквозь частое сито физико-математических школ. Тараканы вели паразитический образ жизни, привычный для своего вида, отъедались до невероятных размеров, массово гибли в процессах периодических «деклопаций» и размножались по-новой.
Век тараканий недолог, но вид их неистребим.
— Ско-оро? — выдохнула Тиночка в паузе между двумя короткими вдохами.
— Угу...— не разжимая губ, отозвался Кутов. Потёрся щекой о Тиночкину правую лопатку и стал ритмично пощипывать набрякшие изюминки сосков, едва ощутимых сквозь её толстовязаную хлопчатобумажную блузу. Полублузу-полуплатье, под которым не обнаружилось ничего, кроме трусиков, ныне аккуратно скатанных до середины тощих бёдер.
Подоконник был достаточно широк, но низковат. Тиночка держалась за его край напряжённо вытянутыми руками и почти упиралась головой в стекло, а сухой пыльный кафель лестничной площадки скользил под кроссовками Кутова. Не самая комфортная позиция, но кому-то из них надо было поглядывать в окно, на ярко освещённый пятачок перед подъездом общежития.
Лопатки у Тиночки были большие и твёрдые, грудки — чуть отвисшие и жиденькие, а ягодиц, можно сказать, и вовсе не было — сплошная тазобедренная кость. Казалось, только подол её платья, закатанный валиком, смягчает контакт, да и то отчасти. Но ничего не поделаешь, Кутов был обречён оправдывать своё реноме.
Ещё на первом курсе, только-только потеряв невинность, но не успев проститься с идеалами, Кутов, с отчаянным благородством отводя подозрения от партнёрши-наставницы, во всеуслышание заявил, что ему не нравятся толстушки. Сообщение было встречено с недоверием, и Кутов произнёс речь. Да, по паспорту он — хохол, но от сала его воротит! В душе он англичанин и джентльмен. И, как таковой, Кутов предпочитает поджарых выносливых кобылиц. Золотогривых. С голубыми глазами, в которых светится не похоть, но осмысленная страсть... Ведь что такое похоть? Страсть без мысли! — т. е., всё равно что коммунизм без электрификации...
Ну и так далее.
В юности Юра Кутов был зело красноречив, а истину «язык мой — враг мой» полагал бесспорной, но абстрактной.
Слово — не воробей. Трёхлетней давности пылкая речь, достойная Демосфена, стоила Кутову многих разочарований в жизни. И не только потому, что наставница (черноглазая брюнетка с необъятным податливым телом и с такой же душой), обидевшись на своего ученика, отменила уроки страсти «до завершения полной электрификации». Жалостливых наставниц — и в своём общежитии, и, тем более, в том, что напротив,— хватало. Количественно Кутов не был обделён вниманием и лаской.
Однако вскоре выяснилось, что в холостых компаниях физфака вообще и в среде будущих физиков-ядерщиков в особенности издавна принято уважать и учитывать вкусы друг друга. За все три года (со второго курса по четвёртый) в группе 0702 не случилось ни одной вечеринки без отзывчивой особи в «кутовском» вкусе, объявленном столь широко и необдуманно. Каждый раз ему доставались эти очкастые жердеподобные блондинки, ребристые, как батареи, и почти без мякоти, чьи острые ключицы, подобные скальным уступам, нависали над тем, что из вежливости называлось грудью...
Обречённость — это от слова «речь».
— Там... идут...— сообщила Тиночка, непроизвольно растянув это сообщение на два коротких выдоха.
И сейчас же внизу, под окном, хлопнула дверь подъезда.
— Угу,— опять отозвался Кутов, не разжимая губ и не нарушая ритма, и снова потёрся щекой о её лопатку.
Спешить было ни к чему. Припозднившиеся гости, если это гости, сначала попрепираются с дежурным по вахте, после чего им предстоит одолеть пять лестничных маршей,— если они вдруг решат подняться именно по этой лестнице... Хозяева знают, что эта лестница не для того предназначена, чтобы по ней ходить, да ещё в такое позднее время, но гостям может оказаться всё равно... Особенно если это не просто гости...
— Не успеем! — отчаянно прошептала Тиночка.
— Успеем,— спокойно возразил Кутов. Выпрямился, переместив ладони на её бедра, и увеличил амплитуду движений, помогая себе руками.
Тиночка послушно прогнула спину, закинув голову назад, и ещё сильнее вцепилась в край подоконника — так, что побелели суставы тонких музыкальных пальчиков. Очки с большими, сильно выпуклыми линзами сползли ей на кончик носа, и в правой линзе Кутов увидел увеличенное отражение голубого глаза, широко открытого, но уже ничего не видящего...
В конце третьего курса неисправимый балагур и записной отличник Кутов стал молчалив и задумчив. Не по-хорошему, непродуктивно задумчив. Отчётливо и как-то вдруг он наконец осознал свою обречённость и в результате чуть не завалил сессию.
За три года он не только выполнил на «отлично» все обязательные курсовые и лабораторные работы, но и добровольно оттрубил два трудовых семестра на циклотроне. Там же и так же он собирался провести и третье лето, поскольку у него уже возникла парочка идей, которые надлежало проверить экспериментально — и по возможности самостоятельно. Но в разгар весенней сессии, готовясь к зачёту по никому не нужной «ГО», Кутов решил смеха ради подсчитать все схваченные им за неполных три года рентгены. Причём, не по липовым карточкам, которые он заполнял для поликлиники, а по факту.
И подсчитал. Сначала на калькуляторе. Потом, не поверив своим глазам и примитивной электронике,— в столбик.
Три из пяти экзаменов пришлось перенести на осень: Кутов смотрел на экзаменаторов пустыми глазами, молчал и был не в силах разродиться ни единой формулой, не воспринимая даже явных подсказок. Предложение снова поработать летом на циклотроне и наверстать упущенное в учёбе под руководством самого Яна Оскаровича Грейтлина (профессора, доктора наук, автора двух теорий и пяти учебников),— это заманчивое предложение ввергло Кутова в некрасивую и стыдную истерику.
Внешне это выглядело как несомненный и ярко выраженный ССП — «синдром свинцовых подштанников». Или, применяя более благообразную формулировку,— «кризис осознания». Экзаменаторы понимающе переглянулись и отпустили Кутова с миром в подшефный колхоз, посоветовав не забыть прихватить конспекты и учебники по отложенным на осень предметам.
Они знали, что это пройдёт, и они не ошиблись.
За два полных месяца в колхозе Кутов ни разу не заглянул в конспекты. Во-первых, в этом не было нужды, а во-вторых, он с трудом разбирал собственный почерк. Что же касается учебников, то один раз Кутов их уже прочёл,— и не издана ещё такая книга, которую ему пришлось бы читать дважды. (Так, кутовское сочинение на вступительном экзамене по литературе состояло на девяносто восемь процентов из цитат: восемьдесят из «Войны и мира» и восемнадцать — из пособия для поступающих. Две короткие фразы Кутов сочинил сам, потратив на них почти половину времени).
В деревне он старательно и без затей убивал время. Наращивал бицепсы, трицепсы, брюшной пресс и не везде нужный, но тоже очень красивый рельеф спинной мускулатуры. Нечувствительно покрыл всю эту роскошь идеально ровным загаром, каковой достижим либо в непрестанном движении, либо за большие деньги под неусыпным наблюдением специалистов-косметологов. Бездумно и неразборчиво наслаждался запахами свежего сена, влажного дерьма, сухой цементной пыли и смолистой стружки. И при всём при том весьма целенаправленно зарабатывал хоть сколько-нибудь ощутимую замену стипендии, которой ему, конечно, не видать, как своих ушей.
И заработал. Столько, что получать пришлось через посредство трёх подставных лиц и не без деятельной помощи председателя колхоза, подвигшего бухгалтера на эти не вполне законные выплаты. (Председатель рассудил, что выгоднее и приятнее заплатить вот столько одному, чем вдвое больше — четверым, не сделавшим и половины того, что успел сделать этот один.)
Осенью в институт вернулся не совсем тот Кутов, которого там помнили и ждали. Это был совсем другой Кутов. Не тот чертовски талантливый и чрезмерно болтливый заморыш, ранимый гордец и отчаянный шут, чьи остроты были понятны только ему самому, а окружающими воспринимались исключительно как оскорбления, простительные, впрочем, для мозговитого мозгляка,— ведь эта его мозговитость, этот ценнейший для общества Божий дар суть не что иное, как Господня компенсация за хилое телосложение...
Чёрта с два — хилое!
Теперь это был коричневокожий атлет, на полголовы самого себя выше, неторопливый и точный в движениях, скупой на слова и улыбку. Поговаривали даже, что нынешний Юрка Кутов — это и не Юрка вовсе, а Юркин старший брат-десантник, только что из Афгана, чудом избегший свинца и не сыгравший в цинк... Впрочем, Кутов легко опроверг эти слухи — тем, что за три дня без всякой подготовки и с привычным блеском сдал все три экзамена.
Для преподавателей это была неожиданность...
Нет, они были вполне благожелательны и готовились пойти навстречу, думая, что понимают душевное состояние студента, наконец-то осознавшего, куда он поступил. Ведь это был не первый на их памяти и отнюдь не редкий, а напротив, очень характерный случай для «ноль-семидесятых» групп. Многие менее способные Кутовские однокашники пережили «синдром свинцовых подштанников» кто на первом, кто на втором курсе, сломались и благополучно отсеялись, сохранив свои ядра для производства себе подобных. Сравнимые с Кутовым по даровитости оказывались, как правило, сильнее духом. Они либо уже одолели «кризис осознания», либо вовсе его не заметили. Либо — таких было мало — сознательно сей кризис симулировали, небескорыстно рассчитывая на понимание и поддержку со стороны преподавательского состава.
Кутов оказался самым талантливым. И следовательно (по мнению преподавателей), самым ранимым. Если он не успел вызубрить за лето несколько не слишком обязательных многоэтажных формул — не беда, профессора их тоже не наизусть помнят. Две-три подсказки, два-три наводящих вопроса — и талантливый Кутов уверенно выгребет на твёрдую четвёрку. Преподаватели даже готовы были оставить ему стипендию. Даже, если повезёт, повышенную.
И оставили. Повышенную.
Вот только идти навстречу Кутову, отягощать свою профессорскую совесть подсказками и наводящими вопросами — этого им делать не пришлось. Ибо ни черта они не поняли в его душевном состоянии.
Голова у Кутова была ясной как никогда.
Безвременная смерть от лейкемии не страшила Кутова, а ССП в его классической форме он преодолел ещё в девятом классе Киевской физматшколы. Преодолел, разумеется, логически и теоретически,— но практика мало что добавила к спекулятивным выводам, и не она повлияла на окончательный выбор. Грустная шутка «пять пальцев — пять курсов», с которой Кутов, как и все, ознакомился в абитуре, не рассмешила и не ужаснула его. Кутов просто принял её к сведению.
А шутка, между прочим, не только грустная, но и гнусная.
Поставьте ладонь на ребро, растопырив пальцы,— и вы получите диаграмму состояния (или, попросту, стояния) известного органа у студентов «ноль-семидесятых» групп. Большой палец — первый курс, указательный — второй, средний — третий. Безымянный, для обручального кольца предназначенный,— четвёртый... Ну а мизинец — он мизинец и есть: пятикурсник, дипломник, без пяти минут инженер. Окончательно состоявшийся физик-ядерщик... Грустно и гнусно, как почти любая правда. И практически невыносимо для того, чьи интересы сосредоточены на уровне и ниже живота.
Глава 3
Они успели, хотя припозднившиеся гости не стали препираться с дежурным по вахте. Т.е. дежурный не стал с ними препираться. Собственно, это были не гости, а гость — настолько неожиданный и важный, что дежурный решил лично сопроводить его до четвёртого этажа, занимая по пути вежливым, пустым и громким разговором, внятно и отчётливо обращаясь к нему по имени-отчеству и почти каждую свою реплику начиная с этого обращения...
— Кто этот Иван Оскарович? — испуганным шёпотом спросила Тиночка, уже натянувшая трусики и поспешно оправлявшая подол.
— Не Иван, а Ян,— поправил Кутов.— Ян Оскарович Грейтлин. Директор циклотрона, мой научный руководитель.
— Он тебя ищет?
— Надеюсь, что меня.
— Я побежала, да?
— Подожди...— Кутов обнял её, тощенькую и ребристенькую, и она послушно обмякла у него на груди. (Ян Оскарович, вопреки вежливым усилиям дежурного, уже преодолел три с половиной из пяти маршей лестницы).— Вот что, Тиночка...— начал Кутов.
«Не спеши, а то успеешь!» — категорически посоветовал таракан, вдруг объявившийся на поручне перил с многослойно облупленной краской.
— Ах, да что бы ты понимал...— пробормотал Кутов и, осторожно высвободив руку, щелчком сбил таракана вниз, прямо под ноги Яну Оскаровичу, уже показавшемуся на площадке третьего этажа.
— Что? — всё ещё шёпотом спросила Тиночка.
— Выходи за меня замуж,— сказал Кутов.
— Как? — растерялась Тиночка.
— Да запросто! — Кутов наклонился и поцеловал её в губы, краем глаза видя спокойное лицо профессора Грейтлина и отчаянные гримасы дежурного у него за спиной.
— Здравствуйте, молодые люди,— ровным голосом произнёс Грейтлин, когда они наконец-то оторвались друг от дружки.— Вы мне нужны, Юрий. Извините, если помешал.
— Добрый вечер, Ян Оскарович,— ответил Кутов, продолжая обнимать Тиночку левой рукой, а правую протягивая профессору.— Нет, вы нам не помешали. Нам уже ничто и никто помешать не сможет. Познакомьтесь, пожалуйста: Валентина. Будущий музыковед. Моя невеста.
— Очень приятно.— Профессор церемонно полупоклонился, а дежурный за его спиной отвалил челюсть, возвёл очи горе и покрутил пальцем у виска. Кутов свирепо глянул на него, и дежурный неслышными скачками ретировался вниз.— Простите великодушно,— продолжил Грейтлин и обернулся к Кутову,— у меня нет времени на светские разговоры.
— Да, конечно... Тиночка! — Кутов убрал левую руку с её талии.— Сбегай в комнату, приготовь чаёк. И попроси ребят, пусть немножко приберутся. По-быстрому... Извините, профессор: сессия на носу, в комнате... гм... беспорядок.
— Понимаю.— Грейтлин проводил задумчивым взглядом Тиночку, тонконого вспорхнувшую по ступенькам на четвёртый этаж.— Понимаю, потому что помню... Собственно, разговор у меня к вам короткий, мы можем и здесь.— Поддёрнув брюки с безукоризненной стрелкой, он грузновато присел на подоконник и похлопал ладонью рядом с собой, но Кутов остался стоять.— Я ознакомился с вашими расчётами, Юрий...
— С которыми? — перебил Кутов.
— А что, у вас есть и другие проекты?
— Проект у меня пока что один. Но сегодня утром я передал вам расчёты по хоздоговорной теме. Секретарша обещала положить вам на стол. Не положила?
— Наверное, положила, но сегодня я ещё не был на кафедре. Впрочем, неважно. Я уверен, что ваши расчёты безукоризненны, и с этой темой всё будет в порядке...
— Наоборот,— опять перебил Кутов.— Это с моим проектом всё в порядке, а заказная тема — полная лажа!
— Не беспокойтесь, Юрий, институту заплатят даже за отрицательный результат. Но я уверен, что результат будет положительный.
— Пускай обратятся к химикам! Двойная, даже тройная возгонка обойдётся в несколько раз дешевле, чем та энергия, которую сожрёт циклотрон!
— Догадываюсь,— мягко согласился Грейтлин.— Более того: знаю. Но ни тройная, ни даже пятикратная возгонка не обеспечит абсолютной чистоты изотопа. А заказчику нужна именно абсолютная чистота.
— Кретины! — непримиримо бормотнул Кутов.— Ради восьми граммов гонять циклотрон целый месяц почти без перерыва...
— Восемь граммов? — переспросил Грейтлин.— Замечательно! По моим прикидкам получалось почти в два раза меньше, но я, разумеется, только прикидывал.
— И они готовы оплатить четыре грамма? — удивился Кутов.
— Пять. Пять граммов ежемесячно в течение полугода. Тридцать граммов абсолютно чистого изотопа им нужны к началу декабря... При всём при том они обещали оплатить два месяца работы циклотрона, если у нас будет получаться меньше пяти; это я и называю отрицательным результатом.
— Ага...— сказал Кутов, начиная понимать, куда клонит профессор.
— Расчёты по этой теме могут лечь в основу вашей дипломной работы...— продолжил Грейтлин.
Кутов поморщился: профессор клонил не туда. Впрочем, он ещё не закончил фразу.
— ...а запас времени, который, судя по вашим расчётам, у нас может образоваться, мы используем для фундаментальных исследований.
— Спасибо, Ян Оскарович! — обрадовался Кутов.— Значит, мой проект...
— Нет! — сказал Грейтлин.— Ваш проект, Кутов, это полная лажа, как вы только что изволили выразиться. Или плохо замаскированное безумие.— Кутов угрюмо молчал.— «Уточнение атомного веса некоторых изотопов мышьяка»,— язвительно процитировал Грейтлин.— Вы намерены получить дробное число там, где возможен только целочисленный результат? Не семьдесят пять нуклонов, а семьдесят четыре с половиной или семьдесят пять с четвертью?
— У протонов и нейтронов разная масса,— краснея, пробормотал Кутов.
— Не лгите мне, Юрий, у вас это плохо получается. Вы ищете не атомный вес, а нечто совсем иное, и я хочу понять — что. Неужели вы усомнились в постоянности мировых констант? В том, что масло — масляное? А в «дважды два четыре» вы ещё не разуверились?.. Да сядьте же, пожалуйста, мне неудобно задирать голову!
— Нет, Ян Оскарович.— Кутов послушно сел и посмотрел профессору в лицо.— Я не подвергаю сомнению ни «постоянность констант», ни победу коммунизма в мировом масштабе. Я подвергаю сомнению ИЗМЕРИМОСТЬ констант. Или, если угодно,— повторяемость результата измерения.
— Объяснитесь,— потребовал Грейтлин.
— Зная атомный вес изотопа и параметры работы циклотрона, мы можем вычислить, например, гравитационную постоянную. Но насколько точно? А главное — насколько точно повторится результат в следующем эксперименте, с тем же изотопом и при тех же параметрах? Разброс будет небольшим, но он будет. По итогам многих измерений мы выстраиваем кривую повторяемости...
— Гауссиану,— перебил Грейтлин,— и эта гауссиана будет достаточно острой, а местоположение пика определит искомый вами результат. Всё?
— А если это будет НЕ гауссиана? — спросил Кутов. Грейтлин иронически усмехнулся, и он поспешил продолжить: — Если это будет кривая с двумя и более пиками, с четырьмя и более точками перегиба? Если это будет просто-напросто «белый шум» — кучный, но хаотичный разброс значений? Хаотичный в пределах нами же заданной кучности?
— Это будет означать, что циклотрон неисправен, и что вам придётся искать, найти и устранить неисправность.
— Циклотрон исправен, Ян Оскарович, и вы знаете это. А «белый шум» будет означать, что тот, кому мы задаём вопрос, не знает ответа.
— Вы говорите о Боге? — профессор иронически переломил бровь, но вгляд его был серьёзен.
— Называйте его Богом, если вам так привычнее.
— Хорошо...— с каким-то даже облегчением произнёс Грейтлин и некоторое время сидел молча, опустив глаза и пощипывая безукоризненные складки своих брюк. Кутов угрюмо молчал.— Дайте мне закурить, пожалуйста,— вдруг попросил Грейтлин.— Ведь вы же курите здесь, я знаю... Помню...
Кутов, удивившись, поспешно протянул ему чью-то полупустую пачку «Астры», лежавшую на подоконнике, и похлопал себя по карманам, ища спички. Спички, слава Богу, нашлись. Профессор неумело размял сигарету, Кутов чиркнул спичкой и дал ему прикурить.
Курящий Грейтлин... На памяти Кутова такого ещё не случалось. Неужели мысль о Боге так разволновала старика? Он, конечно, коммунист и атеист, и всё такое прочее, но ведь он же учёный! Настоящий учёный! Кутов читал его работы...
— Я рад за вас, Юрий, и мне немножко стыдно перед вами,— произнёс курящий Грейтлин. (Полоцкую «Астру» он изящно держал между большим и указательным пальцами, как агенты ЦРУ держат гаванскую сигару, и, затягиваясь, слегка откидывал голову назад).— Мне стыдно, потому что я предполагал нечто гораздо более... более некрасивое.
— Чем что? — спросил Кутов.
— Чем богоискательство,— улыбнулся профессор.— Не так страшен Бог, как его малюют атеисты...
— Вам показалось, что я возмечтал о Нобелевке?
— Вроде того... Вы очень сильно изменились за последний год. У вас появились деньги, модная одежда, вы стали небезразличны к своему здоровью... Сегодня я как-то сразу поверил, что эта девочка — действительно ваша невеста, а не просто очередная подружка...
Кутов дёрнулся, но под внимательным взглядом профессора сжал губы и промолчал.
— Всё это, согласитесь, Юра, как-то не вяжется с богоискательством.
— Нет никакого Бога! — буркнул Кутов.
— Называйте его Вселенским Разумом, если вам так привычнее,— усмехнулся Грейтлин.— Разве в названии дело? Дело в том, что через эти искания рано или поздно проходит каждый настоящий учёный. Проходит сам и в одиночку. Поэтому я и сказал, что рад за вас и что мне перед вами немножко стыдно.
— Ян Оскарович,— сказал Кутов, изо всей силы стараясь выдержать ровный и уважительный тон,— простите, я не понимаю: вы пришли поговорить со мной о моём моральном облике, или о моём проекте?
— Именно о вашем проекте я с вами и говорю,— возразил Грейтлин и поискал глазами, куда выбросить недокуренную «Астру». Кутов забрал у него окурок, затушил о подошву своей кроссовки и щелчком отправил в урну, стоявшую пролетом ниже, на площадке третьего этажа. Попал, разумеется...— Этот путь вам надлежит пройти самому,— продолжил Грейтлин.— Никто вам не сможет помочь, потому что любая помощь будет помехой. Можете рассчитывать на десять часов работы циклотрона — это всё, что я вам могу предложить. Пять раз по два часа в конце каждой из ежемесячных профилактик. В качестве проверочного прогона. В ночное время, разумеется.
— Мало! — сказал Кутов.— Это только начать. Нужна статистика, нужно хотя бы...
— Станете директором циклотрона — продолжите.
— Договорились. Так я и сделаю. Спасибо, Ян Оскарович.
— «Наука есть не что иное, как способ удовлетворения личного любопытства за государственный счёт»,— процитировал Грейтлин.— До свидания, Юрий.
— До свидания! — Кутов поспешно вскочил, но профессор не спешил вставать и уходить. Он продолжал смотреть на Кутова снизу вверх, и в спокойном, почти равнодушном лице его прочитывалось наличие ещё не заданных вопросов, которые он не решается задать. Но он в конце концов решился.
— Что вас так испугало весной? — спросил он, мягкостью тона сглаживая резкость вопроса.
— Тараканы,— не задумываясь, ответил Кутов.
— Я серьёзно спрашиваю.
— А я серьёзно отвечаю. Мне расхотелось быть элитным тараканом, который ничем не отличается от остальных, кроме своих размеров. Жирно жить и сдохнуть под тапочком Бога, когда Он наконец-то обратит на меня Своё внимание.
— Т.е. вы хотели задать Богу вопрос, и вам стало страшно, что не успеете?
— Не совсем так,— усмехнулся Кутов.— Но очень близко.
— Значит, не вопрос, а просьбу?
— Просьбу? — переспросил Кутов.— О чём таракан может молиться человеку? О том, чтобы тот оставлял побольше крошек на своем столе? О том, чтобы не приносил в свой дом эти ужасные баллоны с инсектицидом? Чтобы помог расправиться с жадными и глупыми соседями — такими же тараканами, но из другой страны, то бишь квартиры?
— Странно.— Ян Оскарович опустил глаза.— Значит, ни собственное благоденствие, ни военную мощь своего государства, ни даже выживание рода человеческого вы не считаете важным?
— У Бога тараканов много,— сказал Кутов.— Со всеми Ему не справиться. Выживем.
Эпилог
Профессора Юрия Сергеевича Кутова, доктора физико-математических наук, отпевали в закрытом до середины гробу. Нижнюю половину его тела обнаружить не удалось, а то, что осталось от верхней — голову, плечи, руки и полураздавленную грудную клетку,— нашли возле пульта управления циклотроном.
Никаких разрушений ни в центральном зале, ни в прилегающих научно-производственных и подсобных помещениях не было, отсутствие посторонних лиц в течение всей ночи подтверждалось не только показаниями охранника, но и системой теленаблюдения. Вообще никого не было в здании, кроме охранника (он сидел в своей будке у проходной, далеко от аппаратного зала), да самого профессора.
Директор циклотрона Ю.С. Кутов ночами частенько работал один, и это никого не удивляло.
Фонограмма, запись которой велась в ходе эксперимента, тоже ничего не прояснила. Профессор напевал под нос и бурчал под нос же какие-то цифры (надо полагать, показания приборов), бормотал «так-так-так», «а что, если» и «ну-ка, ну-ка». Лишь однажды он произнёс нечто, вряд ли относящееся к эксперименту. Громко и отчётливо, весёлым помолодевшим голосом он сказал: «Надери ему задницу!» — но ответа на это странное восклицание не воспоследовало.
Что Юрий Сергеевич успел посоветовать Богу? Услышал ли Бог подсказку Юрки Кутова? Воспользовался ли? Бог весть.
четверг, 28 июля 2011
дикий котанчик
Название: Ожерелье-тюрьма
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: никто не знает, что на самом деле спрятано внутри магических артефактов. Я тоже. Это не научное исследование, а литературный вымысел.
читать дальше- Войхель... Войхель, ты слышишь меня?..
Я подскочила с постели, налетела на своего кота Аремию, чертыхнулась и, рискуя переломать ноги, кинулась к зеркалу, ростовому зеркалу в позолоченной оправе, стоящему в смежной со спальней комнате.
Он! Позвал! Меня! Я упала перед зеркалом на колени, прижалась лицом и ладонями к стеклу и увидела перед собой темный разлом в скале - пещеру, полную розоватого, чуть светящегося камня - димерита. Камня, блокирующего любую магию. Кроме моей, разумеется. Мое волшебство очень сложно заблокировать вообще. Все-таки я артефакт, да еще и обладающий душой...
- О, да, прекрасно тебя слышу, - проворковала я. - И знаю, чего ты сейчас больше всего хочешь.
Он усмехнулся, погладил ожерелье на шее. Погладил меня. Как жаль, что через ожерелье я могу только видеть и слышать.
- Послезавтра утром меня казнят на главной площади.
Сердце забилось сильнее, в горле пересохло. Послезавтра, уже послезавтра... он будет моим. Навеки.
- Голову отрубят? - полюбопытствовала я хрипловато.
- Сожгут на костре.
- О, прелестно... - Кажется, сегодня боги захотели исполнить мои мечты. - Ты разрешишь мне полюбоваться?
- Как меня будут жечь? - Усмешка. Ох, небо, какая у него усмешка. У меня просто сердце замирало и к горлу подкатывало. Послезавтра... я смогу видеть его здесь, в моем доме, смогу видеть вживую... - Не дождешься, милая. Я не собираюсь погибать, не создав свое лучшее творение. Ты должна помочь мне.
- Чего ты от меня хочешь? - О, я знала, знала, чего - и от этого рот сам расползался до ушей, а в груди появлялась сладость, несравнимая даже с сознанием того, что уже через два дня его душа будет в безраздельном моем владении.
- Когда подожгут мой костер, я покажу им мое совершеннейшее творение - самый эффектный, самый мощный взрыв, который когда-либо видел мир. Предсмертные подарки должны быть впечатляющими, все-таки, это будет мой последний выход.
- Значит, ты уже все понимаешь. Понимаешь, что я не стану дольше ждать? - Я вжимаюсь в зеркало так сильно, что едва не продавливаю стекло ладонями и лбом.
- Разумеется. Ты никогда не отличалась терпеливостью, - произносит он спокойно. - Не хотелось бы умирать, не достигнув тридцатилетнего возраста, да, видно, ничего не поделаешь. Ну, хоть увижусь, наконец-то, с женщиной, с которой так долго через ожерелье разговаривал.
Мне хочется кричать в голос, прыгать на кровати, хлопать в ладоши, бить небесам поклоны за то, что мое желание исполнится совсем скоро... Мой. Только мой. Я так долго ждала, так боялась, что его душа ускользнет из моих рук, и она действительно ускользала, но сейчас момент истины - вернулся! Вот и все, дитя мое, никуда ты от меня не денешься. Самый талантливый ученик, самый благодарный сын, самый лучший последователь - я не могу его потерять.
Я смеюсь, весело, беззаботно, торжествующе.
- Милый Райхо, я обещаю, жалеть тебе не придется.
... Я всегда любила огонь, сколько себя помню. Знаю, что многих людей завораживает горящее пламя, не была исключением и я. До тринадцати лет. А потом поняла, что ровного горения мне мало, что оно не так уже меня привлекает. Мне начали нравиться вспышки - то, что рождается на мгновение и гаснет. Так было гораздо интереснее. И красивее.
Презрев свое положение западноилорской аристократки, коей полагается заниматься исключительно вышиванием и бесконечным припудриванием носика, я увлеклась химией. Четыре года посвятила этой науке, пока не научилась создавать взрывы - от маленьких, едва ощутимых на собственной ладони до сносящих все на своем пути и оставляющих глубокие воронки в земле.
И волосы свои, великолепные черные волосы, перекрасила в красно-рыжий, как пламя, цвет.
Но этого мне показалось мало. Я начала изучать магию. Начала поздно, верно, однако я была талантлива и упорна и к двадцати пяти годам научилась не только магии огненной стихии, но и бытовой, и защитной, и атакующей. Мой уровень приятно удивил родителей, однако совершенно не удивил меня. Я всегда знала, что смогу добиться всего, чего пожелаю. Сколько бы ни пришлось ждать, сколько бы ни потребовалось пролить пота и слез.
Поняв, что попытки сделать из меня приличную невесту вельможи не получится, родители предложили мне хоть как-то узаконить свое, мягко говоря, необычное увлечение и податься в армию в качестве боевого мага.
Я рассмеялась им в лицо.
Боевой маг? Армия? Да я лучше в тюрьму сяду, чем позволю каким-то неотесанным мужланам командовать собой! Разве смогут они оценить всю прелесть моих взрывов! Да никому и никогда не позволено будет распоряжаться моим талантом! Я убью любого, кто осмелится ставить мне запреты. Я не трогаю людей. Люди не должны трогать меня.
Разве я многого просила? Лишь покоя, возможности проводить в мирной обстановке свои опыты, возможности летать над пустынными землями и любоваться творениями рук своих и сердца.
После смерти родителей и отъезда братьев в другие города я стала единственным владельцем нашего поместья. Богатая и счастливая, ни в чем не нуждающаяся, я все сильнее начинала ощущать, что мне чего-то не хватает. Я по-прежнему вылетала по ночам в пустоши и бесплодные поля, однако какой-то червячок все-таки грыз меня. Грыз, не давая покоя.
И, наконец, я поняла, что это.
Мне хотелось любоваться моими взрывами не одной. Мне хотелось, чтобы их видели люди.
В ту ночь я изменила маршрут. И вместо очередного пустыря сбросила искру на деревню внизу. Я летела дальше, слыша за спиной гудение пламени, и сердце радостно билось в груди. Да, так было лучше, несравненно лучше.
Наутро я вернулась в свое поместье, никем не замеченная, и легла в постель до того, как служанка пришла меня будить. Помогая мне одеваться, Гэля болтала без умолку об ужасных взрывах, случившихся сегодня в западной части города и окрестных деревнях, принадлежащих барону Велишскому. Я покачала головой, поохала, спросила, ищут ли преступника.
- А как же, ваша милость, ищут этого душегубца, только вот никого не нашли пока. Никто его не видел, говорят, маг. Ой, ваша милость, как же мы жить-то будем! А что если он и нас так...
- Чему быть, того не миновать, Гэля, - отозвалась я со спокойствием философа. - Умирать только один раз. А когда - решит судьба.
... Служанка не ошиблась, преступника действительно начали разыскивать. Я решила залечь на дно и несколько месяцев носа из поместья не казать. При мысли о том, что по ночам я не смогу вылететь даже на пустырь, меня мутило. Пять дней я провела в полной прострации, гоняя служанок по дому, горами скупая наряды и украшения, часами вертясь перед зеркалом. Затем мне все это надоело, и я решила провести время вынужденного перерыва с пользой, то бишь отправиться в библиотеку, благо, в поместье находилось уникальное собрание книг, которое не увезли с собой ни старший, ни младший братья.
В одной из книг я наткнулась на интересную главу, посвященную изготовлению магических артефактов. Впереди у меня было несколько месяцев - довольно много, поэтому я приступила к новому для себя делу - созданию волшебного предмета. Со свойствами я определилась сразу - это однозначно должна быть самая лучшая, самая мощная и разнообразная взрывная магия. Над вместилищем тоже долго думать не пришлось. Тут и пригодились купленные от скуки украшения.
Ожерелье было простым, из деревянных круглых бусин, аккуратно вырезанных и покрытых лаком и сине-голубой краской. Не ахти, конечно, зато не жалко выбросить, если что вдруг не пойдет.
Все пошло. Не очень быстро, однако пошло. Я так увлеклась работой, что забыла про свой вынужденный отпуск. Слуги, кажется, рады были видеть свою еще недавно расстроенную и обиженную на весь свет госпожу в хорошем настроении, хотя им часто приходилось звать меня к столу, потому что я забывала о времени, копаясь в старинных фолиантах или по тысяче раз повторяя одни и те же заклинания, чтобы добиться лучшего эффекта.
В конце концов, заботливость челяди меня утомила, и я объяснила им, почему меня нельзя трогать даже три раза в день и чем это может грозить ослушавшимся. С этого дня я спускалась в столовую когда хотела: кухарка предусмотрительно оставляла все разогретым, хотя временами я вообще не чувствовала вкуса и, положи мне кто-нибудь дохлую мышь на тарелку - съела бы и не поморщилась. Все мои мысли крутились вокруг ожерелья.
Через год работа над артефактом была закончена. Я просмотрела записи, которые сделала в процессе изготовления артефакта, решила, что выбрасывать их просто грех. Систематизировала, переписала набело, заказала переплет - и книга у меня в руках. Я решила назвать ее "Искусство взрыва", это словосочетание лучше всего описывало суть записей. Именно искусство, не техника.
... Историю годичной давности с душегубцем, изничтожившим западные деревни и часть города, забыли, замяли, так как преступника не нашли. А они и не могли найти. Ну, кто подумает на утонченную строгую аристократку, богатую наследницу, проводящую дни в счастливой лености и знать ничего не знающую дальше своего туалетного столика?
А теперь у меня было ожерелье. И вычислить меня стало невозможно. Чары, наложенные на артефакт, позволяли ему скрывать следы магии того, кто им пользовался. На месте очередного взрыва ни армия, ни чародеи ничего не находили.
С тех пор я стала бесстрашной. По ночам летала над всей страной, сея страх в людских душах. Мои соотечественники боялись ночи как таковой - она непременно ассоциировалась у них с взрывами, покалеченными судьбами, разрушенными городами. Пусть!
Пусть ломаются тысячи жизней, я, наконец-то, поняла, что мне нужно! А преисподняя в конце жизненного пути меня не пугает - там ведь тоже огонь, а пламя мой друг, мой любовник, мой верный слуга...
Как мне удавалось выживать в эпицентре собственных взрывов? На ожерелье стояла защита. Мощное заклинание высшей темной магии, способное дать сбой раз в миллион лет.
Видимо, та ночь, моя последняя ночь в мире смертных, и оказалась тем разом, одним на миллион...
... Я проснулась с жуткой головной болью - как от похмелья. Проснулась в собственной спальне в поместье и долго не могла сфокусировать взгляд на существе, сидящем на моих коленях. Это был кот. Большой, толстый, рыжий и пушистый. Его окрас чем-то напоминал цвет моих волос. Я осторожно протянула руку и почесала ему за ушком. Кот лениво мурлыкнул, тяжело спрыгнул на пол и важно прошагал к моему любимому креслу, в котором свернулся по-хозяйски в клубок. Я похлопала глазами. Попыталась вспомнить, что вчера произошло.
Вспомнила.
Резко поплохело.
- Гэля! - позвала я, спуская ноги с кровати. Так, ноги вроде целы. - Гэля!
Служанка не отозвалась. Вообще поместье было как-то на удивление тихо. Я прислушалась. Действительно ничего. И никого.
Набросив халат, вышла в пустой коридор. Спустилась по лестнице на такую же пустую кухню.
- Гэля! Алина! Равиша! Вы где???
Ни звука в ответ. Я присела на стул у двери и обхватила голову руками, вспоминая, что же со мной произошло вчера.
Кажется, я летела, как обычно, над каким-то городом... или деревней, не могу вспомнить... Выбрала место, с которого взрыв смотрелся бы эффектнее всего, спустилась немного, чтобы обеспечить себе наилучший обзор, а затем... затем что?
Затем был взрыв.
Я тяжело вздохнула, прислонившись спиной к стене. Вот ведь нелепая смерть... Всю жизнь рисковала, думала, что пронесет, повезет - я всегда была удачливой. Вот и пронесло. Не пронесло даже, а проволокло по земле, растащило в разные стороны, разорвало тело и размозжило голову. Не оставило даже скелета. И это пламя, которое я так любила...
Однако я не в преисподней. Не знаю, как выглядит Ад, но уверена, что не так. Тогда выходит...
Рядом с моей спальней оказалась небольшая комнатка, которой не было в моем поместье там, в жизни. В комнатке стояло единственное зеркало - ростовое, в позолоченной оправе. Когда я подошла к нему, оно было черным, но стоило дотронуться до стекла, как зеркало показало мне развороченную землю, догорающие руины, людей, очевидно, магов и воинов, рыскающих по развалинам в поисках выживших. Напрасный труд.
Понаблюдав за их бесплодными стараниями еще с полчаса, я пришла к выводу, что связь с внешним миром потеряна не окончательно. У меня было ожерелье.
Пятьсот лет я провела в заточении в мною же созданном артефакте. Там, в верхнем мире, один из воинов нашел меня, и Гэля, оказавшаяся его сестрой (никогда не интересовалась семьями своих слуг), плача, признала, что эта вещь принадлежит ее хозяйке, что я с ней вообще не расставалась последний год. Ожерелье (меня, то бишь) вложили в книгу "Искусство взрыва" и переправили от греха подальше в какую-то южную страну, в библиотеку колледжа магических искусств. Разумеется, она тут же оказалась в запретной секции и читать ее никто не надумал. А если бы и надумал - не разрешили бы. С годами мне показалось, что про меня вообще забыли.
... А через пять веков появился он - тот, кого послала мне судьба.
Светловолосый юноша с умными глазами, сын директора колледжа, он единственный смог разыскать книгу, он был первым, кто прикоснулся ко мне за пятьсот лет, и я решила, что долгое ожидание мое вознаграждается.
Он был немного удивлен, когда я с ним заговорила, но освоился довольно быстро. Его звали Райхо Миельган, ему было восемнадцать лет. И для своего возраста он был слишком умен и слишком любознателен. Как я в его годы.
Мы сблизились. Сначала на основе моей книги, которая стала для него буквально настольной. Мы просиживали за ней до поздней ночи: он - в кресле, я - возле зеркала. Я объясняла ему значения каждой бусины, каждого рисунка, рассказывала, какая магия в них вложена, заставляла заучивать наизусть.
Он был усердным и талантливым учеником, мой Райхо. На изучение всех свойств ожерелья под моим чутким руководством у него ушло около двух лет. Небо, два года... а мне впервые казалось, что прошла только неделя.
Начни же, начни быстрее, просила я его. Мне не терпелось увидеть, как все это будет. Я пять веков не видела взрывов, покажи мне, что ты умеешь, пожалуйста, это развеселит мое сердце и успокоит душу... Если ты не полный дилетант, конечно.
Дилетантом он не был. К несчастью, так думали и стражи города, которые повязали его почти в тот же день. Нам повезло, что он успел спрятать меня и мою книгу в той самой библиотеке. Возвращаться на полку не хотелось просто чудовищно, однако он пообещал мне, что вернется, и ничего не осталось, кроме как верить... Иначе бы я скончалась от тоски.
Он и правда вышел - через полгода. Помогли связи и деньги отца. Я слышала, отец очень разозлился на непутевого отпрыска и предоставил ему выбор: либо жениться, либо уйти в армию. Армия - решили мы едва ли не одновременно. Там можно будет проявить свой талант хоть как-то, причем без угрозы попасть за решетку, да и почему-то неприятно было мне представлять моего ученика мужем какой-нибудь местной крали.
Восемь лет в армии удовлетворения ему не принесли. За такой срок не поручили даже полусотни операций. Я собственными ушами слышала слова главнокомандующего: "Этому воли не давать. Горяч больно". Вот, вот почему я не хотела идти в армию! Потому что не желала выслушивать эти слова в свой адрес!
Райхо отреагировал с философским равнодушием, он вообще отличался редкой безмятежностью, но в день своего двадцативосьмилетия покинул армию и больше не вернулся.
В ту ночь (я привила ему любовь к ночным полетам) мое чутье подсказывало что-то нехорошее, однако, что именно, я сказать не могла. Просто посоветовала Райхо быть осторожным.
К счастью, не зря.
К сожалению, поздно.
Его заметили, выследили, отправились по горячим следам.
И мы снова томились порознь. Он - в тюрьме. Я - в школьной библиотеке.
Меня принесла к нему в камеру его сестра-двойняшка. Райхо понимал, что ему не избежать казни. Во второй раз никакие папины связи не помогут. Я сразу же заявила, что слишком долго ждала, чтобы позволить ему уйти и сказала, что не стану защищать его от взрыва.
Я хотела заполучить его душу.
Он согласился.
О, какой это был взрыв. Я вложила в него все силы, стараясь, чтобы Райхо в последние мгновения своей не был разочарован.
Он и не был. Вот только умирать не собирался. Израненный, истекающий кровью, с пробитым легким, печенью и головой, он все еще мог сопротивляться смертельной слабости, даже попытался встать, но это была агония... Вот и все... Не бойся, милый, ты не почувствуешь боли...
... Его у меня все-таки отняли - нагло и по-хамски.
Трое наемников (василиск, оборотень и служащий ему демон, все симпатяжки такие, что я простила им спасение моего блудного ученика) вернули Райхо к жизни, оказавшись неплохими магами (я говорю сейчас о василиске по имени Ладише Амарийе). Оказалось, их лидер - оборотень-рысь - хотел поговорить с ним и предложить присоединиться к его... мм.. группировке.
Мне не хотелось давить на Райхо, еще не полностью оправившегося от ран, но внутри у меня все кричало, взывая: согласись! Скажи "да"! Это ведь мечта, то, чего ты всегда хотел, свобода, которая уже казалась нам недостижимой!
И он, похоже, понял это.
И сказал "да".
... Это были самые приятные полтора года в моей жизни. Да и в его жизни тоже. Время настоящей свободы, настоящего счастья. Время, когда мы могли дышать полной грудью.
Много всякого случилось за этот срок. Грустного, веселого, трагичного, смешного - я ни о чем не жалела. Чего стоит история с недоучкой-ведьмой, превратившей наемников в женщин. Я просто по полу каталась от одного их вида, тиская истошно вопящего Аремию. Или вспомнить поход в Южную Ларинцию, в Красные горы. Всегда хотела там побывать. Очень красивое место, особенно если смотреть сверху.
Для меня каждый глоток этой свободы был глотком живой воды.
Мы делали что хотели, отчитываясь только перед собственной совестью. Мы были счастливы.
Полтора года.
А потом Халиноми (так назвали наемников люди) стали слишком известны и опасны для собственной пользы. Ладише отрубили голову, демон и его хозяин погибли, окруженные сотнями солдат, не знаю, как именно погибли, но знать не хочу. А вот Райхо не отделался так легко. Его пытали, долго и жестоко, ничего не выведывая, не пытаясь узнать, просто ради того, чтобы расплатиться за все грехи Халиноми хотя бы с ним. Меня - меня забрал в свой дом человек, который устроил облаву. Держал в перчатках, гнида, прикасался осторожно. Как знал, что, коснись он меня обнаженной кожей - испепелю на месте.
Так прошло несколько месяцев... а может, недель, я не особенно хорошо ориентируюсь во времени с тех пор, как оказалась заточена в ожерелье. Жена этого гения засады прониклась к Райхо то ли жалостью, то ли уважением, я не вникала, да и не было мне дела до ее чувств, если честно. Главное, что она доставила меня - ему...
... И вот теперь я лежу на кровати, блаженно жмуря глаза. Послезавтра, уже послезавтра... Аремия мурчит рядом. Поглаживаю кота, подтаскиваю к себе еще ближе.
- Послезавтра, - говорю ему. - Так скоро, Аремия, представляешь! Он будет моим, моим...
Всю следующую ночь я не могла заснуть, ворочалась, тискала кота, пытавшегося от меня ненавязчиво смыться, пыталась представить, как встречу Райхо завтра, какое платье надену, затем мысли плавно перебегали на немного более насущные вещи. Каким бы сделать взрыв, чтобы Райхо был удовлетворен в свои последние минуты? Мне очень хотелось его порадовать, настроение было почти праздничным.
То утро было солнечным и ярким, каким и должно быть утро торжественного дня. Я с пяти часов сидела у зеркала.
Казнь должна была начаться в десять.
Грохот барабанов. Ведут.
Площадь. Толпа. Как хорошо, Райхо, ты видишь? Ты сможешь забрать с собой в могилу всех, кто пришел полюбоваться на твои мучения.
Ставят на костер. Читают приговор. Я не слушаю. Я жду, пока он не прочтет заклинание.
В кучу хвороста бросают подожженный факел. Гул пламени. С губ Райхо срываются слова. Слова, которые я помню наизусть.
Вот он - момент истины. Заклятие произнесено...
... ГОРИТЕ ЖЕ В АДУ!!!..
В последнюю секунду перед взрывом, взрывом, который уже невозможно было остановить, его взгляд падает в толпу и натыкается на глаза той самой женщины, что помогала ему держаться все эти долгие месяцы, женщины, что дала ему обезболивающее, что лечила его травмы после пыток, женщины, что принесла ему - меня. Женщины, обреченной на гибель.
... НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!!
НЕТ!
Нет!..
нет...
... этого...
... не может...
... быть...
... почему...
Прах Халиноми был собран ольтермскими магами. Уж не знаю, какие техники они для этого использовали, да мне и не дали бы узнать. В центре ольтермской столицы, рядом с царским дворцом, появился некрополь. В нем - три урны и пентаграмма. Могилы наемников, умерших в ненависти и потому привязанных к этому миру.
Даже мой Райхо. Я думала, что все рассчитано до мелочей, что случайностей быть не должно, думала, он уйдет спокойно, чтобы душа его смогла освободиться от тенет этого мира и, как моя, оказаться внутри ожерелья. Это было бы для него лучшим посмертием, он сам это говорил. Ну, почему та глупая женщина появилась на казни!! Ведь сейчас, именно благодаря этой дуре, его душа прикована к могиле в темном неуютном склепе и не может ни видеть, ни слышать. Райхо!..
Меня положили на крышку его урны. Закрыли вход каменной плитой, отрезав последний источник света, льющегося из темного коридора.
Тишина.
Темнота.
Одиночество.
Но у меня остается еще надежда.
Тех, кто умер в ненависти, можно снова призвать в мир.
Быть может, когда-нибудь...
Ведь собрали же ольтермцы для чего-то их прах.
Поэтому я подожду...
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: никто не знает, что на самом деле спрятано внутри магических артефактов. Я тоже. Это не научное исследование, а литературный вымысел.
читать дальше- Войхель... Войхель, ты слышишь меня?..
Я подскочила с постели, налетела на своего кота Аремию, чертыхнулась и, рискуя переломать ноги, кинулась к зеркалу, ростовому зеркалу в позолоченной оправе, стоящему в смежной со спальней комнате.
Он! Позвал! Меня! Я упала перед зеркалом на колени, прижалась лицом и ладонями к стеклу и увидела перед собой темный разлом в скале - пещеру, полную розоватого, чуть светящегося камня - димерита. Камня, блокирующего любую магию. Кроме моей, разумеется. Мое волшебство очень сложно заблокировать вообще. Все-таки я артефакт, да еще и обладающий душой...
- О, да, прекрасно тебя слышу, - проворковала я. - И знаю, чего ты сейчас больше всего хочешь.
Он усмехнулся, погладил ожерелье на шее. Погладил меня. Как жаль, что через ожерелье я могу только видеть и слышать.
- Послезавтра утром меня казнят на главной площади.
Сердце забилось сильнее, в горле пересохло. Послезавтра, уже послезавтра... он будет моим. Навеки.
- Голову отрубят? - полюбопытствовала я хрипловато.
- Сожгут на костре.
- О, прелестно... - Кажется, сегодня боги захотели исполнить мои мечты. - Ты разрешишь мне полюбоваться?
- Как меня будут жечь? - Усмешка. Ох, небо, какая у него усмешка. У меня просто сердце замирало и к горлу подкатывало. Послезавтра... я смогу видеть его здесь, в моем доме, смогу видеть вживую... - Не дождешься, милая. Я не собираюсь погибать, не создав свое лучшее творение. Ты должна помочь мне.
- Чего ты от меня хочешь? - О, я знала, знала, чего - и от этого рот сам расползался до ушей, а в груди появлялась сладость, несравнимая даже с сознанием того, что уже через два дня его душа будет в безраздельном моем владении.
- Когда подожгут мой костер, я покажу им мое совершеннейшее творение - самый эффектный, самый мощный взрыв, который когда-либо видел мир. Предсмертные подарки должны быть впечатляющими, все-таки, это будет мой последний выход.
- Значит, ты уже все понимаешь. Понимаешь, что я не стану дольше ждать? - Я вжимаюсь в зеркало так сильно, что едва не продавливаю стекло ладонями и лбом.
- Разумеется. Ты никогда не отличалась терпеливостью, - произносит он спокойно. - Не хотелось бы умирать, не достигнув тридцатилетнего возраста, да, видно, ничего не поделаешь. Ну, хоть увижусь, наконец-то, с женщиной, с которой так долго через ожерелье разговаривал.
Мне хочется кричать в голос, прыгать на кровати, хлопать в ладоши, бить небесам поклоны за то, что мое желание исполнится совсем скоро... Мой. Только мой. Я так долго ждала, так боялась, что его душа ускользнет из моих рук, и она действительно ускользала, но сейчас момент истины - вернулся! Вот и все, дитя мое, никуда ты от меня не денешься. Самый талантливый ученик, самый благодарный сын, самый лучший последователь - я не могу его потерять.
Я смеюсь, весело, беззаботно, торжествующе.
- Милый Райхо, я обещаю, жалеть тебе не придется.
... Я всегда любила огонь, сколько себя помню. Знаю, что многих людей завораживает горящее пламя, не была исключением и я. До тринадцати лет. А потом поняла, что ровного горения мне мало, что оно не так уже меня привлекает. Мне начали нравиться вспышки - то, что рождается на мгновение и гаснет. Так было гораздо интереснее. И красивее.
Презрев свое положение западноилорской аристократки, коей полагается заниматься исключительно вышиванием и бесконечным припудриванием носика, я увлеклась химией. Четыре года посвятила этой науке, пока не научилась создавать взрывы - от маленьких, едва ощутимых на собственной ладони до сносящих все на своем пути и оставляющих глубокие воронки в земле.
И волосы свои, великолепные черные волосы, перекрасила в красно-рыжий, как пламя, цвет.
Но этого мне показалось мало. Я начала изучать магию. Начала поздно, верно, однако я была талантлива и упорна и к двадцати пяти годам научилась не только магии огненной стихии, но и бытовой, и защитной, и атакующей. Мой уровень приятно удивил родителей, однако совершенно не удивил меня. Я всегда знала, что смогу добиться всего, чего пожелаю. Сколько бы ни пришлось ждать, сколько бы ни потребовалось пролить пота и слез.
Поняв, что попытки сделать из меня приличную невесту вельможи не получится, родители предложили мне хоть как-то узаконить свое, мягко говоря, необычное увлечение и податься в армию в качестве боевого мага.
Я рассмеялась им в лицо.
Боевой маг? Армия? Да я лучше в тюрьму сяду, чем позволю каким-то неотесанным мужланам командовать собой! Разве смогут они оценить всю прелесть моих взрывов! Да никому и никогда не позволено будет распоряжаться моим талантом! Я убью любого, кто осмелится ставить мне запреты. Я не трогаю людей. Люди не должны трогать меня.
Разве я многого просила? Лишь покоя, возможности проводить в мирной обстановке свои опыты, возможности летать над пустынными землями и любоваться творениями рук своих и сердца.
После смерти родителей и отъезда братьев в другие города я стала единственным владельцем нашего поместья. Богатая и счастливая, ни в чем не нуждающаяся, я все сильнее начинала ощущать, что мне чего-то не хватает. Я по-прежнему вылетала по ночам в пустоши и бесплодные поля, однако какой-то червячок все-таки грыз меня. Грыз, не давая покоя.
И, наконец, я поняла, что это.
Мне хотелось любоваться моими взрывами не одной. Мне хотелось, чтобы их видели люди.
В ту ночь я изменила маршрут. И вместо очередного пустыря сбросила искру на деревню внизу. Я летела дальше, слыша за спиной гудение пламени, и сердце радостно билось в груди. Да, так было лучше, несравненно лучше.
Наутро я вернулась в свое поместье, никем не замеченная, и легла в постель до того, как служанка пришла меня будить. Помогая мне одеваться, Гэля болтала без умолку об ужасных взрывах, случившихся сегодня в западной части города и окрестных деревнях, принадлежащих барону Велишскому. Я покачала головой, поохала, спросила, ищут ли преступника.
- А как же, ваша милость, ищут этого душегубца, только вот никого не нашли пока. Никто его не видел, говорят, маг. Ой, ваша милость, как же мы жить-то будем! А что если он и нас так...
- Чему быть, того не миновать, Гэля, - отозвалась я со спокойствием философа. - Умирать только один раз. А когда - решит судьба.
... Служанка не ошиблась, преступника действительно начали разыскивать. Я решила залечь на дно и несколько месяцев носа из поместья не казать. При мысли о том, что по ночам я не смогу вылететь даже на пустырь, меня мутило. Пять дней я провела в полной прострации, гоняя служанок по дому, горами скупая наряды и украшения, часами вертясь перед зеркалом. Затем мне все это надоело, и я решила провести время вынужденного перерыва с пользой, то бишь отправиться в библиотеку, благо, в поместье находилось уникальное собрание книг, которое не увезли с собой ни старший, ни младший братья.
В одной из книг я наткнулась на интересную главу, посвященную изготовлению магических артефактов. Впереди у меня было несколько месяцев - довольно много, поэтому я приступила к новому для себя делу - созданию волшебного предмета. Со свойствами я определилась сразу - это однозначно должна быть самая лучшая, самая мощная и разнообразная взрывная магия. Над вместилищем тоже долго думать не пришлось. Тут и пригодились купленные от скуки украшения.
Ожерелье было простым, из деревянных круглых бусин, аккуратно вырезанных и покрытых лаком и сине-голубой краской. Не ахти, конечно, зато не жалко выбросить, если что вдруг не пойдет.
Все пошло. Не очень быстро, однако пошло. Я так увлеклась работой, что забыла про свой вынужденный отпуск. Слуги, кажется, рады были видеть свою еще недавно расстроенную и обиженную на весь свет госпожу в хорошем настроении, хотя им часто приходилось звать меня к столу, потому что я забывала о времени, копаясь в старинных фолиантах или по тысяче раз повторяя одни и те же заклинания, чтобы добиться лучшего эффекта.
В конце концов, заботливость челяди меня утомила, и я объяснила им, почему меня нельзя трогать даже три раза в день и чем это может грозить ослушавшимся. С этого дня я спускалась в столовую когда хотела: кухарка предусмотрительно оставляла все разогретым, хотя временами я вообще не чувствовала вкуса и, положи мне кто-нибудь дохлую мышь на тарелку - съела бы и не поморщилась. Все мои мысли крутились вокруг ожерелья.
Через год работа над артефактом была закончена. Я просмотрела записи, которые сделала в процессе изготовления артефакта, решила, что выбрасывать их просто грех. Систематизировала, переписала набело, заказала переплет - и книга у меня в руках. Я решила назвать ее "Искусство взрыва", это словосочетание лучше всего описывало суть записей. Именно искусство, не техника.
... Историю годичной давности с душегубцем, изничтожившим западные деревни и часть города, забыли, замяли, так как преступника не нашли. А они и не могли найти. Ну, кто подумает на утонченную строгую аристократку, богатую наследницу, проводящую дни в счастливой лености и знать ничего не знающую дальше своего туалетного столика?
А теперь у меня было ожерелье. И вычислить меня стало невозможно. Чары, наложенные на артефакт, позволяли ему скрывать следы магии того, кто им пользовался. На месте очередного взрыва ни армия, ни чародеи ничего не находили.
С тех пор я стала бесстрашной. По ночам летала над всей страной, сея страх в людских душах. Мои соотечественники боялись ночи как таковой - она непременно ассоциировалась у них с взрывами, покалеченными судьбами, разрушенными городами. Пусть!
Пусть ломаются тысячи жизней, я, наконец-то, поняла, что мне нужно! А преисподняя в конце жизненного пути меня не пугает - там ведь тоже огонь, а пламя мой друг, мой любовник, мой верный слуга...
Как мне удавалось выживать в эпицентре собственных взрывов? На ожерелье стояла защита. Мощное заклинание высшей темной магии, способное дать сбой раз в миллион лет.
Видимо, та ночь, моя последняя ночь в мире смертных, и оказалась тем разом, одним на миллион...
... Я проснулась с жуткой головной болью - как от похмелья. Проснулась в собственной спальне в поместье и долго не могла сфокусировать взгляд на существе, сидящем на моих коленях. Это был кот. Большой, толстый, рыжий и пушистый. Его окрас чем-то напоминал цвет моих волос. Я осторожно протянула руку и почесала ему за ушком. Кот лениво мурлыкнул, тяжело спрыгнул на пол и важно прошагал к моему любимому креслу, в котором свернулся по-хозяйски в клубок. Я похлопала глазами. Попыталась вспомнить, что вчера произошло.
Вспомнила.
Резко поплохело.
- Гэля! - позвала я, спуская ноги с кровати. Так, ноги вроде целы. - Гэля!
Служанка не отозвалась. Вообще поместье было как-то на удивление тихо. Я прислушалась. Действительно ничего. И никого.
Набросив халат, вышла в пустой коридор. Спустилась по лестнице на такую же пустую кухню.
- Гэля! Алина! Равиша! Вы где???
Ни звука в ответ. Я присела на стул у двери и обхватила голову руками, вспоминая, что же со мной произошло вчера.
Кажется, я летела, как обычно, над каким-то городом... или деревней, не могу вспомнить... Выбрала место, с которого взрыв смотрелся бы эффектнее всего, спустилась немного, чтобы обеспечить себе наилучший обзор, а затем... затем что?
Затем был взрыв.
Я тяжело вздохнула, прислонившись спиной к стене. Вот ведь нелепая смерть... Всю жизнь рисковала, думала, что пронесет, повезет - я всегда была удачливой. Вот и пронесло. Не пронесло даже, а проволокло по земле, растащило в разные стороны, разорвало тело и размозжило голову. Не оставило даже скелета. И это пламя, которое я так любила...
Однако я не в преисподней. Не знаю, как выглядит Ад, но уверена, что не так. Тогда выходит...
Рядом с моей спальней оказалась небольшая комнатка, которой не было в моем поместье там, в жизни. В комнатке стояло единственное зеркало - ростовое, в позолоченной оправе. Когда я подошла к нему, оно было черным, но стоило дотронуться до стекла, как зеркало показало мне развороченную землю, догорающие руины, людей, очевидно, магов и воинов, рыскающих по развалинам в поисках выживших. Напрасный труд.
Понаблюдав за их бесплодными стараниями еще с полчаса, я пришла к выводу, что связь с внешним миром потеряна не окончательно. У меня было ожерелье.
Пятьсот лет я провела в заточении в мною же созданном артефакте. Там, в верхнем мире, один из воинов нашел меня, и Гэля, оказавшаяся его сестрой (никогда не интересовалась семьями своих слуг), плача, признала, что эта вещь принадлежит ее хозяйке, что я с ней вообще не расставалась последний год. Ожерелье (меня, то бишь) вложили в книгу "Искусство взрыва" и переправили от греха подальше в какую-то южную страну, в библиотеку колледжа магических искусств. Разумеется, она тут же оказалась в запретной секции и читать ее никто не надумал. А если бы и надумал - не разрешили бы. С годами мне показалось, что про меня вообще забыли.
... А через пять веков появился он - тот, кого послала мне судьба.
Светловолосый юноша с умными глазами, сын директора колледжа, он единственный смог разыскать книгу, он был первым, кто прикоснулся ко мне за пятьсот лет, и я решила, что долгое ожидание мое вознаграждается.
Он был немного удивлен, когда я с ним заговорила, но освоился довольно быстро. Его звали Райхо Миельган, ему было восемнадцать лет. И для своего возраста он был слишком умен и слишком любознателен. Как я в его годы.
Мы сблизились. Сначала на основе моей книги, которая стала для него буквально настольной. Мы просиживали за ней до поздней ночи: он - в кресле, я - возле зеркала. Я объясняла ему значения каждой бусины, каждого рисунка, рассказывала, какая магия в них вложена, заставляла заучивать наизусть.
Он был усердным и талантливым учеником, мой Райхо. На изучение всех свойств ожерелья под моим чутким руководством у него ушло около двух лет. Небо, два года... а мне впервые казалось, что прошла только неделя.
Начни же, начни быстрее, просила я его. Мне не терпелось увидеть, как все это будет. Я пять веков не видела взрывов, покажи мне, что ты умеешь, пожалуйста, это развеселит мое сердце и успокоит душу... Если ты не полный дилетант, конечно.
Дилетантом он не был. К несчастью, так думали и стражи города, которые повязали его почти в тот же день. Нам повезло, что он успел спрятать меня и мою книгу в той самой библиотеке. Возвращаться на полку не хотелось просто чудовищно, однако он пообещал мне, что вернется, и ничего не осталось, кроме как верить... Иначе бы я скончалась от тоски.
Он и правда вышел - через полгода. Помогли связи и деньги отца. Я слышала, отец очень разозлился на непутевого отпрыска и предоставил ему выбор: либо жениться, либо уйти в армию. Армия - решили мы едва ли не одновременно. Там можно будет проявить свой талант хоть как-то, причем без угрозы попасть за решетку, да и почему-то неприятно было мне представлять моего ученика мужем какой-нибудь местной крали.
Восемь лет в армии удовлетворения ему не принесли. За такой срок не поручили даже полусотни операций. Я собственными ушами слышала слова главнокомандующего: "Этому воли не давать. Горяч больно". Вот, вот почему я не хотела идти в армию! Потому что не желала выслушивать эти слова в свой адрес!
Райхо отреагировал с философским равнодушием, он вообще отличался редкой безмятежностью, но в день своего двадцативосьмилетия покинул армию и больше не вернулся.
В ту ночь (я привила ему любовь к ночным полетам) мое чутье подсказывало что-то нехорошее, однако, что именно, я сказать не могла. Просто посоветовала Райхо быть осторожным.
К счастью, не зря.
К сожалению, поздно.
Его заметили, выследили, отправились по горячим следам.
И мы снова томились порознь. Он - в тюрьме. Я - в школьной библиотеке.
Меня принесла к нему в камеру его сестра-двойняшка. Райхо понимал, что ему не избежать казни. Во второй раз никакие папины связи не помогут. Я сразу же заявила, что слишком долго ждала, чтобы позволить ему уйти и сказала, что не стану защищать его от взрыва.
Я хотела заполучить его душу.
Он согласился.
О, какой это был взрыв. Я вложила в него все силы, стараясь, чтобы Райхо в последние мгновения своей не был разочарован.
Он и не был. Вот только умирать не собирался. Израненный, истекающий кровью, с пробитым легким, печенью и головой, он все еще мог сопротивляться смертельной слабости, даже попытался встать, но это была агония... Вот и все... Не бойся, милый, ты не почувствуешь боли...
... Его у меня все-таки отняли - нагло и по-хамски.
Трое наемников (василиск, оборотень и служащий ему демон, все симпатяжки такие, что я простила им спасение моего блудного ученика) вернули Райхо к жизни, оказавшись неплохими магами (я говорю сейчас о василиске по имени Ладише Амарийе). Оказалось, их лидер - оборотень-рысь - хотел поговорить с ним и предложить присоединиться к его... мм.. группировке.
Мне не хотелось давить на Райхо, еще не полностью оправившегося от ран, но внутри у меня все кричало, взывая: согласись! Скажи "да"! Это ведь мечта, то, чего ты всегда хотел, свобода, которая уже казалась нам недостижимой!
И он, похоже, понял это.
И сказал "да".
... Это были самые приятные полтора года в моей жизни. Да и в его жизни тоже. Время настоящей свободы, настоящего счастья. Время, когда мы могли дышать полной грудью.
Много всякого случилось за этот срок. Грустного, веселого, трагичного, смешного - я ни о чем не жалела. Чего стоит история с недоучкой-ведьмой, превратившей наемников в женщин. Я просто по полу каталась от одного их вида, тиская истошно вопящего Аремию. Или вспомнить поход в Южную Ларинцию, в Красные горы. Всегда хотела там побывать. Очень красивое место, особенно если смотреть сверху.
Для меня каждый глоток этой свободы был глотком живой воды.
Мы делали что хотели, отчитываясь только перед собственной совестью. Мы были счастливы.
Полтора года.
А потом Халиноми (так назвали наемников люди) стали слишком известны и опасны для собственной пользы. Ладише отрубили голову, демон и его хозяин погибли, окруженные сотнями солдат, не знаю, как именно погибли, но знать не хочу. А вот Райхо не отделался так легко. Его пытали, долго и жестоко, ничего не выведывая, не пытаясь узнать, просто ради того, чтобы расплатиться за все грехи Халиноми хотя бы с ним. Меня - меня забрал в свой дом человек, который устроил облаву. Держал в перчатках, гнида, прикасался осторожно. Как знал, что, коснись он меня обнаженной кожей - испепелю на месте.
Так прошло несколько месяцев... а может, недель, я не особенно хорошо ориентируюсь во времени с тех пор, как оказалась заточена в ожерелье. Жена этого гения засады прониклась к Райхо то ли жалостью, то ли уважением, я не вникала, да и не было мне дела до ее чувств, если честно. Главное, что она доставила меня - ему...
... И вот теперь я лежу на кровати, блаженно жмуря глаза. Послезавтра, уже послезавтра... Аремия мурчит рядом. Поглаживаю кота, подтаскиваю к себе еще ближе.
- Послезавтра, - говорю ему. - Так скоро, Аремия, представляешь! Он будет моим, моим...
Всю следующую ночь я не могла заснуть, ворочалась, тискала кота, пытавшегося от меня ненавязчиво смыться, пыталась представить, как встречу Райхо завтра, какое платье надену, затем мысли плавно перебегали на немного более насущные вещи. Каким бы сделать взрыв, чтобы Райхо был удовлетворен в свои последние минуты? Мне очень хотелось его порадовать, настроение было почти праздничным.
То утро было солнечным и ярким, каким и должно быть утро торжественного дня. Я с пяти часов сидела у зеркала.
Казнь должна была начаться в десять.
Грохот барабанов. Ведут.
Площадь. Толпа. Как хорошо, Райхо, ты видишь? Ты сможешь забрать с собой в могилу всех, кто пришел полюбоваться на твои мучения.
Ставят на костер. Читают приговор. Я не слушаю. Я жду, пока он не прочтет заклинание.
В кучу хвороста бросают подожженный факел. Гул пламени. С губ Райхо срываются слова. Слова, которые я помню наизусть.
Вот он - момент истины. Заклятие произнесено...
... ГОРИТЕ ЖЕ В АДУ!!!..
В последнюю секунду перед взрывом, взрывом, который уже невозможно было остановить, его взгляд падает в толпу и натыкается на глаза той самой женщины, что помогала ему держаться все эти долгие месяцы, женщины, что дала ему обезболивающее, что лечила его травмы после пыток, женщины, что принесла ему - меня. Женщины, обреченной на гибель.
... НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!!
НЕТ!
Нет!..
нет...
... этого...
... не может...
... быть...
... почему...
Прах Халиноми был собран ольтермскими магами. Уж не знаю, какие техники они для этого использовали, да мне и не дали бы узнать. В центре ольтермской столицы, рядом с царским дворцом, появился некрополь. В нем - три урны и пентаграмма. Могилы наемников, умерших в ненависти и потому привязанных к этому миру.
Даже мой Райхо. Я думала, что все рассчитано до мелочей, что случайностей быть не должно, думала, он уйдет спокойно, чтобы душа его смогла освободиться от тенет этого мира и, как моя, оказаться внутри ожерелья. Это было бы для него лучшим посмертием, он сам это говорил. Ну, почему та глупая женщина появилась на казни!! Ведь сейчас, именно благодаря этой дуре, его душа прикована к могиле в темном неуютном склепе и не может ни видеть, ни слышать. Райхо!..
Меня положили на крышку его урны. Закрыли вход каменной плитой, отрезав последний источник света, льющегося из темного коридора.
Тишина.
Темнота.
Одиночество.
Но у меня остается еще надежда.
Тех, кто умер в ненависти, можно снова призвать в мир.
Быть может, когда-нибудь...
Ведь собрали же ольтермцы для чего-то их прах.
Поэтому я подожду...
дикий котанчик
Название: Главное правило демона
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: методы воспитания детей в Аду.
читать дальше - Ты знаешь, зачем я позвала тебя, Йарна? - В ее голосе нет угрозы, напротив, он звучит даже ласково, но я давно уже научился не обманываться этой добротой.
Я знаю, что она видит меня насквозь, поэтому лишь киваю. Ей бесполезно лгать, и мы оба понимаем это прекрасно.
- Ты знаешь, что угрожает демону, который отдал сердце смертному? - Спокойный тон, спокойное лицо. Она никогда не позволяет себе проявить гнев.
- Да... моя госпожа.
- Тогда ты должен понимать всю неустойчивость своего положения... Сколько ему лет, этому человеку? - внезапно спрашивает она.
От неожиданности я отвечаю сразу:
- Четырнадцать.
- И ты утверждаешь, что знаешь его с четырех? - Фолья Фергана задумчиво трет подбородок длинным тонким пальцем.
- Да, госпожа.
Она чуть улыбается.
- Это плохо. Значит, ничего поделать уже нельзя. Ладно, Йарна. Я не задержу тебя надолго. Просто хочу поговорить с тобой о главном...
О главном? О, я многое мог бы тебе рассказать, великолепная Фолья, да только поймешь ли ты меня. Ты, всесильная, прекрасная, бессмертная демоница, разве можешь знать, каково это - держать на руках испуганного, еле дышащего котенка, стараясь не прижимать к себе слишком сильно и не пугать еще больше неестественным жаром своих ладоней. Разве можешь ты, столько видевшая за миллионы своих лет, знать, насколько это интересно, - наблюдать за тем, как растет малыш-оборотень, радуя тебя недюжинным умом и талантливым обращением с оружием? Разве ты, которая холодна и горда, чувствовала хоть изредка что-то похожее на ту всепоглощающую нежность, когда прижимаешь черноволосую головку к своей груди и шепчешь сказки на ухо засыпающему ребенку? Неужели ты, бесстрашный полководец двадцати девяти адских легионов, знаешь, каково это - замирать от каждого его объятия, давить растущую привязанность под пластами страха, опасаясь однажды лишиться силы? Как ты можешь утверждать, что знаешь о главном достаточно, чтобы говорить со мной?!
Но ты имеешь надо мной власть неоспоримую, и я с улыбкой склоняю голову.
- Я слушаю тебя, госпожа.
- Скажи мне, Йарна, это произошло по твоей воле? Или ты чувствуешь, что тебя околдовали?
Околдовали? Да. Его глаза, темно-синие, дерзкие, слишком взрослые для мальчика его возраста. Его честность и стремление сломать себе шею, но сдержать слово, данное неважно кому, даже самому себе. Его преданность своей цели и маниакальный блеск в глазах, когда он заводит разговор о мести убийцам его семьи. Его ловкость и сила, умение управляться с любым оружием, превосходящее - это в его-то годы - талант мастеров военного дела.
Да, я был околдован. Только не тем способом, который ты имеешь в виду, великолепная Фолья.
- Нет, госпожа. Он не применял ко мне никаких заклятий. Да он и магией-то не владеет. - Позволяю себе улыбку.
Фолья не отвечает на нее и произносит раздельно:
- Вот как... Тогда это плохо, Йарна.
Когда Фергана так медленно и четко выговаривает слова, это значит, что она готовится принять серьезные меры.
- Ты догадываешься, почему? - вперивает в меня испытующий взгляд.
- Потому что любая привязанность - это слабость, которой могут воспользоваться мои враги, - отвечаю я заученно. Еще бы, сколько она мне это вдалбливала в те далекие времена, когда я не мечтал подняться выше Третьего Круга.
- Вот видишь, - почти нежно, - ты и сам все прекрасно понимаешь. Для твоего же блага лучше не переводить отношения с этим мальчиком в более близкие, чем "демон-хозяин". Иначе тебе придется оставить своего оборотня.
Я взвиваюсь с кресла.
- Почему?!! Почему я не могу оставаться со своим господином, если люблю его?! Что такого страшного может случиться, что мне придется бросить того, кто заключил со мной договор?!
- Что может случиться, спрашиваешь? - Ее глаза хищно сужаются, превращаясь в черные щелки. - Ты можешь потерять свою силу - об этом не подумал? И если это случится, даже защитить оборотня не сможешь, не то что служить ему до конца его дней!
- И каким же образом я могу потерять силу, Фолья?
- Очень просто! Говоришь, он умен, хитер и ловко обращается с оружием? Тогда вспомни эти слова, когда твой оборотень пожелает вознестись над тобой, демоном Шестого Круга. Привязавшись к нему, ты, сам того не замечая, отдаешь ему все больше и больше собственных сил. И я не думаю, что душа этого оборотня стоит так дорого, чтобы жертвовать ради ее заполучения таким талантливым демоном, как ты.
- Он ничего не взял у меня, и я силен как раньше.
- Пра-авда? - Она мгновенно оказывается рядом со мной, и я чувствую, как длинные холодные пальцы вздергивают мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. - Ты так в этом убежден, Йарна? А что если мы сейчас, прямо сейчас, проверим правдивость твоих слов?
- Каким образом? - Я уже понимаю, что ввязался в спор, который мне не под силу выиграть, но отступать поздно, да Фолья и не примет отступления.
- Мы сразимся здесь, сейчас, чтобы я убедилась в том, что ты по-прежнему достоин места в Шестом Круге. И если ты сможешь это доказать, я от тебя отстану и оборотня твоего тоже оставлю в покое. Если же нет, - она приближает свое лицо к моему и выдыхает мне в губы: - я сброшу тебя на Третий Круг, глупец, а душу твоего хозяина поручу более сильному и более способному демону. Ты все понял, Йарна?
Мне хочется ответить, но я не могу произнести ни слова, завороженный ее красотой.
- Вставай, Йарна! - велит Фолья, отпуская мой подбородок, и я не в силах сдержать разочарованного вздоха, когда ее губы отдаляются от моих. - Поднимайся и становись против меня.
Мы покидаем прохладный зал дворца, выходя наружу. Горный пейзаж вокруг успокаивает глаз. И даже огромные булыжники, катящиеся с вершин, не нарушают идиллии. Я же не грешник, чтобы бояться этих камней. Только отмечаю мысленно, что наша битва с Фольей устроит еще один мощный обвал.
Она выбирает просторное плато и приглашает меня подняться. Я замечаю, что демоны Шестого Круга собираются посмотреть наше сражение. Даже сама хозяйка Круга - Графиня Ведьм - пристраивается на одном из булыжников, чтобы насладиться необычным зрелищем. Нечасто демон сражается с тем, кто выше его на два уровня.
- Ты, - велит Фергана Графине Ведьм, даже не оборачиваясь, - поставь часы. Шесть минут, Йарна, - за каждый покоренный тобой Круг. Если ты сможешь удержаться против меня шесть минут, я забуду о нашем споре и позволю тебе вернуться к твоему господину.
Она кивает, давая знак к началу поединка.
Я успеваю заслониться рукой - скорее инстинктивно - ее плеть, золотая огненная плеть, захлестывает мой локоть, сдирая кожу широким лоскутом. Удар настолько силен, что я падаю на одно колено, спешно затягивая дымящуюся рану. А жуткий хлыст свистит снова. Огненный бич, взвизгнув, больно резанув по ушам, разбивает горную породу в нескольких миллиметрах от моего колена. Я чувствую страшный жар и догадываюсь, что Фолья просто меня пощадила.
- Еще раз промедлишь - и я отправлю тебя передавать привет болотам Минароса.
Я вскакиваю на ноги и материализую в руке плеть, такую же, как у нее. Десять лет назад я попросил Фолью научить меня владеть этим оружием. И приходится признать, что ничего более удобного и смертоносного я еще не видел. Моя плеть слабее, чем у Ферганы, и температура их пламени несравнима, однако я чувствую, что отразить нападение Фольи смогу.
Когда пылающий хлыст проносится возле моих ног, я отскакиваю и бью своим. Со звонким хохотом моя противница уклоняется от удара - так легко и грациозно, что я чувствую накатывающую панику, предвидя близкое поражение.
Огненная плеть, носящая имя Ферганы, пролетает под моей рукой и ударяет в грудь. Дикая боль вновь бросает меня на холодные камни, в ушах страшным шумом отдается грохот обвалов Малебольдже. Не знаю, вызовет ли наша битва новые, более сильные камнепады, но мой вопль их спровоцирует точно.
Кровожадный хохот Фольи заглушает рев лавины.
- Поднимайся, Йарна! - кричит она. - Поднимайся, если не хочешь отправиться на поклон к Маммону!
Вот уж к кому не рвусь на поклон, так это к олицетворению алчности. Однако подняться - это выше моих сил, не говоря уже о том, чтобы продолжить битву.
Фергана подходит ко мне, опуская плеть, чуть касаясь босой стопой моего плеча.
- Ты безнадежен, Йарна, - произносит она беззлобно и чуть устало. - Ты не заслуживаешь места в Шестом Круге.
- Еще... три минуты... - выдыхаю я.
- Да уж. - Фолья печально усмехается. - Хоть на ноги встань, не позорься.
С чего я решил, что имею право бросить ей вызов? Почему подумал, что смогу удержаться против нее даже эти несчастные шесть минут? Вот уж вправду - глупец.
Я пробую приподняться на локтях. В глаз бросается темнота, к горлу подкатывает ком, голова начинает кружиться. Прощай, Малебольдже, здравствуйте, болота Минароса, змееподобный Маммон - олицетворенная жадность. Кто бы знал, что наша мирная беседа с матерью превратится в позорное изгнание с Шестого Круга, а Тэссэ, моему господину, подыщут другого, не отягощенного ненужной привязанностью слугу. И будут правы.
Не будут! - кричало все внутри. Ему нужен только ты, пусть он раньше никогда этого не показывал. Но ты же помнишь, как вы засыпали вместе, как ты целовал ему волосы и желал спокойной ночи, а когда он просыпался в слезах, видя во сне расправу над родными, - ты всегда был рядом, был тем единственным, кто мог его утешить. Вспомни, ведь он даже называл тебя отцом, разве это не показатель его любви! Пускай он никогда об этом не говорил, но ты-то знаешь, что вы давно уже не просто слуга и хозяин, что вы ближе даже, чем отец и сын! Разве он когда-нибудь злоупотребил своей властью, разве позволил себе поднять на тебя руку! А ведь мог бы, мог - и не единожды. Это портит очень многих - когда им безоговорочно подчиняется существо, которое в тысячу раз могущественнее их самих, и ты, демон, неоднократно чувствовал это на себе. А этот мальчик ни разу - слышишь, демон, ни разу - не решил воспользоваться твоим подчиненным положением. Да что говорить, ты ни одного оскорбления от него не слыхал! И хочешь бросить своего оборотня, своего хозяина, своего сына, самое дорогое на свете создание на произвол судьбы в лице суровой Фольи Ферганы! Да будь она хоть самим Люцифером, разве не ты и только ты заслужил оставаться подле Тэссэ вечно? И неужели думаешь, что он позволит другому демону приблизиться к себе!
- Йарна, затяни рану! Иначе магия плети разъест ее! - слышу крик Графини Ведьм.
- Молчи, - ледяным тоном приказывает Фолья.
Но уже поздно. Я с трудом затягиваю дымящуюся рваную рану на груди и, почти не шатаясь, поднимаюсь на ноги.
- Похвально, Йарна, - скупо улыбается Фергана. - Интересно, смог бы ты это сделать без чужой подсказки.
Я смотрю на часы. Осталось меньше минуты.
Моя противница со свистом раскручивает плеть над головой, и в тот момент, когда, по моему мнению, она должна ударить, я вскидываю запястье, обхваченное пылающим кольцом - рукоятью огненного бича.
Страшный удар отбрасывает меня на несколько метров. Я рефлекторно заслоняюсь руками от летящих из-под чудовищной плети камней. Когда темнота в глазах рассеивается, я поднимаюсь с колена и встаю прямо, заставляя хлыст в моей руке исчезнуть.
То же самое делает напротив меня Фолья. Время вышло.
Первое, что я отмечаю, - это необычайная тишина, нависшая над местом сражения. Демоны молчат, ожидая вердикта Ферганы, а мне становится почему-то легко. Наверное, потому, что я знаю то, о чем еще не подозревает она.
В зловещем молчании, сопровождаемая десятками взглядов, Фолья подходит ко мне и останавливается так близко, что я ощущаю исходящий от нее волнующий аромат могущества. Он кружит мне голову, и, когда она вновь приподнимает двумя пальцами мой подбородок, едва удерживаюсь, чтобы не целовать ей ладонь.
Несколько долгих, томительно долгих секунд она молчит, а затем произносит прохладно:
- Если бы ты проявил больше изворотливости и сноровки, я подумала бы о том, чтобы перевести тебя на Маладомини.
Седьмой Круг! Она считает, что мне лишь немного не хватает для перехода на ступень выше! От счастья и неимоверного облегчения из глаз текут слезы. Я падаю к ее ногам, целуя точеные босые стопы.
- Моя госпожа... я благодарен за твое милосердие...
- Я не столь милосердна, как тебе хочется думать, Йарна, - произносит она ровно. - Встань. Возвращайся к своему господину и служи ему верой и правдой до конца его дней. Не оскорби его душу предательством. Иначе я собственными руками брошу тебя в Ледяную Тюрьму.
- Я сделаю все, чтобы оправдать твое доверие. - Наверное, я выпалил это слишком горячо, потому что она криво усмехнулась и проговорила:
- И самое главное, Йарна. Никогда, никогда, если не хочешь лишиться всего, что у тебя есть, не давай своему господину такой силы, которая может низвергнуть тебя обратно в преисподнюю. Не давай власти над твоей жизнью. Ни при каких условиях.
- Я понял тебя, госпожа.
Отдать кому-либо из смертных власть над жизнью демона - все равно, что выпустить на свободу все их тайные желания. Жажду власти, могущества, вседозволенности и безнаказанности. Ибо какой человек может быть сильнее, чем тот, у кого в руках судьба бессмертного? Это основное правило тех из нас, кто по роду своих обязанностей имеет дело с людьми. И ты права, всемогущая Фолья, тысячу раз права.
Только ты невозвратно опоздала. Потому что сегодня утром я положил к ногам моего господина оружие, способное нанести мне смертельный удар.
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: методы воспитания детей в Аду.
читать дальше - Ты знаешь, зачем я позвала тебя, Йарна? - В ее голосе нет угрозы, напротив, он звучит даже ласково, но я давно уже научился не обманываться этой добротой.
Я знаю, что она видит меня насквозь, поэтому лишь киваю. Ей бесполезно лгать, и мы оба понимаем это прекрасно.
- Ты знаешь, что угрожает демону, который отдал сердце смертному? - Спокойный тон, спокойное лицо. Она никогда не позволяет себе проявить гнев.
- Да... моя госпожа.
- Тогда ты должен понимать всю неустойчивость своего положения... Сколько ему лет, этому человеку? - внезапно спрашивает она.
От неожиданности я отвечаю сразу:
- Четырнадцать.
- И ты утверждаешь, что знаешь его с четырех? - Фолья Фергана задумчиво трет подбородок длинным тонким пальцем.
- Да, госпожа.
Она чуть улыбается.
- Это плохо. Значит, ничего поделать уже нельзя. Ладно, Йарна. Я не задержу тебя надолго. Просто хочу поговорить с тобой о главном...
О главном? О, я многое мог бы тебе рассказать, великолепная Фолья, да только поймешь ли ты меня. Ты, всесильная, прекрасная, бессмертная демоница, разве можешь знать, каково это - держать на руках испуганного, еле дышащего котенка, стараясь не прижимать к себе слишком сильно и не пугать еще больше неестественным жаром своих ладоней. Разве можешь ты, столько видевшая за миллионы своих лет, знать, насколько это интересно, - наблюдать за тем, как растет малыш-оборотень, радуя тебя недюжинным умом и талантливым обращением с оружием? Разве ты, которая холодна и горда, чувствовала хоть изредка что-то похожее на ту всепоглощающую нежность, когда прижимаешь черноволосую головку к своей груди и шепчешь сказки на ухо засыпающему ребенку? Неужели ты, бесстрашный полководец двадцати девяти адских легионов, знаешь, каково это - замирать от каждого его объятия, давить растущую привязанность под пластами страха, опасаясь однажды лишиться силы? Как ты можешь утверждать, что знаешь о главном достаточно, чтобы говорить со мной?!
Но ты имеешь надо мной власть неоспоримую, и я с улыбкой склоняю голову.
- Я слушаю тебя, госпожа.
- Скажи мне, Йарна, это произошло по твоей воле? Или ты чувствуешь, что тебя околдовали?
Околдовали? Да. Его глаза, темно-синие, дерзкие, слишком взрослые для мальчика его возраста. Его честность и стремление сломать себе шею, но сдержать слово, данное неважно кому, даже самому себе. Его преданность своей цели и маниакальный блеск в глазах, когда он заводит разговор о мести убийцам его семьи. Его ловкость и сила, умение управляться с любым оружием, превосходящее - это в его-то годы - талант мастеров военного дела.
Да, я был околдован. Только не тем способом, который ты имеешь в виду, великолепная Фолья.
- Нет, госпожа. Он не применял ко мне никаких заклятий. Да он и магией-то не владеет. - Позволяю себе улыбку.
Фолья не отвечает на нее и произносит раздельно:
- Вот как... Тогда это плохо, Йарна.
Когда Фергана так медленно и четко выговаривает слова, это значит, что она готовится принять серьезные меры.
- Ты догадываешься, почему? - вперивает в меня испытующий взгляд.
- Потому что любая привязанность - это слабость, которой могут воспользоваться мои враги, - отвечаю я заученно. Еще бы, сколько она мне это вдалбливала в те далекие времена, когда я не мечтал подняться выше Третьего Круга.
- Вот видишь, - почти нежно, - ты и сам все прекрасно понимаешь. Для твоего же блага лучше не переводить отношения с этим мальчиком в более близкие, чем "демон-хозяин". Иначе тебе придется оставить своего оборотня.
Я взвиваюсь с кресла.
- Почему?!! Почему я не могу оставаться со своим господином, если люблю его?! Что такого страшного может случиться, что мне придется бросить того, кто заключил со мной договор?!
- Что может случиться, спрашиваешь? - Ее глаза хищно сужаются, превращаясь в черные щелки. - Ты можешь потерять свою силу - об этом не подумал? И если это случится, даже защитить оборотня не сможешь, не то что служить ему до конца его дней!
- И каким же образом я могу потерять силу, Фолья?
- Очень просто! Говоришь, он умен, хитер и ловко обращается с оружием? Тогда вспомни эти слова, когда твой оборотень пожелает вознестись над тобой, демоном Шестого Круга. Привязавшись к нему, ты, сам того не замечая, отдаешь ему все больше и больше собственных сил. И я не думаю, что душа этого оборотня стоит так дорого, чтобы жертвовать ради ее заполучения таким талантливым демоном, как ты.
- Он ничего не взял у меня, и я силен как раньше.
- Пра-авда? - Она мгновенно оказывается рядом со мной, и я чувствую, как длинные холодные пальцы вздергивают мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. - Ты так в этом убежден, Йарна? А что если мы сейчас, прямо сейчас, проверим правдивость твоих слов?
- Каким образом? - Я уже понимаю, что ввязался в спор, который мне не под силу выиграть, но отступать поздно, да Фолья и не примет отступления.
- Мы сразимся здесь, сейчас, чтобы я убедилась в том, что ты по-прежнему достоин места в Шестом Круге. И если ты сможешь это доказать, я от тебя отстану и оборотня твоего тоже оставлю в покое. Если же нет, - она приближает свое лицо к моему и выдыхает мне в губы: - я сброшу тебя на Третий Круг, глупец, а душу твоего хозяина поручу более сильному и более способному демону. Ты все понял, Йарна?
Мне хочется ответить, но я не могу произнести ни слова, завороженный ее красотой.
- Вставай, Йарна! - велит Фолья, отпуская мой подбородок, и я не в силах сдержать разочарованного вздоха, когда ее губы отдаляются от моих. - Поднимайся и становись против меня.
Мы покидаем прохладный зал дворца, выходя наружу. Горный пейзаж вокруг успокаивает глаз. И даже огромные булыжники, катящиеся с вершин, не нарушают идиллии. Я же не грешник, чтобы бояться этих камней. Только отмечаю мысленно, что наша битва с Фольей устроит еще один мощный обвал.
Она выбирает просторное плато и приглашает меня подняться. Я замечаю, что демоны Шестого Круга собираются посмотреть наше сражение. Даже сама хозяйка Круга - Графиня Ведьм - пристраивается на одном из булыжников, чтобы насладиться необычным зрелищем. Нечасто демон сражается с тем, кто выше его на два уровня.
- Ты, - велит Фергана Графине Ведьм, даже не оборачиваясь, - поставь часы. Шесть минут, Йарна, - за каждый покоренный тобой Круг. Если ты сможешь удержаться против меня шесть минут, я забуду о нашем споре и позволю тебе вернуться к твоему господину.
Она кивает, давая знак к началу поединка.
Я успеваю заслониться рукой - скорее инстинктивно - ее плеть, золотая огненная плеть, захлестывает мой локоть, сдирая кожу широким лоскутом. Удар настолько силен, что я падаю на одно колено, спешно затягивая дымящуюся рану. А жуткий хлыст свистит снова. Огненный бич, взвизгнув, больно резанув по ушам, разбивает горную породу в нескольких миллиметрах от моего колена. Я чувствую страшный жар и догадываюсь, что Фолья просто меня пощадила.
- Еще раз промедлишь - и я отправлю тебя передавать привет болотам Минароса.
Я вскакиваю на ноги и материализую в руке плеть, такую же, как у нее. Десять лет назад я попросил Фолью научить меня владеть этим оружием. И приходится признать, что ничего более удобного и смертоносного я еще не видел. Моя плеть слабее, чем у Ферганы, и температура их пламени несравнима, однако я чувствую, что отразить нападение Фольи смогу.
Когда пылающий хлыст проносится возле моих ног, я отскакиваю и бью своим. Со звонким хохотом моя противница уклоняется от удара - так легко и грациозно, что я чувствую накатывающую панику, предвидя близкое поражение.
Огненная плеть, носящая имя Ферганы, пролетает под моей рукой и ударяет в грудь. Дикая боль вновь бросает меня на холодные камни, в ушах страшным шумом отдается грохот обвалов Малебольдже. Не знаю, вызовет ли наша битва новые, более сильные камнепады, но мой вопль их спровоцирует точно.
Кровожадный хохот Фольи заглушает рев лавины.
- Поднимайся, Йарна! - кричит она. - Поднимайся, если не хочешь отправиться на поклон к Маммону!
Вот уж к кому не рвусь на поклон, так это к олицетворению алчности. Однако подняться - это выше моих сил, не говоря уже о том, чтобы продолжить битву.
Фергана подходит ко мне, опуская плеть, чуть касаясь босой стопой моего плеча.
- Ты безнадежен, Йарна, - произносит она беззлобно и чуть устало. - Ты не заслуживаешь места в Шестом Круге.
- Еще... три минуты... - выдыхаю я.
- Да уж. - Фолья печально усмехается. - Хоть на ноги встань, не позорься.
С чего я решил, что имею право бросить ей вызов? Почему подумал, что смогу удержаться против нее даже эти несчастные шесть минут? Вот уж вправду - глупец.
Я пробую приподняться на локтях. В глаз бросается темнота, к горлу подкатывает ком, голова начинает кружиться. Прощай, Малебольдже, здравствуйте, болота Минароса, змееподобный Маммон - олицетворенная жадность. Кто бы знал, что наша мирная беседа с матерью превратится в позорное изгнание с Шестого Круга, а Тэссэ, моему господину, подыщут другого, не отягощенного ненужной привязанностью слугу. И будут правы.
Не будут! - кричало все внутри. Ему нужен только ты, пусть он раньше никогда этого не показывал. Но ты же помнишь, как вы засыпали вместе, как ты целовал ему волосы и желал спокойной ночи, а когда он просыпался в слезах, видя во сне расправу над родными, - ты всегда был рядом, был тем единственным, кто мог его утешить. Вспомни, ведь он даже называл тебя отцом, разве это не показатель его любви! Пускай он никогда об этом не говорил, но ты-то знаешь, что вы давно уже не просто слуга и хозяин, что вы ближе даже, чем отец и сын! Разве он когда-нибудь злоупотребил своей властью, разве позволил себе поднять на тебя руку! А ведь мог бы, мог - и не единожды. Это портит очень многих - когда им безоговорочно подчиняется существо, которое в тысячу раз могущественнее их самих, и ты, демон, неоднократно чувствовал это на себе. А этот мальчик ни разу - слышишь, демон, ни разу - не решил воспользоваться твоим подчиненным положением. Да что говорить, ты ни одного оскорбления от него не слыхал! И хочешь бросить своего оборотня, своего хозяина, своего сына, самое дорогое на свете создание на произвол судьбы в лице суровой Фольи Ферганы! Да будь она хоть самим Люцифером, разве не ты и только ты заслужил оставаться подле Тэссэ вечно? И неужели думаешь, что он позволит другому демону приблизиться к себе!
- Йарна, затяни рану! Иначе магия плети разъест ее! - слышу крик Графини Ведьм.
- Молчи, - ледяным тоном приказывает Фолья.
Но уже поздно. Я с трудом затягиваю дымящуюся рваную рану на груди и, почти не шатаясь, поднимаюсь на ноги.
- Похвально, Йарна, - скупо улыбается Фергана. - Интересно, смог бы ты это сделать без чужой подсказки.
Я смотрю на часы. Осталось меньше минуты.
Моя противница со свистом раскручивает плеть над головой, и в тот момент, когда, по моему мнению, она должна ударить, я вскидываю запястье, обхваченное пылающим кольцом - рукоятью огненного бича.
Страшный удар отбрасывает меня на несколько метров. Я рефлекторно заслоняюсь руками от летящих из-под чудовищной плети камней. Когда темнота в глазах рассеивается, я поднимаюсь с колена и встаю прямо, заставляя хлыст в моей руке исчезнуть.
То же самое делает напротив меня Фолья. Время вышло.
Первое, что я отмечаю, - это необычайная тишина, нависшая над местом сражения. Демоны молчат, ожидая вердикта Ферганы, а мне становится почему-то легко. Наверное, потому, что я знаю то, о чем еще не подозревает она.
В зловещем молчании, сопровождаемая десятками взглядов, Фолья подходит ко мне и останавливается так близко, что я ощущаю исходящий от нее волнующий аромат могущества. Он кружит мне голову, и, когда она вновь приподнимает двумя пальцами мой подбородок, едва удерживаюсь, чтобы не целовать ей ладонь.
Несколько долгих, томительно долгих секунд она молчит, а затем произносит прохладно:
- Если бы ты проявил больше изворотливости и сноровки, я подумала бы о том, чтобы перевести тебя на Маладомини.
Седьмой Круг! Она считает, что мне лишь немного не хватает для перехода на ступень выше! От счастья и неимоверного облегчения из глаз текут слезы. Я падаю к ее ногам, целуя точеные босые стопы.
- Моя госпожа... я благодарен за твое милосердие...
- Я не столь милосердна, как тебе хочется думать, Йарна, - произносит она ровно. - Встань. Возвращайся к своему господину и служи ему верой и правдой до конца его дней. Не оскорби его душу предательством. Иначе я собственными руками брошу тебя в Ледяную Тюрьму.
- Я сделаю все, чтобы оправдать твое доверие. - Наверное, я выпалил это слишком горячо, потому что она криво усмехнулась и проговорила:
- И самое главное, Йарна. Никогда, никогда, если не хочешь лишиться всего, что у тебя есть, не давай своему господину такой силы, которая может низвергнуть тебя обратно в преисподнюю. Не давай власти над твоей жизнью. Ни при каких условиях.
- Я понял тебя, госпожа.
Отдать кому-либо из смертных власть над жизнью демона - все равно, что выпустить на свободу все их тайные желания. Жажду власти, могущества, вседозволенности и безнаказанности. Ибо какой человек может быть сильнее, чем тот, у кого в руках судьба бессмертного? Это основное правило тех из нас, кто по роду своих обязанностей имеет дело с людьми. И ты права, всемогущая Фолья, тысячу раз права.
Только ты невозвратно опоздала. Потому что сегодня утром я положил к ногам моего господина оружие, способное нанести мне смертельный удар.
@темы: демоны
дикий котанчик
Название: Легенда о проклятом царе
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: история любви в антураже Древнего Востока
читать дальшеЯ тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...
Марина Цветаева
Привязанный к дереву маг смотрел на стоящего перед ним высокого стройного мужчину. Как же он ненавидел... И эти тонкие губы, сложенные сейчас в безмятежную улыбку, и это бледное лицо с идеально правильными чертами, и эти волосы, длинные, черные, к которым, как всегда в шутку утверждал царь, "очень пойдет венец верховного мага". Но больше всего он ненавидел глаза. Темно-серые, почти черные, глаза, в которых он, Мейронг Могучий, видел свою гибель. И сегодня эта гибель смеялась ему в лицо из глаз самого ненавистного в мире человека. Сильного, властного, хитрого, подлого...
- Я проклинаю тебя, Сеера! - закричал Мейронг. - Слышишь, проклинаю! Ты никогда не узнаешь ни счастья, ни покоя и умрешь в тех же муках, что и я!
Безмятежное лицо Сееры Великолепного, его извечного соперника за место верховного мага, ничуть не изменилось. Он продолжал все так же легко улыбаться.
- Не трать попусту сил, Мейронг, - едва ли не ласково посоветовал он. - Они тебе еще пригодятся.
С этими словами Сеера отвернулся от обреченного врага и невозмутимо поплыл прочь. А вслед ему неслось: "Будь ты проклят! Проклят!.."
Но крики вскоре стихли вдали и оставшийся путь из джунглей к царскому дворцу маг проделал в тишине.
- Сеера-тена! - обрадовался царь Джафар, когда маг явился во дворец. - Вы казнили этого обманщика?
- Он получил по заслугам. - Создавалось впечатление, что легкая улыбка никогда не сходила с губ Сееры. - К вечеру возле него соберутся твари джунглей и начнут его пожирать. Думаю, на рассвете мы застанем только обглоданный скелет.
- Отлично, - кивнул царь. - Преступника следует наказать должным образом, чтобы остальным неповадно было впредь красть бриллианты из государственной казны.
- Ты абсолютно прав, великий.
- В благодарность за твою верную службу прими этот венец. - Царь указал жестом на позолоченную шкатулку, стоящую на одном из подлокотников трона.
Темные глаза Сееры удовлетворенно блеснули, но этого блеска не заметил бы никто, даже для Джафара лицо его теперь уже верховного мага было непроницаемо спокойно.
Маг подошел к трону, открыл шкатулку и водрузил на голову золотой обруч с раскрытым золотым веером надо лбом - знаком второй по силе власти в Аламейне.
Первой властью считался царь, но Джафару явно не тягаться было с ним, Сеерой, даже тогда, когда венца верховного мага у него еще не было.
Джафар был горд и надменен. Сеере гордость не мешала путешествовать по стране, общаться с простыми людьми, помогать им своей магией. Сам царской крови, Сеера понимал ответственность за свой народ и свои обязанности старался выполнять по возможности добросовестно.
Джафар был ленив и слаб. Сеера был сильным, властным, прекрасно сознающим, чего он хочет и зачем. Он не ленился в отсутствие царя самостоятельно разбирать жалобы, прошения и донесения, принимать посетителей. Все давно уже говорили (шепотом, конечно же), что Джафару лучше было стать охотником или архитектором, а Сеере - правителем.
Маг, ныне верховный, никогда не употреблял свое могущество во вред народу, а какие там у него дрязги при дворе, людей не интересовало. Таким образом, Сеера, служивший еще прадеду нынешнего царя, имел в своей стране гораздо большую популярность, чем законный правитель. А получив венец верховного мага, он взял практически всю страну в свои руки.
Будь на месте Джафара другой, более сильный человек, магу не удалось бы добиться такой свободы. Но Сеера достаточно служил сильным правителям, чтобы теперь упускать свою выгоду.
Так прошло несколько лет. Не сказать, что эти годы были безоблачными, в конце концов, Аламейна не рай, а цари не боги. Но страна расцветала под властью Сееры. Он был строг, впрочем, как и Джафар, и ни один преступник не избежал справедливого наказания. Впрочем, чаще всего этим наказанием была смерть. Просто кому-то она доставалась менее мучительная, кому-то - более. Например, тем, кто убил из принципа, просто отрубали голову. Предателей, насильников, убийц ради выгоды - тех скармливали тварям джунглей, как печально известного мага.
Кстати, о маге...
... Прошло несколько лет, прежде чем проклятие Мейронга Могучего нашло свою жертву. Сновидец, Сеера увидел свою судьбу однажды ночью. Не в его силах было ее отсрочить, но в его силах - принять все меры и встретить подступающее проклятие лицом к лицу, со спокойной душой.
Как понял верховный маг из своего сна, в запасе у него оставалось около десятка лет, за которые следовало подобрать себе преемника и передать ему все дела. Бросать страну на произвол чародея, которого потом, не посоветовавшись с ним, назначит Джафар, Сеере не хотелось просто до тошноты. Почему-то он был уверен, что нынешний царь ничего хорошего предложить не способен, в том числе и кандидата на должность верховного мага.
Но спешить не следовало. Иначе можно было вообще ничего не добиться. Однажды, ложась спать, Сеера пожелал увидеть во сне того, кого следует избрать себе преемником. И в ту ночь он увидел женщину, что пришла к нему просить помощи для ее мужа. Аура вокруг женщины была настолько яркой, что слепила глаза, однако в самой просительнице искры магии заметно не было. Вероятно, дело было в ребенке, которого будущая мать уже месяцев пять, судя по размерам живота, носила под сердцем.
Сеера проснулся с четким осознанием того, что видел во сне мать своего будущего преемника. Разыскивать эту женщину не имело смысла. Сновидец, маг знал, что рано или поздно, но обязательно вовремя, она придет к нему сама.
Сеера отпустил очередного посетителя и откинулся на спинку трона Джафара, которого заменял сегодня по причине болезни последнего.
- На сегодня все? - спросил он глашатая, объявляющего имя и цель визита каждого входящего.
- Да, тена, - церемонно поклонился тот.
- Вот и хорошо. - Сеера поднялся с трона, потянулся грациозно, словно кошка, встряхнул волосами и снял с головы венец с раскрытым золотым веером надо лбом.
За окном ярко светило солнце, и маг, прикрыв глаза, представил, как хорошо будет выйти сегодня в сад, устроиться с книгой в небольшой, увитой плющом беседке и провести несколько часов в покое и умиротворении. Для него не существовало такого понятия, как "знать слишком много", Сеера отдыхал во время чтения, и огромная дворцовая библиотека содержалась, в основном, ради него одного. Маг жалел иногда, что у него нет детей, которым он мог бы привить такую же любовь к чтению, но он не собирался создавать семью. Проклятие не должно передаться следующим поколениям, и Сеера твердо решил, что на нем его род оборвется. А преемника себе он назначит и так.
Его размышления были прерваны звуком распахиваемых дверей и возмущенным криком глашатая:
- Сеера-тена больше никого не принимает! Приходите завтра!
Сеера открыл глаза и обернулся к дверям. На пороге стояла встрепанная, уставшая с дороги молодая женщина, судя по специфическим формам, беременная. Она была одета просто, но опрятно, волосы заплетены в косу, ноги босы и сбиты до крови. Все это Сеера отметил машинально. В голове его бродили сейчас совершенно другие мысли.
- Пропусти ее, Айнэ, - велел он глашатаю. - И выйди. Сегодня ко мне больше никто не придет, и я не хочу, чтобы меня беспокоили по пустякам.
Айнэ поклонился снова и вышел, прикрыв за собой массивные двери зала.
- Пройдите, пожалуйста, - пригласил посетительницу Сеера. - Вы устали. Присядьте. - Он подал ей пример, усаживаясь на низкий подоконник.
- А... так можно?.. - несмело пробормотала женщина.
- Ну, я же делаю, - улыбнулся он. - Когда никто не видит, правда, но это уже детали.
Она слабо улыбнулась в ответ, присаживаясь на самый краешек подоконника.
- Что привело вас сюда? - дружелюбно поинтересовался маг.
- Сеера-тена... Я Вирана, жена управляющего Альбинои. То маленький городок на границе Аламейны... Я прошу помочь нам. Уже каких только магов не просили - все без толку. Нам осталось только взывать к вашему милосердию...
- Постарайтесь успокоиться, госпожа Вирана, и расскажите, в чем дело, - мягко проговорил он.
- Мой супруг добрый честный человек, у него никогда не было врагов, да и завистников не особенно много. Все были довольны тем, как он управляется с городом... А недавно - полгода назад - его свалила какая-то болезнь. И не пьет - через силу вливаю, и не ест - опять же насильно кормить приходится. Исхудал весь, с постели не встает. А колдуны и ведьмы сделать ничего не могут, только говорят: порча на нем очень сильная, не знаем, как снять. Я прошу вас, я умоляю, все, что попросите, отдам, только спасите моего Калила.
- Хорошо. - Сеера кивнул. - Я сегодня же поеду с вами и осмотрю его.
- Спасибо, тена. - Женщина схватила его руку и благодарно поцеловала. - Я не знаю, как отплатить вам за вашу милость...
- Это не милость, а долг каждого вышестоящего - помогать своим подданным. - Про себя Сеера подумал, что аламейнские маги никуда не годятся и следовало бы поставить на их место учеников своих коллег при дворе. - И все же, - продолжал он, внимательно глядя ей в лицо, - есть кое-что, что вы можете для меня сделать.
- Все, что угодно, тена...
- Ребенка, которого вы носите, - отдайте мне.
Ее брови дрогнули, женщина слегка нахмурилась.
- Что?
- Я уже сейчас вижу в нем огромный магический потенциал. Я хочу воспитать этого мальчика или девочку во дворце и выучить на чародея. Возможно, впоследствии сделать верховным магом Аламейны.
Женщина задумчиво глядела в пол. Видно было, что ей не нравится эта идея, но отказать второму человеку в государстве она не может.
- А мне... можно будет видеться с ним, тена?
- Разумеется. - Он кивнул. - Когда пожелаете. Можете даже жить при дворе вместе с вашей семей, если захотите.
- Вы очень добры, тена.
Маг только улыбнулся уголками губ. Ему нужен был этот ребенок, и совсем несложно оказалось ради него быть добрым и отзывчивым.
На мужа Вираны действительно навели порчу. Достаточно ординарную, но приправленную хорошей порцией ненависти, поэтому ее так трудно было снять тем, к кому несчастная женщина обращалась сначала. Для Сееры это не составило труда, и, когда супруг Вираны впервые за полгода сам попросил принести ему обед, радости женщины не было предела. Маг наложил на Калила защитные чары, чтобы никто уже не смог проклясть его подобным образом, еще раз напомнил Виране о ее обещании и вернулся во дворец...
Когда подошло ей время родить, Сеера прибыл в дом Вираны, чтобы посмотреть на ребенка, который был ему обещан. Это оказалась девочка, маленькая и крикливая. Молодая мать измученно улыбнулась с кровати:
- Но ведь она новорожденная. Если вы сейчас ее заберете, кто накормит ее материнским молоком, кто будет о ней заботиться?
- Я приеду через два года, госпожа Вирана. Если за это время что-нибудь случится... скажите, как вы назовете девочку, чтобы мне не пришлось разыскивать ее слишком долго.
- Не знаю, тена. Это как муж решит. Но мне бы хотелось, чтобы ее звали Наргес.
- Очень хорошо. Спасибо, - как-то задумчиво произнес маг.
Затем легонько дотронулся кончиками пальцев до лба женщины, прогоняя утомленность с ее лица. Вирана удивленно охнула и тут же благодарно посмотрела на мага.
- Оправляйтесь скорее, - улыбнулся он, отходя.
Когда ребенку Вираны должно было исполниться два года, Сеера отправился в Альбиною. Отправился самостоятельно, никого не взяв с собой, и через четыре дня был в небольшом городке.
Однако, подъехав к дому управляющего - высокому белому строению в два этажа, Сеера узнал от живущих там людей, что, к сожалению, управляющего скосила какая-то странная болезнь легких, за год унесшая жизни всей его семьи. Затем добрые горожане поправились и сказали, что один ребенок, которого родила Вирана, все-таки выжил, но девочку забрали какие-то дальние родственники и никто не знает, где она сейчас. Имя ее тоже никому не было известно.
Ни семьи, ни имени, ни дома. Четыре года ушло у мага, чтобы разыскать Марджану Ольну, которая взяла к себе девочку после смерти ее родных. У самой Марджаны было еще два сына и две дочери, жила она небогато, поэтому Сеера почти не удивился, когда к нему вывели худенькую оборванную девочку, вытирающую грязные руки о юбку. Впрочем, остальные дети Ольны выглядели немногим лучше, поэтому Сеера не держал зла на бедную женщину.
У девочки были длинные спутанные волосы непонятного цвета и большие зеленые глаза, яркие и доверчивые. Маленькое чудо улыбнулось во весь свой щербатый рот, и маг чуть улыбнулся в ответ.
- Как твое имя, дитя?
- Мы зовем ее Наргес, - подала голос распластавшаяся на земле Марджана.
- Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда, Наргес. Твоя судьба - больше, чем труд земледельца. - Вот и все, что сказал он тогда.
Ничего не спросив и продолжая все так же ослепительно улыбаться, девочка подала ему руку...
К вечеру Сеера привез ее в свой дворец. Первым делом он отмыл девочку от въевшейся грязи и обнаружил, что волосы ее на самом деле ярко-рыжие, почти красные, таких он никогда не видел в расположенной в тропиках Аламейне.
В ту ночь он, задумчивый и серьезный, сидел на постели без сна, глядя в окно, за которым была чернота тропической ночи. Он сделал все как надо, а теперь нужно было обучить эту девочку использовать и контролировать заложенные в ней огромные силы. Ну, что ж, он заодно и проверит свои способности как наставника.
- Сеера-тена... - раздался шепот в темноте спальни. - Вы не спите?..
- Еще нет, Наргес, можешь войти, - разрешил он, отвлекаясь от своих размышлений.
Девочка влезла на широкую постель, улыбаясь и блестя огромными глазищами.
- Сеера-тена, а зачем вы меня взяли? Вы на мне жениться хотите, да?
- Жениться? - Он удивленно приподнял брови, а затем усмехнулся: - О нет. По крайней мере, не сейчас, когда ты еще ребенок.
- Тогда зачем?
- Завтра все узнаешь, хорошо? - Он ласково потрепал рыжую головку.
- Не-а. - Девочка помотала головой. - Сейчас. Я все равно не уйду. - И она собственнически уселась на его коленях, подтверждая свои слова.
- Хорошо, раз ты так хочешь узнать, я буду обучать тебя.
Наргес недоуменно моргнула.
- Чему это?
- Разному. Грамоте, счету, географии... магии.
- Магии! - Зеленые глаза полыхнули в темноте. - Сеера-тена, давайте начнем рано-рано утром. Я все равно не усну всю ночь!
- Не обольщайся, Наргес. - Он мягко улыбнулся. - Ты будешь начинать с самых основ, изучая книги в моей библиотеке. И для начала ты должна хотя бы научиться читать.
- А вы мне читать разве не будете? - похлопала глазами девочка.
- Ну, не всю ведь жизнь. - Сеера осторожно приподнял маленькое тельце и снял со своих колен. - А сейчас иди спать, Наргес. Иначе завтра весь день будешь бродить в полусне.
- А можно я сегодня останусь с вами? - Она с такой надеждой заглянула ему в глаза, что Сеере стало забавно.
- Оставайся, конечно. - Он распахнул накидку из теплого бархата, приглашая Наргес. Она благодарно юркнула под накидку и пристроилась у него под боком, прижавшись всем телом. Сеера накрыл бархатным покрывалом их обоих и легонько поцеловал девочку в макушку. - Спи.
Больше - за все то время, что Наргес жила во дворце, - они ни разу не спали вместе, но память о той ночи долго еще грела покрытое ледяной коркой сердце мага.
Девочка оказалась очень способной. Сеера нарадоваться не мог на ученицу - она схватывала знания и навыки буквально на лету. Постепенно ее магическая сила стала не просто мертвым неистощимым резервом, но ограненным алмазом. Его, Сееры, опыт и умение помогали направить ее потоки в нужное русло, и Наргес слушалась его беспрекословно, честно стараясь выполнить все задания, что он ей давал.
И если сначала эти задания были предназначены для выполнения на его глазах и под его чутким руководством, то, когда ей исполнилось одиннадцать лет, верховный маг (а после гибели царя Джафара на охоте, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было только несчастным случаем, и регент при малолетнем царевиче, а по факту - безраздельный правитель Аламейны) впервые послал ее в одно из ближайших селений помочь избавиться от насекомых, регулярно пожирающих урожай. После того, как гордая и сияющая ярче солнышка Наргес явилась пред воспитательские очи, Сеера понял, что у него будет достойный преемник, по крайней мере, по части магического таланта.
Наргес была старательной ученицей не только потому, что ей нравилось узнавать что-то новое. Для нее очень важно было его одобрение - это Сеера заметил давно. Если ей удавалось заклинание, которое она отрабатывала в одиночестве долгими днями, она обязательно шла к нему показывать, как у нее получилось. И, показав, смотрела на него с затаенной надеждой во взгляде, словно прося: ну, похвали меня, похвали, что тебе стоит. И, когда результат был хорошим, а он чаще всего именно таким и был, царь-маг неизменно хвалил юную ученицу, замечая, как расцветает она от каждого сказанного им доброго слова.
Все бы ничего - многие дети ищут одобрения, - но вся странность поведения Наргес как ребенка заключалась в том, что мнение остальных для нее ровным счетом ничего не значило. Когда кто-то из министров поджимал губы, глядя, как она практикуется в коридоре, или очередной проситель ласково трепал ее по головке, восхищаясь "такой умной девочкой", Наргес высовывала язык или улыбалась - в зависимости от ситуации - и тут же забывала об этом.
Сеера давно заметил, что ни к одному из его министров или умудренных опытом старцев-советников она не проявляет почтения. Нет, Наргес, конечно, никого специально не оскорбляла и зла не держала тоже ни на кого - она была необыкновенно дружелюбным ребенком, но сам факт того, что старые люди могут посоветовать что-то дельное, никогда не приходил в ее огненно-рыжую голову. Когда она была маленькой, то могла просто подбежать к какому-нибудь вельможе, дернуть его за подол мантии или полу халата, показать язык и броситься убегать. Даже на официальном мероприятии, на которые изредка брал ее Сеера. Впрочем, когда ей исполнилось одиннадцать, на мероприятиях она стала присутствовать регулярно.
Царь давно выделил эту особенность ее характера: она не улыбалась, когда ей было грустно, не притворялась доброжелательной, когда ей не нравился собеседник, а в гневе могла запросто ударить по лицу даже могущественного вельможу. Впрочем, по лицу - это еще ничего. Однажды на очередном приеме Наргес заехала коленом между ног какому-то дико важному послу из далеких северных земель. Он стоически это перенес, даже не склонился, но девочка тогда еще заявила на весь зал, что он похотливый извращенец и его нужно казнить на виду у всего дворца, потому что он пробовал стащить с нее юбку. Такой наглости северный посол не выдержал, гневно выговорил царю, чтобы тот "получше присматривал за дочерью", и вышел из зала. В тот вечер у царя с воспитанницей сразу после приема состоялся серьезный разговор.
- Скажи мне, Наргес, почему ты так груба с теми, кто тебя окружает, - вздохнул Сеера, присаживаясь на колени так, чтобы их с ней лица оказались примерно на одном уровне.
Девочка стояла перед ним, не пытаясь сбросить его руки со своих, и только нервно теребила рукава платья.
- Этот извращенец первый ко мне полез! - обиженно произнесла она. - Я только повернулась, хотела спросить, откуда он приехал, как он тут же начал меня лапать и...
- Я тебе верю, Наргес, и он действительно заслужил тот удар, - улыбнулся Сеера. Воспоминание оказалось довольно забавным. - Но я говорю не о нем. Ты ни в грош не ставишь моих советников, весьма уважаемых в стране людей.
- Ну... им и так хватает уважения, Сеера-тена, - слабо улыбнулась она.
- Я не сомневаюсь, - серьезно кивнул царь. - Но ты оскорбляешь их своим поведением, оскорбляешь абсолютно незаслуженно, ведь они обучают тебя, когда я прошу их об этом. И не желают тебе зла.
- Я знаю, что не желают... - протянула девочка. - Просто они индюки напыщенные, а я этого терпеть не могу.
С ней абсолютно невозможно было оставаться серьезным. Сеера попытался подавить улыбку, чтобы не показывать ребенку дурной пример, но девочка, очевидно, заметила смешинку в уголках его глаз и первой расхохоталась. Она вообще умела очень многое читать по его лицу. Мельчайшего изменения взгляда хватало, чтобы она поняла настроение своего царя. Тревога, радость, грусть, страх, холодный гнев - он научился не показывать своих эмоций окружающим, для которых его лицо всегда оставалось доброжелательно-безмятежным. Не стала исключением и юная воспитанница. Но только на первых порах. Он не определил, когда это случилось, - она стала разбираться в его выражениях, читать по губам, глазам, голосу, жестам. Порой Сеере казалось, она знает его так хорошо, как он сам себя не знает. И нет-нет, да и думалось иногда царю: а вдруг она уже и о проклятии его подозревает. Оно, конечно, пока еще не проявилось, и Сеера надеялся, не проявится хотя бы до того времени, как Наргес повзрослеет. Взваливать на плечи ребенка ношу верховного мага Сеере не хотелось.
- Ну, а кого ты вообще тогда можешь терпеть? - улыбнулся он.
- Вас могу, - уверенно заявила девочка, обвивая ручками его шею.
"Но я ведь тоже притворяюсь, Наргес, больше, чем они", - говорил его взгляд.
"Я знаю, - отвечали ее глаза. - Только не со мной".
Шли годы. Когда Наргес исполнилось четырнадцать, она превратилась в красивую молодую женщину. Невысокая и подвижная, с длинными мускулистыми ногами, широкими бедрами и высокой грудью, она была весьма привлекательна для многочисленных женихов, и Сеера начал присматривать кандидата ей в мужья, намереваясь, через год-два выдать воспитанницу замуж, чтобы не оставлять ее совершенно одну, когда... впрочем, об этом он старался не думать. Он возил Наргес с собой по Аламейне, знакомил ее с наместниками и магами, разрешив ей выбрать того, кто будет по сердцу. Сеера не запретил бы ей выйти и за человека незнатного и небогатого, только бы он пришелся ей по душе. Но воспитанница то ли делала вид, что не подозревает о цели этих поездок, то ли действительно ей никто не нравился, но со всеми претендентами в мужья девушка разговаривала хоть и дружелюбно, но только о том, что касалось дела.
... Они сидели в саду, разбитом возле дворца аширонского наместника. Легкий ветерок трепал кроны причудливых деревьев, вода мелодично журчала в мраморных фонтанах.
- Что ты думаешь о Вальхау? - спросил наконец Сеера.
- О наместнике? - Наргес обрывала одну за другой травинки подле ее ног.
- Да.
- Ничего не думаю, - пожала она плечами. - Он хорошо управляется с подвластной ему территорией. Судя по тому, что вы рассказывали раньше, до него здесь был поставлен абсолютно негодный наместник, так что... господином Вальхау можно восхищаться - поднять Аширон из той грязи, что развел здесь его предшественник - это многого стоит.
Царь улыбнулся.
- Он талантливый маг и просто хороший человек.
- Ну да... - безразлично передернула плечами Наргес. - Только замуж за него не пойду, учтите.
Сеера ласково встрепал огненно-рыжие волосы, как когда-то, в такие далекие, кажется, времена.
- Ты все понимаешь, правда, Наргес?
- Попробуй тут не понять, когда ты каждый месяц видишь по пять перспективных молодых и богатых женихов, с которыми тебя усиленно знакомят, - хмыкнула она.
- Извини, - тихо произнес царь.
- Да нет, я не сержусь, мне нравится знакомиться с новыми людьми, просто я ни за кого из них не собираюсь замуж, вот и все.
- Если это не секрет, почему? Тебе никто не нравится или противна сама мысль о замужестве?
- И то, и другое, - кивнула она.
- Вот как... в таком случае, я не буду тебя заставлять. Решишь сама, когда придет время. Хорошо? - Он с улыбкой заглянул ей в лицо.
- Да, - медленно произнесла девушка. - Хорошо.
Он обнял ее одной рукой за плечи и притянул к себе.
... Он тысячу раз делал так, когда она была маленькой, но сейчас горячая краска вдруг залила ей щеки. Наргес почувствовала, как внутри, начиная от сердца, распространяется по телу приятное тепло. И она застыла, чтобы не пошевелить плечами, накрытыми его рукой.
... "Прости меня, Наргес, - думал он. - Я знаю, что очень жестоко с тобой поступаю, но по-другому не могу. Потому что если я покажу, что мне известно о твоей привязанности, это будет неизмеримо больнее для тебя. Поэтому давай останемся просто хорошими друзьями. Так как скоро, я предчувствую, мы будем лишены и этого".
- Сеера-тена, - тихо произнесла она, - почему вы не женитесь?
Она уже задавала ему этот вопрос - давно, когда была еще ребенком. Тогда он перевел все в шутку, но сейчас Наргес уже не дитя, и ей нужен серьезный ответ. Но ЧТО он может ей сказать?
- Ты еще мала для того, чтобы задумываться об этом, Наргес.
Она вывернулась из его объятий и уставилась на царя горящими гневом глазами.
- Значит, как замуж - так я не мала, а как получить правдивый ответ на свой вопрос - так я еще ребенок! - выпалила она свирепо. - Да что, черт возьми, такого страшного я могу узнать о вас, что вы не хотите мне отвечать!
Сеера вздохнул, прикрыв глаза.
- Хорошо. Я обещаю, что, когда тебе исполнится пятнадцать, ты обо всем узнаешь.
Гнев утих так же быстро, как и вскипел.
- А почему именно пятнадцать? - удивленно спросила она.
- Пусть будет пятнадцать, - мягко произнес он. - Просто ты должна стать еще чуточку старше, чтобы понять то, о чем я буду рассказывать.
- Ладно... - Она была обескуражена и растеряна.
- А сейчас давай поедем отсюда, Наргес, - предложил он, поднимаясь. - Я узнал все, что хотел.
Ровно восемь месяцев прошло с тех пор. И в один солнечный летний день он призвал верховного мага Аламейны, Наргес эль-Эсму, к себе в покои.
Теперь ей было пятнадцать, и она сияла здоровьем, красотой и жизненной силой юности. Наргес могла бы стать олицетворением счастья, если бы не настороженность в глазах, так и не ушедшая с того времени, как она впервые начала подозревать, что за тайны скрывает сдержанная улыбка ее царя и какие мысли роятся в изящной черноволосой голове.
- Присядь. - Сеера кивнул на кресло напротив него, но девушка подошла и устроилась на обитой шелком подушке у его ног. И царь не стал ее прогонять.
- Вы хотели меня видеть, Сеера-тена. - Рыжая головка легла ему на колени. Царь рассеянно погладил пламенеющие пряди.
- Ты просила меня рассказать, почему я не беру себе жену, Наргес.
- Просила. - Она вскинула голову, и на него выжидающе уставились ярко-зеленые глаза. - А вы хотите мне рассказать, Сеера-тена?
- Рано или поздно тебе все равно пришлось бы узнать, и лучше об этом расскажу я, чем правда всплывет сама.
Наргес вперила в него внимательный взгляд, готовясь запомнить все до последнего слова. Его усердная старательная ученица...
- Много лет назад у прадеда царя Джафара было два придворных чародея, два претендента на должность верховного мага. Первым был Мейронг, прозванный Могучим. Вторым был я.
Она кивнула.
- Оба мы отличались большим властолюбием, а, как известно, два лидера не могут мирно сосуществовать, одному из них обязательно необходимо избавиться от другого. Много десятилетий длилось наше противостояние, и, в конце концов, мне удалось сыграть на подозрительности царя Джафара и первым обвинить Мейронга в хищении Меригольдского алмаза - самого драгоценного и магически заряженного камня из государственной казны. Царь, поверив обвинению, велел скормить моего соперника ядовитым насекомым, привязав в джунглях к дереву и оставив так. Никто, кроме меня, не видел, что произошло в том лесу. На самом же деле, когда маг был еще жив и тело его пожирали личинки какой-то мухи, он проклял меня и моих потомков. Затем он умер, и проклятие стало не отвести. "И не будет у тебя другой страсти, кроме жажды крови, и не будет у тебя другой радости, кроме жизни, уходящей из глаз твоих жертв, и не будет у тебя другого покоя, кроме кратковременного насыщения чужой смертью"
Наргес уперлась кулачками ему в колени и выпрямилась так, что их лица оказались на одном уровне. Ее глаза, большие, испуганные, были как никогда близко, и Сеера мог видеть золотистые крапинки в ярко-зеленой радужке.
- И вы... вы... Сеера-тена...
- Нет. - Он покачал головой. - Пока еще нет. Но я чувствую, что мое время близко.
- Но... но... - Она беспомощно моргала, не в силах подобрать слова. - Как же это?
- Я еще не все рассказал тебе, Наргес, - безжалостно продолжал он. - Я не могу снять это проклятие, поэтому к тому времени, когда безумие начнет овладевать мною, я хочу, чтобы все мои дела были улажены и мое наследие оказалось в надежных руках, а знания - в надежной голове. Я не женюсь, чтобы не передать моим детям это проклятие. И, когда я умру, оно исчезнет вместе со мной.
- Умрете? - пискнула она.
- Да. Когда я окончательно впаду в безумие, у меня не останется другого выхода, кроме как умереть. Оставив тебя как свою преемницу, Наргес.
Она нервно рассмеялась.
- Да вы бредите, тена. Как вы себе это представляете? Нет, вы-то, может, и представляете - с тех самых пор, как меня встретили, вы только и делали, что примеривали ко мне роль вашей преемницы, но мне лишь пятнадцать лет, и вы еще не всему меня научили, а хотите, чтобы я, допустив вашу смерть, оставалась тут за главную!! И что мне теперь, забыть обо всех годах, что я прожила с вами?! Обо всех годах, что вы меня воспитывали, обучали?! Просто позволить вам спрыгнуть со скалы и прибрать к рукам вашу власть?! Вам вообще не кажется, что это полный идиотизм - привязать к себе ребенка, а потом сказать ему такое?!!! - Последнюю фразу она прокричала ему в лицо.
- Ты спросила, я ответил, - спокойно произнес Сеера. - Не бойся, это произойдет не сейчас. Но, когда станет слишком поздно, когда я начну убивать всех, кто тебе дорог, кого ты знаешь и любишь, ты сама поймешь, что другого выхода нет. А я... просто предупредил тебя, чтобы мое безумие не стало страшной неожиданностью.
- Ха. Ха. Ха, - раздельно произнесла Наргес. - Кого я знаю и люблю, говорите! Так вот знайте, что никого, кроме вас, я никогда не любила, Сеера-тена, поэтому ваши угрозы на меня не подействуют. Я не позволю вам ни сойти с ума, ни наложить на себя руки. Это ясно? - Она так близко поднесла свое лицо к его, что выдохнула ему в губы.
- Я рассчитываю на тебя, Наргес. - Он обнял ее за плечи и прижал рыжую голову к своей груди. - Обещай мне, что не позволишь никому из моих подданных пострадать.
- Обещаю.
Хитрая формулировка сбила ее с толку, и Сеера облегченно вздохнул. Он знал, что победил и что самый сложный этап пройден. Для него. Но не для нее.
- Этого вашего мага, тена, следовало бы еще в детстве прибить, - пробурчала девушка, уткнувшись лицом ему в грудь. - Вот моду взяли - с людьми что хочешь вытворяют... - Она обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке. - Я клянусь, мой царь, я сниму с вас это проклятие. Я очень сильный маг, вы знаете. Я пойду к Владыке Востока, попрошу, чтобы он научил меня, как делать...
- Змеиный царь пытался излечить меня, Наргес, - покачал головой Сеера. - Мы с ним дружили одно время.
- Ну, значит, может, сейчас он нашел способ. Он ведь очень могуществен, правда?
Сеера наклонил голову, заглянув ей в лицо.
- Сильнее нас с тобой.
- Вот видите... я обязательно помогу вам.
- Будем надеяться, Наргес, впереди нас ждет еще несколько спокойных лет, - оптимистично предположил он.
Девушка вздохнула. Она, без сомнения, поняла по голосу, что Сеера не верит ни ей, ни себе.
Наргес постучала в его дверь, когда он еще не начал засыпать. По крайней мере, она очень на это надеялась.
- Войди, пожалуйста! - крикнул Сеера, и девушка осторожно приоткрыла дверь.
- Мой царь, - она села на его кровать, с болью смотря в такое родное, такое любимое лицо, идеально правильное и для несведущего человека - неизменно холодное. - Мой царь, мне очень больно. Вот здесь. - Она прижала раскрытую ладонь к левой груди. - Это неправильно - то, что вы решили. Пожалуйста, тена, не оставляйте меня одну. Вам ведь не хочется на самом деле, чтобы так все было, вы ведь хотите жить, как и всякий человек. Почему вы молчите, тена?
Сеера медленно прикрыл глаза.
- Вот ты и выросла, Наргес. - Изящная бледная рука потянулась к ее голове, взъерошив рыжие волосы, и девушка ощутила на глазах капельки слез.
- Тена... - Она взяла его руку и поднесла к губам. Посмотрела в темно-серые глаза, сочувствующие, такие добрые, такие теплые... и нежные. Неужели он не поймет ее, если она скажет? - Тена... - В этом ведь нет ничего плохого, почему же ты не говоришь? Боишься причинить ему боль невозможностью выполнить твое желание? Нет. Все будет так, как она хочет, и Наргес в этом даже не сомневается. Тогда что? Неужели стыд удерживает ее от этого? Бред... какой стыд, ведь она его с детства знает... - Тена... вы помните, когда я была маленькой... я всегда говорила: "Вот вырасту - выйду замуж за Сееру-тену".
- И я всегда смеялся над этим твоим желанием. - Он улыбнулся, проводя рукой по ее щеке. Наргес вздрогнула - так захотелось ей прижаться лицом к его ладони.
- Я выросла, тена. Последние четыре года я не говорила о своих детских мечтах, но это не значит, что я от них отказалась. Просто, когда мне исполнилось двенадцать, я поняла, что лепет маленькой девочки перерос в нечто более серьезное - в планы на будущее. И больше... я не говорила об этом всякому встречному, потому что зачем раскрывать свои планы тем, кто все равно не поймет, а то и помешать попытается... - Ее голос прервался. Совладав с собой, Наргес заговорила снова: - Мне неважно, какие у вас были цели, когда вы брали меня в воспитанницы. Вы были очень добры ко мне, и, думаю, мне удалось немного скрасить ваше одиночество. Вы ведь очень одиноки в своем проклятии, Сеера-тена. - Она глубоко вздохнула.
Легкая улыбка тронула тонкие губы царя.
- Спасибо за сочувствие, Наргес. Я знаю...
Она прикусила губу, чтобы не расплакаться.
- Я понимаю, как больно.
Да что он вообще мог понимать...
- Прости меня.
И теплые отеческие объятия. Наргес припала к его груди, сотрясаясь в рыданиях. Невозможность быть рядом с любимым человеком - это не так страшно. А вот знать, что ему скоро, совсем скоро будет угрожать безумие и самоубийство - много хуже. Она обнимала его так крепко, словно видела в последний раз. Нет, она обязательно придет попрощаться, когда отправится на поклон к змеиному царю, но это будет уже не совсем то.
- Сеера-тена... обещайте, что возьмете меня в жены, если мне удастся снять ваше проклятие.
- Обещаю, - легко согласился он. И по этой легкости Наргес поняла, что у него нет ни малейшей надежды на исцеление.
Природное упрямство заставило ее сжать зубы. Она найдет способ исцелить своего царя, даже если он абсолютно на это не рассчитывает.
- Извините... я вас расстроила... вам, наверное, и так несладко спится... - Она отстранилась от него, неохотно и медленно. - Можно я сегодня останусь с вами? Буду охранять ваш сон.
- Конечно, ложись. - Сеера, как давно когда-то, откинул одеяло, позволяя ей забраться в постель, нагретую теплом его тела
... Он всегда шел по трупам, сколько себя помнил. "Цель оправдывает средства" - был его девиз по жизни. И он не считал нужным стеснять себя какими-либо ограничениями, будь то общественное мнение или собственная совесть. Да и не было у него совести - выветрилась вся за долгие годы борьбы за власть. Сначала с первым царем, двоюродным братом, затем с его придворным магом-провидцем, с Мейронгом Могучим, наконец.
И все ради чего? Ради любви людей, которых он даже не знает? Да эти люди оставили бы его самого умирать в джунглях, если бы знали, какими путями он, так ими почитаемый, почти боготворимый, добился власти. А может, и не свергли бы, испугались. Только что теперь думать об этом.
Раньше ему казалось, что на свете для него важны только две вещи: власть и народ. Но теперь царь понимал разумом и чувствовал всем безмятежным ледяным сердцем, что это не так. Были вещи важнее власти.
И важнее народа.
- Наргес, - произнес он тихо.
Она открыла глаза сразу же. Она не спала.
- Послушай... Если когда-нибудь перед тобой встанет выбор: идти ради власти по головам или отказаться от власти вообще, вспомни... мой пример.
... Наргес лежала без сна, охраняя покой своего царя, как и обещала. Она всего один раз спала с ним в одной постели, и это было так давно, что ощущение тепла давно забылось. А ведь от его тела шло совершенно особенное тепло, не такое, как от остальных людей. Более... приятное, что ли. Способное обогреть даже сейчас, когда она лежала от него на расстоянии вытянутой руки. Девушка следила в темноте, как опускаются, чуть подрагивая, его веки, как замедляется дыхание, как мерно приподнимается грудь. Протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до черных волос, сетью оплетших подушку.
Это началось в середине ночи. Наргес задремала, поэтому не поняла сразу, что происходит с царем. Сеера дышал тяжело и прерывисто, по бледному лбу градом катился пот, голова перекатывалась на подушке, нижняя губа была закушена, словно от боли, руки комкали простынь. Испуганная, девушка вскинулась на постели и увидела, что глаза царя сужаются, загораясь золотым светом, под верхней губой проступают узкие блистающие клыки, ногти на пальцах вытягиваются и заостряются, отражая скупой лунный свет стальным блеском. Стон, вырвавшийся из его груди, был криком раненного зверя. На какое-то время Наргес застыла пораженная, не в силах предпринять что-либо, как-то остановить это превращение. Наконец, царь затих.
Ненадолго.
Грациозно, как двигался всегда, он соскользнул с постели и неслышной, словно плывущей походкой направился к двери. Золотые глаза жутко сверкали в ночном мраке. Наргес будто очнулась от забытья. Вскочила, прыгнула к царю, намереваясь схватить его за руку, но Сеера одним слитным сильным движением швырнул ее обратно на кровать. Девушка догадывалась, что он станет делать, когда выйдет из спальни, этого допустить она не могла. Отчасти еще из-за данного самому Сеере обещания не позволить его подданным пострадать.
Вскочив снова, девушка бросилась с Сеере и обняла сзади, сцепив руки на его груди.
- Остановись... пожалуйста... - прошептала она, уткнувшись лицом ему в спину. - Я прошу тебя...
Он замер, и Наргес ощутила, как часто бьется его сердце под ее ладонью.
- Пожалуйста...
Сеера глубоко вздохнул, и когти на руках словно бы начали менять форму, снова становясь обычными ногтями.
- Сеера... Сеера, ты слышишь меня... ты меня понимаешь?.. остановись...
Когти окончательно втянулись. В тот момент, когда его пальцы вернулись к прежней форме, царь начал заваливаться набок. Девушка тут же подхватила его, не дав упасть, и положила голову Сееры себе на колени. Он дышал тяжело и глубоко, но ровно. Глаза были закрыты, губы плотно болезненно сжаты, лицо в свете луны показалось восковым.
- Мой царь, - Наргес провела рукой по его влажному лбу, отирая липкий холодный пот, - я сейчас усыплю тебя заклинанием, чтобы ты смог спокойно спать, не боясь превратиться в чудовище. Извини, я вынуждена это сделать, потому что мне нужно срочно покинуть дворец. Это ненадолго. Несколько недель, не больше, пока я не вернусь из пустынь Владыки Востока. А я обязательно вернусь и вылечу тебя. А сейчас спи.
Ее ладони легли ему на лоб. Тихое пение Нарегс разлилось по комнате, заполнило ее, вырываясь в окно, к черной южной ночи, к белой луне. Девушка ощутила, как успокаивается дыхание царя, и завершила песню на тихой протяжной ноте.
- Вот так, - проговорила она нежно, поглаживая его волосы. - Все будет хорошо, мой царь. Все заживет. И в душе, и на теле. Только дождись меня.
И она осторожно приподняла его, чтобы дотащить до постели.
Вовсе не так хотела она проститься с ним на следующее утро. Наргес так много нужно было сказать ему при прощании, но она не сказала ничего, просто сидела рядом на кровати, держала его руку в своей и просила подождать. Разумеется, он не отозвался, но где-то в глубине души девушка была уверена, что Сеера слышит ее.
Затем она велела главному министру заменить царя, временно выполняя за него обязанности регента, а слугам - смотреть за Сеерой, чтобы отследить момент, когда он проснется. Наргес весьма расплывчато представляла, что в таком случае следует предпринять, поэтому просто сказала одному из придворных магов не отходить от царя ни на шаг, если пробудится.
Уходила она с тяжелым сердцем. За себя Наргес была уверена: она вернется, даже если все расстояние ей придется ползти на коленях. Но Сеера - дождется ли ее? Не спрыгнет ли со скалы? Не порежет ли вены? Не примет ли яд?
Ему было около тридцати лет на вид. Но это если судить по лицу, потому что за взглядом его стояли века, которые он прожил, охраняя эту землю. Иногда и от таких, как она. Девушка сглотнула, несмело поклонившись высокому черноглазому мужчине с волосами, заплетенными в две длинные тяжелые косы, ложащиеся на плечи.
- ... твое самое горячее желание, Наргес?
- Я... не совсем понимаю...
- Чего ты хочешь? О чем мечтаешь? Зачем все это делаешь? - Красивые, даже, пожалуй, слишком красивые для того, чтобы казаться обычными, черные глаза испытующе заглядывали ей в лицо.
- А это разве имеет отношение к моему вопросу? - осмелилась произнести она.
- Нет, - почти улыбнулся Царь Змей. - Мне просто интересно.
- Тогда я хочу избавить моего царя от проклятия, - ответила она без запинки, встречая его взгляд.
- Это невозможно, Наргес, тебе ли не знать, - спокойно, почти равнодушно произнес он. - Когда умирает маг, наложивший проклятие, проклятого уже не спасти. Один из основных законов магии, кстати.
- И что, абсолютно ничего нельзя сделать? - В ее голосе слышалась неприкрытая враждебность. Наргес понимала, что не стоит так разговаривать с Владыкой Востока, но усталость от бесплодных поисков давала о себе знать.
- Я этого не утверждаю, - медленно проговорил змеиный царь, пристально рассматривая ее лицо. - Но мне ничего не удалось поделать с этим проклятием, а я куда сильнее и умелее тебя, малютка Наргес.
- А в другом мире может найтись магия, способная исцелить Сееру?
- Магические законы одинаковы для всех миров.
Он усмехнулся.
- У тебя ничего не получится, малютка Наргес. Если ты ни разу не пробовала, да еще и не обладаешь достаточной силой для этого, можешь даже не мечтать.
- Почему это у меня ничего не получится? - обозленно фыркнула Наргес. - Откуда ты знаешь, что я недостаточно сильна?!
- Ты думаешь, мне трудно при первой встрече определить твой уровень? - парировал Владыка Востока. - Ладно. - Он поднял руку. - Я не считаю, что ты достойна Сееры, девочка, но ты уперта и любишь его. Я надеюсь, ты будешь ему надежной опорой и верным слугой. А раз так, послушай мой совет...
Окрыленность Наргес на подходе к дворцу сменила безотчетная тревога. Девушка поневоле замедляла шаг, пытаясь изгнать из головы ужасные видения изуродованного тела Сееры на холодных камнях, окровавленного пола или бездыханного царя на кровати. Наргес ругала себя за эти мысли и ускоряла ходьбу, но не проходило и пяти минут, как она снова замедлялась, опять представляя себе всевозможные ужасы.
Действительность оказалась не настолько ужасна, как воображалось девушке.
Сеера-тена сидел на террасе, выходящей в сад, разбитый рядом с дворцом. Перед ним, склонившись, стоял слуга. Царь обернулся к нему и попросил с улыбкой:
- Принеси мне вина.
Чем-то эта фраза насторожила Наргес и, когда слуга ушел, девушка, до этого скрывавшаяся за стеной, подошла к царю.
- С возвращением, Наргес. - Он улыбнулся ей, кивая, чтобы она присела подле его ног. Девушка опустилась на теплую, нагретую солнцем плиту, подогнув под себя колени. - Как прошло путешествие?
- Удачно. - Она взяла его руку в свои ладони и счастливо посмотрела ему в глаза. - Владыка Востока рассказал мне, как снять проклятие.
Улыбка Сееры сделалась невеселой.
- Я очень часто в последнее время слышу нечто подобное. Кто мне только не говорил, что нашел способ излечить меня. Знала бы ты, Наргес, сколько опытов я на себе поставил, благодаря этим советчикам, - он усмехнулся, - и тебе в том числе. Помнишь это?
Царь достал из рукава свернутый в трубочку листок, исписанный неровным, с сильным нажимом, почерком Наргес. Эту записку девушка положила возле кровати царя, когда отправлялась в пустыню. В ней было несколько заклинаний, которые она вычитала в библиотеке и которые относились к исцеляющей магии.
- И вам ничего не помогло?
- Как видишь. Сегодня ночью приступ случился опять, и я убил мага, дежурившего у моей двери, нескольких стражников и служанку-прачку.
Наргес сильнее сжала его руку.
- Сеера-тена, я уверена, сегодня все изменится. Я точно знаю, что могу вам помочь. Владыка Востока рассказал мне...
- Я это уже слышал, - устало махнул рукой царь.
- Ваше вино, тена. - Это вошел слуга с подносом, на котором стояла высокая бронзовая чаша.
И тут Наргес поняла, что именно ее насторожило.
- Сеера-тена! Вы ведь не пьете вина!
- Сегодня пью, - улыбаясь, ответил он.
До нее вдруг все дошло и все стало понятно. Наргес взглянула на царя, не в силах поверить, что он все-таки решился, вскочила на ноги и встала между царем и слугой, уперев руки в бедра и прожигая последнего яростным взглядом.
- Царь не будет сегодня это пить, - произнесла она свирепо. - Можешь убираться.
Слуга растерянно взглянул на Сееру. Царь кивнул ему на невысокий столик рядом с его креслом.
- Сеера-тена! - взмолилась Наргес. - Не пейте, заклинаю вас! Последний шанс дайте! Ну, не зря же я проделала такой путь, не зря же шла на поклон к Владыке Востока! Неужели за столько лет он не нашел бы способа снимать проклятия!
Царь пристально посмотрел ей в глаза. В них стояли слезы. Наргес готова была броситься на колени, и она бы, несомненно, сделала это, если бы Сеера не поднял руку, останавливая ее. Обернулся к слуге.
- Принеси дарлеи, - велел коротко.
Девушка застыла удивленная. Дарлеи - игра, в которую они играли еще в ее далеком детстве. Тридцать шесть фиугр, небольшая доска, расчерченная на треугольники. Сколько Наргес помнила себя, она никогда не могла победить царя и очень злилась из-за этого. С чего ему взбрело в голову сейчас принести дарлеи? Вспомнить былое перед смертью захотелось?
- Зачем это вам, Сеера-тена? - осторожно поинтересовалась она.
- Ну, ты же утверждаешь, что можешь излечить меня. И я решил дать тебе шанс. Если я выигрываю, то выпиваю отравленное вино. Если выигрываешь ты - можешь испробовать на мне заклинание, которое узнала от Владыки Востока.
Слуга принес доску и сундучок с фигурками. Пока он ходил за еще одним креслом для госпожи, Сеера расставлял фигурки на доске.
- Какими ты будешь играть? - спросил он Наргес.
- Белыми, - отозвалась она.
Царь развернул доску так, чтобы белые фигурки оказались напротив Наргес, а себе взял синие.
Он разрешил ей ходить первой, и Наргес не спешила поскорее сделать ход, как в детстве. Теперь, когда на том же столе стояла чаша с ядом, осмотрительность нужна была больше, чем когда-либо.
"Знала бы, что от этой игры будет зависеть будущее царя Сееры, научилась бы в нее играть", - думала девушка, ставя, наконец, феникса в ближайший белый треугольник.
Царь улыбнулся уголками губ, и его дракон занял место подле ее феникса, еще недостаточно сблизившись, чтобы напасть. "Значит, птичку не трогаем, - размышляла Наргес. - Если дракон приблизится к нему на подходящее расстояние, я смогу следующим своим ходом проглотить его. А вот если я допущу подобную ошибку и следующий ход останется за Сеерой-теной, моему фениксу конец".
Но в ход пошли другие фигуры, а сдвинутые с самого начала феникс и дракон так и остались в том же положении, что и были.
Наргес смотрела не на доску - на Сееру. Играть она так и не научилась, это стало понятно девушке с самых первых ходов. Было такое ощущение, что она вообще впервые видит доску. Оставалось следить за соперником. В этом она преуспела много больше. Да и шутка ли сказать - столько лет вместе, чутко прислушиваясь к настроению друг друга. Она умела чувствовать его эмоции и желания, знала, когда к нему можно подойти с просьбой, а когда лучше оставить в покое и дать побыть наедине с мыслями. Девушка могла отличать малейшие оттенки его чувств по глазам, голосу, жестам, дыханию. Например, когда у него чуть опускаются веки, это значит, что он сдерживает эмоции, неважно, радость или гнев. Когда взгляд устремляется куда-то внутрь себя и становится как бы невидящим, это значит, что царь задумался, причем задумался глубоко. А вот у него дрогнул правый уголок рта. Сеера доволен. Значит, она допустила ошибку. Где?
На доске оставалось уже немного фигур, примерно поровну, но у Наргес все-таки чуть больше. Это могло показаться невероятным, но она выигрывала.
Сеера покусал губу, задумчиво глядя на так и не изменивших положения с начала игры дракона и феникса. Отодвинул свою фигуру от ее, чтобы отсрочить уничтожение или, наоборот, обманом заставить ее приближаться до тех пор, пока она не потеряет бдительность. Наргес осмотрела поле, не обнаружив рядом вражеских фигур, осторожно сдвинула феникса вслед за драконом, оставляя ему меньше пространства для маневра, почти прижимая к краю доски.
Гепард Сееры чуть сдвинулся по направлению к ее единорогу, и девушка едва сдержала ухмылку. Ее феникс не мог пока достать дракона, но с гепардом справиться не составило труда.
Шло время. Количество выбывших фигурок в сундучке неуклонно росло, и под конец игры на доске остались только две - дракон Сееры и феникс Наргес. Оба прижатые к краю, но еще не настолько, чтобы игра зашла в тупик или кто-то один должен был поддаться, чтобы она дошла до логического завершения.
Наргес знала, что нужно было преследовать дракона до угла доски, чтобы потом загнать его в этот угол и не оставить выбора, кроме как сделать последний роковой ход к ней в руки. Вернее, в пасть. Вот только Сеера хитер. Он будет уклоняться до тех пор, пока сам ее не прижмет. Значит, главное правило: не подходить слишком близко и не прижиматься к краю раньше него.
Наргес снова взглянула в лицо Сеере, чтобы прочесть там его следующий ход. Царь выглядел безмятежным, но только выглядел. В полуприкрытых глазах его была видна задумчивость и озадаченность. Никогда еще они с Наргес в этой игре не доходили до финала, где у каждого оставалось бы по одной фигуре. За мгновение до того, как он сделал ход, Наргес поняла, что Сеера собирается уйти от края боком. Взгляд ее мгновенно обежал доску и нашел место, которое в мыслях уже зарезервировал для себя Сеера. У нее был туда прямой доступ, правда, только через два хода. После того, как они оба сделали по ходу, основная борьба разгорелась за угол доски, вернее, место около него.
Последний ход Сееры был к ровному краю доски.
Последний ход Наргес был ему навстречу.
А потом у царя осталось только два пути - и каждый из них вел к фениксу на расстояние, достаточное для того, чтоб быть пожранным.
И дракон Сееры, вставший в левую клетку, был убит фениксом девушки.
Победа была ее.
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: история любви в антураже Древнего Востока
читать дальшеЯ тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...
Марина Цветаева
Привязанный к дереву маг смотрел на стоящего перед ним высокого стройного мужчину. Как же он ненавидел... И эти тонкие губы, сложенные сейчас в безмятежную улыбку, и это бледное лицо с идеально правильными чертами, и эти волосы, длинные, черные, к которым, как всегда в шутку утверждал царь, "очень пойдет венец верховного мага". Но больше всего он ненавидел глаза. Темно-серые, почти черные, глаза, в которых он, Мейронг Могучий, видел свою гибель. И сегодня эта гибель смеялась ему в лицо из глаз самого ненавистного в мире человека. Сильного, властного, хитрого, подлого...
- Я проклинаю тебя, Сеера! - закричал Мейронг. - Слышишь, проклинаю! Ты никогда не узнаешь ни счастья, ни покоя и умрешь в тех же муках, что и я!
Безмятежное лицо Сееры Великолепного, его извечного соперника за место верховного мага, ничуть не изменилось. Он продолжал все так же легко улыбаться.
- Не трать попусту сил, Мейронг, - едва ли не ласково посоветовал он. - Они тебе еще пригодятся.
С этими словами Сеера отвернулся от обреченного врага и невозмутимо поплыл прочь. А вслед ему неслось: "Будь ты проклят! Проклят!.."
Но крики вскоре стихли вдали и оставшийся путь из джунглей к царскому дворцу маг проделал в тишине.
- Сеера-тена! - обрадовался царь Джафар, когда маг явился во дворец. - Вы казнили этого обманщика?
- Он получил по заслугам. - Создавалось впечатление, что легкая улыбка никогда не сходила с губ Сееры. - К вечеру возле него соберутся твари джунглей и начнут его пожирать. Думаю, на рассвете мы застанем только обглоданный скелет.
- Отлично, - кивнул царь. - Преступника следует наказать должным образом, чтобы остальным неповадно было впредь красть бриллианты из государственной казны.
- Ты абсолютно прав, великий.
- В благодарность за твою верную службу прими этот венец. - Царь указал жестом на позолоченную шкатулку, стоящую на одном из подлокотников трона.
Темные глаза Сееры удовлетворенно блеснули, но этого блеска не заметил бы никто, даже для Джафара лицо его теперь уже верховного мага было непроницаемо спокойно.
Маг подошел к трону, открыл шкатулку и водрузил на голову золотой обруч с раскрытым золотым веером надо лбом - знаком второй по силе власти в Аламейне.
Первой властью считался царь, но Джафару явно не тягаться было с ним, Сеерой, даже тогда, когда венца верховного мага у него еще не было.
Джафар был горд и надменен. Сеере гордость не мешала путешествовать по стране, общаться с простыми людьми, помогать им своей магией. Сам царской крови, Сеера понимал ответственность за свой народ и свои обязанности старался выполнять по возможности добросовестно.
Джафар был ленив и слаб. Сеера был сильным, властным, прекрасно сознающим, чего он хочет и зачем. Он не ленился в отсутствие царя самостоятельно разбирать жалобы, прошения и донесения, принимать посетителей. Все давно уже говорили (шепотом, конечно же), что Джафару лучше было стать охотником или архитектором, а Сеере - правителем.
Маг, ныне верховный, никогда не употреблял свое могущество во вред народу, а какие там у него дрязги при дворе, людей не интересовало. Таким образом, Сеера, служивший еще прадеду нынешнего царя, имел в своей стране гораздо большую популярность, чем законный правитель. А получив венец верховного мага, он взял практически всю страну в свои руки.
Будь на месте Джафара другой, более сильный человек, магу не удалось бы добиться такой свободы. Но Сеера достаточно служил сильным правителям, чтобы теперь упускать свою выгоду.
Так прошло несколько лет. Не сказать, что эти годы были безоблачными, в конце концов, Аламейна не рай, а цари не боги. Но страна расцветала под властью Сееры. Он был строг, впрочем, как и Джафар, и ни один преступник не избежал справедливого наказания. Впрочем, чаще всего этим наказанием была смерть. Просто кому-то она доставалась менее мучительная, кому-то - более. Например, тем, кто убил из принципа, просто отрубали голову. Предателей, насильников, убийц ради выгоды - тех скармливали тварям джунглей, как печально известного мага.
Кстати, о маге...
... Прошло несколько лет, прежде чем проклятие Мейронга Могучего нашло свою жертву. Сновидец, Сеера увидел свою судьбу однажды ночью. Не в его силах было ее отсрочить, но в его силах - принять все меры и встретить подступающее проклятие лицом к лицу, со спокойной душой.
Как понял верховный маг из своего сна, в запасе у него оставалось около десятка лет, за которые следовало подобрать себе преемника и передать ему все дела. Бросать страну на произвол чародея, которого потом, не посоветовавшись с ним, назначит Джафар, Сеере не хотелось просто до тошноты. Почему-то он был уверен, что нынешний царь ничего хорошего предложить не способен, в том числе и кандидата на должность верховного мага.
Но спешить не следовало. Иначе можно было вообще ничего не добиться. Однажды, ложась спать, Сеера пожелал увидеть во сне того, кого следует избрать себе преемником. И в ту ночь он увидел женщину, что пришла к нему просить помощи для ее мужа. Аура вокруг женщины была настолько яркой, что слепила глаза, однако в самой просительнице искры магии заметно не было. Вероятно, дело было в ребенке, которого будущая мать уже месяцев пять, судя по размерам живота, носила под сердцем.
Сеера проснулся с четким осознанием того, что видел во сне мать своего будущего преемника. Разыскивать эту женщину не имело смысла. Сновидец, маг знал, что рано или поздно, но обязательно вовремя, она придет к нему сама.
Сеера отпустил очередного посетителя и откинулся на спинку трона Джафара, которого заменял сегодня по причине болезни последнего.
- На сегодня все? - спросил он глашатая, объявляющего имя и цель визита каждого входящего.
- Да, тена, - церемонно поклонился тот.
- Вот и хорошо. - Сеера поднялся с трона, потянулся грациозно, словно кошка, встряхнул волосами и снял с головы венец с раскрытым золотым веером надо лбом.
За окном ярко светило солнце, и маг, прикрыв глаза, представил, как хорошо будет выйти сегодня в сад, устроиться с книгой в небольшой, увитой плющом беседке и провести несколько часов в покое и умиротворении. Для него не существовало такого понятия, как "знать слишком много", Сеера отдыхал во время чтения, и огромная дворцовая библиотека содержалась, в основном, ради него одного. Маг жалел иногда, что у него нет детей, которым он мог бы привить такую же любовь к чтению, но он не собирался создавать семью. Проклятие не должно передаться следующим поколениям, и Сеера твердо решил, что на нем его род оборвется. А преемника себе он назначит и так.
Его размышления были прерваны звуком распахиваемых дверей и возмущенным криком глашатая:
- Сеера-тена больше никого не принимает! Приходите завтра!
Сеера открыл глаза и обернулся к дверям. На пороге стояла встрепанная, уставшая с дороги молодая женщина, судя по специфическим формам, беременная. Она была одета просто, но опрятно, волосы заплетены в косу, ноги босы и сбиты до крови. Все это Сеера отметил машинально. В голове его бродили сейчас совершенно другие мысли.
- Пропусти ее, Айнэ, - велел он глашатаю. - И выйди. Сегодня ко мне больше никто не придет, и я не хочу, чтобы меня беспокоили по пустякам.
Айнэ поклонился снова и вышел, прикрыв за собой массивные двери зала.
- Пройдите, пожалуйста, - пригласил посетительницу Сеера. - Вы устали. Присядьте. - Он подал ей пример, усаживаясь на низкий подоконник.
- А... так можно?.. - несмело пробормотала женщина.
- Ну, я же делаю, - улыбнулся он. - Когда никто не видит, правда, но это уже детали.
Она слабо улыбнулась в ответ, присаживаясь на самый краешек подоконника.
- Что привело вас сюда? - дружелюбно поинтересовался маг.
- Сеера-тена... Я Вирана, жена управляющего Альбинои. То маленький городок на границе Аламейны... Я прошу помочь нам. Уже каких только магов не просили - все без толку. Нам осталось только взывать к вашему милосердию...
- Постарайтесь успокоиться, госпожа Вирана, и расскажите, в чем дело, - мягко проговорил он.
- Мой супруг добрый честный человек, у него никогда не было врагов, да и завистников не особенно много. Все были довольны тем, как он управляется с городом... А недавно - полгода назад - его свалила какая-то болезнь. И не пьет - через силу вливаю, и не ест - опять же насильно кормить приходится. Исхудал весь, с постели не встает. А колдуны и ведьмы сделать ничего не могут, только говорят: порча на нем очень сильная, не знаем, как снять. Я прошу вас, я умоляю, все, что попросите, отдам, только спасите моего Калила.
- Хорошо. - Сеера кивнул. - Я сегодня же поеду с вами и осмотрю его.
- Спасибо, тена. - Женщина схватила его руку и благодарно поцеловала. - Я не знаю, как отплатить вам за вашу милость...
- Это не милость, а долг каждого вышестоящего - помогать своим подданным. - Про себя Сеера подумал, что аламейнские маги никуда не годятся и следовало бы поставить на их место учеников своих коллег при дворе. - И все же, - продолжал он, внимательно глядя ей в лицо, - есть кое-что, что вы можете для меня сделать.
- Все, что угодно, тена...
- Ребенка, которого вы носите, - отдайте мне.
Ее брови дрогнули, женщина слегка нахмурилась.
- Что?
- Я уже сейчас вижу в нем огромный магический потенциал. Я хочу воспитать этого мальчика или девочку во дворце и выучить на чародея. Возможно, впоследствии сделать верховным магом Аламейны.
Женщина задумчиво глядела в пол. Видно было, что ей не нравится эта идея, но отказать второму человеку в государстве она не может.
- А мне... можно будет видеться с ним, тена?
- Разумеется. - Он кивнул. - Когда пожелаете. Можете даже жить при дворе вместе с вашей семей, если захотите.
- Вы очень добры, тена.
Маг только улыбнулся уголками губ. Ему нужен был этот ребенок, и совсем несложно оказалось ради него быть добрым и отзывчивым.
На мужа Вираны действительно навели порчу. Достаточно ординарную, но приправленную хорошей порцией ненависти, поэтому ее так трудно было снять тем, к кому несчастная женщина обращалась сначала. Для Сееры это не составило труда, и, когда супруг Вираны впервые за полгода сам попросил принести ему обед, радости женщины не было предела. Маг наложил на Калила защитные чары, чтобы никто уже не смог проклясть его подобным образом, еще раз напомнил Виране о ее обещании и вернулся во дворец...
Когда подошло ей время родить, Сеера прибыл в дом Вираны, чтобы посмотреть на ребенка, который был ему обещан. Это оказалась девочка, маленькая и крикливая. Молодая мать измученно улыбнулась с кровати:
- Но ведь она новорожденная. Если вы сейчас ее заберете, кто накормит ее материнским молоком, кто будет о ней заботиться?
- Я приеду через два года, госпожа Вирана. Если за это время что-нибудь случится... скажите, как вы назовете девочку, чтобы мне не пришлось разыскивать ее слишком долго.
- Не знаю, тена. Это как муж решит. Но мне бы хотелось, чтобы ее звали Наргес.
- Очень хорошо. Спасибо, - как-то задумчиво произнес маг.
Затем легонько дотронулся кончиками пальцев до лба женщины, прогоняя утомленность с ее лица. Вирана удивленно охнула и тут же благодарно посмотрела на мага.
- Оправляйтесь скорее, - улыбнулся он, отходя.
Когда ребенку Вираны должно было исполниться два года, Сеера отправился в Альбиною. Отправился самостоятельно, никого не взяв с собой, и через четыре дня был в небольшом городке.
Однако, подъехав к дому управляющего - высокому белому строению в два этажа, Сеера узнал от живущих там людей, что, к сожалению, управляющего скосила какая-то странная болезнь легких, за год унесшая жизни всей его семьи. Затем добрые горожане поправились и сказали, что один ребенок, которого родила Вирана, все-таки выжил, но девочку забрали какие-то дальние родственники и никто не знает, где она сейчас. Имя ее тоже никому не было известно.
Ни семьи, ни имени, ни дома. Четыре года ушло у мага, чтобы разыскать Марджану Ольну, которая взяла к себе девочку после смерти ее родных. У самой Марджаны было еще два сына и две дочери, жила она небогато, поэтому Сеера почти не удивился, когда к нему вывели худенькую оборванную девочку, вытирающую грязные руки о юбку. Впрочем, остальные дети Ольны выглядели немногим лучше, поэтому Сеера не держал зла на бедную женщину.
У девочки были длинные спутанные волосы непонятного цвета и большие зеленые глаза, яркие и доверчивые. Маленькое чудо улыбнулось во весь свой щербатый рот, и маг чуть улыбнулся в ответ.
- Как твое имя, дитя?
- Мы зовем ее Наргес, - подала голос распластавшаяся на земле Марджана.
- Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда, Наргес. Твоя судьба - больше, чем труд земледельца. - Вот и все, что сказал он тогда.
Ничего не спросив и продолжая все так же ослепительно улыбаться, девочка подала ему руку...
К вечеру Сеера привез ее в свой дворец. Первым делом он отмыл девочку от въевшейся грязи и обнаружил, что волосы ее на самом деле ярко-рыжие, почти красные, таких он никогда не видел в расположенной в тропиках Аламейне.
В ту ночь он, задумчивый и серьезный, сидел на постели без сна, глядя в окно, за которым была чернота тропической ночи. Он сделал все как надо, а теперь нужно было обучить эту девочку использовать и контролировать заложенные в ней огромные силы. Ну, что ж, он заодно и проверит свои способности как наставника.
- Сеера-тена... - раздался шепот в темноте спальни. - Вы не спите?..
- Еще нет, Наргес, можешь войти, - разрешил он, отвлекаясь от своих размышлений.
Девочка влезла на широкую постель, улыбаясь и блестя огромными глазищами.
- Сеера-тена, а зачем вы меня взяли? Вы на мне жениться хотите, да?
- Жениться? - Он удивленно приподнял брови, а затем усмехнулся: - О нет. По крайней мере, не сейчас, когда ты еще ребенок.
- Тогда зачем?
- Завтра все узнаешь, хорошо? - Он ласково потрепал рыжую головку.
- Не-а. - Девочка помотала головой. - Сейчас. Я все равно не уйду. - И она собственнически уселась на его коленях, подтверждая свои слова.
- Хорошо, раз ты так хочешь узнать, я буду обучать тебя.
Наргес недоуменно моргнула.
- Чему это?
- Разному. Грамоте, счету, географии... магии.
- Магии! - Зеленые глаза полыхнули в темноте. - Сеера-тена, давайте начнем рано-рано утром. Я все равно не усну всю ночь!
- Не обольщайся, Наргес. - Он мягко улыбнулся. - Ты будешь начинать с самых основ, изучая книги в моей библиотеке. И для начала ты должна хотя бы научиться читать.
- А вы мне читать разве не будете? - похлопала глазами девочка.
- Ну, не всю ведь жизнь. - Сеера осторожно приподнял маленькое тельце и снял со своих колен. - А сейчас иди спать, Наргес. Иначе завтра весь день будешь бродить в полусне.
- А можно я сегодня останусь с вами? - Она с такой надеждой заглянула ему в глаза, что Сеере стало забавно.
- Оставайся, конечно. - Он распахнул накидку из теплого бархата, приглашая Наргес. Она благодарно юркнула под накидку и пристроилась у него под боком, прижавшись всем телом. Сеера накрыл бархатным покрывалом их обоих и легонько поцеловал девочку в макушку. - Спи.
Больше - за все то время, что Наргес жила во дворце, - они ни разу не спали вместе, но память о той ночи долго еще грела покрытое ледяной коркой сердце мага.
Девочка оказалась очень способной. Сеера нарадоваться не мог на ученицу - она схватывала знания и навыки буквально на лету. Постепенно ее магическая сила стала не просто мертвым неистощимым резервом, но ограненным алмазом. Его, Сееры, опыт и умение помогали направить ее потоки в нужное русло, и Наргес слушалась его беспрекословно, честно стараясь выполнить все задания, что он ей давал.
И если сначала эти задания были предназначены для выполнения на его глазах и под его чутким руководством, то, когда ей исполнилось одиннадцать лет, верховный маг (а после гибели царя Джафара на охоте, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было только несчастным случаем, и регент при малолетнем царевиче, а по факту - безраздельный правитель Аламейны) впервые послал ее в одно из ближайших селений помочь избавиться от насекомых, регулярно пожирающих урожай. После того, как гордая и сияющая ярче солнышка Наргес явилась пред воспитательские очи, Сеера понял, что у него будет достойный преемник, по крайней мере, по части магического таланта.
Наргес была старательной ученицей не только потому, что ей нравилось узнавать что-то новое. Для нее очень важно было его одобрение - это Сеера заметил давно. Если ей удавалось заклинание, которое она отрабатывала в одиночестве долгими днями, она обязательно шла к нему показывать, как у нее получилось. И, показав, смотрела на него с затаенной надеждой во взгляде, словно прося: ну, похвали меня, похвали, что тебе стоит. И, когда результат был хорошим, а он чаще всего именно таким и был, царь-маг неизменно хвалил юную ученицу, замечая, как расцветает она от каждого сказанного им доброго слова.
Все бы ничего - многие дети ищут одобрения, - но вся странность поведения Наргес как ребенка заключалась в том, что мнение остальных для нее ровным счетом ничего не значило. Когда кто-то из министров поджимал губы, глядя, как она практикуется в коридоре, или очередной проситель ласково трепал ее по головке, восхищаясь "такой умной девочкой", Наргес высовывала язык или улыбалась - в зависимости от ситуации - и тут же забывала об этом.
Сеера давно заметил, что ни к одному из его министров или умудренных опытом старцев-советников она не проявляет почтения. Нет, Наргес, конечно, никого специально не оскорбляла и зла не держала тоже ни на кого - она была необыкновенно дружелюбным ребенком, но сам факт того, что старые люди могут посоветовать что-то дельное, никогда не приходил в ее огненно-рыжую голову. Когда она была маленькой, то могла просто подбежать к какому-нибудь вельможе, дернуть его за подол мантии или полу халата, показать язык и броситься убегать. Даже на официальном мероприятии, на которые изредка брал ее Сеера. Впрочем, когда ей исполнилось одиннадцать, на мероприятиях она стала присутствовать регулярно.
Царь давно выделил эту особенность ее характера: она не улыбалась, когда ей было грустно, не притворялась доброжелательной, когда ей не нравился собеседник, а в гневе могла запросто ударить по лицу даже могущественного вельможу. Впрочем, по лицу - это еще ничего. Однажды на очередном приеме Наргес заехала коленом между ног какому-то дико важному послу из далеких северных земель. Он стоически это перенес, даже не склонился, но девочка тогда еще заявила на весь зал, что он похотливый извращенец и его нужно казнить на виду у всего дворца, потому что он пробовал стащить с нее юбку. Такой наглости северный посол не выдержал, гневно выговорил царю, чтобы тот "получше присматривал за дочерью", и вышел из зала. В тот вечер у царя с воспитанницей сразу после приема состоялся серьезный разговор.
- Скажи мне, Наргес, почему ты так груба с теми, кто тебя окружает, - вздохнул Сеера, присаживаясь на колени так, чтобы их с ней лица оказались примерно на одном уровне.
Девочка стояла перед ним, не пытаясь сбросить его руки со своих, и только нервно теребила рукава платья.
- Этот извращенец первый ко мне полез! - обиженно произнесла она. - Я только повернулась, хотела спросить, откуда он приехал, как он тут же начал меня лапать и...
- Я тебе верю, Наргес, и он действительно заслужил тот удар, - улыбнулся Сеера. Воспоминание оказалось довольно забавным. - Но я говорю не о нем. Ты ни в грош не ставишь моих советников, весьма уважаемых в стране людей.
- Ну... им и так хватает уважения, Сеера-тена, - слабо улыбнулась она.
- Я не сомневаюсь, - серьезно кивнул царь. - Но ты оскорбляешь их своим поведением, оскорбляешь абсолютно незаслуженно, ведь они обучают тебя, когда я прошу их об этом. И не желают тебе зла.
- Я знаю, что не желают... - протянула девочка. - Просто они индюки напыщенные, а я этого терпеть не могу.
С ней абсолютно невозможно было оставаться серьезным. Сеера попытался подавить улыбку, чтобы не показывать ребенку дурной пример, но девочка, очевидно, заметила смешинку в уголках его глаз и первой расхохоталась. Она вообще умела очень многое читать по его лицу. Мельчайшего изменения взгляда хватало, чтобы она поняла настроение своего царя. Тревога, радость, грусть, страх, холодный гнев - он научился не показывать своих эмоций окружающим, для которых его лицо всегда оставалось доброжелательно-безмятежным. Не стала исключением и юная воспитанница. Но только на первых порах. Он не определил, когда это случилось, - она стала разбираться в его выражениях, читать по губам, глазам, голосу, жестам. Порой Сеере казалось, она знает его так хорошо, как он сам себя не знает. И нет-нет, да и думалось иногда царю: а вдруг она уже и о проклятии его подозревает. Оно, конечно, пока еще не проявилось, и Сеера надеялся, не проявится хотя бы до того времени, как Наргес повзрослеет. Взваливать на плечи ребенка ношу верховного мага Сеере не хотелось.
- Ну, а кого ты вообще тогда можешь терпеть? - улыбнулся он.
- Вас могу, - уверенно заявила девочка, обвивая ручками его шею.
"Но я ведь тоже притворяюсь, Наргес, больше, чем они", - говорил его взгляд.
"Я знаю, - отвечали ее глаза. - Только не со мной".
Шли годы. Когда Наргес исполнилось четырнадцать, она превратилась в красивую молодую женщину. Невысокая и подвижная, с длинными мускулистыми ногами, широкими бедрами и высокой грудью, она была весьма привлекательна для многочисленных женихов, и Сеера начал присматривать кандидата ей в мужья, намереваясь, через год-два выдать воспитанницу замуж, чтобы не оставлять ее совершенно одну, когда... впрочем, об этом он старался не думать. Он возил Наргес с собой по Аламейне, знакомил ее с наместниками и магами, разрешив ей выбрать того, кто будет по сердцу. Сеера не запретил бы ей выйти и за человека незнатного и небогатого, только бы он пришелся ей по душе. Но воспитанница то ли делала вид, что не подозревает о цели этих поездок, то ли действительно ей никто не нравился, но со всеми претендентами в мужья девушка разговаривала хоть и дружелюбно, но только о том, что касалось дела.
... Они сидели в саду, разбитом возле дворца аширонского наместника. Легкий ветерок трепал кроны причудливых деревьев, вода мелодично журчала в мраморных фонтанах.
- Что ты думаешь о Вальхау? - спросил наконец Сеера.
- О наместнике? - Наргес обрывала одну за другой травинки подле ее ног.
- Да.
- Ничего не думаю, - пожала она плечами. - Он хорошо управляется с подвластной ему территорией. Судя по тому, что вы рассказывали раньше, до него здесь был поставлен абсолютно негодный наместник, так что... господином Вальхау можно восхищаться - поднять Аширон из той грязи, что развел здесь его предшественник - это многого стоит.
Царь улыбнулся.
- Он талантливый маг и просто хороший человек.
- Ну да... - безразлично передернула плечами Наргес. - Только замуж за него не пойду, учтите.
Сеера ласково встрепал огненно-рыжие волосы, как когда-то, в такие далекие, кажется, времена.
- Ты все понимаешь, правда, Наргес?
- Попробуй тут не понять, когда ты каждый месяц видишь по пять перспективных молодых и богатых женихов, с которыми тебя усиленно знакомят, - хмыкнула она.
- Извини, - тихо произнес царь.
- Да нет, я не сержусь, мне нравится знакомиться с новыми людьми, просто я ни за кого из них не собираюсь замуж, вот и все.
- Если это не секрет, почему? Тебе никто не нравится или противна сама мысль о замужестве?
- И то, и другое, - кивнула она.
- Вот как... в таком случае, я не буду тебя заставлять. Решишь сама, когда придет время. Хорошо? - Он с улыбкой заглянул ей в лицо.
- Да, - медленно произнесла девушка. - Хорошо.
Он обнял ее одной рукой за плечи и притянул к себе.
... Он тысячу раз делал так, когда она была маленькой, но сейчас горячая краска вдруг залила ей щеки. Наргес почувствовала, как внутри, начиная от сердца, распространяется по телу приятное тепло. И она застыла, чтобы не пошевелить плечами, накрытыми его рукой.
... "Прости меня, Наргес, - думал он. - Я знаю, что очень жестоко с тобой поступаю, но по-другому не могу. Потому что если я покажу, что мне известно о твоей привязанности, это будет неизмеримо больнее для тебя. Поэтому давай останемся просто хорошими друзьями. Так как скоро, я предчувствую, мы будем лишены и этого".
- Сеера-тена, - тихо произнесла она, - почему вы не женитесь?
Она уже задавала ему этот вопрос - давно, когда была еще ребенком. Тогда он перевел все в шутку, но сейчас Наргес уже не дитя, и ей нужен серьезный ответ. Но ЧТО он может ей сказать?
- Ты еще мала для того, чтобы задумываться об этом, Наргес.
Она вывернулась из его объятий и уставилась на царя горящими гневом глазами.
- Значит, как замуж - так я не мала, а как получить правдивый ответ на свой вопрос - так я еще ребенок! - выпалила она свирепо. - Да что, черт возьми, такого страшного я могу узнать о вас, что вы не хотите мне отвечать!
Сеера вздохнул, прикрыв глаза.
- Хорошо. Я обещаю, что, когда тебе исполнится пятнадцать, ты обо всем узнаешь.
Гнев утих так же быстро, как и вскипел.
- А почему именно пятнадцать? - удивленно спросила она.
- Пусть будет пятнадцать, - мягко произнес он. - Просто ты должна стать еще чуточку старше, чтобы понять то, о чем я буду рассказывать.
- Ладно... - Она была обескуражена и растеряна.
- А сейчас давай поедем отсюда, Наргес, - предложил он, поднимаясь. - Я узнал все, что хотел.
Ровно восемь месяцев прошло с тех пор. И в один солнечный летний день он призвал верховного мага Аламейны, Наргес эль-Эсму, к себе в покои.
Теперь ей было пятнадцать, и она сияла здоровьем, красотой и жизненной силой юности. Наргес могла бы стать олицетворением счастья, если бы не настороженность в глазах, так и не ушедшая с того времени, как она впервые начала подозревать, что за тайны скрывает сдержанная улыбка ее царя и какие мысли роятся в изящной черноволосой голове.
- Присядь. - Сеера кивнул на кресло напротив него, но девушка подошла и устроилась на обитой шелком подушке у его ног. И царь не стал ее прогонять.
- Вы хотели меня видеть, Сеера-тена. - Рыжая головка легла ему на колени. Царь рассеянно погладил пламенеющие пряди.
- Ты просила меня рассказать, почему я не беру себе жену, Наргес.
- Просила. - Она вскинула голову, и на него выжидающе уставились ярко-зеленые глаза. - А вы хотите мне рассказать, Сеера-тена?
- Рано или поздно тебе все равно пришлось бы узнать, и лучше об этом расскажу я, чем правда всплывет сама.
Наргес вперила в него внимательный взгляд, готовясь запомнить все до последнего слова. Его усердная старательная ученица...
- Много лет назад у прадеда царя Джафара было два придворных чародея, два претендента на должность верховного мага. Первым был Мейронг, прозванный Могучим. Вторым был я.
Она кивнула.
- Оба мы отличались большим властолюбием, а, как известно, два лидера не могут мирно сосуществовать, одному из них обязательно необходимо избавиться от другого. Много десятилетий длилось наше противостояние, и, в конце концов, мне удалось сыграть на подозрительности царя Джафара и первым обвинить Мейронга в хищении Меригольдского алмаза - самого драгоценного и магически заряженного камня из государственной казны. Царь, поверив обвинению, велел скормить моего соперника ядовитым насекомым, привязав в джунглях к дереву и оставив так. Никто, кроме меня, не видел, что произошло в том лесу. На самом же деле, когда маг был еще жив и тело его пожирали личинки какой-то мухи, он проклял меня и моих потомков. Затем он умер, и проклятие стало не отвести. "И не будет у тебя другой страсти, кроме жажды крови, и не будет у тебя другой радости, кроме жизни, уходящей из глаз твоих жертв, и не будет у тебя другого покоя, кроме кратковременного насыщения чужой смертью"
Наргес уперлась кулачками ему в колени и выпрямилась так, что их лица оказались на одном уровне. Ее глаза, большие, испуганные, были как никогда близко, и Сеера мог видеть золотистые крапинки в ярко-зеленой радужке.
- И вы... вы... Сеера-тена...
- Нет. - Он покачал головой. - Пока еще нет. Но я чувствую, что мое время близко.
- Но... но... - Она беспомощно моргала, не в силах подобрать слова. - Как же это?
- Я еще не все рассказал тебе, Наргес, - безжалостно продолжал он. - Я не могу снять это проклятие, поэтому к тому времени, когда безумие начнет овладевать мною, я хочу, чтобы все мои дела были улажены и мое наследие оказалось в надежных руках, а знания - в надежной голове. Я не женюсь, чтобы не передать моим детям это проклятие. И, когда я умру, оно исчезнет вместе со мной.
- Умрете? - пискнула она.
- Да. Когда я окончательно впаду в безумие, у меня не останется другого выхода, кроме как умереть. Оставив тебя как свою преемницу, Наргес.
Она нервно рассмеялась.
- Да вы бредите, тена. Как вы себе это представляете? Нет, вы-то, может, и представляете - с тех самых пор, как меня встретили, вы только и делали, что примеривали ко мне роль вашей преемницы, но мне лишь пятнадцать лет, и вы еще не всему меня научили, а хотите, чтобы я, допустив вашу смерть, оставалась тут за главную!! И что мне теперь, забыть обо всех годах, что я прожила с вами?! Обо всех годах, что вы меня воспитывали, обучали?! Просто позволить вам спрыгнуть со скалы и прибрать к рукам вашу власть?! Вам вообще не кажется, что это полный идиотизм - привязать к себе ребенка, а потом сказать ему такое?!!! - Последнюю фразу она прокричала ему в лицо.
- Ты спросила, я ответил, - спокойно произнес Сеера. - Не бойся, это произойдет не сейчас. Но, когда станет слишком поздно, когда я начну убивать всех, кто тебе дорог, кого ты знаешь и любишь, ты сама поймешь, что другого выхода нет. А я... просто предупредил тебя, чтобы мое безумие не стало страшной неожиданностью.
- Ха. Ха. Ха, - раздельно произнесла Наргес. - Кого я знаю и люблю, говорите! Так вот знайте, что никого, кроме вас, я никогда не любила, Сеера-тена, поэтому ваши угрозы на меня не подействуют. Я не позволю вам ни сойти с ума, ни наложить на себя руки. Это ясно? - Она так близко поднесла свое лицо к его, что выдохнула ему в губы.
- Я рассчитываю на тебя, Наргес. - Он обнял ее за плечи и прижал рыжую голову к своей груди. - Обещай мне, что не позволишь никому из моих подданных пострадать.
- Обещаю.
Хитрая формулировка сбила ее с толку, и Сеера облегченно вздохнул. Он знал, что победил и что самый сложный этап пройден. Для него. Но не для нее.
- Этого вашего мага, тена, следовало бы еще в детстве прибить, - пробурчала девушка, уткнувшись лицом ему в грудь. - Вот моду взяли - с людьми что хочешь вытворяют... - Она обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке. - Я клянусь, мой царь, я сниму с вас это проклятие. Я очень сильный маг, вы знаете. Я пойду к Владыке Востока, попрошу, чтобы он научил меня, как делать...
- Змеиный царь пытался излечить меня, Наргес, - покачал головой Сеера. - Мы с ним дружили одно время.
- Ну, значит, может, сейчас он нашел способ. Он ведь очень могуществен, правда?
Сеера наклонил голову, заглянув ей в лицо.
- Сильнее нас с тобой.
- Вот видите... я обязательно помогу вам.
- Будем надеяться, Наргес, впереди нас ждет еще несколько спокойных лет, - оптимистично предположил он.
Девушка вздохнула. Она, без сомнения, поняла по голосу, что Сеера не верит ни ей, ни себе.
Наргес постучала в его дверь, когда он еще не начал засыпать. По крайней мере, она очень на это надеялась.
- Войди, пожалуйста! - крикнул Сеера, и девушка осторожно приоткрыла дверь.
- Мой царь, - она села на его кровать, с болью смотря в такое родное, такое любимое лицо, идеально правильное и для несведущего человека - неизменно холодное. - Мой царь, мне очень больно. Вот здесь. - Она прижала раскрытую ладонь к левой груди. - Это неправильно - то, что вы решили. Пожалуйста, тена, не оставляйте меня одну. Вам ведь не хочется на самом деле, чтобы так все было, вы ведь хотите жить, как и всякий человек. Почему вы молчите, тена?
Сеера медленно прикрыл глаза.
- Вот ты и выросла, Наргес. - Изящная бледная рука потянулась к ее голове, взъерошив рыжие волосы, и девушка ощутила на глазах капельки слез.
- Тена... - Она взяла его руку и поднесла к губам. Посмотрела в темно-серые глаза, сочувствующие, такие добрые, такие теплые... и нежные. Неужели он не поймет ее, если она скажет? - Тена... - В этом ведь нет ничего плохого, почему же ты не говоришь? Боишься причинить ему боль невозможностью выполнить твое желание? Нет. Все будет так, как она хочет, и Наргес в этом даже не сомневается. Тогда что? Неужели стыд удерживает ее от этого? Бред... какой стыд, ведь она его с детства знает... - Тена... вы помните, когда я была маленькой... я всегда говорила: "Вот вырасту - выйду замуж за Сееру-тену".
- И я всегда смеялся над этим твоим желанием. - Он улыбнулся, проводя рукой по ее щеке. Наргес вздрогнула - так захотелось ей прижаться лицом к его ладони.
- Я выросла, тена. Последние четыре года я не говорила о своих детских мечтах, но это не значит, что я от них отказалась. Просто, когда мне исполнилось двенадцать, я поняла, что лепет маленькой девочки перерос в нечто более серьезное - в планы на будущее. И больше... я не говорила об этом всякому встречному, потому что зачем раскрывать свои планы тем, кто все равно не поймет, а то и помешать попытается... - Ее голос прервался. Совладав с собой, Наргес заговорила снова: - Мне неважно, какие у вас были цели, когда вы брали меня в воспитанницы. Вы были очень добры ко мне, и, думаю, мне удалось немного скрасить ваше одиночество. Вы ведь очень одиноки в своем проклятии, Сеера-тена. - Она глубоко вздохнула.
Легкая улыбка тронула тонкие губы царя.
- Спасибо за сочувствие, Наргес. Я знаю...
Она прикусила губу, чтобы не расплакаться.
- Я понимаю, как больно.
Да что он вообще мог понимать...
- Прости меня.
И теплые отеческие объятия. Наргес припала к его груди, сотрясаясь в рыданиях. Невозможность быть рядом с любимым человеком - это не так страшно. А вот знать, что ему скоро, совсем скоро будет угрожать безумие и самоубийство - много хуже. Она обнимала его так крепко, словно видела в последний раз. Нет, она обязательно придет попрощаться, когда отправится на поклон к змеиному царю, но это будет уже не совсем то.
- Сеера-тена... обещайте, что возьмете меня в жены, если мне удастся снять ваше проклятие.
- Обещаю, - легко согласился он. И по этой легкости Наргес поняла, что у него нет ни малейшей надежды на исцеление.
Природное упрямство заставило ее сжать зубы. Она найдет способ исцелить своего царя, даже если он абсолютно на это не рассчитывает.
- Извините... я вас расстроила... вам, наверное, и так несладко спится... - Она отстранилась от него, неохотно и медленно. - Можно я сегодня останусь с вами? Буду охранять ваш сон.
- Конечно, ложись. - Сеера, как давно когда-то, откинул одеяло, позволяя ей забраться в постель, нагретую теплом его тела
... Он всегда шел по трупам, сколько себя помнил. "Цель оправдывает средства" - был его девиз по жизни. И он не считал нужным стеснять себя какими-либо ограничениями, будь то общественное мнение или собственная совесть. Да и не было у него совести - выветрилась вся за долгие годы борьбы за власть. Сначала с первым царем, двоюродным братом, затем с его придворным магом-провидцем, с Мейронгом Могучим, наконец.
И все ради чего? Ради любви людей, которых он даже не знает? Да эти люди оставили бы его самого умирать в джунглях, если бы знали, какими путями он, так ими почитаемый, почти боготворимый, добился власти. А может, и не свергли бы, испугались. Только что теперь думать об этом.
Раньше ему казалось, что на свете для него важны только две вещи: власть и народ. Но теперь царь понимал разумом и чувствовал всем безмятежным ледяным сердцем, что это не так. Были вещи важнее власти.
И важнее народа.
- Наргес, - произнес он тихо.
Она открыла глаза сразу же. Она не спала.
- Послушай... Если когда-нибудь перед тобой встанет выбор: идти ради власти по головам или отказаться от власти вообще, вспомни... мой пример.
... Наргес лежала без сна, охраняя покой своего царя, как и обещала. Она всего один раз спала с ним в одной постели, и это было так давно, что ощущение тепла давно забылось. А ведь от его тела шло совершенно особенное тепло, не такое, как от остальных людей. Более... приятное, что ли. Способное обогреть даже сейчас, когда она лежала от него на расстоянии вытянутой руки. Девушка следила в темноте, как опускаются, чуть подрагивая, его веки, как замедляется дыхание, как мерно приподнимается грудь. Протянула руку и дотронулась кончиками пальцев до черных волос, сетью оплетших подушку.
Это началось в середине ночи. Наргес задремала, поэтому не поняла сразу, что происходит с царем. Сеера дышал тяжело и прерывисто, по бледному лбу градом катился пот, голова перекатывалась на подушке, нижняя губа была закушена, словно от боли, руки комкали простынь. Испуганная, девушка вскинулась на постели и увидела, что глаза царя сужаются, загораясь золотым светом, под верхней губой проступают узкие блистающие клыки, ногти на пальцах вытягиваются и заостряются, отражая скупой лунный свет стальным блеском. Стон, вырвавшийся из его груди, был криком раненного зверя. На какое-то время Наргес застыла пораженная, не в силах предпринять что-либо, как-то остановить это превращение. Наконец, царь затих.
Ненадолго.
Грациозно, как двигался всегда, он соскользнул с постели и неслышной, словно плывущей походкой направился к двери. Золотые глаза жутко сверкали в ночном мраке. Наргес будто очнулась от забытья. Вскочила, прыгнула к царю, намереваясь схватить его за руку, но Сеера одним слитным сильным движением швырнул ее обратно на кровать. Девушка догадывалась, что он станет делать, когда выйдет из спальни, этого допустить она не могла. Отчасти еще из-за данного самому Сеере обещания не позволить его подданным пострадать.
Вскочив снова, девушка бросилась с Сеере и обняла сзади, сцепив руки на его груди.
- Остановись... пожалуйста... - прошептала она, уткнувшись лицом ему в спину. - Я прошу тебя...
Он замер, и Наргес ощутила, как часто бьется его сердце под ее ладонью.
- Пожалуйста...
Сеера глубоко вздохнул, и когти на руках словно бы начали менять форму, снова становясь обычными ногтями.
- Сеера... Сеера, ты слышишь меня... ты меня понимаешь?.. остановись...
Когти окончательно втянулись. В тот момент, когда его пальцы вернулись к прежней форме, царь начал заваливаться набок. Девушка тут же подхватила его, не дав упасть, и положила голову Сееры себе на колени. Он дышал тяжело и глубоко, но ровно. Глаза были закрыты, губы плотно болезненно сжаты, лицо в свете луны показалось восковым.
- Мой царь, - Наргес провела рукой по его влажному лбу, отирая липкий холодный пот, - я сейчас усыплю тебя заклинанием, чтобы ты смог спокойно спать, не боясь превратиться в чудовище. Извини, я вынуждена это сделать, потому что мне нужно срочно покинуть дворец. Это ненадолго. Несколько недель, не больше, пока я не вернусь из пустынь Владыки Востока. А я обязательно вернусь и вылечу тебя. А сейчас спи.
Ее ладони легли ему на лоб. Тихое пение Нарегс разлилось по комнате, заполнило ее, вырываясь в окно, к черной южной ночи, к белой луне. Девушка ощутила, как успокаивается дыхание царя, и завершила песню на тихой протяжной ноте.
- Вот так, - проговорила она нежно, поглаживая его волосы. - Все будет хорошо, мой царь. Все заживет. И в душе, и на теле. Только дождись меня.
И она осторожно приподняла его, чтобы дотащить до постели.
Вовсе не так хотела она проститься с ним на следующее утро. Наргес так много нужно было сказать ему при прощании, но она не сказала ничего, просто сидела рядом на кровати, держала его руку в своей и просила подождать. Разумеется, он не отозвался, но где-то в глубине души девушка была уверена, что Сеера слышит ее.
Затем она велела главному министру заменить царя, временно выполняя за него обязанности регента, а слугам - смотреть за Сеерой, чтобы отследить момент, когда он проснется. Наргес весьма расплывчато представляла, что в таком случае следует предпринять, поэтому просто сказала одному из придворных магов не отходить от царя ни на шаг, если пробудится.
Уходила она с тяжелым сердцем. За себя Наргес была уверена: она вернется, даже если все расстояние ей придется ползти на коленях. Но Сеера - дождется ли ее? Не спрыгнет ли со скалы? Не порежет ли вены? Не примет ли яд?
Ему было около тридцати лет на вид. Но это если судить по лицу, потому что за взглядом его стояли века, которые он прожил, охраняя эту землю. Иногда и от таких, как она. Девушка сглотнула, несмело поклонившись высокому черноглазому мужчине с волосами, заплетенными в две длинные тяжелые косы, ложащиеся на плечи.
- ... твое самое горячее желание, Наргес?
- Я... не совсем понимаю...
- Чего ты хочешь? О чем мечтаешь? Зачем все это делаешь? - Красивые, даже, пожалуй, слишком красивые для того, чтобы казаться обычными, черные глаза испытующе заглядывали ей в лицо.
- А это разве имеет отношение к моему вопросу? - осмелилась произнести она.
- Нет, - почти улыбнулся Царь Змей. - Мне просто интересно.
- Тогда я хочу избавить моего царя от проклятия, - ответила она без запинки, встречая его взгляд.
- Это невозможно, Наргес, тебе ли не знать, - спокойно, почти равнодушно произнес он. - Когда умирает маг, наложивший проклятие, проклятого уже не спасти. Один из основных законов магии, кстати.
- И что, абсолютно ничего нельзя сделать? - В ее голосе слышалась неприкрытая враждебность. Наргес понимала, что не стоит так разговаривать с Владыкой Востока, но усталость от бесплодных поисков давала о себе знать.
- Я этого не утверждаю, - медленно проговорил змеиный царь, пристально рассматривая ее лицо. - Но мне ничего не удалось поделать с этим проклятием, а я куда сильнее и умелее тебя, малютка Наргес.
- А в другом мире может найтись магия, способная исцелить Сееру?
- Магические законы одинаковы для всех миров.
Он усмехнулся.
- У тебя ничего не получится, малютка Наргес. Если ты ни разу не пробовала, да еще и не обладаешь достаточной силой для этого, можешь даже не мечтать.
- Почему это у меня ничего не получится? - обозленно фыркнула Наргес. - Откуда ты знаешь, что я недостаточно сильна?!
- Ты думаешь, мне трудно при первой встрече определить твой уровень? - парировал Владыка Востока. - Ладно. - Он поднял руку. - Я не считаю, что ты достойна Сееры, девочка, но ты уперта и любишь его. Я надеюсь, ты будешь ему надежной опорой и верным слугой. А раз так, послушай мой совет...
Окрыленность Наргес на подходе к дворцу сменила безотчетная тревога. Девушка поневоле замедляла шаг, пытаясь изгнать из головы ужасные видения изуродованного тела Сееры на холодных камнях, окровавленного пола или бездыханного царя на кровати. Наргес ругала себя за эти мысли и ускоряла ходьбу, но не проходило и пяти минут, как она снова замедлялась, опять представляя себе всевозможные ужасы.
Действительность оказалась не настолько ужасна, как воображалось девушке.
Сеера-тена сидел на террасе, выходящей в сад, разбитый рядом с дворцом. Перед ним, склонившись, стоял слуга. Царь обернулся к нему и попросил с улыбкой:
- Принеси мне вина.
Чем-то эта фраза насторожила Наргес и, когда слуга ушел, девушка, до этого скрывавшаяся за стеной, подошла к царю.
- С возвращением, Наргес. - Он улыбнулся ей, кивая, чтобы она присела подле его ног. Девушка опустилась на теплую, нагретую солнцем плиту, подогнув под себя колени. - Как прошло путешествие?
- Удачно. - Она взяла его руку в свои ладони и счастливо посмотрела ему в глаза. - Владыка Востока рассказал мне, как снять проклятие.
Улыбка Сееры сделалась невеселой.
- Я очень часто в последнее время слышу нечто подобное. Кто мне только не говорил, что нашел способ излечить меня. Знала бы ты, Наргес, сколько опытов я на себе поставил, благодаря этим советчикам, - он усмехнулся, - и тебе в том числе. Помнишь это?
Царь достал из рукава свернутый в трубочку листок, исписанный неровным, с сильным нажимом, почерком Наргес. Эту записку девушка положила возле кровати царя, когда отправлялась в пустыню. В ней было несколько заклинаний, которые она вычитала в библиотеке и которые относились к исцеляющей магии.
- И вам ничего не помогло?
- Как видишь. Сегодня ночью приступ случился опять, и я убил мага, дежурившего у моей двери, нескольких стражников и служанку-прачку.
Наргес сильнее сжала его руку.
- Сеера-тена, я уверена, сегодня все изменится. Я точно знаю, что могу вам помочь. Владыка Востока рассказал мне...
- Я это уже слышал, - устало махнул рукой царь.
- Ваше вино, тена. - Это вошел слуга с подносом, на котором стояла высокая бронзовая чаша.
И тут Наргес поняла, что именно ее насторожило.
- Сеера-тена! Вы ведь не пьете вина!
- Сегодня пью, - улыбаясь, ответил он.
До нее вдруг все дошло и все стало понятно. Наргес взглянула на царя, не в силах поверить, что он все-таки решился, вскочила на ноги и встала между царем и слугой, уперев руки в бедра и прожигая последнего яростным взглядом.
- Царь не будет сегодня это пить, - произнесла она свирепо. - Можешь убираться.
Слуга растерянно взглянул на Сееру. Царь кивнул ему на невысокий столик рядом с его креслом.
- Сеера-тена! - взмолилась Наргес. - Не пейте, заклинаю вас! Последний шанс дайте! Ну, не зря же я проделала такой путь, не зря же шла на поклон к Владыке Востока! Неужели за столько лет он не нашел бы способа снимать проклятия!
Царь пристально посмотрел ей в глаза. В них стояли слезы. Наргес готова была броситься на колени, и она бы, несомненно, сделала это, если бы Сеера не поднял руку, останавливая ее. Обернулся к слуге.
- Принеси дарлеи, - велел коротко.
Девушка застыла удивленная. Дарлеи - игра, в которую они играли еще в ее далеком детстве. Тридцать шесть фиугр, небольшая доска, расчерченная на треугольники. Сколько Наргес помнила себя, она никогда не могла победить царя и очень злилась из-за этого. С чего ему взбрело в голову сейчас принести дарлеи? Вспомнить былое перед смертью захотелось?
- Зачем это вам, Сеера-тена? - осторожно поинтересовалась она.
- Ну, ты же утверждаешь, что можешь излечить меня. И я решил дать тебе шанс. Если я выигрываю, то выпиваю отравленное вино. Если выигрываешь ты - можешь испробовать на мне заклинание, которое узнала от Владыки Востока.
Слуга принес доску и сундучок с фигурками. Пока он ходил за еще одним креслом для госпожи, Сеера расставлял фигурки на доске.
- Какими ты будешь играть? - спросил он Наргес.
- Белыми, - отозвалась она.
Царь развернул доску так, чтобы белые фигурки оказались напротив Наргес, а себе взял синие.
Он разрешил ей ходить первой, и Наргес не спешила поскорее сделать ход, как в детстве. Теперь, когда на том же столе стояла чаша с ядом, осмотрительность нужна была больше, чем когда-либо.
"Знала бы, что от этой игры будет зависеть будущее царя Сееры, научилась бы в нее играть", - думала девушка, ставя, наконец, феникса в ближайший белый треугольник.
Царь улыбнулся уголками губ, и его дракон занял место подле ее феникса, еще недостаточно сблизившись, чтобы напасть. "Значит, птичку не трогаем, - размышляла Наргес. - Если дракон приблизится к нему на подходящее расстояние, я смогу следующим своим ходом проглотить его. А вот если я допущу подобную ошибку и следующий ход останется за Сеерой-теной, моему фениксу конец".
Но в ход пошли другие фигуры, а сдвинутые с самого начала феникс и дракон так и остались в том же положении, что и были.
Наргес смотрела не на доску - на Сееру. Играть она так и не научилась, это стало понятно девушке с самых первых ходов. Было такое ощущение, что она вообще впервые видит доску. Оставалось следить за соперником. В этом она преуспела много больше. Да и шутка ли сказать - столько лет вместе, чутко прислушиваясь к настроению друг друга. Она умела чувствовать его эмоции и желания, знала, когда к нему можно подойти с просьбой, а когда лучше оставить в покое и дать побыть наедине с мыслями. Девушка могла отличать малейшие оттенки его чувств по глазам, голосу, жестам, дыханию. Например, когда у него чуть опускаются веки, это значит, что он сдерживает эмоции, неважно, радость или гнев. Когда взгляд устремляется куда-то внутрь себя и становится как бы невидящим, это значит, что царь задумался, причем задумался глубоко. А вот у него дрогнул правый уголок рта. Сеера доволен. Значит, она допустила ошибку. Где?
На доске оставалось уже немного фигур, примерно поровну, но у Наргес все-таки чуть больше. Это могло показаться невероятным, но она выигрывала.
Сеера покусал губу, задумчиво глядя на так и не изменивших положения с начала игры дракона и феникса. Отодвинул свою фигуру от ее, чтобы отсрочить уничтожение или, наоборот, обманом заставить ее приближаться до тех пор, пока она не потеряет бдительность. Наргес осмотрела поле, не обнаружив рядом вражеских фигур, осторожно сдвинула феникса вслед за драконом, оставляя ему меньше пространства для маневра, почти прижимая к краю доски.
Гепард Сееры чуть сдвинулся по направлению к ее единорогу, и девушка едва сдержала ухмылку. Ее феникс не мог пока достать дракона, но с гепардом справиться не составило труда.
Шло время. Количество выбывших фигурок в сундучке неуклонно росло, и под конец игры на доске остались только две - дракон Сееры и феникс Наргес. Оба прижатые к краю, но еще не настолько, чтобы игра зашла в тупик или кто-то один должен был поддаться, чтобы она дошла до логического завершения.
Наргес знала, что нужно было преследовать дракона до угла доски, чтобы потом загнать его в этот угол и не оставить выбора, кроме как сделать последний роковой ход к ней в руки. Вернее, в пасть. Вот только Сеера хитер. Он будет уклоняться до тех пор, пока сам ее не прижмет. Значит, главное правило: не подходить слишком близко и не прижиматься к краю раньше него.
Наргес снова взглянула в лицо Сеере, чтобы прочесть там его следующий ход. Царь выглядел безмятежным, но только выглядел. В полуприкрытых глазах его была видна задумчивость и озадаченность. Никогда еще они с Наргес в этой игре не доходили до финала, где у каждого оставалось бы по одной фигуре. За мгновение до того, как он сделал ход, Наргес поняла, что Сеера собирается уйти от края боком. Взгляд ее мгновенно обежал доску и нашел место, которое в мыслях уже зарезервировал для себя Сеера. У нее был туда прямой доступ, правда, только через два хода. После того, как они оба сделали по ходу, основная борьба разгорелась за угол доски, вернее, место около него.
Последний ход Сееры был к ровному краю доски.
Последний ход Наргес был ему навстречу.
А потом у царя осталось только два пути - и каждый из них вел к фениксу на расстояние, достаточное для того, чтоб быть пожранным.
И дракон Сееры, вставший в левую клетку, был убит фениксом девушки.
Победа была ее.
@темы: легенда, преданность
дикий котанчик
Название: Из жизни наемных убийц
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези, юмор
Состояние: закончен
Содержание: ведьма-недоучка превращает легендарных наемников в женщин.
читать дальшеЛасковые солнечные лучи, словно любящие материнские руки, гладили черные волосы спящей девушки, золотыми капельками скатывались с пушистых ресниц, целовали плотно сжатые губы, пытались разгладить морщинку между сдвинутых во сне черных бровей.
Девушка моргнула пару раз, когда особенно наглый лучик осмелился пропутешествовать по сомкнутым векам, и, чихнув, открыла красивые темно-синие глаза. Вздрогнула, сдернула одеяло и, словно обессилев, опустила руки.
- Значит, наутро снимется, да? - злобно пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Затем бодренько вскочила, подхватила со стула халат и, набросив его на голое тело, вышла в коридор, широкими шагами направилась к соседней комнате. Постучала. Стучала она громко и уверенно, скорее, для приличия, потому что ясно было по лицу: девушка даже мысли не допускает о том, что ей не откроют.
Дверь, и правда, отворилась достаточно быстро. На пороге стояла заспанная взъерошенная блондинка с голубыми глазами и ногами, что называется, от ушей. Из одежды на ней было только синее ожерелье с круглыми бусинами, которое женщина время от времени задумчиво теребила.
- Значит, и ты тоже, - констатировала брюнетка.
- Господин, мы обыскали весь город, подозреваемых сейчас допрашивают, но я более чем уверен, что похитителям удалось скрыться. Они действовали ночью, очень умело, следов почти не осталось. Вы получили письмо с требованием выкупа?
Градоправитель покачал головой. Начальник стражи задумчиво потер подбородок.
- Это-то и странно, - произнес он медленно. - Я практически убежден, что вашу дочь похитили именно для того, чтобы требовать за нее денег, но, выходит, у преступников другие цели.
- Преступников? Вы считаете, их было много? - волнуясь, спросил пожилой вельможа.
- Больше одного, можете мне поверить, - кивнул начальник стражи. - К сожалению, вы слишком поздно подняли тревогу и нам не удалось догнать его. Что лишний раз говорит о профессионализме похитителя: он смог проделать все бесшумно, не возбудив подозрений не только хозяина дома, но и выставленного поблизости караула.
- Скажите, что с моей дочерью? - Градоправитель едва ли не умоляюще взглянул на собеседника.
- Боюсь, не могу сказать ничего определенного. Не знаю даже, жива ли она.
- И вы ничего не сделаете?
- Мы делаем все, что можем, господин. Я послал людей на все главные тракты и на все дороги, по которым так или иначе могли увезти вашу дочь, но пока не получил никаких вестей.
- Вы считаете, надежды нет?
- Надежда умирает последней, - пожал плечами начальник стражи. - Но да, не стану вас обманывать, все может окончиться весьма и весьма плачевно.
Градоправитель горько вздохнул.
- А может, это просто подростки балуются? - предположил он, кажется, сам не веря в то, что сказал.
Начальник стражи хмыкнул, но комментировать не стал.
- Рассчитывайте на лучшее, господин, - произнес он. - Она отыщется. У меня толковые ребята, я знаю, что говорю.
С этими словами он покинул кабинет градоправителя, отправившись исполнять свои прямые обязанности. А неудачливый отец долго еще сидел, обдумывая услышанное. По большому счету он виноват сам. В том, что не обеспечил дочери должную охрану, хотя мог бы догадаться, что единственное дитя такого знатного и влиятельного человека, как он, находится под угрозой быть похищенным за выкуп, или отмену налогов, или еще какие-либо пожертвования в пользу похитителей. Самым противным было то, что слуги закона, доблестные стражи города, проморгали похищение и теперь преступников ищи свищи. Отчего-то градоправитель сомневался, что городская охрана сумеет пойти по следу. А если так, значит, нужно брать дело в свои руки. В городе со вчерашнего дня ходили слухи, что наемники Халиноми ненадолго остановились в небольшом домике с садом, который на время коротких побывок сдавал им один из знакомых отца Райхо Миельгана. Брали эти наемники несносно дорого, но работу свою, как и обещания, всегда выполняли. Поэтому градоправитель загнал подальше прирожденную скупость и решил идти на поклон к Халиноми.
- Ну, что, получается? - слегка нетерпеливо поинтересовалась малорослая брюнеточка.
Ее товарка, высокая, ослепительно красивая шатенка с формами, способными соблазнить даже покойника, удивленно покачала головой.
- Нет, я ничего не могу сделать, мой господин. Заклятие, которое на нас наложено, было произнесено неправильно, поэтому обычная формулировка снятия на него не действует.
- Встретить бы этого мага... - Блондинка слегка устало потерла виски. - Он, похоже, сам не знал, как это будет действовать. Снимется с рассветом, снимется с рассветом... Интересно, какой именно рассвет он имел в виду.
- Ну, брось, Райхо, - миролюбиво проговорила четвертая женщина, высокая и величественная, чем-то напоминающая древних цариц пустыни. - Без его помощи мы никогда бы не выбрались из того города, так что в каком-то плане нам следовало бы благодарить его.
- Обязательно, когда вернутся наши истинные обличия, - фыркнул Подрывник. - Хотя лучшим выходом было бы оторвать ему голову.
- Ладно, хватит. - Малорослая брюнетка подняла руку, приказывая всем молчать. - Сначала мы найдем этого мага, вернем наши тела обратно, а затем уже подумаем, что ему там отрывать.
Товарищи (товарки?) хотели уже одобрить, как в дверь раздался сначала робкий, а потом более уверенный стук.
Почтенный Велиор, градоправитель Сахрема, был чуть удивлен, когда дверь ему открыла невысокая девушка с длинной черной косой, переброшенной через плечо. Из одежды на брюнетке был шелковый халат, ткань которого распирали упругие девичьи формы, и темная накидка. Взгляд Велиора против воли уткнулся в аппетитные полушария грудей. Девушка, заметив, куда он смотрит, с размаху двинула градоправителю кулаком в челюсть.
Оскорбленный до глубины души Велиор схватился за щеку, лелея планы мести грубой варварке, так, должно быть, и не уяснившей, кто перед ней. Не нуждайся он так в услугах Халиноми, эта девчонка мигом разобралась бы, что значит господская честь, но гордость пришлось загнать поглубже, чтобы выслушать хамоватое:
- Еще раз туда глянешь - я тебе все зубы выбью.
"Гхм... с кем поведешься... эти Халиноми хоть бы научили своих наложниц держать язык за зубами, чтоб его не лишиться", - подумал градоправитель, потирая щеку.
- А скажи мне, милая госпожа, - начал он как можно более вежливо: мало ли что этой психопатке еще не понравится, - здесь ли живут наемники Халиноми?
Девушка как-то странно усмехнулась, от греха подальше запахивая на груди накидку.
- Здесь.
- Могу я поговорить с Тэссэ Ройолой?
- Я слушаю.
- Нет, ты не поняла, - терпеливо покачал головой почтенный Велиор. - Я хочу говорить с предводителем Халиноми один на один, без свидетелей и посредников.
- Я-то все понял, - снова усмехнулась девушка. - И, если тебя не смущает нынешнее мое обличие, можешь излагать свое дело.
Велиор поднял глаза на трех наблюдавших за ними женщин. Память усиленно заработала над вопросом: что же он сегодня утром с горя выпил?
- Это... это шутка, да? - слабым голосом поинтересовался Велиор.
- Если и шутка, то несмешная, - фыркнул Тэссэ. - Добраться бы до этого шутника...
Градоправитель промокнул платком взмокший лоб, не зная, как быть дальше.
- Но раз вы женщины, то теперь, наверное, не сможете... ну, выполнять задания, - несмело предположил он.
Тэссэ задумчиво, чуть насмешливо глядел на него, скрестив руки на груди.
- Не нужно нас недооценивать. Я и сейчас могу одной рукой свернуть тебе шею, да и магических сил у моих товарищей ничуть не убыло. Так что говори, зачем пришел.
А, ладно, в омут - так с головой.
- Дочку у меня похитили, - на одном дыхании выпалил градоправитель. - Сегодня ночью.
Тэссэ помолчал пару минут, очевидно, ожидая продолжения. Но Велиор молчал. А что сказать?
Наконец наемник поднял на него глаза:
- Это все?
- Да.
- А как зовут девушку? Как она выглядит? Куда отправились похитители? Требовали ли выкуп?
- Аддой зовут. Невысокая такая, фигуристая, волосы длинные, каштановые. Куда похитители отправились - черт знает. А насчет выкупа - нет, не требовали. Хотя, может, просто не успели, я же не знаю, почти сразу к вам помчался, - волнуясь, проговорил градоправитель.
- А магией ваша дочь владеет? - полюбопытствовал Йарна.
- Владеет, правда, учится только, но кое-что ей дается, да и талант есть определенно...
- А у вас нет... мм... вещи, на которой остался след ее колдовства?
- Вещи? Ну... вот сережки ее. - Градоправитель вытащил из кармана куртки некрасиво погнутые золотые серьги. - Они оплавлены, видите? Это Аддочка пыталась им форму другую придать, ей овальные не нравились.
- И давно? - Йарна взял серьги с его ладони.
- Да пару дней назад.
- Это хорошо, - улыбнулся демон. - Значит, след будет четким. А теперь не беспокойте меня, пожалуйста, я попытаюсь разыскать ее.
Он прикрыл глаза, держа в ладони сережки пропавшей девушки. Градоправитель вновь покрылся потом - так старался не дышать, пока демон искал его дочь.
Минут через двадцать Йарна открыл глаза.
- Ну?! Что?! - выдохнул почтенный Велиор.
- Ваша дочь нашлась. Если вы дадите нам неделю, мы приведем ее к вам.
- Живую и невредимую? - ахнул вельможа.
- Постараемся, - улыбнулся демон.
- Сколько... сколько это будет мне стоить?
- А сколько вы готовы заплатить? - поинтересовался Тэссэ, скрестив руки на груди.
- Я... а... да все, что у меня есть! - запальчиво выкрикнул градоправитель. Затем потупился и произнес: - Нет... пожалуй, не все... ну... а вы какую сумму просите?
- Когда девушка будет возвращена вам, вы заплатите девятьсот тысяч линхов.
- Но это все, что у меня есть!
- Ну, вы же сказали, что готовы всем пожертвовать, - пожал плечами оборотень. - Нам тоже не улыбается неделю таскаться за какой-то девчонкой вместо того, чтобы искать мага, который устроил эту подлянку. - Он выразительно глянул на собственную фигуру. - В общем, согласны вы отдать нам девятьсот тысяч линхов или вашу дочь будет искать кто-то другой?
- Я... я согласен... грабители...
- Хуже, - осклабился Тэссэ, - гораздо хуже. Наемники.
День клонился к закату, когда они устроили привал на лесной поляне.
- Далеко до девушки? - спросил оборотень Йарну.
- Около дня пути, если не спеша, - отозвался демон.
- Всего-то? - удивленно приподнял бровь Тэссэ. - И ее никуда не увозят?
- Нет, господин. Девушка с сегодняшнего полудня на одном месте и, думаю, там и будет находиться, когда мы ее найдем. Если мое чутье меня не обманывает, нашей Адде ничего не грозит. Возможно, похитителям невыгодно ее убивать или калечить. Вполне вероятно, они действительно хотят отправить градоправителю письмо с требованием выкупа, правда, пока не успели, ибо прятались от возможной погони.
- Ч-черт, и почему мы должны таскаться за какой-то девкой, когда у самих проблем немерено, - вздохнул Тэссэ. - Этот маг уже тысячу раз мог от нас уйти.
- Ну, ладно уже, - примирительно произнес Ладише, - сходи лучше развейся. Дров для костра принеси.
Оборотень подхватился с теплой травы, расправил плечи и потянулся, выгибая по-кошачьи спину.
- Ты прав, Ладише, так, пожалуй, и сделаю.
Он нырнул в сплетение деревьев тихо, словно хищник на мягких лапках. Под его босыми ногами только негромко хрустнула веточка. Тэссэ пробирался по лесу, вооруженный коротким кинжалом, одолженным у василиска. Далеко заходить он не собирался, но так вышло, что на деревьях, растущих возле поляны, ближайшие ветки были настолько высоко над землей, что ему в человечьем обличии (а благодаря проклятому магу, даже в рысь превратиться стало теперь проблемой) было не достать. Поэтому, отойдя на достаточное расстояние от лагеря, Тэссэ приглядел наконец нужные деревья. Ловко взбираясь по шершавой коре, оборотень обрубал сухие ветки - те, что пониже. Некоторые приходилось очищать от листьев.
Вот за этим-то занятием и застал его ехидный комментарий:
- Ты погляди, какая красавица!
Оборотень поднял глаза. Над ним стоял, ухмыляясь, небритый оборванный мужик. Во рту, растянутом едва ли не до ушей, не хватало нескольких зубов. В руках незнакомец, по-видимому, лесной разбойник, держал внушительных размеров нож, не чета небольшому кинжалу Ладише.
Тэссэ выпрямился, окидывая разбойника презрительным взглядом.
- Что ты сказал?
- Красавица, говорю. - Ухмылка на противной роже стала еще шире.
"Н-да, - мысленно усмехнулся Тэссэ, - так меня еще никто не называл". Одновременно с этим он отследил краем глаза, как из-за деревьев начали выходить товарищи бандита, вооруженные кто чем. На многих лицах были те же гаденькие ухмылочки, что и на лице первого разбойника. Оборотень удовлетворенно размял кулаки, предвкушая хорошую драку. Он мог призвать Йарну - демон явился бы мгновенно - однако Тэссэ хотелось развлечься, как-то отрешиться от собственных проблем, выместить зло на суку-мага на ком-нибудь другом.
- Что ж это вы, - произнес он, ухмыляясь еще почище бандитов, - на беззащитную женщину нападаете.
- Дык мы ж не нападаем. - Ох, как хочется стереть с этой морды его гаденькую гримасу. - Мы ж токмо приласкать тебя хотели.
- Все... - взгляд Тэссэ обежал круг разбойников, - двадцать?
- Ну, а что ж? - Первый был у них, видать, главарем. - И нам хорошо, и ты внакладе не останешься.
- Ну, тогда подходите по одному. - Оборотень определенно вышел победителем в игре "Кто гаже ухмыльнется".
Одним эффектным движением он сорвал халат и бросил его на землю, оставшись в одних шароварах. Полные смуглые груди явились взору оголодавших без женской ласки мужиков, и взгляды всех разбойников оказались прикованы к соблазнительным полушариям.
Главарь банды подался к Тэссэ, почти забыв о кинжале, который тот держал в руке. Впрочем, оборотень кинжалом не воспользовался. Резким движением он вскинул колено и ударил подбежавшего разбойника между ног.
Вопль боли и досады разнесся над лесом, бандит согнулся в три погибели, зажимая пострадавшее место. Остальные, видя, что очередь их главаря придет нескоро, бросились к Тэссэ едва ли не наперегонки. Оборотень хищно прокрутил кинжал в ладони. Когда первый разбойник добежал до него, началось веселье...
... Под конец в живых остался только главарь, все еще валяющийся на земле, зажимая ладонями пах.
- Поднимайся, - фыркнул оборотень, набрасывая халат. - И помоги женщине нести хворост.
С абсолютно неженской силой он вздернул его одной рукой за шиворот и поставил на ноги.
Наемники, мирно беседующие на облюбованной полянке, были весьма озадачены, когда увидели Тэссэ, за которым тащился, сгибаясь под тяжестью добытого хвороста, незнакомый, обросший щетиной мужик криминальной наружности.
- Складывай сюда, - скомандовал оборотень, указывая на место, которое Ладише выбрал для костра.
- Гхм, - подал голос Райхо, - может, ты все-таки объяснишь, кто этот человек и что он здесь делает.
- Это мой пленник, - ухмыльнулся Тэссэ, приставляя кинжал василиска к горлу несчастного. - Я тебя отпущу, приятель, если ты расскажешь, что ожидает нас на западе от этого леса. Наша дорога ведь лежит на запад, верно, Йарна?
Демон кивнул, с любопытством наблюдая за разворачивающимся действом.
- Д-да ничего особ-б-бенного, г-г-госп-подин... - пробормотал разбойник, бледный как смерть.
- А конкретнее? - Кинжал слегка надавил на немытую шею, выжав капельку крови.
- Т-там, г-говорят, художник какой-то жив-вет... богатый очень... мы с р-реб-бятами х-х-хотели его как-то ог-г-граб-б...
- Понятно. А дальше? - нетерпеливо прервал его Тэссэ.
- Я н-не знаю, г-господин... мы д-дальше не х-х-ходили.
- Плохо, - с притворным разочарованием произнес Тэссэ. - Значит, больше ты нам не понадобишься.
Разбойник дико вскрикнул, дернулся, оставляя на шее кровавую полосу, вывернулся из захвата Тэссэ и засверкал пятками в направлении чащи. Халиноми проводили его удивленными взглядами.
- Может, расскажешь, что произошло? - Ладише с интересом взглянул на оборотня.
- Расскажу, - улыбнулся он, присаживаясь возле костра, который василиск уже начал разводить. - Ты был прав, Ладише, мне действительно следовало отправиться за хворостом, чтобы проветриться.
Утреннее солнце сверкало на шпилях башенок и словно сделанных из зеркала стенах дворца. Халиноми на миг замерли, любуясь открывшейся взгляду красотой. Дом художника и в самом деле поражал роскошью даже снаружи.
- Это здание - шедевр, - прошептал ценитель красоты Райхо.
- Тем интереснее будет познакомиться с его хозяином, - согласился Йарна.
Наемники спустились с крутого склона и попали на территорию, примыкающую к дворцу, - чудесный парк с ажурными, словно парящими над землей беседками. Они шли по выложенной гравием дорожке, будто в ожившей сказке. Никто не произнес ни слова, пока над ними не возвысился дворец.
- Зайдем расспросим о дороге? - предложил Тэссэ. Все согласно закивали, поддерживая.
У ворот стражи не стояло. Да и сами ворота были растворены - входите, мол, любуйтесь чему душа радуется. Халиноми вошли. Постояли немного, разглядывая причудливую конструкцию ворот, и направились к высоким массивным дверям дворца, на которых были изображены сцены из потусторонней жизни. На одной створке - ад, на другой - рай. Йарна пригляделся к обеим и удовлетворенно и слегка озадаченно произнес:
- А он знал что рисовал.
Двери отворились, стоило наемникам приблизиться к ним.
- Войдем? - Сей гостеприимный жест слегка сбил их с толку.
Решили войти, хотя и насторожились. Что поделать - жестокая жизнь научила.
Холл первого этажа сверкал белизной, разбавленной вкраплениями кремового. Все было расставлено чинно и аккуратно, на стенах висели картины, очевидно, работы хозяина дома.
- Он гений, - прошептал Райхо. - Он просто гений.
- Приятно слышать, молодой человек, - раздался совсем рядом довольный голос.
Наемники прекратили созерцать местные шедевры и обратили внимание на стоящего перед ними... скорее всего, человека. Старичок был невысок, неброско одет, с испещренным морщинами лбом и залысинами на седой голове. Однако глаза его, в отличие от глаз остальных старых людей, светились такой живостью, что не оставалось сомнений: в душе он вовсе не старик, скорее, мальчишка.
- А... почему вы обратились к нему "молодой человек"? - удивленно вопросил Тэссэ. - Разве вы...
- Высшие силы, юноша, да у вас полностью отсутствует эстетическое чувство, как я погляжу! - покачал головой старичок. - Да ни одна женщина не ведет себя так. Эти резкие движения, эта типично мужская походка, ощущение скованности во всем теле, не привыкшем к женским формам, - неужели вы всего этого не замечаете?
- А должен? - фыркнул Тэссэ.
- Тот, кто претендует на высокое звание человека искусства, должен замечать все! - высокопарно произнес старичок.
- Так я вроде бы не претендую, - усмехнулся оборотень.
- А жаль, юноша, жаль. Впрочем, - художник - а это был именно он, у Халиноми уже не осталось сомнений - окинул оборотня оценивающим взглядом, - из вас все равно не получился бы настоящий творец. А вот ваш товарищ, - он уважительно покосился на Райхо, - обладает необходимыми для этого качествами. По крайней мере, в его душе есть огонь, есть любовь к прекрасному. Ах! - Взгляд старичка внезапно упал на Ладише, и в тот же миг художник подкатил к василиску и схватил его руку, поднеся к губам. - Богиня! Царица! Древняя данаянская правительница, у ног которой лежат все сокровища мира! Которой принадлежат все богатства Вселенной! Я обязательно должен нарисовать ваш портрет, о величайший из сыновей пустыни! Нет, не так, я умру, я погибну в муках, если не запечатлею ваше прекрасное лицо на моем холсте! Сжалься надо мной, владыка моего сердца, позволь мне оставить твой лик в веках, чтобы потомки мои и твои смотрели и вспоминали своего великолепного предка! - И он бухнулся перед Ладише на колени, трепетно сжимая его украшенную золотыми браслетами руку.
- Разумеется, вы можете нарисовать мой портрет, - мягко проговорил василиск. - Я буду даже рад, что это сделает такой талантливый человек.
- Похвала из ваших уст подобна нектару! - воскликнул художник. Взгляд его метнулся к Йарне. - Демоница! - От его восклицания задрожали стекла в оконных проемах. - Соблазнительная и порочная! Нет, не говори ничего, я знаю, что на самом деле ты демон и мужчина, но твоя вторая ипостась так же прекрасна, как и первая! Я должен запечатлеть вас обоих! Это мое обязательство перед потомками! Перед вечностью! Царственность и грешность! Высшие силы, вот шедевр, о написании которого я грезил многие годы! Небо вняло мольбам скромного художника, послав ему настоящих муз! Вы осчастливите меня на всю оставшуюся жизнь, если останетесь в моем доме ненадолго, чтобы я написал ваши портреты! А затем - я дам вам все, что вы хотите, я осыплю вас дарами и золотом!..
- Слушай, старик, ты владеешь магией? - бесцеремонно прервал его Тэссэ.
Художник поглядел на него абсолютно счастливыми глазами, и оборотень почувствовал себя неуютно: как бы не в меру увлекшийся "человек искусства" не увидел в нем очередную музу. Но тот, к счастью, не увидел.
- Нет, высшие силы не дали мне, скромному рисовальщику, магического дара, однако ради вас я готов...
- Ладно, проехали, - вздохнул оборотень. - Скажи лучше, сколько времени займут эти портреты?
- Не больше двенадцати часов каждый! - поспешил уверить его художник. - Днем я изображу вас, - он обернулся к Ладише, - как царицу Данаянских пустынь, полных солнца, света и золотого песка! А ночью - о, ночью моей музой станете вы, - страстный взгляд на Йарну, - искусительница, грешница, обольстительная демоница!
Йарна улыбнулся уголками губ. Не то чтобы ему польстили определения, которыми наградил его художник, но обожание в его глазах было приятно.
Слуги разместили Халиноми в самых лучших комнатах, которые нашлись в доме. Комнаты, как и остальной дворец, были украшены шедеврами хозяина - Халида, как он им представился. Судя по имени, старик был выходцем из Ольтерма.
Ладише провел в мастерской художника весь день до заката. Старик не заставлял его позировать, часами держать одну и ту же позу, нет. Он просто указал Ладише на кресло, разрешив сидеть, как ему удобно. На огромный холст художник умелой рукой наносил мазки будущего шедевра, разговаривая со своим гостем на разные темы и изредка бросая на него взгляд. Они говорили обо всем - начиная от погоды на улице и заканчивая любовью. Художнику важно было посмотреть, как меняется взгляд его музы, когда она заговаривает, скажем, о родном Данаяне.
Когда с момента их встречи миновало шесть часов, Халид распорядился принести в мастерскую обед на двоих. Сам он почти не ел, наблюдая за Ладише с непередаваемым восхищением во взгляде.
- Высшие силы, дайте мне запечатлеть то великолепное изящество ее движений, когда она подносит к губам чашу! Ту грацию, с которой она откидывается на спинку кресла!
Ладише лишь сдержанно улыбался.
Когда солнце исчезло за линией горизонта, на портрет древней данаянской царицы был нанесен последний штрих.
Художник наотрез отказался показывать Ладише законченную работу, пообещав продемонстрировать картину на следующее утро, и василиск не стал настаивать.
Ночью подошла очередь Йарны. Его старик тоже не заставлял принимать какие-то особенные позы, разве что попросил сбросить всю одежду, и демон подчинился, не стесненный условностями смертных. Показать получившийся шедевр мастер опять же отказался.
Зато утром у него состоялась беседа с Райхо (как оказалось, старик тоже был подвержен бессоннице) на тему настоящего искусства и красоты. Их взгляды на прекрасное кардинально разнились, однако художник нашел Райхо интересным собеседником. Он ужасно сожалел, что Халиноми должны сегодня уходить. Художнику хотелось, чтоб хотя бы этот молодой человек задержался подольше: старик возжелал его перевоспитать и привить Подрывнику "правильные взгляды на истинную красоту".
Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, наемникам пришла пора продолжить путешествие. Проводить их вышел сам хозяин дома. Он долго рассыпался в благодарностях, а под конец эффектным жестом сдернул покрывала с написанных вчера шедевров.
Картины были великолепны.
На одной из них величественная и необыкновенно прекрасная женщина с царским венцом на голове принимала ванну. Лепестки роз лежали на воде, скрывая наготу. В руках царица держала кубок с золотой искрящейся жидкостью. Разворот плеч, посадка головы, изящество украшенной браслетами руки - все это было так живо и до того напоминало Ладише, что, если бы у него была женская ипостась, она выглядела бы именно так.
На второй картине изображена была демоница, лежащая на широкой постели под балдахином. Красавица была обнажена, но, опять же, ее восхитительные груди и бедра были укрыты как-то необыкновенно естественно легшими темно-каштановыми волосами. Глаза демоницы были слегка прикрыты, манящие, зовущие губы изгибались в соблазнительной улыбке, вся ее поза, расслабленная и одновременно до безумия притягательная, была олицетворенным желанием. А ведь никакой излишней откровенности в своей работе художник не допустил.
Тэссэ новым, каким-то не знакомым прежде взглядом посмотрел на Йарну. Демон нежно улыбнулся ему в ответ. Некоторое время старик тактично молчал, наблюдая происходивший между ними безмолвный диалог и, лишь когда их глаза разорвали контакт, продолжил торжественно:
- А сейчас позвольте мне вручить вам обещанные дары!
Ни от даров, ни от щедро отсыпанного им золота Халиноми не отказались. Не хотелось, не улыбалось, да и вообще дурной тон...
- Значит, в этом здании ее держат? - Тэссэ разглядывал невысокое двухэтажное строение из серого кирпича, к которому они подошли около полудня.
- Ну, да, - еще раз для верности прислушавшись к себе, кивнул Йарна. - На верхнем этаже.
- Может, скажешь, сколько людей в этом здании? - искоса глянул на него Тэссэ.
- Четверо, не считая нашей Аддочки.
- Они вооружены? Опасны? - продолжал допытываться оборотень.
- Насчет оружия не знаю, а вот особенной опасности они не представляют. Для нас, по крайней мере.
- Отлично. Идем.
Крутой склон обрыва наемники преодолели в несколько прыжков - так велико было желание поскорее со всем разобраться и приступить неаконец к разрешению собственных проблем.
Входная дверь была заколочена, но Меруи разнес ее с одного удара. Оказавшись в небольшом, замусоренном по самое не хочу холле, Халиноми огляделись. На первом этаже было пусто, сиротливо серела лишенная перил лестница наверх.
- Я так понимаю, похитители вместе с девушкой на втором этаже? - Тэссэ кивнул в сторону лестницы.
- Да, мой господин, - улыбнулся Йарна. - Они слышали, как мы вошли.
- Да уж, это трудно было не услышать, - протянул Райхо.
Наемники поднялись по крошащейся и осыпающейся прямо под ногами лестнице (именно она, а вовсе не похитители, была самым опасным объектом в доме) в коридор следующего этажа. Здесь было почище, но тоже весьма неаккуратно. Создавалось впечатление, что в этом домике периодически устраивали пьяные дебоши, а убирать забывали.
Четверо мужчин, ровесники Райхо или чуть старше, сгрудились возле единственной в этом доме двери. Их лица выражали весьма агрессивные намерения пополам - как бы они ни пытались это скрыть - с испугом.
- Девушка за дверью? - спросил Тэссэ демона.
Йарна коротко кивнул.
С похитителями, какими бы они ни были талантливыми, долго не церемонились. Двоих свалил Райхо, без оружия или магии - просто кулаком (нежная красавица ^_^), двоих - Тэссэ, тем же способом. Ладише наклонился было, чтобы перерезать похитителям глотки, но оборотень махнул рукой, останавливая.
- Не стоит. Нужно еще показать этих ребят заказчику, чтобы он их допросил и не сбил цену за отсутствие преступников...
С этими словами он толкнул дверь. Она поддалась сразу. Потому что не была заперта.
- Выходи, Велиорова дочка, мы ничего тебе плохого не сделаем.
В ответ молчание и недоверчивое сопение. Тэссэ, а за ним и Халиноми, вошли в комнату.
- ТЫ???!!!
У дальней стены, забившись в угол и зыркая на них из-под сдвинутых бровей, жался тот самый маг, которого за последние несколько дней наемники уже успели помянуть сотней недобрых слов.
Минутный ступор.
А затем Тэссэ широкими шагами пересек комнату, занося руку для удара.
- Я могу все объяснить!!! - заверещал маг.
- Я тоже могу, - фыркнул оборотень, наклоняясь к нему.
Вспышка, словно маленький взрыв. Испуганные глаза девушки, направленные на четырех обозленных и пылающих жаждой мести мужчин. Оборотень остановился, оглядывая себя прежнего, и невольно облегченно вздохнул. Какое же это все-таки счастье - оказаться вновь в собственном теле без ощущения, что чего-то не хватает, а что-то явно лишнее. Но радость, смягчившая черты его лица, не особенно помогла Адде, потому что в следующий миг Тэссэ поднял ее за шиворот одной рукой, явно намереваясь выместить на Велиоровой дочери всю накопившуюся злобу.
- Аааа!!! Вы не имеете права! Я женщина! Вы не можете меня бить!
- Кто придумал эту чушь? - ухмыльнулся оборотень, с силой припечатывая девушку к стене. - С рассветом спадет, а? А если бы мы тебя не нашли, навсегда бы так остались?
- Но нашли ведь, - слабо запротестовала Адда, беспомощно трепыхаясь в железном захвате оборотня.
- Что будем с ней делать? - кровожадно осведомился Тэссэ, оглядываясь на товарищей.
- Градоправитель велел доставить невредимой, - отозвался Райхо после минутной тишины, во время которой все представляли, что бы они сделали с девушкой, будь их воля.
- Она еще ребенок, - добавил Йарна, помолчав.
- И к тому же, она помогла нам с конспирацией, благодаря которой, мы скрылись от поисковых отрядов городской стражи, - миролюбиво проговорил Ладише. - А что заклинание не удалось - так это с каждым может случиться. Ведь она еще учится.
- И все же мы достаточно неприятных минут пережили из-за нее, - хищно улыбнулся Райхо. - Это нельзя оставить безнаказанным.
Выслушав мнение товарищей, Тэссэ вновь повернулся к девушке.
- Слышала, Велиорова дочка?
Адда сглотнула.
- Не бойся, - снисходительно произнес оборотень. - Ничего страшного с тобой не случится, мы обещали твоему отцу вернуть тебя в целости и сохранности.
Слабо шевелящиеся за дверью похитители слышали сквозь плену забытья доносившиеся из каморки вопли и вскрики девушки. Затем все стихло. А через некоторое время из комнаты вывалились, хохоча, донельзя довольные Халиноми.
- Тот, кто сказал, что женщин нельзя бить, сам никогда не пробовал, - улыбаясь и смущенно потирая виски, произнес Ладише.
- Она это заслужила, - также улыбаясь, отвечал Райхо.
Йарна потянулся, довольно жмурясь. Сладкая месть была не чужда ему.
Тэссэ рассмеялся.
- Эй, Велиорова дочка! - крикнул он весело. - Приводи себя поскорей в порядок, мы отправляемся через пять минут!
В ответ ему раздался возмущенный вопль Адды.
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези, юмор
Состояние: закончен
Содержание: ведьма-недоучка превращает легендарных наемников в женщин.
читать дальшеЛасковые солнечные лучи, словно любящие материнские руки, гладили черные волосы спящей девушки, золотыми капельками скатывались с пушистых ресниц, целовали плотно сжатые губы, пытались разгладить морщинку между сдвинутых во сне черных бровей.
Девушка моргнула пару раз, когда особенно наглый лучик осмелился пропутешествовать по сомкнутым векам, и, чихнув, открыла красивые темно-синие глаза. Вздрогнула, сдернула одеяло и, словно обессилев, опустила руки.
- Значит, наутро снимется, да? - злобно пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Затем бодренько вскочила, подхватила со стула халат и, набросив его на голое тело, вышла в коридор, широкими шагами направилась к соседней комнате. Постучала. Стучала она громко и уверенно, скорее, для приличия, потому что ясно было по лицу: девушка даже мысли не допускает о том, что ей не откроют.
Дверь, и правда, отворилась достаточно быстро. На пороге стояла заспанная взъерошенная блондинка с голубыми глазами и ногами, что называется, от ушей. Из одежды на ней было только синее ожерелье с круглыми бусинами, которое женщина время от времени задумчиво теребила.
- Значит, и ты тоже, - констатировала брюнетка.
- Господин, мы обыскали весь город, подозреваемых сейчас допрашивают, но я более чем уверен, что похитителям удалось скрыться. Они действовали ночью, очень умело, следов почти не осталось. Вы получили письмо с требованием выкупа?
Градоправитель покачал головой. Начальник стражи задумчиво потер подбородок.
- Это-то и странно, - произнес он медленно. - Я практически убежден, что вашу дочь похитили именно для того, чтобы требовать за нее денег, но, выходит, у преступников другие цели.
- Преступников? Вы считаете, их было много? - волнуясь, спросил пожилой вельможа.
- Больше одного, можете мне поверить, - кивнул начальник стражи. - К сожалению, вы слишком поздно подняли тревогу и нам не удалось догнать его. Что лишний раз говорит о профессионализме похитителя: он смог проделать все бесшумно, не возбудив подозрений не только хозяина дома, но и выставленного поблизости караула.
- Скажите, что с моей дочерью? - Градоправитель едва ли не умоляюще взглянул на собеседника.
- Боюсь, не могу сказать ничего определенного. Не знаю даже, жива ли она.
- И вы ничего не сделаете?
- Мы делаем все, что можем, господин. Я послал людей на все главные тракты и на все дороги, по которым так или иначе могли увезти вашу дочь, но пока не получил никаких вестей.
- Вы считаете, надежды нет?
- Надежда умирает последней, - пожал плечами начальник стражи. - Но да, не стану вас обманывать, все может окончиться весьма и весьма плачевно.
Градоправитель горько вздохнул.
- А может, это просто подростки балуются? - предположил он, кажется, сам не веря в то, что сказал.
Начальник стражи хмыкнул, но комментировать не стал.
- Рассчитывайте на лучшее, господин, - произнес он. - Она отыщется. У меня толковые ребята, я знаю, что говорю.
С этими словами он покинул кабинет градоправителя, отправившись исполнять свои прямые обязанности. А неудачливый отец долго еще сидел, обдумывая услышанное. По большому счету он виноват сам. В том, что не обеспечил дочери должную охрану, хотя мог бы догадаться, что единственное дитя такого знатного и влиятельного человека, как он, находится под угрозой быть похищенным за выкуп, или отмену налогов, или еще какие-либо пожертвования в пользу похитителей. Самым противным было то, что слуги закона, доблестные стражи города, проморгали похищение и теперь преступников ищи свищи. Отчего-то градоправитель сомневался, что городская охрана сумеет пойти по следу. А если так, значит, нужно брать дело в свои руки. В городе со вчерашнего дня ходили слухи, что наемники Халиноми ненадолго остановились в небольшом домике с садом, который на время коротких побывок сдавал им один из знакомых отца Райхо Миельгана. Брали эти наемники несносно дорого, но работу свою, как и обещания, всегда выполняли. Поэтому градоправитель загнал подальше прирожденную скупость и решил идти на поклон к Халиноми.
- Ну, что, получается? - слегка нетерпеливо поинтересовалась малорослая брюнеточка.
Ее товарка, высокая, ослепительно красивая шатенка с формами, способными соблазнить даже покойника, удивленно покачала головой.
- Нет, я ничего не могу сделать, мой господин. Заклятие, которое на нас наложено, было произнесено неправильно, поэтому обычная формулировка снятия на него не действует.
- Встретить бы этого мага... - Блондинка слегка устало потерла виски. - Он, похоже, сам не знал, как это будет действовать. Снимется с рассветом, снимется с рассветом... Интересно, какой именно рассвет он имел в виду.
- Ну, брось, Райхо, - миролюбиво проговорила четвертая женщина, высокая и величественная, чем-то напоминающая древних цариц пустыни. - Без его помощи мы никогда бы не выбрались из того города, так что в каком-то плане нам следовало бы благодарить его.
- Обязательно, когда вернутся наши истинные обличия, - фыркнул Подрывник. - Хотя лучшим выходом было бы оторвать ему голову.
- Ладно, хватит. - Малорослая брюнетка подняла руку, приказывая всем молчать. - Сначала мы найдем этого мага, вернем наши тела обратно, а затем уже подумаем, что ему там отрывать.
Товарищи (товарки?) хотели уже одобрить, как в дверь раздался сначала робкий, а потом более уверенный стук.
Почтенный Велиор, градоправитель Сахрема, был чуть удивлен, когда дверь ему открыла невысокая девушка с длинной черной косой, переброшенной через плечо. Из одежды на брюнетке был шелковый халат, ткань которого распирали упругие девичьи формы, и темная накидка. Взгляд Велиора против воли уткнулся в аппетитные полушария грудей. Девушка, заметив, куда он смотрит, с размаху двинула градоправителю кулаком в челюсть.
Оскорбленный до глубины души Велиор схватился за щеку, лелея планы мести грубой варварке, так, должно быть, и не уяснившей, кто перед ней. Не нуждайся он так в услугах Халиноми, эта девчонка мигом разобралась бы, что значит господская честь, но гордость пришлось загнать поглубже, чтобы выслушать хамоватое:
- Еще раз туда глянешь - я тебе все зубы выбью.
"Гхм... с кем поведешься... эти Халиноми хоть бы научили своих наложниц держать язык за зубами, чтоб его не лишиться", - подумал градоправитель, потирая щеку.
- А скажи мне, милая госпожа, - начал он как можно более вежливо: мало ли что этой психопатке еще не понравится, - здесь ли живут наемники Халиноми?
Девушка как-то странно усмехнулась, от греха подальше запахивая на груди накидку.
- Здесь.
- Могу я поговорить с Тэссэ Ройолой?
- Я слушаю.
- Нет, ты не поняла, - терпеливо покачал головой почтенный Велиор. - Я хочу говорить с предводителем Халиноми один на один, без свидетелей и посредников.
- Я-то все понял, - снова усмехнулась девушка. - И, если тебя не смущает нынешнее мое обличие, можешь излагать свое дело.
Велиор поднял глаза на трех наблюдавших за ними женщин. Память усиленно заработала над вопросом: что же он сегодня утром с горя выпил?
- Это... это шутка, да? - слабым голосом поинтересовался Велиор.
- Если и шутка, то несмешная, - фыркнул Тэссэ. - Добраться бы до этого шутника...
Градоправитель промокнул платком взмокший лоб, не зная, как быть дальше.
- Но раз вы женщины, то теперь, наверное, не сможете... ну, выполнять задания, - несмело предположил он.
Тэссэ задумчиво, чуть насмешливо глядел на него, скрестив руки на груди.
- Не нужно нас недооценивать. Я и сейчас могу одной рукой свернуть тебе шею, да и магических сил у моих товарищей ничуть не убыло. Так что говори, зачем пришел.
А, ладно, в омут - так с головой.
- Дочку у меня похитили, - на одном дыхании выпалил градоправитель. - Сегодня ночью.
Тэссэ помолчал пару минут, очевидно, ожидая продолжения. Но Велиор молчал. А что сказать?
Наконец наемник поднял на него глаза:
- Это все?
- Да.
- А как зовут девушку? Как она выглядит? Куда отправились похитители? Требовали ли выкуп?
- Аддой зовут. Невысокая такая, фигуристая, волосы длинные, каштановые. Куда похитители отправились - черт знает. А насчет выкупа - нет, не требовали. Хотя, может, просто не успели, я же не знаю, почти сразу к вам помчался, - волнуясь, проговорил градоправитель.
- А магией ваша дочь владеет? - полюбопытствовал Йарна.
- Владеет, правда, учится только, но кое-что ей дается, да и талант есть определенно...
- А у вас нет... мм... вещи, на которой остался след ее колдовства?
- Вещи? Ну... вот сережки ее. - Градоправитель вытащил из кармана куртки некрасиво погнутые золотые серьги. - Они оплавлены, видите? Это Аддочка пыталась им форму другую придать, ей овальные не нравились.
- И давно? - Йарна взял серьги с его ладони.
- Да пару дней назад.
- Это хорошо, - улыбнулся демон. - Значит, след будет четким. А теперь не беспокойте меня, пожалуйста, я попытаюсь разыскать ее.
Он прикрыл глаза, держа в ладони сережки пропавшей девушки. Градоправитель вновь покрылся потом - так старался не дышать, пока демон искал его дочь.
Минут через двадцать Йарна открыл глаза.
- Ну?! Что?! - выдохнул почтенный Велиор.
- Ваша дочь нашлась. Если вы дадите нам неделю, мы приведем ее к вам.
- Живую и невредимую? - ахнул вельможа.
- Постараемся, - улыбнулся демон.
- Сколько... сколько это будет мне стоить?
- А сколько вы готовы заплатить? - поинтересовался Тэссэ, скрестив руки на груди.
- Я... а... да все, что у меня есть! - запальчиво выкрикнул градоправитель. Затем потупился и произнес: - Нет... пожалуй, не все... ну... а вы какую сумму просите?
- Когда девушка будет возвращена вам, вы заплатите девятьсот тысяч линхов.
- Но это все, что у меня есть!
- Ну, вы же сказали, что готовы всем пожертвовать, - пожал плечами оборотень. - Нам тоже не улыбается неделю таскаться за какой-то девчонкой вместо того, чтобы искать мага, который устроил эту подлянку. - Он выразительно глянул на собственную фигуру. - В общем, согласны вы отдать нам девятьсот тысяч линхов или вашу дочь будет искать кто-то другой?
- Я... я согласен... грабители...
- Хуже, - осклабился Тэссэ, - гораздо хуже. Наемники.
День клонился к закату, когда они устроили привал на лесной поляне.
- Далеко до девушки? - спросил оборотень Йарну.
- Около дня пути, если не спеша, - отозвался демон.
- Всего-то? - удивленно приподнял бровь Тэссэ. - И ее никуда не увозят?
- Нет, господин. Девушка с сегодняшнего полудня на одном месте и, думаю, там и будет находиться, когда мы ее найдем. Если мое чутье меня не обманывает, нашей Адде ничего не грозит. Возможно, похитителям невыгодно ее убивать или калечить. Вполне вероятно, они действительно хотят отправить градоправителю письмо с требованием выкупа, правда, пока не успели, ибо прятались от возможной погони.
- Ч-черт, и почему мы должны таскаться за какой-то девкой, когда у самих проблем немерено, - вздохнул Тэссэ. - Этот маг уже тысячу раз мог от нас уйти.
- Ну, ладно уже, - примирительно произнес Ладише, - сходи лучше развейся. Дров для костра принеси.
Оборотень подхватился с теплой травы, расправил плечи и потянулся, выгибая по-кошачьи спину.
- Ты прав, Ладише, так, пожалуй, и сделаю.
Он нырнул в сплетение деревьев тихо, словно хищник на мягких лапках. Под его босыми ногами только негромко хрустнула веточка. Тэссэ пробирался по лесу, вооруженный коротким кинжалом, одолженным у василиска. Далеко заходить он не собирался, но так вышло, что на деревьях, растущих возле поляны, ближайшие ветки были настолько высоко над землей, что ему в человечьем обличии (а благодаря проклятому магу, даже в рысь превратиться стало теперь проблемой) было не достать. Поэтому, отойдя на достаточное расстояние от лагеря, Тэссэ приглядел наконец нужные деревья. Ловко взбираясь по шершавой коре, оборотень обрубал сухие ветки - те, что пониже. Некоторые приходилось очищать от листьев.
Вот за этим-то занятием и застал его ехидный комментарий:
- Ты погляди, какая красавица!
Оборотень поднял глаза. Над ним стоял, ухмыляясь, небритый оборванный мужик. Во рту, растянутом едва ли не до ушей, не хватало нескольких зубов. В руках незнакомец, по-видимому, лесной разбойник, держал внушительных размеров нож, не чета небольшому кинжалу Ладише.
Тэссэ выпрямился, окидывая разбойника презрительным взглядом.
- Что ты сказал?
- Красавица, говорю. - Ухмылка на противной роже стала еще шире.
"Н-да, - мысленно усмехнулся Тэссэ, - так меня еще никто не называл". Одновременно с этим он отследил краем глаза, как из-за деревьев начали выходить товарищи бандита, вооруженные кто чем. На многих лицах были те же гаденькие ухмылочки, что и на лице первого разбойника. Оборотень удовлетворенно размял кулаки, предвкушая хорошую драку. Он мог призвать Йарну - демон явился бы мгновенно - однако Тэссэ хотелось развлечься, как-то отрешиться от собственных проблем, выместить зло на суку-мага на ком-нибудь другом.
- Что ж это вы, - произнес он, ухмыляясь еще почище бандитов, - на беззащитную женщину нападаете.
- Дык мы ж не нападаем. - Ох, как хочется стереть с этой морды его гаденькую гримасу. - Мы ж токмо приласкать тебя хотели.
- Все... - взгляд Тэссэ обежал круг разбойников, - двадцать?
- Ну, а что ж? - Первый был у них, видать, главарем. - И нам хорошо, и ты внакладе не останешься.
- Ну, тогда подходите по одному. - Оборотень определенно вышел победителем в игре "Кто гаже ухмыльнется".
Одним эффектным движением он сорвал халат и бросил его на землю, оставшись в одних шароварах. Полные смуглые груди явились взору оголодавших без женской ласки мужиков, и взгляды всех разбойников оказались прикованы к соблазнительным полушариям.
Главарь банды подался к Тэссэ, почти забыв о кинжале, который тот держал в руке. Впрочем, оборотень кинжалом не воспользовался. Резким движением он вскинул колено и ударил подбежавшего разбойника между ног.
Вопль боли и досады разнесся над лесом, бандит согнулся в три погибели, зажимая пострадавшее место. Остальные, видя, что очередь их главаря придет нескоро, бросились к Тэссэ едва ли не наперегонки. Оборотень хищно прокрутил кинжал в ладони. Когда первый разбойник добежал до него, началось веселье...
... Под конец в живых остался только главарь, все еще валяющийся на земле, зажимая ладонями пах.
- Поднимайся, - фыркнул оборотень, набрасывая халат. - И помоги женщине нести хворост.
С абсолютно неженской силой он вздернул его одной рукой за шиворот и поставил на ноги.
Наемники, мирно беседующие на облюбованной полянке, были весьма озадачены, когда увидели Тэссэ, за которым тащился, сгибаясь под тяжестью добытого хвороста, незнакомый, обросший щетиной мужик криминальной наружности.
- Складывай сюда, - скомандовал оборотень, указывая на место, которое Ладише выбрал для костра.
- Гхм, - подал голос Райхо, - может, ты все-таки объяснишь, кто этот человек и что он здесь делает.
- Это мой пленник, - ухмыльнулся Тэссэ, приставляя кинжал василиска к горлу несчастного. - Я тебя отпущу, приятель, если ты расскажешь, что ожидает нас на западе от этого леса. Наша дорога ведь лежит на запад, верно, Йарна?
Демон кивнул, с любопытством наблюдая за разворачивающимся действом.
- Д-да ничего особ-б-бенного, г-г-госп-подин... - пробормотал разбойник, бледный как смерть.
- А конкретнее? - Кинжал слегка надавил на немытую шею, выжав капельку крови.
- Т-там, г-говорят, художник какой-то жив-вет... богатый очень... мы с р-реб-бятами х-х-хотели его как-то ог-г-граб-б...
- Понятно. А дальше? - нетерпеливо прервал его Тэссэ.
- Я н-не знаю, г-господин... мы д-дальше не х-х-ходили.
- Плохо, - с притворным разочарованием произнес Тэссэ. - Значит, больше ты нам не понадобишься.
Разбойник дико вскрикнул, дернулся, оставляя на шее кровавую полосу, вывернулся из захвата Тэссэ и засверкал пятками в направлении чащи. Халиноми проводили его удивленными взглядами.
- Может, расскажешь, что произошло? - Ладише с интересом взглянул на оборотня.
- Расскажу, - улыбнулся он, присаживаясь возле костра, который василиск уже начал разводить. - Ты был прав, Ладише, мне действительно следовало отправиться за хворостом, чтобы проветриться.
Утреннее солнце сверкало на шпилях башенок и словно сделанных из зеркала стенах дворца. Халиноми на миг замерли, любуясь открывшейся взгляду красотой. Дом художника и в самом деле поражал роскошью даже снаружи.
- Это здание - шедевр, - прошептал ценитель красоты Райхо.
- Тем интереснее будет познакомиться с его хозяином, - согласился Йарна.
Наемники спустились с крутого склона и попали на территорию, примыкающую к дворцу, - чудесный парк с ажурными, словно парящими над землей беседками. Они шли по выложенной гравием дорожке, будто в ожившей сказке. Никто не произнес ни слова, пока над ними не возвысился дворец.
- Зайдем расспросим о дороге? - предложил Тэссэ. Все согласно закивали, поддерживая.
У ворот стражи не стояло. Да и сами ворота были растворены - входите, мол, любуйтесь чему душа радуется. Халиноми вошли. Постояли немного, разглядывая причудливую конструкцию ворот, и направились к высоким массивным дверям дворца, на которых были изображены сцены из потусторонней жизни. На одной створке - ад, на другой - рай. Йарна пригляделся к обеим и удовлетворенно и слегка озадаченно произнес:
- А он знал что рисовал.
Двери отворились, стоило наемникам приблизиться к ним.
- Войдем? - Сей гостеприимный жест слегка сбил их с толку.
Решили войти, хотя и насторожились. Что поделать - жестокая жизнь научила.
Холл первого этажа сверкал белизной, разбавленной вкраплениями кремового. Все было расставлено чинно и аккуратно, на стенах висели картины, очевидно, работы хозяина дома.
- Он гений, - прошептал Райхо. - Он просто гений.
- Приятно слышать, молодой человек, - раздался совсем рядом довольный голос.
Наемники прекратили созерцать местные шедевры и обратили внимание на стоящего перед ними... скорее всего, человека. Старичок был невысок, неброско одет, с испещренным морщинами лбом и залысинами на седой голове. Однако глаза его, в отличие от глаз остальных старых людей, светились такой живостью, что не оставалось сомнений: в душе он вовсе не старик, скорее, мальчишка.
- А... почему вы обратились к нему "молодой человек"? - удивленно вопросил Тэссэ. - Разве вы...
- Высшие силы, юноша, да у вас полностью отсутствует эстетическое чувство, как я погляжу! - покачал головой старичок. - Да ни одна женщина не ведет себя так. Эти резкие движения, эта типично мужская походка, ощущение скованности во всем теле, не привыкшем к женским формам, - неужели вы всего этого не замечаете?
- А должен? - фыркнул Тэссэ.
- Тот, кто претендует на высокое звание человека искусства, должен замечать все! - высокопарно произнес старичок.
- Так я вроде бы не претендую, - усмехнулся оборотень.
- А жаль, юноша, жаль. Впрочем, - художник - а это был именно он, у Халиноми уже не осталось сомнений - окинул оборотня оценивающим взглядом, - из вас все равно не получился бы настоящий творец. А вот ваш товарищ, - он уважительно покосился на Райхо, - обладает необходимыми для этого качествами. По крайней мере, в его душе есть огонь, есть любовь к прекрасному. Ах! - Взгляд старичка внезапно упал на Ладише, и в тот же миг художник подкатил к василиску и схватил его руку, поднеся к губам. - Богиня! Царица! Древняя данаянская правительница, у ног которой лежат все сокровища мира! Которой принадлежат все богатства Вселенной! Я обязательно должен нарисовать ваш портрет, о величайший из сыновей пустыни! Нет, не так, я умру, я погибну в муках, если не запечатлею ваше прекрасное лицо на моем холсте! Сжалься надо мной, владыка моего сердца, позволь мне оставить твой лик в веках, чтобы потомки мои и твои смотрели и вспоминали своего великолепного предка! - И он бухнулся перед Ладише на колени, трепетно сжимая его украшенную золотыми браслетами руку.
- Разумеется, вы можете нарисовать мой портрет, - мягко проговорил василиск. - Я буду даже рад, что это сделает такой талантливый человек.
- Похвала из ваших уст подобна нектару! - воскликнул художник. Взгляд его метнулся к Йарне. - Демоница! - От его восклицания задрожали стекла в оконных проемах. - Соблазнительная и порочная! Нет, не говори ничего, я знаю, что на самом деле ты демон и мужчина, но твоя вторая ипостась так же прекрасна, как и первая! Я должен запечатлеть вас обоих! Это мое обязательство перед потомками! Перед вечностью! Царственность и грешность! Высшие силы, вот шедевр, о написании которого я грезил многие годы! Небо вняло мольбам скромного художника, послав ему настоящих муз! Вы осчастливите меня на всю оставшуюся жизнь, если останетесь в моем доме ненадолго, чтобы я написал ваши портреты! А затем - я дам вам все, что вы хотите, я осыплю вас дарами и золотом!..
- Слушай, старик, ты владеешь магией? - бесцеремонно прервал его Тэссэ.
Художник поглядел на него абсолютно счастливыми глазами, и оборотень почувствовал себя неуютно: как бы не в меру увлекшийся "человек искусства" не увидел в нем очередную музу. Но тот, к счастью, не увидел.
- Нет, высшие силы не дали мне, скромному рисовальщику, магического дара, однако ради вас я готов...
- Ладно, проехали, - вздохнул оборотень. - Скажи лучше, сколько времени займут эти портреты?
- Не больше двенадцати часов каждый! - поспешил уверить его художник. - Днем я изображу вас, - он обернулся к Ладише, - как царицу Данаянских пустынь, полных солнца, света и золотого песка! А ночью - о, ночью моей музой станете вы, - страстный взгляд на Йарну, - искусительница, грешница, обольстительная демоница!
Йарна улыбнулся уголками губ. Не то чтобы ему польстили определения, которыми наградил его художник, но обожание в его глазах было приятно.
Слуги разместили Халиноми в самых лучших комнатах, которые нашлись в доме. Комнаты, как и остальной дворец, были украшены шедеврами хозяина - Халида, как он им представился. Судя по имени, старик был выходцем из Ольтерма.
Ладише провел в мастерской художника весь день до заката. Старик не заставлял его позировать, часами держать одну и ту же позу, нет. Он просто указал Ладише на кресло, разрешив сидеть, как ему удобно. На огромный холст художник умелой рукой наносил мазки будущего шедевра, разговаривая со своим гостем на разные темы и изредка бросая на него взгляд. Они говорили обо всем - начиная от погоды на улице и заканчивая любовью. Художнику важно было посмотреть, как меняется взгляд его музы, когда она заговаривает, скажем, о родном Данаяне.
Когда с момента их встречи миновало шесть часов, Халид распорядился принести в мастерскую обед на двоих. Сам он почти не ел, наблюдая за Ладише с непередаваемым восхищением во взгляде.
- Высшие силы, дайте мне запечатлеть то великолепное изящество ее движений, когда она подносит к губам чашу! Ту грацию, с которой она откидывается на спинку кресла!
Ладише лишь сдержанно улыбался.
Когда солнце исчезло за линией горизонта, на портрет древней данаянской царицы был нанесен последний штрих.
Художник наотрез отказался показывать Ладише законченную работу, пообещав продемонстрировать картину на следующее утро, и василиск не стал настаивать.
Ночью подошла очередь Йарны. Его старик тоже не заставлял принимать какие-то особенные позы, разве что попросил сбросить всю одежду, и демон подчинился, не стесненный условностями смертных. Показать получившийся шедевр мастер опять же отказался.
Зато утром у него состоялась беседа с Райхо (как оказалось, старик тоже был подвержен бессоннице) на тему настоящего искусства и красоты. Их взгляды на прекрасное кардинально разнились, однако художник нашел Райхо интересным собеседником. Он ужасно сожалел, что Халиноми должны сегодня уходить. Художнику хотелось, чтоб хотя бы этот молодой человек задержался подольше: старик возжелал его перевоспитать и привить Подрывнику "правильные взгляды на истинную красоту".
Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, наемникам пришла пора продолжить путешествие. Проводить их вышел сам хозяин дома. Он долго рассыпался в благодарностях, а под конец эффектным жестом сдернул покрывала с написанных вчера шедевров.
Картины были великолепны.
На одной из них величественная и необыкновенно прекрасная женщина с царским венцом на голове принимала ванну. Лепестки роз лежали на воде, скрывая наготу. В руках царица держала кубок с золотой искрящейся жидкостью. Разворот плеч, посадка головы, изящество украшенной браслетами руки - все это было так живо и до того напоминало Ладише, что, если бы у него была женская ипостась, она выглядела бы именно так.
На второй картине изображена была демоница, лежащая на широкой постели под балдахином. Красавица была обнажена, но, опять же, ее восхитительные груди и бедра были укрыты как-то необыкновенно естественно легшими темно-каштановыми волосами. Глаза демоницы были слегка прикрыты, манящие, зовущие губы изгибались в соблазнительной улыбке, вся ее поза, расслабленная и одновременно до безумия притягательная, была олицетворенным желанием. А ведь никакой излишней откровенности в своей работе художник не допустил.
Тэссэ новым, каким-то не знакомым прежде взглядом посмотрел на Йарну. Демон нежно улыбнулся ему в ответ. Некоторое время старик тактично молчал, наблюдая происходивший между ними безмолвный диалог и, лишь когда их глаза разорвали контакт, продолжил торжественно:
- А сейчас позвольте мне вручить вам обещанные дары!
Ни от даров, ни от щедро отсыпанного им золота Халиноми не отказались. Не хотелось, не улыбалось, да и вообще дурной тон...
- Значит, в этом здании ее держат? - Тэссэ разглядывал невысокое двухэтажное строение из серого кирпича, к которому они подошли около полудня.
- Ну, да, - еще раз для верности прислушавшись к себе, кивнул Йарна. - На верхнем этаже.
- Может, скажешь, сколько людей в этом здании? - искоса глянул на него Тэссэ.
- Четверо, не считая нашей Аддочки.
- Они вооружены? Опасны? - продолжал допытываться оборотень.
- Насчет оружия не знаю, а вот особенной опасности они не представляют. Для нас, по крайней мере.
- Отлично. Идем.
Крутой склон обрыва наемники преодолели в несколько прыжков - так велико было желание поскорее со всем разобраться и приступить неаконец к разрешению собственных проблем.
Входная дверь была заколочена, но Меруи разнес ее с одного удара. Оказавшись в небольшом, замусоренном по самое не хочу холле, Халиноми огляделись. На первом этаже было пусто, сиротливо серела лишенная перил лестница наверх.
- Я так понимаю, похитители вместе с девушкой на втором этаже? - Тэссэ кивнул в сторону лестницы.
- Да, мой господин, - улыбнулся Йарна. - Они слышали, как мы вошли.
- Да уж, это трудно было не услышать, - протянул Райхо.
Наемники поднялись по крошащейся и осыпающейся прямо под ногами лестнице (именно она, а вовсе не похитители, была самым опасным объектом в доме) в коридор следующего этажа. Здесь было почище, но тоже весьма неаккуратно. Создавалось впечатление, что в этом домике периодически устраивали пьяные дебоши, а убирать забывали.
Четверо мужчин, ровесники Райхо или чуть старше, сгрудились возле единственной в этом доме двери. Их лица выражали весьма агрессивные намерения пополам - как бы они ни пытались это скрыть - с испугом.
- Девушка за дверью? - спросил Тэссэ демона.
Йарна коротко кивнул.
С похитителями, какими бы они ни были талантливыми, долго не церемонились. Двоих свалил Райхо, без оружия или магии - просто кулаком (нежная красавица ^_^), двоих - Тэссэ, тем же способом. Ладише наклонился было, чтобы перерезать похитителям глотки, но оборотень махнул рукой, останавливая.
- Не стоит. Нужно еще показать этих ребят заказчику, чтобы он их допросил и не сбил цену за отсутствие преступников...
С этими словами он толкнул дверь. Она поддалась сразу. Потому что не была заперта.
- Выходи, Велиорова дочка, мы ничего тебе плохого не сделаем.
В ответ молчание и недоверчивое сопение. Тэссэ, а за ним и Халиноми, вошли в комнату.
- ТЫ???!!!
У дальней стены, забившись в угол и зыркая на них из-под сдвинутых бровей, жался тот самый маг, которого за последние несколько дней наемники уже успели помянуть сотней недобрых слов.
Минутный ступор.
А затем Тэссэ широкими шагами пересек комнату, занося руку для удара.
- Я могу все объяснить!!! - заверещал маг.
- Я тоже могу, - фыркнул оборотень, наклоняясь к нему.
Вспышка, словно маленький взрыв. Испуганные глаза девушки, направленные на четырех обозленных и пылающих жаждой мести мужчин. Оборотень остановился, оглядывая себя прежнего, и невольно облегченно вздохнул. Какое же это все-таки счастье - оказаться вновь в собственном теле без ощущения, что чего-то не хватает, а что-то явно лишнее. Но радость, смягчившая черты его лица, не особенно помогла Адде, потому что в следующий миг Тэссэ поднял ее за шиворот одной рукой, явно намереваясь выместить на Велиоровой дочери всю накопившуюся злобу.
- Аааа!!! Вы не имеете права! Я женщина! Вы не можете меня бить!
- Кто придумал эту чушь? - ухмыльнулся оборотень, с силой припечатывая девушку к стене. - С рассветом спадет, а? А если бы мы тебя не нашли, навсегда бы так остались?
- Но нашли ведь, - слабо запротестовала Адда, беспомощно трепыхаясь в железном захвате оборотня.
- Что будем с ней делать? - кровожадно осведомился Тэссэ, оглядываясь на товарищей.
- Градоправитель велел доставить невредимой, - отозвался Райхо после минутной тишины, во время которой все представляли, что бы они сделали с девушкой, будь их воля.
- Она еще ребенок, - добавил Йарна, помолчав.
- И к тому же, она помогла нам с конспирацией, благодаря которой, мы скрылись от поисковых отрядов городской стражи, - миролюбиво проговорил Ладише. - А что заклинание не удалось - так это с каждым может случиться. Ведь она еще учится.
- И все же мы достаточно неприятных минут пережили из-за нее, - хищно улыбнулся Райхо. - Это нельзя оставить безнаказанным.
Выслушав мнение товарищей, Тэссэ вновь повернулся к девушке.
- Слышала, Велиорова дочка?
Адда сглотнула.
- Не бойся, - снисходительно произнес оборотень. - Ничего страшного с тобой не случится, мы обещали твоему отцу вернуть тебя в целости и сохранности.
Слабо шевелящиеся за дверью похитители слышали сквозь плену забытья доносившиеся из каморки вопли и вскрики девушки. Затем все стихло. А через некоторое время из комнаты вывалились, хохоча, донельзя довольные Халиноми.
- Тот, кто сказал, что женщин нельзя бить, сам никогда не пробовал, - улыбаясь и смущенно потирая виски, произнес Ладише.
- Она это заслужила, - также улыбаясь, отвечал Райхо.
Йарна потянулся, довольно жмурясь. Сладкая месть была не чужда ему.
Тэссэ рассмеялся.
- Эй, Велиорова дочка! - крикнул он весело. - Приводи себя поскорей в порядок, мы отправляемся через пять минут!
В ответ ему раздался возмущенный вопль Адды.
дикий котанчик
Название: Хозяин лабиринта
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: заточенный на Девятом Адовом Круге безумный гений и девушка. случайно попавшая в его лабиринт.
читать дальшеТихо потрескивают факелы в темноте очередного бесконечного коридора. Я сплю, свив кольцами нижнюю, змеиную, часть тела. Сплю, закрывая лицо крыльями, заменившими мне руки. Нет, это не детские страхи проявляются, просто защищаюсь от света факелов, проникающего под запечатанные веки, которые я уже пять тысяч лет не могу поднять, спасибо отцу.
Дыхание мерно и ровно, волосы огненным ковром укрывают плечи. Я сплю очень чутко. То, что я не встрепенулся сразу, как ты пришла ко мне, - просто потому, что не хотел тебя пугать. Ты и без того дрожала от ужаса. Признаю, мое обиталище не самое приятное место для таких, как ты, - нежных девушек, воспитанных на добрых сказках в родительском доме. Я и сам, признаюсь, не в восторге от результатов своих опытов. Ни одно из моих творений не прожило долго. Я так и не смог понять, как удалось отцу сотворить из человека химеру. Но когда-нибудь обязательно пойму. Я очень терпелив, знаешь ли.
Наверное, знаешь.
Ты всегда любила задавать вопросы типа "О чем ты думаешь?", "Какое желание ты загадал?", "Какая твоя самая заветная мечта?"... Наверное, приди ты в мой лабиринт сейчас, то спросила бы, что мне снится.
Мои биологические часы давно сбиты, я не различаю дня и ночи, потому что освещение в лабиринте особенным разнообразием не отличается. Впрочем, как и мои сны. На протяжении пяти тысяч лет до твоего прихода я видел, засыпая, сады своей благословенной родины. Я счастлив, что мне довелось родиться в Аламейне. Нигде в мире больше не встретишь таких ярких красок, таких разнообразных вкусов и запахов, таких восхитительных людей, таких живописных пейзажей, как там. Мой отец, Сеера, ты знаешь, был правителем этой райской земли, самым талантливым магом своего времени. Мать, Наргес эль-Эсма, - самым сильным магом. Мне часто говорили, что я похож на нее: огненно-рыжий, с медовой кожей и карими глазами... ах, да, я забыл, что ты никогда не видела моих глаз.
Можешь не поверить, но я помню себя с первых минут появления на свет.
Проклятое дитя. Уродец.
Лишенный конечностей, глаз и ушей младенец.
Думаю иногда: что бы я делал, если бы не отец? Он был очень расчетливым человеком, но в тот раз его фантазия опередила здравый смысл и появился я - такой, каким ты можешь видеть меня сейчас. Нет ног? Не проблема, будет змеиный хвост длиной под десять метров. Это гораздо лучше, чем ноги, им можно сжать и обратить в пыль каменную колонну. Отсутствуют руки? Значит, будут крылья. Это ведь мечта каждого смертного - летать. А если и не смогут поднять в воздух, то убьют с одного удара даже дракона - ты сама видела шипы на сгибах. Нет ушей? Зато как мило будут смотреться рысьи ушки с кисточками... Глаза? Возьмем от василиска под честное слово не использовать их силу во вред окружающим.
Как видишь, мой отец был очень творческой личностью. Это я от него унаследовал.
Мне часто снилось, как они с матерью обучали меня магии. Я был талантливым ребенком, прилежным и внимательным учеником, родители нарадоваться на меня не могли до определенного момента - если конкретнее, то до того, как я определил, что мне в магической науке всего интереснее. Им мое увлечение чарами крови не понравилось. Но препятствовать не стали, за что я им сейчас очень благодарен.
Знаешь, мне снятся родители, а вот братья и сестры, коих было неисчислимое множество, не вспоминаются вообще. Я рос не слишком общительным. А если точнее - нам нечего было делить и не о чем разговаривать. Я был старшим - и этим все сказано.
Хотя нет, вспоминается маленькая Латика, с которой я носился больше, чем с остальными, надеясь сделать когда-нибудь своей ученицей. Сейчас мне кажется, что не стоило приводить десятилетнюю девочку в свою лабораторию в подземельях дворца. Тебе, например, чуть больше двадцати, а тоже испугалась, когда попала в мой лабиринт. В общем, это была моя самая большая ошибка в юные годы.
Латика рассказала родителям, чем я занимаюсь в свободное от учебы время. Они ничего не сказали мне: не отчитали, не выгнали из дома, не заставили прекратить, но я чувствовал их настороженное ко мне отношение, чувствовал так ясно, как если бы оно было осязаемо.
К тому времени мне исполнилось двадцать лет и я был уже вполне сформировавшимся магом, поэтому покинул родительский дом и отправился на уединенный остров, затерянный в океане.
Прекрасное место. Оно тоже часто мне снилось. Если бы я мог показать тебе это небо - голубое, не замаранное пятнами облаков, это белое золото солнечных лучей, эти цветы, эти деревья, этих животных и птиц в джунглях... Ах, если бы...
Недаром ходила в народе легенда, что лишь на острове Эламдишу раз в десять лет чистый помыслами человек может увидеть падающую слезу бога и загадать желание, которое непременно исполнится.
За многие десятилетия моей жизни на Эламдишу звезды я так и не увидел. Видимо, не слишком чисты были мои помыслы. Зато сколько причалило к моим берегам лодчонок, в которых сидели люди, рассчитывающие на удачу. Удача от них отвернулась, зато вовсю улыбалась мне. Я не испытывал недостатка в материале для опытов.
... Но однажды все закончилось. На мой остров высадились люди, с которыми я справиться не смог. Их вел мой отец. Это были лучшие воины и маги царства. Их было несколько десятков, я - один. Мое поражение было закономерным. Мне подрезали крылья, а потом отец наложил на мои глаза печать и низринул меня в Преисподнюю, заключив договор с Адским Герцогом Астаротом.
Эти воспоминания часто возвращаются в кошмарах. Лица магов, которых я знал с рождения, лица, искаженные ненавистью. И воины, совершенно меня не знающие, рубящие мне крылья по приказу тех самых магов. В этих снах, как правило, много крови, крика и слез, моих слез, а ты знаешь, я редко плачу от ярости. И улыбка отца - я не могу ее забыть. Она была последним, что я видел, прежде чем ослепнуть на пять тысячелетий.
Но это было раньше.
А потом появилась ты. Испуганная едва ли не до потери сознания увиденным в лабиринте, еле дышащая от ужаса и бега, наивная, чистая, кроткая - ты была послана мне самой судьбой... Я очень хорошо чувствую страх, умею различать малейший его оттенок. У кого-то - вязкий, липкий, как лихорадочный пот, у кого-то - темный, смрадный, отвратительный в своей низости - такой обычно у законченных трусов. А у тебя... мм... сладкий, горячий, такой... возбуждающий, другого слова не подберу.
Мне еще в тот, самый первый раз захотелось швырнуть тебя на пол, разорвать одежду и овладеть тобой, и выпить этот страх до дна. Ты назовешь это странным, дитя мое, не только потому, что я не человек, но и потому, что никогда тебя не видел. Впрочем, в моем сознании уже сложился твой образ. Ты невысокая, ладная, светлокожая и сероглазая, со светло-русыми волосами. Так?
После первых наших встреч можешь догадаться, какими были мои сны. Главную роль в них играла ты, и, думаю, тебе бы эта роль не понравилась. Я мог бы рассказать и даже описать в подробностях, чтобы удовлетворить твое любопытство, но по зрелом размышлении вряд ли ты этого захочешь.
А недавно мы простились. Простились надолго, но не навсегда. Просто ты об этом пока не подозреваешь. То, чем я напоил тебя на прощание, - на самом деле приворотное зелье. С отсроченным действием, но сильное, сильнее, чем любые чары, наведенные смертным или бессмертным созданием. Кого бы ты ни любила до меня - они сломают твою волю и твое сердце станет принадлежать мне безраздельно. Разумеется, чтобы достичь такого эффекта, нужно много времени. Но, думаю, несколько лет не сыграют роли в моем многовековом ожидании. А по их истечении - ты вспомнишь обо мне и прочтешь заклинание освобождения в свитке, что я тебе дал.
И я буду свободен.
Мне снилась свобода. Я видел тебя, вытаскивающую из ящика стола давно забытый свиток. Ты разворачиваешь его, кладешь на колени и читаешь заклинание. Оно длинное, и ты несколько раз сбиваешься, но всегда начинаешь снова.
И, когда затихают последние слова заклятия, далеко-далеко под землей, за много километров от тебя, я, наконец-то, открываю глаза и распахиваю крылья.
Горячая радость - вот что я чувствую в такие моменты. И, просыпаясь каждый раз в своем лабиринте, слепой и бескрылый, я улыбаюсь, вздыхаю и философски пожимаю плечами. Я уже говорил, что очень терпелив.
Только знаешь... в последние дни я стал видеть другие сны. Мне все чаще снится большой богатый дом в пустыне, просторный сад и рыжие дети с карими глазами, играющие у фонтана под твоим присмотром...
Автор: Лоринга
Жанр: фэнтези
Состояние: закончен
Содержание: заточенный на Девятом Адовом Круге безумный гений и девушка. случайно попавшая в его лабиринт.
читать дальшеТихо потрескивают факелы в темноте очередного бесконечного коридора. Я сплю, свив кольцами нижнюю, змеиную, часть тела. Сплю, закрывая лицо крыльями, заменившими мне руки. Нет, это не детские страхи проявляются, просто защищаюсь от света факелов, проникающего под запечатанные веки, которые я уже пять тысяч лет не могу поднять, спасибо отцу.
Дыхание мерно и ровно, волосы огненным ковром укрывают плечи. Я сплю очень чутко. То, что я не встрепенулся сразу, как ты пришла ко мне, - просто потому, что не хотел тебя пугать. Ты и без того дрожала от ужаса. Признаю, мое обиталище не самое приятное место для таких, как ты, - нежных девушек, воспитанных на добрых сказках в родительском доме. Я и сам, признаюсь, не в восторге от результатов своих опытов. Ни одно из моих творений не прожило долго. Я так и не смог понять, как удалось отцу сотворить из человека химеру. Но когда-нибудь обязательно пойму. Я очень терпелив, знаешь ли.
Наверное, знаешь.
Ты всегда любила задавать вопросы типа "О чем ты думаешь?", "Какое желание ты загадал?", "Какая твоя самая заветная мечта?"... Наверное, приди ты в мой лабиринт сейчас, то спросила бы, что мне снится.
Мои биологические часы давно сбиты, я не различаю дня и ночи, потому что освещение в лабиринте особенным разнообразием не отличается. Впрочем, как и мои сны. На протяжении пяти тысяч лет до твоего прихода я видел, засыпая, сады своей благословенной родины. Я счастлив, что мне довелось родиться в Аламейне. Нигде в мире больше не встретишь таких ярких красок, таких разнообразных вкусов и запахов, таких восхитительных людей, таких живописных пейзажей, как там. Мой отец, Сеера, ты знаешь, был правителем этой райской земли, самым талантливым магом своего времени. Мать, Наргес эль-Эсма, - самым сильным магом. Мне часто говорили, что я похож на нее: огненно-рыжий, с медовой кожей и карими глазами... ах, да, я забыл, что ты никогда не видела моих глаз.
Можешь не поверить, но я помню себя с первых минут появления на свет.
Проклятое дитя. Уродец.
Лишенный конечностей, глаз и ушей младенец.
Думаю иногда: что бы я делал, если бы не отец? Он был очень расчетливым человеком, но в тот раз его фантазия опередила здравый смысл и появился я - такой, каким ты можешь видеть меня сейчас. Нет ног? Не проблема, будет змеиный хвост длиной под десять метров. Это гораздо лучше, чем ноги, им можно сжать и обратить в пыль каменную колонну. Отсутствуют руки? Значит, будут крылья. Это ведь мечта каждого смертного - летать. А если и не смогут поднять в воздух, то убьют с одного удара даже дракона - ты сама видела шипы на сгибах. Нет ушей? Зато как мило будут смотреться рысьи ушки с кисточками... Глаза? Возьмем от василиска под честное слово не использовать их силу во вред окружающим.
Как видишь, мой отец был очень творческой личностью. Это я от него унаследовал.
Мне часто снилось, как они с матерью обучали меня магии. Я был талантливым ребенком, прилежным и внимательным учеником, родители нарадоваться на меня не могли до определенного момента - если конкретнее, то до того, как я определил, что мне в магической науке всего интереснее. Им мое увлечение чарами крови не понравилось. Но препятствовать не стали, за что я им сейчас очень благодарен.
Знаешь, мне снятся родители, а вот братья и сестры, коих было неисчислимое множество, не вспоминаются вообще. Я рос не слишком общительным. А если точнее - нам нечего было делить и не о чем разговаривать. Я был старшим - и этим все сказано.
Хотя нет, вспоминается маленькая Латика, с которой я носился больше, чем с остальными, надеясь сделать когда-нибудь своей ученицей. Сейчас мне кажется, что не стоило приводить десятилетнюю девочку в свою лабораторию в подземельях дворца. Тебе, например, чуть больше двадцати, а тоже испугалась, когда попала в мой лабиринт. В общем, это была моя самая большая ошибка в юные годы.
Латика рассказала родителям, чем я занимаюсь в свободное от учебы время. Они ничего не сказали мне: не отчитали, не выгнали из дома, не заставили прекратить, но я чувствовал их настороженное ко мне отношение, чувствовал так ясно, как если бы оно было осязаемо.
К тому времени мне исполнилось двадцать лет и я был уже вполне сформировавшимся магом, поэтому покинул родительский дом и отправился на уединенный остров, затерянный в океане.
Прекрасное место. Оно тоже часто мне снилось. Если бы я мог показать тебе это небо - голубое, не замаранное пятнами облаков, это белое золото солнечных лучей, эти цветы, эти деревья, этих животных и птиц в джунглях... Ах, если бы...
Недаром ходила в народе легенда, что лишь на острове Эламдишу раз в десять лет чистый помыслами человек может увидеть падающую слезу бога и загадать желание, которое непременно исполнится.
За многие десятилетия моей жизни на Эламдишу звезды я так и не увидел. Видимо, не слишком чисты были мои помыслы. Зато сколько причалило к моим берегам лодчонок, в которых сидели люди, рассчитывающие на удачу. Удача от них отвернулась, зато вовсю улыбалась мне. Я не испытывал недостатка в материале для опытов.
... Но однажды все закончилось. На мой остров высадились люди, с которыми я справиться не смог. Их вел мой отец. Это были лучшие воины и маги царства. Их было несколько десятков, я - один. Мое поражение было закономерным. Мне подрезали крылья, а потом отец наложил на мои глаза печать и низринул меня в Преисподнюю, заключив договор с Адским Герцогом Астаротом.
Эти воспоминания часто возвращаются в кошмарах. Лица магов, которых я знал с рождения, лица, искаженные ненавистью. И воины, совершенно меня не знающие, рубящие мне крылья по приказу тех самых магов. В этих снах, как правило, много крови, крика и слез, моих слез, а ты знаешь, я редко плачу от ярости. И улыбка отца - я не могу ее забыть. Она была последним, что я видел, прежде чем ослепнуть на пять тысячелетий.
Но это было раньше.
А потом появилась ты. Испуганная едва ли не до потери сознания увиденным в лабиринте, еле дышащая от ужаса и бега, наивная, чистая, кроткая - ты была послана мне самой судьбой... Я очень хорошо чувствую страх, умею различать малейший его оттенок. У кого-то - вязкий, липкий, как лихорадочный пот, у кого-то - темный, смрадный, отвратительный в своей низости - такой обычно у законченных трусов. А у тебя... мм... сладкий, горячий, такой... возбуждающий, другого слова не подберу.
Мне еще в тот, самый первый раз захотелось швырнуть тебя на пол, разорвать одежду и овладеть тобой, и выпить этот страх до дна. Ты назовешь это странным, дитя мое, не только потому, что я не человек, но и потому, что никогда тебя не видел. Впрочем, в моем сознании уже сложился твой образ. Ты невысокая, ладная, светлокожая и сероглазая, со светло-русыми волосами. Так?
После первых наших встреч можешь догадаться, какими были мои сны. Главную роль в них играла ты, и, думаю, тебе бы эта роль не понравилась. Я мог бы рассказать и даже описать в подробностях, чтобы удовлетворить твое любопытство, но по зрелом размышлении вряд ли ты этого захочешь.
А недавно мы простились. Простились надолго, но не навсегда. Просто ты об этом пока не подозреваешь. То, чем я напоил тебя на прощание, - на самом деле приворотное зелье. С отсроченным действием, но сильное, сильнее, чем любые чары, наведенные смертным или бессмертным созданием. Кого бы ты ни любила до меня - они сломают твою волю и твое сердце станет принадлежать мне безраздельно. Разумеется, чтобы достичь такого эффекта, нужно много времени. Но, думаю, несколько лет не сыграют роли в моем многовековом ожидании. А по их истечении - ты вспомнишь обо мне и прочтешь заклинание освобождения в свитке, что я тебе дал.
И я буду свободен.
Мне снилась свобода. Я видел тебя, вытаскивающую из ящика стола давно забытый свиток. Ты разворачиваешь его, кладешь на колени и читаешь заклинание. Оно длинное, и ты несколько раз сбиваешься, но всегда начинаешь снова.
И, когда затихают последние слова заклятия, далеко-далеко под землей, за много километров от тебя, я, наконец-то, открываю глаза и распахиваю крылья.
Горячая радость - вот что я чувствую в такие моменты. И, просыпаясь каждый раз в своем лабиринте, слепой и бескрылый, я улыбаюсь, вздыхаю и философски пожимаю плечами. Я уже говорил, что очень терпелив.
Только знаешь... в последние дни я стал видеть другие сны. Мне все чаще снится большой богатый дом в пустыне, просторный сад и рыжие дети с карими глазами, играющие у фонтана под твоим присмотром...
@темы: Девятый Адов Круг, химера
суббота, 16 июля 2011
Название: Ночь в дне
Предисловие и Глава 1
Автор: Leil@
Бета: ?
Жанр: фэнтази, экшн, романтика, приключение
Состояние: в работе
От автора: надеюсь вам понравиться - это мой первый опыт. Надеюсь не последний!
читать дальшеПредисловие:
«Я хочу жить! Я не погрязну... Я хочу жить! Очнись, очнись же ты... Я хочу жить! Я не уйду во тьму... Я хочу жить, - кричал человек, находясь на середине пути во всепоглощающую черную дыру. Но вдруг где-то далеко, в самой черной дыре, возник пучок света, отливаясь всеми цветами радуги. Он тянул к себе, от него веяло теплом, спокойствием и манящим летним ветерком. Но человек осознает, что, если он зайдет туда, никогда не вернется и не сможет исправить... - он отогнал эти мысли, загнав их глубоко в себя. И кричал: Я хочу жить! Я должен! Мне нужно... прошу тебя... о боже дай мне сил! Я смогу все исправить! Я смогуууу.... -и по щеке человека покатилась слеза, слеза раскаивания и надежды...»
Красное солнце уходило за горизонт. Море спокойно билось о берег, отражая на своих волнах решетчатый закат солнца. На берегу красивой ровной резьбой остывал песок после жаркого дня. А на горах вблизи береге, с птичьего полета, напоминающая, перерождающегося феникса. Лежала, гноившиеся трупы, объеденные воронами и прочей нечестью. Но вдруг у одного человека зашевелился палец. Он был жив?!….
По морю, рассекая волны, на высокой скорости приближался корабль. И не просто корабль, а военный, но, кажется, они уже давно опоздали…
Выживший открыл глаза. Он увидел кровавое небо, уже усеянное многочисленными звездами – душами его погибших товарищей, покоящихся на небе…
Звезды становились все ярче, а корабль все приближался к берегу. Вот он встал на якорь и спустил лодочки с людьми.
Человек все смотрел в небо, на эти души-звезды товарищей, собирающихся во что-то…
Вот люди вступили на волны-песок и направились в сторону горы, нарушая своими следами красивую и ровною резьбу песка.
Выживший увидел стрелу, направленную в сторону от берега, вглубь страны.
Солдаты начали обыскивать людей, но все равно остается непонятно на чей они стороне и если вообще. И, наконец, один из солдатов заметил мальчика, смотревшего на него своими чистыми серебреными глазами.
Выживший отвлекся от звезд и начал рассматривать людей в форме. И вдруг среди прибывших он заметил,… «нет, этого не сожжет быть! - подумалось ему, - Я не умер?! Я видел свет…это не он…»
Солдат, заметивший его, лучезарно и как-то по-дружески улыбнулся. На его лице мальчик уловил облегчение и какое-то другое чувство не ясное ему. Офицер подбежал к нему и подозвал своих товарищей и те в свою очередь перенесли мальчика на носилки.
Выживший ничего не слышал, ничего не понимал, он просто смотрел на этого солдата. И когда его пытались переложить на носилки. Все тело будто пронзило тысяча кинжалов, и эта боль была настолько невыносима, что он снова провалился во тьму.
Глава 1. Солнечный день
-Эй, сколько можно, - прорычал Рейден, - ты постоянно пытаешься меня с кем-то свести, когда я, тебе говоря, что никто не нужен!
-Я же сказал, что они про тебя такое сейчас рассказывали, и я не могу оставить все просто так, - в ответ огрызнулся Тариан.
-Да мне плевать, что они про меня… - начал было Рейден, но его тут же перебил Тариан.
-А мне нет, Рейден! Они говорили, что ты предпочитаешь мальчиков. И поэтому-то ты не обращаешь внимание на грудастых и длинногих девушек, которые прямо висят у тебя на шее. А ведь это правда, но я тебя и с парнями-то особо не видел. - Задумался было Тариан, и тут же встряхнул головой. – Что они будут говорить обо мне? Мы ведь общаемся? А они такие крутые ребята! Я не хочу, чтоб они меня засмеяли и загнобили!
-О боже, все знают, что ты еще тот лавилас и ни одной юбки не пропустишь, - спокойно ответил Рейден.
-Я знаю, что ты сможешь меня успокоить. Ты всегда находишь нужные слова. Ладненько пойду закадрю кого-нибудь, успокоюсь окончательно, - игриво подмигнул Тариан.
-Боже и так каждый день. – Устало вздохнул Рейден и вошел в апартаменты хозяина.
-Господин Лимен, вы уже проснулись?! – позвал он, находившегося в комнате.
-А ты, что не видишь, - огрызнулся Лимен.
У него сегодня с утра было плохое настроение. Ему пришло письмо из замка, с требованием немедленно явиться на совет. Это не предвещало ничего хорошего. Сначала придется два дня добираться до замка и при этом верхом, так быстрее. Ведь его поместье находилась на границе владений человека, отвечающего за этот клочок земли.
-Я принес вам, ваш завтрак, - ответил Рейден, не обращая никакого внимание на настроение хозяина, и поставил поднос на прикроватную тумбу.
-Хорошо. Так, сегодня должен убраться у меня в комнате, начистить доспехи в коридоре и вычистить конюшню, - перечислил указания Лимен, а Рейден послушно, склонив голову на бок, слушал его.
Это господин Лимен де Нотрик – один из трех влиятельных людей в замке Катнера. На вид где-то пятьдесят пять – шестьдесят лет, весь седой, с огромным железообразным животом. Но при своей крупной фигуре он производит неизгладимо приятное впечатление, с его большими карими глазами и длинными волнистыми серебреными волосами. Всегда одетый по последней моде и всегда в черных по локоть перчатках, которые он в присутствие людей никогда не снимает и это деталь его образа пустила немало сплетен по этому поводу, но так никто и не смог узнать правду, за исключением одного человека. Вполне образованный и умный человек в своем купеческом круге. Дильгемьм де Катнер-Уилгер ценит его высокие духовные качества, такие как честность, доброту и благородство, конечно же, эти качества распространены, но просто никто не знает, с чего завязалась их дружба. Именно это и делает Лимена де Нотрика лучшим другом Дильгельма. Вот поэтому Лимен очень сильно обеспокоился, когда получил письмо из замка.
Его семья мала: он да дочь. Жена умерла при родах. Его дочери, Региле, было уже шестнадцать лет. Она была для него все. Ради нее Лимен был готов на что угодно. Регила, как самый редкий и красивый цветок, недавно распустившись, в этой округе. Из-за ее привлекательной внешности ей не дают прохода.
-Да, господин. Вам помочь одеться?! – поинтересовался Рейден.
-Да, спасибо. Приготовь мне что-нибудь элегантное с собой. А так достань мне ездовую одежду, - попросил Лимен.
-Хорошо, господин, - поклонился он.
-О боже мой, Рейден, ты опять за свое: господин, господин… Не называй так меня! Чувствую себя еще старше, чем кажусь, - шутливо попросил он, - Ладно?!
-Ладно. – Угрюмо произнес Рейден, - честное слово больше так не буду, - улыбаясь, и с саркастической ноткой отозвался он.
-Ах ты, прохвост, - довольно серьезно сказал Лимен, но тут же его лицо изменилось, и в Рейдена полетела подушка с только, что убранной постели. И тогда они вместе рассмеялись, - какой же та все-таки ребенок.
-У меня есть в кого пойти, - шутливо ответил Рейден и в него тут же полетели не только подушки, но и столовые принадлежности с подноса. И громкий хохот раздается по всей комнате.
После необычно «серьезной» беседы, Рейден вылетает в коридор весь в белоснежных перьях и сталкивается с Регилой.
-О, привет Рейден! – воскликнула Регила, и при этом очаровательно улыбаясь, хлопая ресницами.
-О, черт, опять она! Как же ты меня достала! – подумал он про себя, - Доброе утро, госпожа Регила, - угрюмо произнес Рейден ей в ответ и поскорее скрылся за первым же поворотом.
Предисловие и Глава 1
Автор: Leil@
Бета: ?
Жанр: фэнтази, экшн, романтика, приключение
Состояние: в работе
От автора: надеюсь вам понравиться - это мой первый опыт. Надеюсь не последний!
читать дальшеПредисловие:
«Я хочу жить! Я не погрязну... Я хочу жить! Очнись, очнись же ты... Я хочу жить! Я не уйду во тьму... Я хочу жить, - кричал человек, находясь на середине пути во всепоглощающую черную дыру. Но вдруг где-то далеко, в самой черной дыре, возник пучок света, отливаясь всеми цветами радуги. Он тянул к себе, от него веяло теплом, спокойствием и манящим летним ветерком. Но человек осознает, что, если он зайдет туда, никогда не вернется и не сможет исправить... - он отогнал эти мысли, загнав их глубоко в себя. И кричал: Я хочу жить! Я должен! Мне нужно... прошу тебя... о боже дай мне сил! Я смогу все исправить! Я смогуууу.... -и по щеке человека покатилась слеза, слеза раскаивания и надежды...»
Красное солнце уходило за горизонт. Море спокойно билось о берег, отражая на своих волнах решетчатый закат солнца. На берегу красивой ровной резьбой остывал песок после жаркого дня. А на горах вблизи береге, с птичьего полета, напоминающая, перерождающегося феникса. Лежала, гноившиеся трупы, объеденные воронами и прочей нечестью. Но вдруг у одного человека зашевелился палец. Он был жив?!….
По морю, рассекая волны, на высокой скорости приближался корабль. И не просто корабль, а военный, но, кажется, они уже давно опоздали…
Выживший открыл глаза. Он увидел кровавое небо, уже усеянное многочисленными звездами – душами его погибших товарищей, покоящихся на небе…
Звезды становились все ярче, а корабль все приближался к берегу. Вот он встал на якорь и спустил лодочки с людьми.
Человек все смотрел в небо, на эти души-звезды товарищей, собирающихся во что-то…
Вот люди вступили на волны-песок и направились в сторону горы, нарушая своими следами красивую и ровною резьбу песка.
Выживший увидел стрелу, направленную в сторону от берега, вглубь страны.
Солдаты начали обыскивать людей, но все равно остается непонятно на чей они стороне и если вообще. И, наконец, один из солдатов заметил мальчика, смотревшего на него своими чистыми серебреными глазами.
Выживший отвлекся от звезд и начал рассматривать людей в форме. И вдруг среди прибывших он заметил,… «нет, этого не сожжет быть! - подумалось ему, - Я не умер?! Я видел свет…это не он…»
Солдат, заметивший его, лучезарно и как-то по-дружески улыбнулся. На его лице мальчик уловил облегчение и какое-то другое чувство не ясное ему. Офицер подбежал к нему и подозвал своих товарищей и те в свою очередь перенесли мальчика на носилки.
Выживший ничего не слышал, ничего не понимал, он просто смотрел на этого солдата. И когда его пытались переложить на носилки. Все тело будто пронзило тысяча кинжалов, и эта боль была настолько невыносима, что он снова провалился во тьму.
Глава 1. Солнечный день
-Эй, сколько можно, - прорычал Рейден, - ты постоянно пытаешься меня с кем-то свести, когда я, тебе говоря, что никто не нужен!
-Я же сказал, что они про тебя такое сейчас рассказывали, и я не могу оставить все просто так, - в ответ огрызнулся Тариан.
-Да мне плевать, что они про меня… - начал было Рейден, но его тут же перебил Тариан.
-А мне нет, Рейден! Они говорили, что ты предпочитаешь мальчиков. И поэтому-то ты не обращаешь внимание на грудастых и длинногих девушек, которые прямо висят у тебя на шее. А ведь это правда, но я тебя и с парнями-то особо не видел. - Задумался было Тариан, и тут же встряхнул головой. – Что они будут говорить обо мне? Мы ведь общаемся? А они такие крутые ребята! Я не хочу, чтоб они меня засмеяли и загнобили!
-О боже, все знают, что ты еще тот лавилас и ни одной юбки не пропустишь, - спокойно ответил Рейден.
-Я знаю, что ты сможешь меня успокоить. Ты всегда находишь нужные слова. Ладненько пойду закадрю кого-нибудь, успокоюсь окончательно, - игриво подмигнул Тариан.
-Боже и так каждый день. – Устало вздохнул Рейден и вошел в апартаменты хозяина.
-Господин Лимен, вы уже проснулись?! – позвал он, находившегося в комнате.
-А ты, что не видишь, - огрызнулся Лимен.
У него сегодня с утра было плохое настроение. Ему пришло письмо из замка, с требованием немедленно явиться на совет. Это не предвещало ничего хорошего. Сначала придется два дня добираться до замка и при этом верхом, так быстрее. Ведь его поместье находилась на границе владений человека, отвечающего за этот клочок земли.
-Я принес вам, ваш завтрак, - ответил Рейден, не обращая никакого внимание на настроение хозяина, и поставил поднос на прикроватную тумбу.
-Хорошо. Так, сегодня должен убраться у меня в комнате, начистить доспехи в коридоре и вычистить конюшню, - перечислил указания Лимен, а Рейден послушно, склонив голову на бок, слушал его.
Это господин Лимен де Нотрик – один из трех влиятельных людей в замке Катнера. На вид где-то пятьдесят пять – шестьдесят лет, весь седой, с огромным железообразным животом. Но при своей крупной фигуре он производит неизгладимо приятное впечатление, с его большими карими глазами и длинными волнистыми серебреными волосами. Всегда одетый по последней моде и всегда в черных по локоть перчатках, которые он в присутствие людей никогда не снимает и это деталь его образа пустила немало сплетен по этому поводу, но так никто и не смог узнать правду, за исключением одного человека. Вполне образованный и умный человек в своем купеческом круге. Дильгемьм де Катнер-Уилгер ценит его высокие духовные качества, такие как честность, доброту и благородство, конечно же, эти качества распространены, но просто никто не знает, с чего завязалась их дружба. Именно это и делает Лимена де Нотрика лучшим другом Дильгельма. Вот поэтому Лимен очень сильно обеспокоился, когда получил письмо из замка.
Его семья мала: он да дочь. Жена умерла при родах. Его дочери, Региле, было уже шестнадцать лет. Она была для него все. Ради нее Лимен был готов на что угодно. Регила, как самый редкий и красивый цветок, недавно распустившись, в этой округе. Из-за ее привлекательной внешности ей не дают прохода.
-Да, господин. Вам помочь одеться?! – поинтересовался Рейден.
-Да, спасибо. Приготовь мне что-нибудь элегантное с собой. А так достань мне ездовую одежду, - попросил Лимен.
-Хорошо, господин, - поклонился он.
-О боже мой, Рейден, ты опять за свое: господин, господин… Не называй так меня! Чувствую себя еще старше, чем кажусь, - шутливо попросил он, - Ладно?!
-Ладно. – Угрюмо произнес Рейден, - честное слово больше так не буду, - улыбаясь, и с саркастической ноткой отозвался он.
-Ах ты, прохвост, - довольно серьезно сказал Лимен, но тут же его лицо изменилось, и в Рейдена полетела подушка с только, что убранной постели. И тогда они вместе рассмеялись, - какой же та все-таки ребенок.
-У меня есть в кого пойти, - шутливо ответил Рейден и в него тут же полетели не только подушки, но и столовые принадлежности с подноса. И громкий хохот раздается по всей комнате.
После необычно «серьезной» беседы, Рейден вылетает в коридор весь в белоснежных перьях и сталкивается с Регилой.
-О, привет Рейден! – воскликнула Регила, и при этом очаровательно улыбаясь, хлопая ресницами.
-О, черт, опять она! Как же ты меня достала! – подумал он про себя, - Доброе утро, госпожа Регила, - угрюмо произнес Рейден ей в ответ и поскорее скрылся за первым же поворотом.
@настроение: воодушевленное
вторник, 10 мая 2011
Lady Luck is smiling (c)
Что ж, дерзну оставить здесь свои старания несколькоих лет. Произведение вообще по сути является дилогией, и делится на эпизоды. Но так как они очень большие, буду выкладывать по чуть-чуть, ну и критика соответственно по мере выкладывания.
Название: "Сумма в разности умножается делением I"
Автор: Helly Yagami
Бета: Helly Yagami
Пейринг: Данте/Вилл, Вергилий/Вилл, Райдон/Вилл, Бенимару/Мичи, Алан/Джанин
Рейтинг: PG-16, R
Жанр: Фентэзи, роман, экшн
Размер: Макси
Саммари: 2060 год, в нем новые люди, новый мир почти не отличный от нашего и даже музыкальный инструмент превратился в оружие.
Эпизод первый. "Души, музыка, любовь?"
читать дальше"Жнец забравший невинную душу художника станет бессмертен, выше бога и всех в мире...ммм..." - пробежав глазами последнюю строку, Данте захлопнул книгу - "Художники и так мрут как мухи, а тут еще и своего уровня...да в мире не найдется художника третьего уровня в этой чертовой академии..."
- Эй, Данте, ты весь день читаешь! Пойдем в магикбол сыграем?
- Алан, ты меня утомляешь.... - надменно фыркнул жнец и подпер кулаком щеку - Я думаю, как повысить свой крохотный потенциал...
- Крохотный? да ты во всей академии единственный жнец третьего уровня! - маг покачал головой.
- Мало! - резко поднявшись, крикнул Алану в ухо Данте - Я ничтожен!
- Ты с ума сошел... - прикрывая ухо, поморщился Ал.
- Если я достану душу художника третьего уровня...
- Тебе это вряд ли удастся...
- Для Данте нет ничего невозможного! - гордо произнес о себе в третьем лице жнец и вздернул голову.
- Ну как знаешь, умник. А лично я, собираюсь подкатить к той красотке с факультета фотографии - с этими словами Алан скрылся из виду.
- Пфф...тоже мне... - Данте по привычке почесал за ухом, и три серьги едва слышно звякнули.
"Но я и не прочь прогуляться..." - он встал и надев студенческий плащ, который носили все жнецы, отправился в коридор.
"Боже...где же этот факультет искусства?" - осторожно оглядываясь, с картой в руках, по тому же коридору шла девушка.
- Если я его не найду то... - на полуслове она запнулась, поскольку получила сильный толчок в спину - АЙ!
- Ммм? - Данте пристегнул за спиной зачехленную гитару и развернулся - я видимо тебя задел...
Он подал незнакомке свою руку, и помог подняться.
- А это случайно не факультет... - она оглядела парня с ног до головы - ой...
- Это факультет жнецов, детка. И ты заблудилась.
- Да... - девушка залилась краской смущения - не подскажешь как мне найти факультет искусства?
- Хм...подскажу. Художник?
- Да.
- Боже, какая прелесть...художников сейчас не много осталось.
От его слов по телу девушки пробежали мурашки.
- А что ты здесь делаешь, малышка? - уже более заинтересованным тоном спросил Данте.
- Я не малышка, а Вильгельмина! И между прочим пришла сюда чтобы получить третий уровень! - тут же вспылила она.
- Значит Вилл, хах...Я Данте. Жнец третьего уровня. И если другие жнецы соберутся забрать твою душу, обращайся ко мне.
- Так ты проводишь меня до факультета искусства или сам душу заберешь?
- Обещания надо выполнять, детка...идем... - он взял девушку под руку и повел по коридору.
- Эй! Не дергай меня за руку!
- Боже мой, какие мы агрессивные...
- Первое впечатление о жнецах - самонадеянные идиоты. - Вильгельмина отошла от Данте на шаг и поплелась взади.
- Детка, ты еще Томалину Кикиморовну не видела! Эта женщина хуже даже чем я!
"Что может быть хуже придурка жнеца?..."
Мысли Вилл прервались тогда, когда она врезалась Данте в спину.
- Ай! Ну чего встал? Что, уже пришли?
- Да тихо ты! - шикнул на нее Жнец.
Девушка выглянула из-за спины Данте, и увидела картину маслом. К ним навстречу неслась женщина средних лет, размахивая руками и что-то весело выкрикивала.
- Эээ...кто это, Данте? - потянув Жнеца за рукав, спросила Вилл.
- А это та о ком я говорил пять секунд назад. И лучше не выглядывай.
- А то что?
- А вот и ты Данте! А что это за милая девушка с тобой??? - заверещала женщина и вытащила Вильгельмину из "укрытия" за руку - Как тебя зовут, деточка?
- В-вильгельмина... - красноволосая осторожно вытаскивала свою руку из цепкой хватки упертой женщины.
- А, ты видимо новенькая? Смотрю уже начинаешь очаровывать моих мальчиков!
- Ваших мальчиков?
Данте нервно передернулся и потянул Вилл за шиворот в сторону лестницы.
- Простите, но мы спешим! - коротко произнес он, и быстрым шагом скрылся из виду, таща за собой растерянную девушку.
Женщина только проводила эту экстраординарную парочку взглядом, и потерев руками захихикала, в предвкушении своего плана.
- Данте! Эй! Пусти меня! Я тебе не мешок с картошкой! - Вилл брыкалась руками и ногами, тормозя слишком быстрое движение.
- Я тебе психику спасаю, а ты! - парень отпустил воротник ее кофты и остановился.
- Да что случилось?!
- Ты не понимаешь. Эта женщина - она просто монстр!
- Чего?
- Ну разве ты не видела???
- Она не причесывалась месяца два? - Вильгельмина с наивностью посмотрела на Жнеца.
- Да нет же! Она всем портит психику!
- А, ну тогда понятно почему ты такой придурок! - девушка расхохоталась и хлопнула Данте по плечу - Не бойся, до свадьбы заживет!
- И это после того как я тебя спас?
- Да у тебя комплекс бога, Жнец... - раздался женский голос за их спинами.
Вилл и Данте одновременно обернулись назад и увидели высокую девушку с фотоаппаратом в руках.
- Разве Фотографы гуляют в крыле Жнецов? - съязвил парень в ответ.
- Нет. У меня строго личные принципы - ответила незнакомка - А ты я вижу себе новую жертву наметил... Пойдем-ка со мной, - обратилась она к Вильгельмине и взяла ее за руку - а то общение со Жнецами до добра не доведет...
- Но...
Однако девушка не слушала художницу. Они уходили от Данте так же быстро как и некогда убегали от Томалины Кикиморовны. Жнец только показал двумя пальцами "V" и исчез.
- Постой! Почему ты мне помогаешь? Как тебя зовут?
- Джанин. Факультет Фотографии. Завуч распорядилась о том чтобы новая студентка была доставлена в целости и сохранности - девушка подмигнула Вилл, и вместе они спустились к факультету Искусства.
С того момента как Вильгельмина поступила в колледж прошло уже полторы недели. Она познакомилась со всеми художниками, хотя те ее не воспринимали как нормального человека, а поэтому часто ссорились.
Вот и в этот раз, поссорившись с Роаной и Гес, Вилл ушла из кабинета.
На ее лице, выражающем недовольство несправедливостью вдобавок ко всему красовались следы гуаши - последствия поединка на кисточках.
Она планировала уже по-тихому уйти на остаток дня, потому что урок рисования живых объектов был последним, но уже у дверей была схвачена цепкими руками.
- А вот и ты, прелестная девочка Вильгельмина - послышался словно скрежет металла голос уже встречавшейся Вилл женщины - Томалины Кикиморовны.
- Здрасьте - дрогнувшим голосом поздоровалась девушка и предприняла попытки уйти - И до свидания.
- Вот именно! До свидания! Ты даже не представляешь как тебе повезло, что ты подружилась с моим факультетом!
- Началось... - Вильгельмина поняла, что это было самое легкое попадалово во всей истории.
- У нас сейчас как раз чаепитие, и я решила что ты должна к нам присоедениться!
- Простите, но как бы это повежливее - у меня дела.
- Ответ "нет" не принимается!
- НЕЕЕЕЕЕТ! - вопила красноволосая, когда ее тащили по коридору в кабинет.
Томалина Кикиморовна запихнула несчастную в распахнутую дверь и художница предстала глазам разномастных жнецов, в числе которых были уже знакомые ей Данте, Райдон, Мичи и Бенимару.
Надо сказать что с последними двумя Вилл общалась значительно больше хотя первые двое настойчиво доказывали неправильность сего отношения к ним.
- Ребята, Вилл согласилась попить с вами чаю. Не обижайте ее - улыбаясь во все 32 оповестила женщина-пэкмен и закрыла дверь...на замок.
- Ксо! Я же хотела домой!
- Мы тоже... - Мичи тяжело вздохнула - но она заблокировала даже окна с вентиляцией...
- Не знаю как вам, но я всем доволен - Райдон спокойно попивал чай, иногда пихая ногой в спину Данте, чтоб тот не мучил гитару от скуки.
- Тогда понятно, почему она такая веселая - съязвил Бени, пересматривая учебник по анатомии - Ее любимчик доволен, значит и остальным в кайф торчать тут уже час.
- Не знаю как вы, а я хочу найти путь выбраться отсюда! - снова вмешалась Вильгельмина - мне как-то не хочется провести здесь остаток дня!
- Ну наконец-то, явилась моя фея что спасет всех эльфов - услышав возмущения жнец-гитарист тут же бросил свое занятие и "джазовой походкой" приблизился к девушке - А я-то думал ты и не явишься после того инцидента в столовой...
- И не явилась бы, если бы не ваша училка! Отойди от меня на метр, извращенец! - красноволосая обходными путями спряталась за спины Мичи и Бени.
- Ну почему как один раз случайно уронишь на тебя сок, так сразу извращенец?
- Сок уронил? А кто хватал меня за грудь с криком "Я все вытру"???
Все жнецы поголовно уставились на художницу и гитариста.
- Эээ... - парень расстегнул ворот накидки и прикрыл половину лица - Я же хотел извиниться таким образом...
- Оригинальный способ извиняться перед девушкой которую ты видишь третий раз за учебный год - скептично заметил Бенимару.
- Можно подумать вы все такие святые!
- Мы по-крайней мере сначала предлагаем встречаться, а потом распускаем руки - усмехнулся в ответ брюнет.
- Хватит вам ссориться! Давайте лучше подумаем как разблокировать какой-нибудь выход... - предложила Мичи, встав между спорящими.
- Можно я наконец-то сыграю хард рок, а вдруг окна выбьет??? - в воцарившейся тишине скоромно проговорил Данте.
- Ага, еще и Райдон тебе подпоет арией и тогда весь колледж к чертям взлетит вместе с нами... - отвергла тут же этот вариант Мичи.
Вариантов ни у кого все еще не возникало и жнецы вместе с художницей удрученно смотрели на закрытые выходы.
Спустя час...
- Оооооо, Вильгельмина! Отдай мне свою душу!
- Уберите его от меня уже!
Полчаса как назад начала разворачиваться драматическая картина. Данте от голода стал ныть, а когда выяснилось что его альтернативный коктейль (полагается всем жнецам, чтобы долгое время не собирать души невинных, которыми те питаются) закончился, он начал сходить с ума.
- Отдай! Она же такая вкусная! - жнец вцепился в штанину сидящей девушки и стал выть - Ты дашь мне умереть от голода???
- Если он не прекратит, я его прибью и повешу на ремне - затыкая уши, чтобы не слышать нытья, буркнул Бенимару.
- А как он души забирает? - шепнула Вилл Мичи.
- Ну как стандартный жнец-искуситель - пожала плечами та.
- Чо?! Я бы ему по шкале от 0 до 10 дала бы 7 с натяжкой за такое искушение! - Вильгельмина передернулась.
Данте развлекал остальных - ползая перед художницей на коленях, танцуя, играя баллады на гитаре, в-общем используя все что угодно лишь бы с голоду не умереть.
Вилл это порядком надоело и она оторвала из альбома клейкий лист прямоугольной формы и заклеила жнецу рот.
- Фух...тишина... - с блаженным видом, Бени убрал руки от ушей.
- Теперь когда нытик не может ни есть, ни ныть, продолжим предлагать варианты как можно открыть выход... - предложила Мичи.
- Может Алану позвонить? Пусть кислоты принесет из кабинета химии, и дверь нам разварит.
- Ох, я-то и забыл что у нас дверь-то сделана из алхимического замка! - съязвил Райдон.
- Тогда остается ждать только Томалину Кикиморовну...
- Как думаете, когда она вернется?
- Когда кто-нибудь женится на Вилл или мне - проконстатировала Мичи - ну или Данте от голода не сдохнет.
Последний уже обливался слезами и катался по полу.
- Может позвоните своей пэкмен-классухе и скажите что Данте нужен коктейль? - предложила Вильгельмина.
- Почему бы нет. Это пусть делает Райдон. Он ее любимчик - скинул все заботы на того Бени.
- Ох... - вздохнув, Райдон отошел в сторону и позвонил. Через считанные минуты дверь распахнулась и в кабинет влетела всеми ожидаемая женщина-пэкмен.
- Я принесла коктейль! - она потрясла бутылочкой в руке.
Данте вне себя от радости сдернул кляп и с громким воплем кинулся пить.
- Ух...полегчало... - облизываясь и поглаживая свой желудок от удовольствия, заявил жнец спустя некоторое время.
- Вилл спасена! - Захохотал Бенимару и свалился с парты.
Название: "Сумма в разности умножается делением I"
Автор: Helly Yagami
Бета: Helly Yagami
Пейринг: Данте/Вилл, Вергилий/Вилл, Райдон/Вилл, Бенимару/Мичи, Алан/Джанин
Рейтинг: PG-16, R
Жанр: Фентэзи, роман, экшн
Размер: Макси
Саммари: 2060 год, в нем новые люди, новый мир почти не отличный от нашего и даже музыкальный инструмент превратился в оружие.
Эпизод первый. "Души, музыка, любовь?"
читать дальше"Жнец забравший невинную душу художника станет бессмертен, выше бога и всех в мире...ммм..." - пробежав глазами последнюю строку, Данте захлопнул книгу - "Художники и так мрут как мухи, а тут еще и своего уровня...да в мире не найдется художника третьего уровня в этой чертовой академии..."
- Эй, Данте, ты весь день читаешь! Пойдем в магикбол сыграем?
- Алан, ты меня утомляешь.... - надменно фыркнул жнец и подпер кулаком щеку - Я думаю, как повысить свой крохотный потенциал...
- Крохотный? да ты во всей академии единственный жнец третьего уровня! - маг покачал головой.
- Мало! - резко поднявшись, крикнул Алану в ухо Данте - Я ничтожен!
- Ты с ума сошел... - прикрывая ухо, поморщился Ал.
- Если я достану душу художника третьего уровня...
- Тебе это вряд ли удастся...
- Для Данте нет ничего невозможного! - гордо произнес о себе в третьем лице жнец и вздернул голову.
- Ну как знаешь, умник. А лично я, собираюсь подкатить к той красотке с факультета фотографии - с этими словами Алан скрылся из виду.
- Пфф...тоже мне... - Данте по привычке почесал за ухом, и три серьги едва слышно звякнули.
"Но я и не прочь прогуляться..." - он встал и надев студенческий плащ, который носили все жнецы, отправился в коридор.
"Боже...где же этот факультет искусства?" - осторожно оглядываясь, с картой в руках, по тому же коридору шла девушка.
- Если я его не найду то... - на полуслове она запнулась, поскольку получила сильный толчок в спину - АЙ!
- Ммм? - Данте пристегнул за спиной зачехленную гитару и развернулся - я видимо тебя задел...
Он подал незнакомке свою руку, и помог подняться.
- А это случайно не факультет... - она оглядела парня с ног до головы - ой...
- Это факультет жнецов, детка. И ты заблудилась.
- Да... - девушка залилась краской смущения - не подскажешь как мне найти факультет искусства?
- Хм...подскажу. Художник?
- Да.
- Боже, какая прелесть...художников сейчас не много осталось.
От его слов по телу девушки пробежали мурашки.
- А что ты здесь делаешь, малышка? - уже более заинтересованным тоном спросил Данте.
- Я не малышка, а Вильгельмина! И между прочим пришла сюда чтобы получить третий уровень! - тут же вспылила она.
- Значит Вилл, хах...Я Данте. Жнец третьего уровня. И если другие жнецы соберутся забрать твою душу, обращайся ко мне.
- Так ты проводишь меня до факультета искусства или сам душу заберешь?
- Обещания надо выполнять, детка...идем... - он взял девушку под руку и повел по коридору.
- Эй! Не дергай меня за руку!
- Боже мой, какие мы агрессивные...
- Первое впечатление о жнецах - самонадеянные идиоты. - Вильгельмина отошла от Данте на шаг и поплелась взади.
- Детка, ты еще Томалину Кикиморовну не видела! Эта женщина хуже даже чем я!
"Что может быть хуже придурка жнеца?..."
Мысли Вилл прервались тогда, когда она врезалась Данте в спину.
- Ай! Ну чего встал? Что, уже пришли?
- Да тихо ты! - шикнул на нее Жнец.
Девушка выглянула из-за спины Данте, и увидела картину маслом. К ним навстречу неслась женщина средних лет, размахивая руками и что-то весело выкрикивала.
- Эээ...кто это, Данте? - потянув Жнеца за рукав, спросила Вилл.
- А это та о ком я говорил пять секунд назад. И лучше не выглядывай.
- А то что?
- А вот и ты Данте! А что это за милая девушка с тобой??? - заверещала женщина и вытащила Вильгельмину из "укрытия" за руку - Как тебя зовут, деточка?
- В-вильгельмина... - красноволосая осторожно вытаскивала свою руку из цепкой хватки упертой женщины.
- А, ты видимо новенькая? Смотрю уже начинаешь очаровывать моих мальчиков!
- Ваших мальчиков?
Данте нервно передернулся и потянул Вилл за шиворот в сторону лестницы.
- Простите, но мы спешим! - коротко произнес он, и быстрым шагом скрылся из виду, таща за собой растерянную девушку.
Женщина только проводила эту экстраординарную парочку взглядом, и потерев руками захихикала, в предвкушении своего плана.
- Данте! Эй! Пусти меня! Я тебе не мешок с картошкой! - Вилл брыкалась руками и ногами, тормозя слишком быстрое движение.
- Я тебе психику спасаю, а ты! - парень отпустил воротник ее кофты и остановился.
- Да что случилось?!
- Ты не понимаешь. Эта женщина - она просто монстр!
- Чего?
- Ну разве ты не видела???
- Она не причесывалась месяца два? - Вильгельмина с наивностью посмотрела на Жнеца.
- Да нет же! Она всем портит психику!
- А, ну тогда понятно почему ты такой придурок! - девушка расхохоталась и хлопнула Данте по плечу - Не бойся, до свадьбы заживет!
- И это после того как я тебя спас?
- Да у тебя комплекс бога, Жнец... - раздался женский голос за их спинами.
Вилл и Данте одновременно обернулись назад и увидели высокую девушку с фотоаппаратом в руках.
- Разве Фотографы гуляют в крыле Жнецов? - съязвил парень в ответ.
- Нет. У меня строго личные принципы - ответила незнакомка - А ты я вижу себе новую жертву наметил... Пойдем-ка со мной, - обратилась она к Вильгельмине и взяла ее за руку - а то общение со Жнецами до добра не доведет...
- Но...
Однако девушка не слушала художницу. Они уходили от Данте так же быстро как и некогда убегали от Томалины Кикиморовны. Жнец только показал двумя пальцами "V" и исчез.
- Постой! Почему ты мне помогаешь? Как тебя зовут?
- Джанин. Факультет Фотографии. Завуч распорядилась о том чтобы новая студентка была доставлена в целости и сохранности - девушка подмигнула Вилл, и вместе они спустились к факультету Искусства.
С того момента как Вильгельмина поступила в колледж прошло уже полторы недели. Она познакомилась со всеми художниками, хотя те ее не воспринимали как нормального человека, а поэтому часто ссорились.
Вот и в этот раз, поссорившись с Роаной и Гес, Вилл ушла из кабинета.
На ее лице, выражающем недовольство несправедливостью вдобавок ко всему красовались следы гуаши - последствия поединка на кисточках.
Она планировала уже по-тихому уйти на остаток дня, потому что урок рисования живых объектов был последним, но уже у дверей была схвачена цепкими руками.
- А вот и ты, прелестная девочка Вильгельмина - послышался словно скрежет металла голос уже встречавшейся Вилл женщины - Томалины Кикиморовны.
- Здрасьте - дрогнувшим голосом поздоровалась девушка и предприняла попытки уйти - И до свидания.
- Вот именно! До свидания! Ты даже не представляешь как тебе повезло, что ты подружилась с моим факультетом!
- Началось... - Вильгельмина поняла, что это было самое легкое попадалово во всей истории.
- У нас сейчас как раз чаепитие, и я решила что ты должна к нам присоедениться!
- Простите, но как бы это повежливее - у меня дела.
- Ответ "нет" не принимается!
- НЕЕЕЕЕЕТ! - вопила красноволосая, когда ее тащили по коридору в кабинет.
Томалина Кикиморовна запихнула несчастную в распахнутую дверь и художница предстала глазам разномастных жнецов, в числе которых были уже знакомые ей Данте, Райдон, Мичи и Бенимару.
Надо сказать что с последними двумя Вилл общалась значительно больше хотя первые двое настойчиво доказывали неправильность сего отношения к ним.
- Ребята, Вилл согласилась попить с вами чаю. Не обижайте ее - улыбаясь во все 32 оповестила женщина-пэкмен и закрыла дверь...на замок.
- Ксо! Я же хотела домой!
- Мы тоже... - Мичи тяжело вздохнула - но она заблокировала даже окна с вентиляцией...
- Не знаю как вам, но я всем доволен - Райдон спокойно попивал чай, иногда пихая ногой в спину Данте, чтоб тот не мучил гитару от скуки.
- Тогда понятно, почему она такая веселая - съязвил Бени, пересматривая учебник по анатомии - Ее любимчик доволен, значит и остальным в кайф торчать тут уже час.
- Не знаю как вы, а я хочу найти путь выбраться отсюда! - снова вмешалась Вильгельмина - мне как-то не хочется провести здесь остаток дня!
- Ну наконец-то, явилась моя фея что спасет всех эльфов - услышав возмущения жнец-гитарист тут же бросил свое занятие и "джазовой походкой" приблизился к девушке - А я-то думал ты и не явишься после того инцидента в столовой...
- И не явилась бы, если бы не ваша училка! Отойди от меня на метр, извращенец! - красноволосая обходными путями спряталась за спины Мичи и Бени.
- Ну почему как один раз случайно уронишь на тебя сок, так сразу извращенец?
- Сок уронил? А кто хватал меня за грудь с криком "Я все вытру"???
Все жнецы поголовно уставились на художницу и гитариста.
- Эээ... - парень расстегнул ворот накидки и прикрыл половину лица - Я же хотел извиниться таким образом...
- Оригинальный способ извиняться перед девушкой которую ты видишь третий раз за учебный год - скептично заметил Бенимару.
- Можно подумать вы все такие святые!
- Мы по-крайней мере сначала предлагаем встречаться, а потом распускаем руки - усмехнулся в ответ брюнет.
- Хватит вам ссориться! Давайте лучше подумаем как разблокировать какой-нибудь выход... - предложила Мичи, встав между спорящими.
- Можно я наконец-то сыграю хард рок, а вдруг окна выбьет??? - в воцарившейся тишине скоромно проговорил Данте.
- Ага, еще и Райдон тебе подпоет арией и тогда весь колледж к чертям взлетит вместе с нами... - отвергла тут же этот вариант Мичи.
Вариантов ни у кого все еще не возникало и жнецы вместе с художницей удрученно смотрели на закрытые выходы.
Спустя час...
- Оооооо, Вильгельмина! Отдай мне свою душу!
- Уберите его от меня уже!
Полчаса как назад начала разворачиваться драматическая картина. Данте от голода стал ныть, а когда выяснилось что его альтернативный коктейль (полагается всем жнецам, чтобы долгое время не собирать души невинных, которыми те питаются) закончился, он начал сходить с ума.
- Отдай! Она же такая вкусная! - жнец вцепился в штанину сидящей девушки и стал выть - Ты дашь мне умереть от голода???
- Если он не прекратит, я его прибью и повешу на ремне - затыкая уши, чтобы не слышать нытья, буркнул Бенимару.
- А как он души забирает? - шепнула Вилл Мичи.
- Ну как стандартный жнец-искуситель - пожала плечами та.
- Чо?! Я бы ему по шкале от 0 до 10 дала бы 7 с натяжкой за такое искушение! - Вильгельмина передернулась.
Данте развлекал остальных - ползая перед художницей на коленях, танцуя, играя баллады на гитаре, в-общем используя все что угодно лишь бы с голоду не умереть.
Вилл это порядком надоело и она оторвала из альбома клейкий лист прямоугольной формы и заклеила жнецу рот.
- Фух...тишина... - с блаженным видом, Бени убрал руки от ушей.
- Теперь когда нытик не может ни есть, ни ныть, продолжим предлагать варианты как можно открыть выход... - предложила Мичи.
- Может Алану позвонить? Пусть кислоты принесет из кабинета химии, и дверь нам разварит.
- Ох, я-то и забыл что у нас дверь-то сделана из алхимического замка! - съязвил Райдон.
- Тогда остается ждать только Томалину Кикиморовну...
- Как думаете, когда она вернется?
- Когда кто-нибудь женится на Вилл или мне - проконстатировала Мичи - ну или Данте от голода не сдохнет.
Последний уже обливался слезами и катался по полу.
- Может позвоните своей пэкмен-классухе и скажите что Данте нужен коктейль? - предложила Вильгельмина.
- Почему бы нет. Это пусть делает Райдон. Он ее любимчик - скинул все заботы на того Бени.
- Ох... - вздохнув, Райдон отошел в сторону и позвонил. Через считанные минуты дверь распахнулась и в кабинет влетела всеми ожидаемая женщина-пэкмен.
- Я принесла коктейль! - она потрясла бутылочкой в руке.
Данте вне себя от радости сдернул кляп и с громким воплем кинулся пить.
- Ух...полегчало... - облизываясь и поглаживая свой желудок от удовольствия, заявил жнец спустя некоторое время.
- Вилл спасена! - Захохотал Бенимару и свалился с парты.
понедельник, 02 мая 2011
Просто я хочу занять немного больше места в твоём сердце.
Абитуриент режиссерского факультета. Несколько лет одержим идеей снять собственное независимое, пусть даже короткометражное кино. Ищу сценариста для написания сценарного плана/сценария. Работаем за идею. Аннотацию фильма напишу. Жанр - психологическая драма, никаких "розовых соплей".
воскресенье, 10 апреля 2011
...узрел Красу на троне я и взгляд ее в себя вобрал, как вдох случайный.
Чем только не занимаются дети, когда их родителей нет дома! А если эти дети еще и эльфы, то буйство фантазии просто безгранично.
читать дальшеНачалось все с того, что Катрин притащила домой свою подружку Анабель. Я познакомила их пару недель назад, и с тех пор они не расставались ни на минуту. Я не сомневалась, что эти две блондинки-эльфийки подружатся, но даже подумать не могла, что их дружба станет такой угрозой для общества. И первой их жертвой, разумеется, стала я.
- Вильгельмина, что ты делаешь? – моя сестра влетела в кухню, сшибая по дороге горшок с любимой маминой гортензией. Анабель, отличавшаяся менее разрушительным характером, с рассеянным видом топталась на пороге.
- Быстро взяли по метелке и убрали это безобразие, - строго приказала я, не отвлекаясь от нарезки яблок. Ненавижу, когда они приходят на кухню. Специально даже два веника пришлось завести.
- Слуги приберут, - Катрин гордо вздернула курносый носик.
- У слуг выходной.
- У всех?
- У всех. И, кстати, мне очень интересно, как ты объяснишь маме отсутствие ее любимого цветка.
Сестрица озадаченно примолкла, но уже через несколько секунд ее лицо озарилось торжествующей улыбкой.
- А мы его пересадим!
Я лишь презрительно фыркнула.
- Куда, интересно? В кастрюлю?
- Ну почему в кастрюлю? Я там в коридоре видела очень милую вазу, - с очаровательным простодушием сообщила Анабель. Как будто старинные вазы эпохи первых эльфийских короле й созданы специально для посадки цветов на кухне.
- А горшок мы склеим! – окончательно поразила мое воображение Катрин.
Мой вечер был окончательно испорчен. А я так надеялась, что смогу спокойно испечь яблочный пирог и порадовать им папу, когда он вернется домой. Он очень любит бисквитные яблочные пироги, а я обожаю их готовить. Конечно, я вовсе не обязана это делать, у нас полон дом слуг, но мне нравится делать приятное членам своей семьи. Мама вот тоже очень любит готовить, хоть и воспитана в лучших аристократических традициях.
Однако моя младшая сестра сломала мне все планы одним своим появлением! Не прошло и минуты, как на кухне развилась бурная деятельность. Катрин исполняла танец неуклюжести с веником и совком, а Анабель склонилась над какой-то ветхой тетрадкой и бормотала что-то под нос.
- Что ты там такое читаешь? – подозрительно спросила я. Я нутром чуяла, что девочки задумали нечто безумное.
- Это рабочий дневник Флориана Демолира. Мы нашли его в библиотеке.
Я покопалась в памяти и вспомнила, что среди книг по алхимии действительно валялась эта писанина. Один из наших родственников был начинающим и подающим большие надежды алхимиком. Правда, он умер раньше, чем о нем смог услышать весь мир.
- И зачем вам его дневник? Уверяю вас, среди этих каракулей нет ничего интересного. Сплошные любовные зелья и никаких философских камней.
- Ошибаешься, сестричка! – Катрин прервала свое полезное и зрелищное занятие. – Мы нашли там замечательный и, главное, простой рецепт волшебного клея! Мы склеим разбитый горшок, еще раз пересадим цветок, вернем на место вазу - и все будет так, как прежде. Родители ничего и не заметят!
Я скептически хмыкнула и не стала комментировать этот бред. Папа-то может и не заметит, он на кухню уже несколько лет не заходил. А вот мама появлялась здесь регулярно и была куда более внимательной.
А впрочем, это их проблемы. Меня больше интересовал пирог, который уже пора было отправлять в печь.
- Вильгельмина, у вас есть порошок из корня мандрагоры и слюна фей? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Анабель.
Я захлопнула заслонку печи и мысленно выругалась. Они, черт побери, всерьез вознамерились варить клей по какому-то уникальному рецепту!
Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Вы ведь не откажетесь от своей идиотской затеи, даже если я запрещу вам громить нашу кухню?
Лицо Катрин приняло самое оскорбленное выражение, и я поняла все без слов.
Что ж, надеюсь, этот наш Флориан умер не в процессе экспериментов со своим клеем.
Через полчаса я буквально падала с ног от усталости. У этого клея оказалось столько ингредиентов, и лежали они, как назло, где попало! Мы с девчонками обегали весь дом, прежде чем нашли все требуемое. Хорошо, что наша мама колдунья, и нам не пришлось искать слюну фей по всем магазинам города.
- Вильгельмина, чем это у вас так пахнет? – сморщила нос Анабель.
Как раз в этот момент я вошла на кухню и чуть не задохнулась от запаха гари. Про пирог-то я и забыла…
- Вы меня в могилу когда-нибудь вгоните! – воскликнула я.
- Вообще-то это папина фраза, - захихикала Катрин.
Следующие пятнадцать минут мы проветривали помещение и сочиняли эпитафию моему изрядно почерневшему кулинарному шедевру. А когда кухня наполнилась свежим воздухом, мы таки сварили этот проклятый клей.
- Что ж она такая тяжелая-то? – простонала Катрин, снимая кастрюлю с плиты и тут же роняя ее на пол. – И горячая.
На кухне повисло тягостное молчание.
- Зачем мы вообще это варили? – подала, наконец, голос Анабель. Кажется, она была готова разрыдаться.
- Мне другое интересно… зачем мы его СТОЛЬКО сварили? – задумчиво протянула я. Глупость Катрин меня давно не удивляла, а вот зловонная липкая лужа на полкухни начинала беспокоить.
- Ну… мы ведь все равно сможем склеить горшок, правда? – робко вставила сестренка и заработала от нас по испепеляющему взгляду.
- Отлично, клеить буду я. А вы… тряпки и ведра там же, где и веники.
Ага, это я тоже предусмотрела. Тряпки тоже было две.
Озадачив девчонок уборкой, я собрала в миску немного клея, взяла осколки горшка и… поскользнулась на отвратительной луже. Осколков стало в два раза больше.
- Ты уверена, что все еще хочешь их склеить? – ехидно поинтересовалась Катрин, выразительно глядя на мелкие черепки, утонувшие в клею.
Я убью ее когда-нибудь. Именно в ее белобрысую голову пришла идиотская идея варить клей! Почему страдаю от этого я?
Я плюнула на все и пошла в кладовку за третьей тряпкой. А ведь еще нужно что-то сделать с запахом… К окну из-за лужи было не пробраться, а пахнуть начало уже и за пределами кухни.
И тогда я поступила в лучших традициях Катрин.
- А где тряпка? – недоуменно спросила Анабель, когда я вернулась.
- Черт с ней, я принесла ароматические свечи! – объявила я и гордо потрясла принесенной из кладовки коробкой.
- И зачем они нам? – из-под стола вылезла перемазавшаяся клеем сестренка.
- Будем уничтожать неприятные запахи!
Девочки удивленно переглянулись, но спорить не стали.
А между тем дело шло к ночи. Увлеченные уборкой и расстановкой свечек мы не услышали, как входная дверь открылась, и в дом вошел еще один эльф. Какое-то время он шатался по коридорам в попытках найти хоть кого-нибудь живого, и, наконец, добрел до кухни.
- Папа? – я застыла с зажженной спичкой в руке.
- Что тут происходит?! – возмущенно возопил лорд Демолир, наш с Катрин отец.
- А мы тут… пирог испекли, - я кивнула на угольно-черное нечто посреди стола и зашипела от боли. Что-то не то было в тот день с моей памятью. Сначала про пирог забыла, потом - про спичку.
Я разжала обожженные пальцы и, быстро открыв кран, сунула их под холодную воду.
Спичка же упала прямо в лужу с клеем, и он мгновенно воспламенился.
- Черт побери! – хором воскликнули папа, Катрин и Анабель и кинулись тушить пожар.
Когда огонь, наконец, погас, и мы все смогли вздохнуть с облегчением, папа выдал свою любимую фразу про могилу и спросил:
- Ладно, пирог я еще могу понять, но куда вы дели горшок с маминой гортензией?
Я посмотрела на Катрин и осклабилась в злорадной ухмылке.
- Ну… мы еще можем попробовать его наколдовать, - неуверенно предложила она.
Держу пари, папа возблагодарил бога за то, что мама уехала в гости к дедушке с бабушкой.
Если вы прочли этот рассказ - черкните пару слов, можно даже нелицеприятных)) Так или иначе, меня это очень порадует)
читать дальшеНачалось все с того, что Катрин притащила домой свою подружку Анабель. Я познакомила их пару недель назад, и с тех пор они не расставались ни на минуту. Я не сомневалась, что эти две блондинки-эльфийки подружатся, но даже подумать не могла, что их дружба станет такой угрозой для общества. И первой их жертвой, разумеется, стала я.
- Вильгельмина, что ты делаешь? – моя сестра влетела в кухню, сшибая по дороге горшок с любимой маминой гортензией. Анабель, отличавшаяся менее разрушительным характером, с рассеянным видом топталась на пороге.
- Быстро взяли по метелке и убрали это безобразие, - строго приказала я, не отвлекаясь от нарезки яблок. Ненавижу, когда они приходят на кухню. Специально даже два веника пришлось завести.
- Слуги приберут, - Катрин гордо вздернула курносый носик.
- У слуг выходной.
- У всех?
- У всех. И, кстати, мне очень интересно, как ты объяснишь маме отсутствие ее любимого цветка.
Сестрица озадаченно примолкла, но уже через несколько секунд ее лицо озарилось торжествующей улыбкой.
- А мы его пересадим!
Я лишь презрительно фыркнула.
- Куда, интересно? В кастрюлю?
- Ну почему в кастрюлю? Я там в коридоре видела очень милую вазу, - с очаровательным простодушием сообщила Анабель. Как будто старинные вазы эпохи первых эльфийских короле й созданы специально для посадки цветов на кухне.
- А горшок мы склеим! – окончательно поразила мое воображение Катрин.
Мой вечер был окончательно испорчен. А я так надеялась, что смогу спокойно испечь яблочный пирог и порадовать им папу, когда он вернется домой. Он очень любит бисквитные яблочные пироги, а я обожаю их готовить. Конечно, я вовсе не обязана это делать, у нас полон дом слуг, но мне нравится делать приятное членам своей семьи. Мама вот тоже очень любит готовить, хоть и воспитана в лучших аристократических традициях.
Однако моя младшая сестра сломала мне все планы одним своим появлением! Не прошло и минуты, как на кухне развилась бурная деятельность. Катрин исполняла танец неуклюжести с веником и совком, а Анабель склонилась над какой-то ветхой тетрадкой и бормотала что-то под нос.
- Что ты там такое читаешь? – подозрительно спросила я. Я нутром чуяла, что девочки задумали нечто безумное.
- Это рабочий дневник Флориана Демолира. Мы нашли его в библиотеке.
Я покопалась в памяти и вспомнила, что среди книг по алхимии действительно валялась эта писанина. Один из наших родственников был начинающим и подающим большие надежды алхимиком. Правда, он умер раньше, чем о нем смог услышать весь мир.
- И зачем вам его дневник? Уверяю вас, среди этих каракулей нет ничего интересного. Сплошные любовные зелья и никаких философских камней.
- Ошибаешься, сестричка! – Катрин прервала свое полезное и зрелищное занятие. – Мы нашли там замечательный и, главное, простой рецепт волшебного клея! Мы склеим разбитый горшок, еще раз пересадим цветок, вернем на место вазу - и все будет так, как прежде. Родители ничего и не заметят!
Я скептически хмыкнула и не стала комментировать этот бред. Папа-то может и не заметит, он на кухню уже несколько лет не заходил. А вот мама появлялась здесь регулярно и была куда более внимательной.
А впрочем, это их проблемы. Меня больше интересовал пирог, который уже пора было отправлять в печь.
- Вильгельмина, у вас есть порошок из корня мандрагоры и слюна фей? – как ни в чем не бывало поинтересовалась Анабель.
Я захлопнула заслонку печи и мысленно выругалась. Они, черт побери, всерьез вознамерились варить клей по какому-то уникальному рецепту!
Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула.
- Вы ведь не откажетесь от своей идиотской затеи, даже если я запрещу вам громить нашу кухню?
Лицо Катрин приняло самое оскорбленное выражение, и я поняла все без слов.
Что ж, надеюсь, этот наш Флориан умер не в процессе экспериментов со своим клеем.
***
Через полчаса я буквально падала с ног от усталости. У этого клея оказалось столько ингредиентов, и лежали они, как назло, где попало! Мы с девчонками обегали весь дом, прежде чем нашли все требуемое. Хорошо, что наша мама колдунья, и нам не пришлось искать слюну фей по всем магазинам города.
- Вильгельмина, чем это у вас так пахнет? – сморщила нос Анабель.
Как раз в этот момент я вошла на кухню и чуть не задохнулась от запаха гари. Про пирог-то я и забыла…
- Вы меня в могилу когда-нибудь вгоните! – воскликнула я.
- Вообще-то это папина фраза, - захихикала Катрин.
Следующие пятнадцать минут мы проветривали помещение и сочиняли эпитафию моему изрядно почерневшему кулинарному шедевру. А когда кухня наполнилась свежим воздухом, мы таки сварили этот проклятый клей.
- Что ж она такая тяжелая-то? – простонала Катрин, снимая кастрюлю с плиты и тут же роняя ее на пол. – И горячая.
На кухне повисло тягостное молчание.
- Зачем мы вообще это варили? – подала, наконец, голос Анабель. Кажется, она была готова разрыдаться.
- Мне другое интересно… зачем мы его СТОЛЬКО сварили? – задумчиво протянула я. Глупость Катрин меня давно не удивляла, а вот зловонная липкая лужа на полкухни начинала беспокоить.
- Ну… мы ведь все равно сможем склеить горшок, правда? – робко вставила сестренка и заработала от нас по испепеляющему взгляду.
- Отлично, клеить буду я. А вы… тряпки и ведра там же, где и веники.
Ага, это я тоже предусмотрела. Тряпки тоже было две.
Озадачив девчонок уборкой, я собрала в миску немного клея, взяла осколки горшка и… поскользнулась на отвратительной луже. Осколков стало в два раза больше.
- Ты уверена, что все еще хочешь их склеить? – ехидно поинтересовалась Катрин, выразительно глядя на мелкие черепки, утонувшие в клею.
Я убью ее когда-нибудь. Именно в ее белобрысую голову пришла идиотская идея варить клей! Почему страдаю от этого я?
Я плюнула на все и пошла в кладовку за третьей тряпкой. А ведь еще нужно что-то сделать с запахом… К окну из-за лужи было не пробраться, а пахнуть начало уже и за пределами кухни.
И тогда я поступила в лучших традициях Катрин.
- А где тряпка? – недоуменно спросила Анабель, когда я вернулась.
- Черт с ней, я принесла ароматические свечи! – объявила я и гордо потрясла принесенной из кладовки коробкой.
- И зачем они нам? – из-под стола вылезла перемазавшаяся клеем сестренка.
- Будем уничтожать неприятные запахи!
Девочки удивленно переглянулись, но спорить не стали.
А между тем дело шло к ночи. Увлеченные уборкой и расстановкой свечек мы не услышали, как входная дверь открылась, и в дом вошел еще один эльф. Какое-то время он шатался по коридорам в попытках найти хоть кого-нибудь живого, и, наконец, добрел до кухни.
- Папа? – я застыла с зажженной спичкой в руке.
- Что тут происходит?! – возмущенно возопил лорд Демолир, наш с Катрин отец.
- А мы тут… пирог испекли, - я кивнула на угольно-черное нечто посреди стола и зашипела от боли. Что-то не то было в тот день с моей памятью. Сначала про пирог забыла, потом - про спичку.
Я разжала обожженные пальцы и, быстро открыв кран, сунула их под холодную воду.
Спичка же упала прямо в лужу с клеем, и он мгновенно воспламенился.
- Черт побери! – хором воскликнули папа, Катрин и Анабель и кинулись тушить пожар.
Когда огонь, наконец, погас, и мы все смогли вздохнуть с облегчением, папа выдал свою любимую фразу про могилу и спросил:
- Ладно, пирог я еще могу понять, но куда вы дели горшок с маминой гортензией?
Я посмотрела на Катрин и осклабилась в злорадной ухмылке.
- Ну… мы еще можем попробовать его наколдовать, - неуверенно предложила она.
Держу пари, папа возблагодарил бога за то, что мама уехала в гости к дедушке с бабушкой.
The End
Если вы прочли этот рассказ - черкните пару слов, можно даже нелицеприятных)) Так или иначе, меня это очень порадует)
вторник, 01 февраля 2011
И тут эволюция поняла - надо было остановиться на грибах!
…Спокойно войти и также спокойно закрыть дверь, ничем, ни взглядом, ни жестом не показав, что заметил этого или испугался, или хотя бы удивлен. Королю не пристало бояться или удивляться. Не пристало. Королю.
Пока еще – королю.
читать дальшеА этот в королевских покоях ведет себя как дома – в кресле развалился, ноги на стол закинул, разве что отчетами не обмахивается! – и спокойный как вода, только глаза под капюшоном сверкают. Смотрит и смотрит, любопытный какой. Ты меня убивать пришел или портрет писать? Сейчас прелестная получилась бы картина – «Убийца и Король. За пять минут до». Вот только почему это я чувствую себя застигнутым на месте преступления? Непорядок.
Нарочито медленно подойти к столу, снять с головы корону и положить на стол рядом с сапогами. Хорошо хоть спать в этой железяке не нужно, я бы не выдержал. Этот совсем застыл, одни глаза двигаются, следят. Ну-ну, смотри. Не каждый день видишь, как король с ума сходит.
Так ведь и меня не каждый день убивают.
Спокойно развернуться спиной – короли ничего не боятся, да-да! – стянуть перчатки и небрежно кинуть их в угол, снять наконец-то эту цепь…. Мог бы – швырнул бы об стену, но нет – аккуратно, почти благоговейно, положить на прикроватный столик. А как же – реликвия!
Камзол и сапоги – на пол, и рухнуть поперек кровати, потому что никаких уже сил нет. Этот может теперь хоть подушкой душить, я даже слова против не скажу, не то, что сопротивляться стану….
Шуршание бумаги. Он там что, доклады читает? А, нет – книгу. Судя по переплету – травник.
Ну и кто тут с ума сошел?
Новое утро и ужасающее своей нелогичностью ощущение – жив. А я-то уже надеялся не проснуться…. От этого – ни следа, даже травник на место поставил. Хотя…а корона где? Неужели с собой забрал? Прелестно.
Нет, не забрал – наоборот, положил на приличествующее ей место. На столик рядом с кроватью. Действительно, зачем этому корона…
День – один из сотен, те же лица, те же слова и страна, увы, та же самая. Моя. И проблемы этой страны тоже – мои, даже если самая главная проблема – я сам.
Ночью все должны спать, даже короли. Даже наемные убийцы – джай их забери! Должны же они когда-нибудь спать, правда?
Сегодня этот растянулся около камина, опять с книгой. Он сюда читать ходит? Нашел себе библиотеку. На своего короля – да, официально я и его король тоже, - только глаз скосил. Ну и ладно.
Привычный ритуал: перчатки – цепь – камзол. Корону демонстративно на стол положить. Если и сегодня на место положит, в следующий раз в окно выкину.
И – спать…
Утро. Опять.
Корона около кровати. Опять.
Точно сегодня выкину, если этот придет. Опять.
Но оставим таинственному этому ночь, а день предоставим делам, государственным и не очень. Хотя хочется, чтобы вечер наступил побыстрее, проверить – явится, не явится. Нет-нет, короли не испытывают нетерпения, или, не дай Единый, любопытства! Просто…скорей бы вечер.
Сначала показалось, что комната пуста. Ан нет, этот на подоконнике сидит, за полузадернутой шторой сразу и не заметишь. Ноги поджал, на коленях очередную книгу пристроил, на меня даже глаза не поднял. Может, с него деньги брать за пользование библиотекой? Тогда и ходить перестанет, а то, похоже, этот возомнил себя духом-хранителем – охраняет мой покой.
О да, сторожили гвардейцы женский монастырь…
На этот раз на стол – перчатки и цепь, камзол – на кресло. Корону небрежно так в руках повертеть, подойти, перегнуться через подоконник – этот, кажется, даже дышать перестал, я его чуть-чуть плечом не задел, - и за окно эту корону, глаза б ее не видели! И обратно к кровати, спать. Этот только, не глядя, руку протянул и окно захлопнул – осень, холодно.
Шум в комнате. А под подушкой – кинжал. Этой привычкой я обзавелся через два месяца после коронации. Через полгода – привычкой есть в одиночестве.
В комнате этих уже двое. Как будто одного мне мало. Стоят друг напротив друга, как коты перед дракой, одинаковые такие, только у «моего» в правой руке корона. Действительно, за ней бегал или, скорее всего, в окно прыгнул, а потом обратно забрался. Вовремя.
Я даже рассмотреть толком ничего не успел, просто – смазанное движение, короткий вскрик и «мой» уже брезгливо отталкивает чужое тело, вытаскивая из него гаяту левой рукой. Левша, надо же. На труп даже не обернулся, опять устроился на подоконнике и корону в руках перекатывает.
- Ну ладно, - я сел на кровати, положив кинжал поперек колен. – Давай, что ли, знакомиться, хранитель.
Этот отстегнул нижнюю часть капюшона и открыл лицо.
- Давайте.
Черные волосы, собранные в тонкий хвостик, симпатичное лицо. Было, наверное, до того, как этот получил один шрам от правого уголка губ к уху и вертикально пересекающий его второй, от скулы до нижней челюсти. Молодой, худощавый, может, немного ниже ростом, чем я.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать шесть, - значит, всего на год моложе меня.
- Ну и что мы теперь будем делать?
- Мой король? – искреннее такое непонимание в голосе.
- Я уже лет десять твой король. Начнем с простого – что ты здесь делаешь?
- Охраняю вас, мой король.
- И долго ты еще так собираешься меня охранять?
- Да, - честный ответ, значит, я буду и дальше каждый вечер любоваться на глаза из-под капюшона. Если не придумаю что-нибудь еще. Уточняю:
- То есть ты каждую ночь будешь тут дежурить?
- Нет. Я вас и днем охраняю, только это тяжелее - приходиться быть незаметным.
- А почему ты меня охраняешь?
- Потому что вам угрожает опасность, - логично, джай его побери, не поспоришь.
- Я так понимаю, ты хочешь, чтобы тебе не пришлось прятаться, когда ты меня…охраняешь, так? – дождаться утвердительного кивка и продолжить: - И в качестве кого же мне тебя представить общественности?
- Скажите, что я – ваш новый фаворит.
- О да, и мои официальные фаворитки съедят тебя без соли. К тому же я в принципе предпочитаю женщин.
- Значит, вы...
- Значит, я. И – да, определенный опыт у меня имеется, поэтому я и сказал, что предпочитаю женщин.
- Жаль.
- Ну извини! – несколько возмущенно развести руками. Жаль ему, ха.
- Наймите меня. Для охраны.
Подойти к подоконнику и нависнуть над этим. – Ты что, таким оригинальным способом себе работу искал?
Этот на мгновение задумался и кивнул.
- Прелестно.
Нет, я свою цепь о стену бить не буду, я на ней этого повешу! Работу он искал, видите ли! И не придумал ничего лучше, чем проникнуть в королевские покои и сторожить мое величество. Ну и ладно, если его кто-то нанял, и он все-таки надумает меня убить, то, по крайней мере, сделает это быстро. Много я против него навоюю, можно подумать. С его-то скоростью.
- Джай с тобой! Хочешь тратить свое время, охраняя меня, - трать, кто я такой, чтобы мешать…, - я забрал у этого корону из рук.
- Мой король.
- А? – оторвавшись от созерцания королевской собственности, я, совершенно не по-королевски вскинув брови и округлив глаза, уставился на этого.
- Вы сказали: «Кто я такой, чтобы мешать». Вы – мой король, - в ответ на это заявление я удивленно моргнул, явив собой пример совершенно не монаршего замешательства. Затем нацепил корону этому на макушку и отошел к трупу.
- Будь здесь моя прабабка, уже к утру заказчик этого безобразия украшал бы собой центральную площадь, - я стянул с убийцы капюшон, лицо как лицо – совершенно не примечательное. Такой же темно-серый костюм, та же гаята, даже ростом с «моим», кажется, одинаковые. – И не исключено, что в четвертованном виде – прабабушка обожала свои ковры и бывала очень недовольна, когда их чем-то пачкали. Особенно кровью.
- Я приношу свои извинения, мой король, - этот абсолютно серьезен.
- Ковру свои извинения приноси! – Кто мог подослать убийцу? Кто угодно: какой-нибудь герцог, которому Триумвират пообещал корону, одна из фавориток, которую шантажирует Триумвират, члены Королевского Совета, которым Триумвират вообще уже вместо мамы родной и еще дюжина людей, которым я просто не нравлюсь и с которыми Триумвират может договориться. – Так, если я еще хочу сегодня выспаться, то нужно здесь прибраться. Заодно представлю тебя общественности…. Кстати, как тебя зовут?
- Глесс .
- Логично, - я и забыл, что у убийц нет своих имен, только прозвища. Меченный, значит? С такой мордашкой – ничего удивительного. – Ладно, где там моя «верная и доблестная» охрана?
Я подергал шнур звонка, гадая, обрезали его или посчитали, что я не успею до него добраться? Работает, иначе с чего бы гвардейцам появиться в моих покоях так подозрительно быстро. Возникает подозрение, уж не подслушивали ли они? Я позволил своим мыслям отразиться на лице, отчего охрана несколько стушевалась, переводя глаза с вполне живого и целого короля на мертвого убийцу. Судя по всему, все должно было быть наоборот.
- Что здесь происходит?! – О-о-о, дядюшка! Что-то он подзадержался, я думал, он будет раньше охраны. – Что…. О, Айдер, с тобой…
- Со мной все в порядке, дядюшка Дорин! Я так рад, что вы не спите в столь поздний час! – радости в моем голосе – хоть ложкой кушай. Главное, не переборщить с искренностью. - Вы представляете, кто-то подослал ко мне наемного убийцу!
Не могу сказать точно, сожаление о чем сейчас промелькнуло на дядюшкином лице – о том, что убийца не справился с задачей или о том, что не он, дядюшка, его подослал.
- Ужасно! – восклицает монарший родственник. Ужасно, что я жив? Я бы не сказал… - Я не могу представить, кто бы решился на такое!
Да? Я могу назвать целый список, и угадайте, кто будет его возглавлять? У нас просто представление двух актеров получается сейчас.
- Айдер, неужели, с помощью Единого, ты смог справиться с убийцей? – велик соблазн сказать «да» и предоставить дяде новую пищу для размышлений о том, как его, в общем-то, ничем не выдающийся племянник смог убить гильдийца. Но нет, не будем преувеличивать своих заслуг.
- Как раз здесь Единый не причем, - ш-ш-ш, не так много яда, Айдер. – Вся заслуга принадлежит сему достойному молодому человеку. Он проник в мои покои, намериваясь принести мне присягу защиты, и тем самым спас мне жизнь.
Шаг в сторону и невольным свидетелям открылся великолепный обзор подоконника с сидящим на нем Глессом. Корона, что характерно, лежит рядом. Судя по лицу дядюшки, он всерьез займется новым лицом в нашем дворцовом болоте. Прости, парень, следующие несколько недель будут для тебя просто убийственными.
- Дядя, я бы был вам очень признателен, если бы вы распорядились убрать тело из моих покоев, - снова загородить подоконник, привлекая к себе внимание. – Я ужасно устал…
Да, мое величество устало, перенервничало и хочет спать. Все вон!
- И прикажите кому-нибудь вычистить ковер, - уже в спину удаляющемуся родственнику. – Иначе у нас заведется фамильное приведение…
Труп, ковер – унесите! И оставьте уже вашего короля в покое. И этого оставьте, он успокаивает мои нервы и хорошо вписывается в обстановку комнаты и мое понятие покоя!
- Кто это был? – Глесс так и не слезал с подоконника, пока слуги суетились, устраняя последствия беспорядка. В виду явно имелся дядюшка.
- Определенный опыт, - соизволил ответить я, прежде чем провалиться в сон.
Утро порадовало непривычным ощущением чужого тела, прислонившегося к моей спине. Поскольку вчера в сознательном состоянии я никаких фавориток к себе не водил, а привычки ходить во сне за мной не наблюдалось, возникает вопрос – какого джая чья-то весьма костлявая и определенно посторонняя спина делает в моей постели? Как оказалось, к спине прилагался весь Глесс комплектом. Спит. Свернулся поверх одеяла и спит. Прелестно.
Я рывком выдернул из-под парня одеяло, бесцеремонно уронив его на пол. К чести гильдийца, проснулся он уже в полете и приземлился по-кошачьи, на четвереньки. Тут же уставился на меня:
- Мой король?!
- Вот именно – твой король! А это – моя королевская постель! – я свесился с кровати. – Что, позволь тебя спросить, ты в ней делаешь?
- Сплю, мой король.
- Ладно, попробуем по-другому: почему ты спишь в моей постели?
- Потому что в кресле – неудобно, - и не поспоришь. Знаю, сам неоднократно в нем засыпал. – К тому же, если я буду находиться к вам недостаточно близко, то могу не успеть защитить вас, мой король.
- А если бы я вчера привел к себе женщину, ты бы тоже в моей постели спал?
Такая постановка вопроса на миг озадачила парня:
- Э…нет. Тогда бы я остался в кресле. Но из комнаты не ушел, - и вежливо добавил: - Простите, мой король.
Я трагично свел глаза к переносице, окончательно похоронив попытки следовать этикету и королевскому воспитанию. Вернув зрачки в их обычное положение, скомандовал:
- В центр комнаты, быстро! – Он оказался там еще до того, как я успел договорить или это мне только кажется? – Теперь раздевайся, не будешь же ты ходить в костюме гильдийца…
О, Создатель Единый…. Худощавый? Набор костей, скрепленный сухожилиями. Понятно, что при его работе мускулы не накачаешь, но откуда-то же должна браться его сила и скорость. Я конечно, тоже на рыцаря комплекцией не очень похож, но он в плечах уже меня едва ли не вдвое.
Пришлось вставать с кровати, натягивать брюки и дергать шнур звонка. На вызов явился сам капитан гвардейцев, достопочтенный Ретран, служивший еще отцу. Судя по всему, стража уже отчиталась ему о ночном происшествии.
К его чести, заметив посреди королевских покоев странного, тощего да к тому же совершенно раздетого типа, лишних вопросов капитан задавать не стал.
- Ретран, мне нужна форма королевского гвардейца вот на него, - на лице капитана живо отразилось его мнение по данному вопросу, - Да, Ретран, это именно он спас мне жизнь сегодня ночью и теперь будет служить личным телохранителем.
- Так точно, ваше величество. Комплект формы. Оружие?
- Нет, - я так и не смог понять, где и как на теле убийцы крепится гаята. – И не сочтите за труд – распорядитесь, чтобы сегодня завтрак подали на двоих.
Капитан отдал честь и вышел. Я подхватил покрывало, свернул его и перекинул Глессу. Тот вопросительно вскинул брови.
- Завернись – не весна на дворе, - выдав сию глубокомысленную фразу, я занялся своим внешним видом.
В зеркале над умывальником должен был отразиться весьма привлекательный молодой человек с серыми глазами и темно-русыми волосами. По его внешнему виду можно было бы сказать, что его жизнь к двадцати семи годам сложилась вполне удачно, его здоровью ничего не угрожает, а вчерашнюю ночь он провел с какой-нибудь прелестной женщиной. Вместо этого там отражался я. Моя жизнь к означенному сроку удачно складывалась только в гроб, здоровью – угрожали, а ночь я провел в одной кровати с убийцей. И ладно бы это была женщина!
Так, королю не пристало жаловаться. Да.
После водных процедур зеркало, ко всему прочему, отражало еще и мокрого короля.
Как оказалось, за время приведения себя в порядок моей новой тени выдали форму, в которую он уже успел влезть. Черные брюки и камзол, серая рубашка и поверх всего – зеленая перевязь с черно-золотым узором. Где он, интересно, спрятал гаяту?
Моя одежда и таким цветовым разнообразием не блистала – все глухого черного цвета. Цепь, корона и кинжал на поясе – вот и все цветные пятна в моем величестве.
- Что ж, господин королевский телохранитель, прошу вас разделить со мной скромный завтрак.
- Как прикажете, мой король.
Я тяжело вздохнул:
- Да, как прикажу…
Скромная зала, маленький стол, сервированный на двоих – непривычно! – и завтрак, проходящий в полной тишине.
- Если ты хочешь о чем-то спросить – спрашивай. Читать мысли я не умею.
- Тогда как вы узнали, что я хочу спросить?
- Ты очень вопросительно жуешь… - глаза от тарелки оторвал и жевать перестал, надо же.
- Простите, мой король.
- Да ешь как хочешь, - я рассмеялся. – Так в чем вопрос?
- Вы не боитесь отравления?
- Ты имеешь в виду, почему никто не пробует мою еду? – Я откинулся на спинку стула, задумчиво покрутив вилку в пальцах. – Отравители отказались от этого неплодотворного занятия лет шесть назад. Быстрый яд вызвал бы подозрения, а от медленных я успеваю найти противоядие, спасибо тому травнику, что ты читал в первый вечер нашего знакомства, и еще паре полезных томов. К тому же, ты, - я невежливо ткнул в Глесса той же вилкой, - спокойно ешь ту же еду, что и я, не смотря на свои подозрения.
- Меня учили распознавать яды, мой король.
А мне отец давал маленькие дозы ядов, вырабатывая у организма невосприимчивость. Мама ругалась, говорила, что лучше бы отец разобрался с заговорщиками. Он соглашался, но «травить» единственного сына не прекращал.
- Полезное умение.
- Несомненно, мой король.
Обычная дворцовая круговерть. Дежурные улыбки и почтительные приветствия, очаровательные дамы и блистательные кавалеры. Многоступенчатые интриги и изящные, как дориарская резьба, заговоры, в которых король, увы, то ли пешка, то ли почетный приз. Вот только я в этих играх хочу быть звонким золотом, а не разменной медью.
- Ваше величество, - почтительно обратились ко мне сразу два министра, военный и иностранных дел. Какая невероятная честь. – Можем ли мы просить вашей аудиенции?
Мой личный кабинет, предназначенный именно для таких совещаний. Мягкий ковер, королевский штандарт на одной из стен, огромное окно, большой резной стол. И стул. Один. Не хочу, чтобы в этой комнате задерживались гости.
- Ваше высочество, мы хотели обсудить… - начал было военный министр, но Вескети перебил его.
- Ваше высочество, я требую, чтобы наш разговор с вами проходил без посторонних лиц. Пусть этот подождет за дверью, - ровный, спокойный голос, но – «требую»? Милейший, король здесь пока что я. Судя по тому, куда направлен взгляд министра иностранных дел, Глесс находится позади меня. Не исключено, что снова сидит на подоконнике.
- Понимаю ваше желание, господин министр, но мой телохранитель останется при мне, - честно говоря, я и сам не заметил, как моя тень оказался в комнате. Он очень тихо себя ведет. – Он всецело предан своему королю и поэтому имеет право находиться в этой комнате. Продолжайте, Тэссар.
- Вы знаете, что последние несколько десятилетий Вестерия находится в состоянии вооруженного нейтралитета с Тиворией…
- А я-то надеялся, что хоть в этот раз вы предложите план военной реформы. Увы, - я оперся подбородком на сцепленные ладони. – Вы заводите разговор о Тивории не реже, чем раз в полгода, каждый раз намекая, что пора бы перевести наши отношения в разряд конфликта. Я с той же регулярностью намекаю вам, что этого не произойдет.
- Ваше высочество, - снова подал голос Вескети, - мы готовы предоставить подробный план военной кампании и неоспоримые доказательства нашей будущей победы.
- Как я уже говорил, лучше б вы разработали план реформ. Мне неприятно вам об этом напоминать, господа, - я подался вперед, - но все предыдущие кампании против Тивории мы проиграли, и не важно, устраивали мы поход против еретиков, предпринимали попытки захвата пограничных территорий или завоевание Фрейтхейта. Поэтому мне все равно, какие доказательства и гениальные планы у вас имеются, и чьей поддержкой вы заручились на этот раз.
- Вы полагаете, ваше величество, что мощь и влияние Триумвирата недостаточный гарант нашей победы?
- О-о-о…Триумвират, - я на миг прикрыл глаза. – Скажите, господа министры, а вы способны думать без подсказки святых отцов?
- Мальчишка! – вызверился на меня Тессар. – Ты пытаешься лезть в вопросы, в которых ничего не понимаешь! Ты…
- Я – король, - равнодушный голос, равнодушное лицо. – Вескети, урезоньте вашего коллегу. И запомните еще раз, если успели позабыть. Я – только я! – имею право объявлять войну, и никакой Триумвират не сможет убедить или заставить меня сделать что-либо, если я сам того не захочу. Прошу покинуть мой кабинет, господа министры.
Достойные господа покинули мой кабинет в крайне раздраженных чувствах. Впрочем, как и всегда. Этот показательный спектакль стал своего рода ритуалом, чуть изменялись слова, актеры иногда, от скуки, менялись ролями, но смысл оставался тот же. Наслаждайся своей маленькой властью, король, большей у тебя не будет.
- Айдер? – в кабинет заглянула миловидная темноволосая девушка. – Эти противные министры снова приставали к тебе?
- Где же верноподданническое «ваше величество»? – я подошел к гостье и поцеловал тонкие пальчики протянутой мне руки. – Да, господа министры сделали мне неприличное предложение, от которого я, в силу своей воспитанности, вынужден был отказаться. Тяжелая у короля доля – от предложений отказываться…
- А так хочется согласиться? – кокетливо прищурилась девушка.
- Только иногда и только на некоторые, - я прищурился в ответ. Сзади послышался шорох. Мне показалось или в нем и правда было что-то такое…напоминающее? – О, приличия…. Леди Анесса, позвольте вам представить мою тень – Глесса. Соответственно, Глесс, великолепная Анесса – мой близкий друг.
Гильдиец спрыгнул с подоконника и вежливо поклонился:
- Рад быть знакомым с вами, великолепная.
- Я тоже рада. Хоть кто-то теперь будет присматривать за нашим королем.
- Ты изменишь свое мнение, - я наклонился к уху девушки, - когда узнаешь, что заниматься любовью нам тоже придется в его присутствии. Мой защитник наотрез отказался оставлять меня одного хотя бы на час.
- Твоя тень настолько ревнива? - Анесса взглянула на Глесса из-под полуопущенных ресниц. Надо отметить, что парень с достоинством выдержал взгляд, от которого многие мужчины растекались как желе, а остальные, более умные, спешили убраться с дороги. – Что ж, кровать достаточно большая, чтобы на ней поместились все.
- Мне всего лишь показалось, что ты не согласишься делить меня с кем-то еще, - шепот стал заговорщицким.
- Я делю тебя со всей страной.
- По слухам, я тебя – тоже.
- Фу! – девушка, смеясь, легонько стукнула меня по плечу. – Короли не должны верить глупым слухам!
Я демонстративно схватился за пострадавшее плечо, закатил глаза и в картинном обмороке улегся на стол.
- Глесс, между прочим, на твоего короля только что было совершено покушение! Почему ты ничего не делаешь?
Послышались легкие шаги, и на меня упала чья-то тень.
- Прикажете полить вас водой, дабы вывести из обморока, мой король? – Глесс с участливым видом склонился надо мной. – Я не усмотрел в действиях госпожи Анессы враждебности, поэтому ничего не предпринял.
- Понятно? – я посмотрел на девушку. – Будешь меня убивать – улыбайся.
- Как прикажете, ваше величество, - великолепная присела в глубоком реверансе, скромно опустив глаза. – Ваше величество, позвольте для дальнейшего вашего убиения предложить внутренний двор.
Я приподнялся на локте и вопросительно взглянул на леди.
- Новости, - коротко ответила она.
Внутренний двор замка – небольшая по сравнению с другими аллея, засаженная краснолистными ладонниками и рябинами, в одном конце которой находилась площадка для тренировок моих гвардейцев, а в другом – сад и несколько статуй, настолько старых, что уже мало кто мог сказать, чье лицо обрел камень. Здесь хорошо думать…и прятаться.
- В этом году красивая осень, вам так не кажется, ваше величество? – Милый королевский ритуал разговоров о погоде.
- О да, природа была столь предусмотрительна, что подобрала цвета в тон вашему платью. Вы обе великолепны.
- Вы льстите.
- Природе или вам? – Я предложил даме руку, она с легким поклоном ее приняла, и мы неспешно пошли по аллее.
- Предполагаю, нам обеим.
- Прошу прощения, великолепная, - Глесс возник слева от девушки, - но короли никому не льстят, они говорят лишь правду.
- Это была моя фраза, - я покосился на мою тень.
- О, никто не сомневается в этом, - Анесса одобрительно улыбнулась гильдийцу.
- Прошу прощения, мой король.
Анесса вновь повернулась ко мне:
- Говорят, в северных провинциях в это время устраивают великолепные праздники…
- Мне всегда больше нравилось проводить Тэльгвари с баронами Запада с их яблоками и винами, пахнущими мятой и кострами.
- Увы, ваше величество, - великолепная печально вздохнула. – В этом году совсем мало яблок, а вина кислят.
- Я так понимаю, у северян случилось что-то, что требует королевского внимания, но о чем нельзя доложить на совете?
- Угадал.
- Не совсем, - я хмыкнул. – Раз об изменении в моем привычном расписании мне сообщаешь ты, а не делегация баронов, значит, поговорить со мной хочет Мангрим. А он просто так меня от западных яблок не отрывает. Горцы или Оркана?
- Второе. Герцога беспокоит странное поведение орков, большая их часть отошла в глубь степей, оставив на границе лишь несколько отрядов.
- Они могли уйти к побережью на зимовку.
- Нет, Мангрим точно определил направление. Он подозревает, что степняки готовятся к чему-то, что у них, возможно, появился единый лидер.
- Наконец-то! С точки зрения герцога единые орки, может быть, и представляют угрозу, но с моей стороны – единый лидер дает, наконец, возможность договориться с Орканой. И отражать прямое нападение проще, чем вылавливать маленькие отряды по всей границе.
- Значит, во время Тэльгвари ты будешь убеждать в этом Мангрима!
- Значит, буду. Иногда мне кажется, что договориться с орками проще, чем с собственным советом.
Площадка оказалась занята – Ретран наблюдал за поединками нескольких пар гвардейцев. Заметив нас гвардейцы быстро построились и слаженным хором приветствовали своего короля. Эхо прокатилось по площадке и затерялось в аллее.
- Вольно, - я отпустил руку Анессы и встал перед строем. – Позвольте воспользоваться случаем и представить вам, господа, моего телохранителя. Отныне Глесс, как и все вы, будет охранять мое величество.
Шесть пар заинтересованных глаз тут же уставились на мою тень. Ретран, как уже видевший гильдийца, такой явной заинтересованности не проявил.
- Ваше величество, - подал голос самый любопытный, - когда вы успели нанять его?
Судя по всему, о причине испорченного ковра в курсе еще не все.
- Сегодня ночью, - как можно небрежнее ответил я. – Когда меня пытались убить.
Гвардеец стушевался и попытался спрятаться за спинами посмеивающихся соседей. Ретран бросил на меня вопрошающий взгляд. Я кивнул.
- Глесс! На площадку, - отрывисто приказал капитан. – Хочу посмотреть, как ты сражаешься. Оружие есть?
В руке моей тени словно из воздуха возникла гаята.
- Отлично! Верд, ты – первый! – скомандовал Ретран.
Напротив Глесса встал тот самый любопытный гвардеец. Шпага и классическая стойка стража против гаяты и расслабленной позы гильдийца.
- Бой!
Верд успел только начать замах. Очертания Глесса словно смазались, звон стали – и гвардеец, непонимающе оглядываясь, оказался на земле, а его шпага – у моих ног. Ретран махнул уже двум парням, Глесс против численного превосходства не протестовал.
- Бой!
Гвардейцы атаковали, один чуть быстрее, втягивая мою тень в сражение и давая напарнику возможность пробить защиту оппонента. Хорошая тактика, но шпаг у моих ног было уже три.
Следующая троица вышла без напоминания. Они взяли Глесса в кольцо, атаковав одновременно. Теперь моя тень двигался с такой скоростью, что практически исчезал из поля зрения. Несмотря на то, что гвардейцы тоже выкладывались на полную, они едва ли продержались дольше своих друзей. Глесс снова обрел четкость, нетерпеливо поигрывая гаятой, а коллекция шпаг снова пополнилась.
- Бездари! – рявкнул Ретар. Гвардейцы виновато сопели, забирая оружие. – На тренировки, немедленно! Я поражаюсь, как его высочество все еще жив, если его охраняют гвардейцы, не способные справиться даже с худосочным мальчишкой…
Парни понуро уплелись в тренировочный зал. В бросаемых на мою тень взглядах читалась не враждебность, но обещание реванша – точно. Капитан проводил своих подчиненных пристальным взглядом, потом повернулся к гильдийцу:
- Скольких бойцов ты можешь держать?
- Не убивая? – уточнил Глесс. – Три – предел. Из четырех одного уже придется убить.
- Трое это тоже хорошо, - Ретран сбросил куртку и вышел на площадку, вооружившись одним кинжалом.
- А теперь – со мной. Только без ваших гильдийских штучек, парень, - хмыкнул капитан. – Я хочу знать, на что ты действительно способен.
Глесс поклонился и встал в боевую стойку и без промедления атаковал. Ретран отбил первый выпад, второй, третий…отбросил гильдийца на пару шагов и атаковал сам! Теперь защищался уже Глесс.
Бой продолжался около минуты, с переменным успехом, после чего противники разошлись в разные стороны. Капитан тяжело дышал, а моя тень замер в напряженной позе, явно намереваясь отбивать возможное нападение.
- Расслабься, парень, - наконец отдышался Ретран. – Знаю, что ты хочешь спросить. Я довольно долго…ну, наверно, это можно назвать – дружил с одним из ваших. Он показал несколько приемов и сказал, что, даже зная их, я против обученного гильдийца не продержусь. Он сказал, что, когда вы сражаетесь, вы «уходите в тень».
- Как его звали? – Глесс аж подался вперед.
- Не скажу. Обещал.
Разочарование моей тени было вполне понятным: вряд ли гильдийцы так уж часто рассказывают посторонним о своих приемах, а значит, история Ретрана должна быть, по крайней мере, из ряда вон выходящая. Я бы тоже не отказался послушать.
- Глесс, - тень без лишних слов занял свою прежнюю позицию за моим плечом. – Ретран, мне бы хотелось обсудить Тэльгвари.
Гвардеец отряхнул куртку:
- Изменения, ваше величество?
- Да, на этот раз я отправляюсь на север, надеюсь, западные яблоки простят мне такую измену.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся Ретран. – Вам понадобится дополнительная охрана?
Я с сомнением покачал головой:
- Не думаю. Если возникнут какие-то сложности, Мангрим выделит мне своих людей. Великолепная, - я повернулся к девушке, - вы поедете одна?
- Боюсь, мой король, я не поеду вовсе, - лицо Анессы было очень сосредоточенным. – Моя мать просит, чтобы на время праздников я вернулась домой.
Я вопросительно вскинул брови. Фаворитка чуть поджала тонкие губы. Нужно совсем немного времени, чтобы научиться понимать друг друга без слов. «Нужна помощь?» - «Справлюсь сама».
В любом случае я бы не успел ничего предпринять до праздников – владения Катриан находятся на юге, почти у самого моря. Или опальные аристократы, или безопасность страны.
Прелестно.
- О жестокая! Значит, вы оставите своего короля без женского общества?
- Вам не кажется, ваше величество, что вы излишне драматизируете свое положение? – равнодушно заметила великолепная. – Найдите себе какую-нибудь северянку, любая баронесса почтет за честь составить вам компанию и отвлечь от тяжких государственных дум.
- Вы же знаете, великолепная, дочери сурового севера несколько не в моем вкусе.
Пока еще – королю.
читать дальшеА этот в королевских покоях ведет себя как дома – в кресле развалился, ноги на стол закинул, разве что отчетами не обмахивается! – и спокойный как вода, только глаза под капюшоном сверкают. Смотрит и смотрит, любопытный какой. Ты меня убивать пришел или портрет писать? Сейчас прелестная получилась бы картина – «Убийца и Король. За пять минут до». Вот только почему это я чувствую себя застигнутым на месте преступления? Непорядок.
Нарочито медленно подойти к столу, снять с головы корону и положить на стол рядом с сапогами. Хорошо хоть спать в этой железяке не нужно, я бы не выдержал. Этот совсем застыл, одни глаза двигаются, следят. Ну-ну, смотри. Не каждый день видишь, как король с ума сходит.
Так ведь и меня не каждый день убивают.
Спокойно развернуться спиной – короли ничего не боятся, да-да! – стянуть перчатки и небрежно кинуть их в угол, снять наконец-то эту цепь…. Мог бы – швырнул бы об стену, но нет – аккуратно, почти благоговейно, положить на прикроватный столик. А как же – реликвия!
Камзол и сапоги – на пол, и рухнуть поперек кровати, потому что никаких уже сил нет. Этот может теперь хоть подушкой душить, я даже слова против не скажу, не то, что сопротивляться стану….
Шуршание бумаги. Он там что, доклады читает? А, нет – книгу. Судя по переплету – травник.
Ну и кто тут с ума сошел?
Новое утро и ужасающее своей нелогичностью ощущение – жив. А я-то уже надеялся не проснуться…. От этого – ни следа, даже травник на место поставил. Хотя…а корона где? Неужели с собой забрал? Прелестно.
Нет, не забрал – наоборот, положил на приличествующее ей место. На столик рядом с кроватью. Действительно, зачем этому корона…
День – один из сотен, те же лица, те же слова и страна, увы, та же самая. Моя. И проблемы этой страны тоже – мои, даже если самая главная проблема – я сам.
Ночью все должны спать, даже короли. Даже наемные убийцы – джай их забери! Должны же они когда-нибудь спать, правда?
Сегодня этот растянулся около камина, опять с книгой. Он сюда читать ходит? Нашел себе библиотеку. На своего короля – да, официально я и его король тоже, - только глаз скосил. Ну и ладно.
Привычный ритуал: перчатки – цепь – камзол. Корону демонстративно на стол положить. Если и сегодня на место положит, в следующий раз в окно выкину.
И – спать…
Утро. Опять.
Корона около кровати. Опять.
Точно сегодня выкину, если этот придет. Опять.
Но оставим таинственному этому ночь, а день предоставим делам, государственным и не очень. Хотя хочется, чтобы вечер наступил побыстрее, проверить – явится, не явится. Нет-нет, короли не испытывают нетерпения, или, не дай Единый, любопытства! Просто…скорей бы вечер.
Сначала показалось, что комната пуста. Ан нет, этот на подоконнике сидит, за полузадернутой шторой сразу и не заметишь. Ноги поджал, на коленях очередную книгу пристроил, на меня даже глаза не поднял. Может, с него деньги брать за пользование библиотекой? Тогда и ходить перестанет, а то, похоже, этот возомнил себя духом-хранителем – охраняет мой покой.
О да, сторожили гвардейцы женский монастырь…
На этот раз на стол – перчатки и цепь, камзол – на кресло. Корону небрежно так в руках повертеть, подойти, перегнуться через подоконник – этот, кажется, даже дышать перестал, я его чуть-чуть плечом не задел, - и за окно эту корону, глаза б ее не видели! И обратно к кровати, спать. Этот только, не глядя, руку протянул и окно захлопнул – осень, холодно.
Шум в комнате. А под подушкой – кинжал. Этой привычкой я обзавелся через два месяца после коронации. Через полгода – привычкой есть в одиночестве.
В комнате этих уже двое. Как будто одного мне мало. Стоят друг напротив друга, как коты перед дракой, одинаковые такие, только у «моего» в правой руке корона. Действительно, за ней бегал или, скорее всего, в окно прыгнул, а потом обратно забрался. Вовремя.
Я даже рассмотреть толком ничего не успел, просто – смазанное движение, короткий вскрик и «мой» уже брезгливо отталкивает чужое тело, вытаскивая из него гаяту левой рукой. Левша, надо же. На труп даже не обернулся, опять устроился на подоконнике и корону в руках перекатывает.
- Ну ладно, - я сел на кровати, положив кинжал поперек колен. – Давай, что ли, знакомиться, хранитель.
Этот отстегнул нижнюю часть капюшона и открыл лицо.
- Давайте.
Черные волосы, собранные в тонкий хвостик, симпатичное лицо. Было, наверное, до того, как этот получил один шрам от правого уголка губ к уху и вертикально пересекающий его второй, от скулы до нижней челюсти. Молодой, худощавый, может, немного ниже ростом, чем я.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать шесть, - значит, всего на год моложе меня.
- Ну и что мы теперь будем делать?
- Мой король? – искреннее такое непонимание в голосе.
- Я уже лет десять твой король. Начнем с простого – что ты здесь делаешь?
- Охраняю вас, мой король.
- И долго ты еще так собираешься меня охранять?
- Да, - честный ответ, значит, я буду и дальше каждый вечер любоваться на глаза из-под капюшона. Если не придумаю что-нибудь еще. Уточняю:
- То есть ты каждую ночь будешь тут дежурить?
- Нет. Я вас и днем охраняю, только это тяжелее - приходиться быть незаметным.
- А почему ты меня охраняешь?
- Потому что вам угрожает опасность, - логично, джай его побери, не поспоришь.
- Я так понимаю, ты хочешь, чтобы тебе не пришлось прятаться, когда ты меня…охраняешь, так? – дождаться утвердительного кивка и продолжить: - И в качестве кого же мне тебя представить общественности?
- Скажите, что я – ваш новый фаворит.
- О да, и мои официальные фаворитки съедят тебя без соли. К тому же я в принципе предпочитаю женщин.
- Значит, вы...
- Значит, я. И – да, определенный опыт у меня имеется, поэтому я и сказал, что предпочитаю женщин.
- Жаль.
- Ну извини! – несколько возмущенно развести руками. Жаль ему, ха.
- Наймите меня. Для охраны.
Подойти к подоконнику и нависнуть над этим. – Ты что, таким оригинальным способом себе работу искал?
Этот на мгновение задумался и кивнул.
- Прелестно.
Нет, я свою цепь о стену бить не буду, я на ней этого повешу! Работу он искал, видите ли! И не придумал ничего лучше, чем проникнуть в королевские покои и сторожить мое величество. Ну и ладно, если его кто-то нанял, и он все-таки надумает меня убить, то, по крайней мере, сделает это быстро. Много я против него навоюю, можно подумать. С его-то скоростью.
- Джай с тобой! Хочешь тратить свое время, охраняя меня, - трать, кто я такой, чтобы мешать…, - я забрал у этого корону из рук.
- Мой король.
- А? – оторвавшись от созерцания королевской собственности, я, совершенно не по-королевски вскинув брови и округлив глаза, уставился на этого.
- Вы сказали: «Кто я такой, чтобы мешать». Вы – мой король, - в ответ на это заявление я удивленно моргнул, явив собой пример совершенно не монаршего замешательства. Затем нацепил корону этому на макушку и отошел к трупу.
- Будь здесь моя прабабка, уже к утру заказчик этого безобразия украшал бы собой центральную площадь, - я стянул с убийцы капюшон, лицо как лицо – совершенно не примечательное. Такой же темно-серый костюм, та же гаята, даже ростом с «моим», кажется, одинаковые. – И не исключено, что в четвертованном виде – прабабушка обожала свои ковры и бывала очень недовольна, когда их чем-то пачкали. Особенно кровью.
- Я приношу свои извинения, мой король, - этот абсолютно серьезен.
- Ковру свои извинения приноси! – Кто мог подослать убийцу? Кто угодно: какой-нибудь герцог, которому Триумвират пообещал корону, одна из фавориток, которую шантажирует Триумвират, члены Королевского Совета, которым Триумвират вообще уже вместо мамы родной и еще дюжина людей, которым я просто не нравлюсь и с которыми Триумвират может договориться. – Так, если я еще хочу сегодня выспаться, то нужно здесь прибраться. Заодно представлю тебя общественности…. Кстати, как тебя зовут?
- Глесс .
- Логично, - я и забыл, что у убийц нет своих имен, только прозвища. Меченный, значит? С такой мордашкой – ничего удивительного. – Ладно, где там моя «верная и доблестная» охрана?
Я подергал шнур звонка, гадая, обрезали его или посчитали, что я не успею до него добраться? Работает, иначе с чего бы гвардейцам появиться в моих покоях так подозрительно быстро. Возникает подозрение, уж не подслушивали ли они? Я позволил своим мыслям отразиться на лице, отчего охрана несколько стушевалась, переводя глаза с вполне живого и целого короля на мертвого убийцу. Судя по всему, все должно было быть наоборот.
- Что здесь происходит?! – О-о-о, дядюшка! Что-то он подзадержался, я думал, он будет раньше охраны. – Что…. О, Айдер, с тобой…
- Со мной все в порядке, дядюшка Дорин! Я так рад, что вы не спите в столь поздний час! – радости в моем голосе – хоть ложкой кушай. Главное, не переборщить с искренностью. - Вы представляете, кто-то подослал ко мне наемного убийцу!
Не могу сказать точно, сожаление о чем сейчас промелькнуло на дядюшкином лице – о том, что убийца не справился с задачей или о том, что не он, дядюшка, его подослал.
- Ужасно! – восклицает монарший родственник. Ужасно, что я жив? Я бы не сказал… - Я не могу представить, кто бы решился на такое!
Да? Я могу назвать целый список, и угадайте, кто будет его возглавлять? У нас просто представление двух актеров получается сейчас.
- Айдер, неужели, с помощью Единого, ты смог справиться с убийцей? – велик соблазн сказать «да» и предоставить дяде новую пищу для размышлений о том, как его, в общем-то, ничем не выдающийся племянник смог убить гильдийца. Но нет, не будем преувеличивать своих заслуг.
- Как раз здесь Единый не причем, - ш-ш-ш, не так много яда, Айдер. – Вся заслуга принадлежит сему достойному молодому человеку. Он проник в мои покои, намериваясь принести мне присягу защиты, и тем самым спас мне жизнь.
Шаг в сторону и невольным свидетелям открылся великолепный обзор подоконника с сидящим на нем Глессом. Корона, что характерно, лежит рядом. Судя по лицу дядюшки, он всерьез займется новым лицом в нашем дворцовом болоте. Прости, парень, следующие несколько недель будут для тебя просто убийственными.
- Дядя, я бы был вам очень признателен, если бы вы распорядились убрать тело из моих покоев, - снова загородить подоконник, привлекая к себе внимание. – Я ужасно устал…
Да, мое величество устало, перенервничало и хочет спать. Все вон!
- И прикажите кому-нибудь вычистить ковер, - уже в спину удаляющемуся родственнику. – Иначе у нас заведется фамильное приведение…
Труп, ковер – унесите! И оставьте уже вашего короля в покое. И этого оставьте, он успокаивает мои нервы и хорошо вписывается в обстановку комнаты и мое понятие покоя!
- Кто это был? – Глесс так и не слезал с подоконника, пока слуги суетились, устраняя последствия беспорядка. В виду явно имелся дядюшка.
- Определенный опыт, - соизволил ответить я, прежде чем провалиться в сон.
Утро порадовало непривычным ощущением чужого тела, прислонившегося к моей спине. Поскольку вчера в сознательном состоянии я никаких фавориток к себе не водил, а привычки ходить во сне за мной не наблюдалось, возникает вопрос – какого джая чья-то весьма костлявая и определенно посторонняя спина делает в моей постели? Как оказалось, к спине прилагался весь Глесс комплектом. Спит. Свернулся поверх одеяла и спит. Прелестно.
Я рывком выдернул из-под парня одеяло, бесцеремонно уронив его на пол. К чести гильдийца, проснулся он уже в полете и приземлился по-кошачьи, на четвереньки. Тут же уставился на меня:
- Мой король?!
- Вот именно – твой король! А это – моя королевская постель! – я свесился с кровати. – Что, позволь тебя спросить, ты в ней делаешь?
- Сплю, мой король.
- Ладно, попробуем по-другому: почему ты спишь в моей постели?
- Потому что в кресле – неудобно, - и не поспоришь. Знаю, сам неоднократно в нем засыпал. – К тому же, если я буду находиться к вам недостаточно близко, то могу не успеть защитить вас, мой король.
- А если бы я вчера привел к себе женщину, ты бы тоже в моей постели спал?
Такая постановка вопроса на миг озадачила парня:
- Э…нет. Тогда бы я остался в кресле. Но из комнаты не ушел, - и вежливо добавил: - Простите, мой король.
Я трагично свел глаза к переносице, окончательно похоронив попытки следовать этикету и королевскому воспитанию. Вернув зрачки в их обычное положение, скомандовал:
- В центр комнаты, быстро! – Он оказался там еще до того, как я успел договорить или это мне только кажется? – Теперь раздевайся, не будешь же ты ходить в костюме гильдийца…
О, Создатель Единый…. Худощавый? Набор костей, скрепленный сухожилиями. Понятно, что при его работе мускулы не накачаешь, но откуда-то же должна браться его сила и скорость. Я конечно, тоже на рыцаря комплекцией не очень похож, но он в плечах уже меня едва ли не вдвое.
Пришлось вставать с кровати, натягивать брюки и дергать шнур звонка. На вызов явился сам капитан гвардейцев, достопочтенный Ретран, служивший еще отцу. Судя по всему, стража уже отчиталась ему о ночном происшествии.
К его чести, заметив посреди королевских покоев странного, тощего да к тому же совершенно раздетого типа, лишних вопросов капитан задавать не стал.
- Ретран, мне нужна форма королевского гвардейца вот на него, - на лице капитана живо отразилось его мнение по данному вопросу, - Да, Ретран, это именно он спас мне жизнь сегодня ночью и теперь будет служить личным телохранителем.
- Так точно, ваше величество. Комплект формы. Оружие?
- Нет, - я так и не смог понять, где и как на теле убийцы крепится гаята. – И не сочтите за труд – распорядитесь, чтобы сегодня завтрак подали на двоих.
Капитан отдал честь и вышел. Я подхватил покрывало, свернул его и перекинул Глессу. Тот вопросительно вскинул брови.
- Завернись – не весна на дворе, - выдав сию глубокомысленную фразу, я занялся своим внешним видом.
В зеркале над умывальником должен был отразиться весьма привлекательный молодой человек с серыми глазами и темно-русыми волосами. По его внешнему виду можно было бы сказать, что его жизнь к двадцати семи годам сложилась вполне удачно, его здоровью ничего не угрожает, а вчерашнюю ночь он провел с какой-нибудь прелестной женщиной. Вместо этого там отражался я. Моя жизнь к означенному сроку удачно складывалась только в гроб, здоровью – угрожали, а ночь я провел в одной кровати с убийцей. И ладно бы это была женщина!
Так, королю не пристало жаловаться. Да.
После водных процедур зеркало, ко всему прочему, отражало еще и мокрого короля.
Как оказалось, за время приведения себя в порядок моей новой тени выдали форму, в которую он уже успел влезть. Черные брюки и камзол, серая рубашка и поверх всего – зеленая перевязь с черно-золотым узором. Где он, интересно, спрятал гаяту?
Моя одежда и таким цветовым разнообразием не блистала – все глухого черного цвета. Цепь, корона и кинжал на поясе – вот и все цветные пятна в моем величестве.
- Что ж, господин королевский телохранитель, прошу вас разделить со мной скромный завтрак.
- Как прикажете, мой король.
Я тяжело вздохнул:
- Да, как прикажу…
Скромная зала, маленький стол, сервированный на двоих – непривычно! – и завтрак, проходящий в полной тишине.
- Если ты хочешь о чем-то спросить – спрашивай. Читать мысли я не умею.
- Тогда как вы узнали, что я хочу спросить?
- Ты очень вопросительно жуешь… - глаза от тарелки оторвал и жевать перестал, надо же.
- Простите, мой король.
- Да ешь как хочешь, - я рассмеялся. – Так в чем вопрос?
- Вы не боитесь отравления?
- Ты имеешь в виду, почему никто не пробует мою еду? – Я откинулся на спинку стула, задумчиво покрутив вилку в пальцах. – Отравители отказались от этого неплодотворного занятия лет шесть назад. Быстрый яд вызвал бы подозрения, а от медленных я успеваю найти противоядие, спасибо тому травнику, что ты читал в первый вечер нашего знакомства, и еще паре полезных томов. К тому же, ты, - я невежливо ткнул в Глесса той же вилкой, - спокойно ешь ту же еду, что и я, не смотря на свои подозрения.
- Меня учили распознавать яды, мой король.
А мне отец давал маленькие дозы ядов, вырабатывая у организма невосприимчивость. Мама ругалась, говорила, что лучше бы отец разобрался с заговорщиками. Он соглашался, но «травить» единственного сына не прекращал.
- Полезное умение.
- Несомненно, мой король.
Обычная дворцовая круговерть. Дежурные улыбки и почтительные приветствия, очаровательные дамы и блистательные кавалеры. Многоступенчатые интриги и изящные, как дориарская резьба, заговоры, в которых король, увы, то ли пешка, то ли почетный приз. Вот только я в этих играх хочу быть звонким золотом, а не разменной медью.
- Ваше величество, - почтительно обратились ко мне сразу два министра, военный и иностранных дел. Какая невероятная честь. – Можем ли мы просить вашей аудиенции?
Мой личный кабинет, предназначенный именно для таких совещаний. Мягкий ковер, королевский штандарт на одной из стен, огромное окно, большой резной стол. И стул. Один. Не хочу, чтобы в этой комнате задерживались гости.
- Ваше высочество, мы хотели обсудить… - начал было военный министр, но Вескети перебил его.
- Ваше высочество, я требую, чтобы наш разговор с вами проходил без посторонних лиц. Пусть этот подождет за дверью, - ровный, спокойный голос, но – «требую»? Милейший, король здесь пока что я. Судя по тому, куда направлен взгляд министра иностранных дел, Глесс находится позади меня. Не исключено, что снова сидит на подоконнике.
- Понимаю ваше желание, господин министр, но мой телохранитель останется при мне, - честно говоря, я и сам не заметил, как моя тень оказался в комнате. Он очень тихо себя ведет. – Он всецело предан своему королю и поэтому имеет право находиться в этой комнате. Продолжайте, Тэссар.
- Вы знаете, что последние несколько десятилетий Вестерия находится в состоянии вооруженного нейтралитета с Тиворией…
- А я-то надеялся, что хоть в этот раз вы предложите план военной реформы. Увы, - я оперся подбородком на сцепленные ладони. – Вы заводите разговор о Тивории не реже, чем раз в полгода, каждый раз намекая, что пора бы перевести наши отношения в разряд конфликта. Я с той же регулярностью намекаю вам, что этого не произойдет.
- Ваше высочество, - снова подал голос Вескети, - мы готовы предоставить подробный план военной кампании и неоспоримые доказательства нашей будущей победы.
- Как я уже говорил, лучше б вы разработали план реформ. Мне неприятно вам об этом напоминать, господа, - я подался вперед, - но все предыдущие кампании против Тивории мы проиграли, и не важно, устраивали мы поход против еретиков, предпринимали попытки захвата пограничных территорий или завоевание Фрейтхейта. Поэтому мне все равно, какие доказательства и гениальные планы у вас имеются, и чьей поддержкой вы заручились на этот раз.
- Вы полагаете, ваше величество, что мощь и влияние Триумвирата недостаточный гарант нашей победы?
- О-о-о…Триумвират, - я на миг прикрыл глаза. – Скажите, господа министры, а вы способны думать без подсказки святых отцов?
- Мальчишка! – вызверился на меня Тессар. – Ты пытаешься лезть в вопросы, в которых ничего не понимаешь! Ты…
- Я – король, - равнодушный голос, равнодушное лицо. – Вескети, урезоньте вашего коллегу. И запомните еще раз, если успели позабыть. Я – только я! – имею право объявлять войну, и никакой Триумвират не сможет убедить или заставить меня сделать что-либо, если я сам того не захочу. Прошу покинуть мой кабинет, господа министры.
Достойные господа покинули мой кабинет в крайне раздраженных чувствах. Впрочем, как и всегда. Этот показательный спектакль стал своего рода ритуалом, чуть изменялись слова, актеры иногда, от скуки, менялись ролями, но смысл оставался тот же. Наслаждайся своей маленькой властью, король, большей у тебя не будет.
- Айдер? – в кабинет заглянула миловидная темноволосая девушка. – Эти противные министры снова приставали к тебе?
- Где же верноподданническое «ваше величество»? – я подошел к гостье и поцеловал тонкие пальчики протянутой мне руки. – Да, господа министры сделали мне неприличное предложение, от которого я, в силу своей воспитанности, вынужден был отказаться. Тяжелая у короля доля – от предложений отказываться…
- А так хочется согласиться? – кокетливо прищурилась девушка.
- Только иногда и только на некоторые, - я прищурился в ответ. Сзади послышался шорох. Мне показалось или в нем и правда было что-то такое…напоминающее? – О, приличия…. Леди Анесса, позвольте вам представить мою тень – Глесса. Соответственно, Глесс, великолепная Анесса – мой близкий друг.
Гильдиец спрыгнул с подоконника и вежливо поклонился:
- Рад быть знакомым с вами, великолепная.
- Я тоже рада. Хоть кто-то теперь будет присматривать за нашим королем.
- Ты изменишь свое мнение, - я наклонился к уху девушки, - когда узнаешь, что заниматься любовью нам тоже придется в его присутствии. Мой защитник наотрез отказался оставлять меня одного хотя бы на час.
- Твоя тень настолько ревнива? - Анесса взглянула на Глесса из-под полуопущенных ресниц. Надо отметить, что парень с достоинством выдержал взгляд, от которого многие мужчины растекались как желе, а остальные, более умные, спешили убраться с дороги. – Что ж, кровать достаточно большая, чтобы на ней поместились все.
- Мне всего лишь показалось, что ты не согласишься делить меня с кем-то еще, - шепот стал заговорщицким.
- Я делю тебя со всей страной.
- По слухам, я тебя – тоже.
- Фу! – девушка, смеясь, легонько стукнула меня по плечу. – Короли не должны верить глупым слухам!
Я демонстративно схватился за пострадавшее плечо, закатил глаза и в картинном обмороке улегся на стол.
- Глесс, между прочим, на твоего короля только что было совершено покушение! Почему ты ничего не делаешь?
Послышались легкие шаги, и на меня упала чья-то тень.
- Прикажете полить вас водой, дабы вывести из обморока, мой король? – Глесс с участливым видом склонился надо мной. – Я не усмотрел в действиях госпожи Анессы враждебности, поэтому ничего не предпринял.
- Понятно? – я посмотрел на девушку. – Будешь меня убивать – улыбайся.
- Как прикажете, ваше величество, - великолепная присела в глубоком реверансе, скромно опустив глаза. – Ваше величество, позвольте для дальнейшего вашего убиения предложить внутренний двор.
Я приподнялся на локте и вопросительно взглянул на леди.
- Новости, - коротко ответила она.
Внутренний двор замка – небольшая по сравнению с другими аллея, засаженная краснолистными ладонниками и рябинами, в одном конце которой находилась площадка для тренировок моих гвардейцев, а в другом – сад и несколько статуй, настолько старых, что уже мало кто мог сказать, чье лицо обрел камень. Здесь хорошо думать…и прятаться.
- В этом году красивая осень, вам так не кажется, ваше величество? – Милый королевский ритуал разговоров о погоде.
- О да, природа была столь предусмотрительна, что подобрала цвета в тон вашему платью. Вы обе великолепны.
- Вы льстите.
- Природе или вам? – Я предложил даме руку, она с легким поклоном ее приняла, и мы неспешно пошли по аллее.
- Предполагаю, нам обеим.
- Прошу прощения, великолепная, - Глесс возник слева от девушки, - но короли никому не льстят, они говорят лишь правду.
- Это была моя фраза, - я покосился на мою тень.
- О, никто не сомневается в этом, - Анесса одобрительно улыбнулась гильдийцу.
- Прошу прощения, мой король.
Анесса вновь повернулась ко мне:
- Говорят, в северных провинциях в это время устраивают великолепные праздники…
- Мне всегда больше нравилось проводить Тэльгвари с баронами Запада с их яблоками и винами, пахнущими мятой и кострами.
- Увы, ваше величество, - великолепная печально вздохнула. – В этом году совсем мало яблок, а вина кислят.
- Я так понимаю, у северян случилось что-то, что требует королевского внимания, но о чем нельзя доложить на совете?
- Угадал.
- Не совсем, - я хмыкнул. – Раз об изменении в моем привычном расписании мне сообщаешь ты, а не делегация баронов, значит, поговорить со мной хочет Мангрим. А он просто так меня от западных яблок не отрывает. Горцы или Оркана?
- Второе. Герцога беспокоит странное поведение орков, большая их часть отошла в глубь степей, оставив на границе лишь несколько отрядов.
- Они могли уйти к побережью на зимовку.
- Нет, Мангрим точно определил направление. Он подозревает, что степняки готовятся к чему-то, что у них, возможно, появился единый лидер.
- Наконец-то! С точки зрения герцога единые орки, может быть, и представляют угрозу, но с моей стороны – единый лидер дает, наконец, возможность договориться с Орканой. И отражать прямое нападение проще, чем вылавливать маленькие отряды по всей границе.
- Значит, во время Тэльгвари ты будешь убеждать в этом Мангрима!
- Значит, буду. Иногда мне кажется, что договориться с орками проще, чем с собственным советом.
Площадка оказалась занята – Ретран наблюдал за поединками нескольких пар гвардейцев. Заметив нас гвардейцы быстро построились и слаженным хором приветствовали своего короля. Эхо прокатилось по площадке и затерялось в аллее.
- Вольно, - я отпустил руку Анессы и встал перед строем. – Позвольте воспользоваться случаем и представить вам, господа, моего телохранителя. Отныне Глесс, как и все вы, будет охранять мое величество.
Шесть пар заинтересованных глаз тут же уставились на мою тень. Ретран, как уже видевший гильдийца, такой явной заинтересованности не проявил.
- Ваше величество, - подал голос самый любопытный, - когда вы успели нанять его?
Судя по всему, о причине испорченного ковра в курсе еще не все.
- Сегодня ночью, - как можно небрежнее ответил я. – Когда меня пытались убить.
Гвардеец стушевался и попытался спрятаться за спинами посмеивающихся соседей. Ретран бросил на меня вопрошающий взгляд. Я кивнул.
- Глесс! На площадку, - отрывисто приказал капитан. – Хочу посмотреть, как ты сражаешься. Оружие есть?
В руке моей тени словно из воздуха возникла гаята.
- Отлично! Верд, ты – первый! – скомандовал Ретран.
Напротив Глесса встал тот самый любопытный гвардеец. Шпага и классическая стойка стража против гаяты и расслабленной позы гильдийца.
- Бой!
Верд успел только начать замах. Очертания Глесса словно смазались, звон стали – и гвардеец, непонимающе оглядываясь, оказался на земле, а его шпага – у моих ног. Ретран махнул уже двум парням, Глесс против численного превосходства не протестовал.
- Бой!
Гвардейцы атаковали, один чуть быстрее, втягивая мою тень в сражение и давая напарнику возможность пробить защиту оппонента. Хорошая тактика, но шпаг у моих ног было уже три.
Следующая троица вышла без напоминания. Они взяли Глесса в кольцо, атаковав одновременно. Теперь моя тень двигался с такой скоростью, что практически исчезал из поля зрения. Несмотря на то, что гвардейцы тоже выкладывались на полную, они едва ли продержались дольше своих друзей. Глесс снова обрел четкость, нетерпеливо поигрывая гаятой, а коллекция шпаг снова пополнилась.
- Бездари! – рявкнул Ретар. Гвардейцы виновато сопели, забирая оружие. – На тренировки, немедленно! Я поражаюсь, как его высочество все еще жив, если его охраняют гвардейцы, не способные справиться даже с худосочным мальчишкой…
Парни понуро уплелись в тренировочный зал. В бросаемых на мою тень взглядах читалась не враждебность, но обещание реванша – точно. Капитан проводил своих подчиненных пристальным взглядом, потом повернулся к гильдийцу:
- Скольких бойцов ты можешь держать?
- Не убивая? – уточнил Глесс. – Три – предел. Из четырех одного уже придется убить.
- Трое это тоже хорошо, - Ретран сбросил куртку и вышел на площадку, вооружившись одним кинжалом.
- А теперь – со мной. Только без ваших гильдийских штучек, парень, - хмыкнул капитан. – Я хочу знать, на что ты действительно способен.
Глесс поклонился и встал в боевую стойку и без промедления атаковал. Ретран отбил первый выпад, второй, третий…отбросил гильдийца на пару шагов и атаковал сам! Теперь защищался уже Глесс.
Бой продолжался около минуты, с переменным успехом, после чего противники разошлись в разные стороны. Капитан тяжело дышал, а моя тень замер в напряженной позе, явно намереваясь отбивать возможное нападение.
- Расслабься, парень, - наконец отдышался Ретран. – Знаю, что ты хочешь спросить. Я довольно долго…ну, наверно, это можно назвать – дружил с одним из ваших. Он показал несколько приемов и сказал, что, даже зная их, я против обученного гильдийца не продержусь. Он сказал, что, когда вы сражаетесь, вы «уходите в тень».
- Как его звали? – Глесс аж подался вперед.
- Не скажу. Обещал.
Разочарование моей тени было вполне понятным: вряд ли гильдийцы так уж часто рассказывают посторонним о своих приемах, а значит, история Ретрана должна быть, по крайней мере, из ряда вон выходящая. Я бы тоже не отказался послушать.
- Глесс, - тень без лишних слов занял свою прежнюю позицию за моим плечом. – Ретран, мне бы хотелось обсудить Тэльгвари.
Гвардеец отряхнул куртку:
- Изменения, ваше величество?
- Да, на этот раз я отправляюсь на север, надеюсь, западные яблоки простят мне такую измену.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся Ретран. – Вам понадобится дополнительная охрана?
Я с сомнением покачал головой:
- Не думаю. Если возникнут какие-то сложности, Мангрим выделит мне своих людей. Великолепная, - я повернулся к девушке, - вы поедете одна?
- Боюсь, мой король, я не поеду вовсе, - лицо Анессы было очень сосредоточенным. – Моя мать просит, чтобы на время праздников я вернулась домой.
Я вопросительно вскинул брови. Фаворитка чуть поджала тонкие губы. Нужно совсем немного времени, чтобы научиться понимать друг друга без слов. «Нужна помощь?» - «Справлюсь сама».
В любом случае я бы не успел ничего предпринять до праздников – владения Катриан находятся на юге, почти у самого моря. Или опальные аристократы, или безопасность страны.
Прелестно.
- О жестокая! Значит, вы оставите своего короля без женского общества?
- Вам не кажется, ваше величество, что вы излишне драматизируете свое положение? – равнодушно заметила великолепная. – Найдите себе какую-нибудь северянку, любая баронесса почтет за честь составить вам компанию и отвлечь от тяжких государственных дум.
- Вы же знаете, великолепная, дочери сурового севера несколько не в моем вкусе.
среда, 29 декабря 2010
nemo me impune lacessit маленький, но надежный
Глава 1: Ведьма с окраины города
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…
Марина Цветаева
Первое мое знакомство с Марией состоялась еще в далеком шестнадцатом веке. К моменту нашей встречи я был крепким девятнадцатилетним юношей. Расскажу немного о себе. Родился я в семье простой, ничем, в общем-то, от других семей нашего поселения не отличающейся. У отца моего на окраине города была небольшая лавка по ремонту и изготовлению обуви. В моей памяти он остался лысоватым сгорбленным стариком с крепкими руками и добродушным взглядом. Он частенько допоздна задерживался на работе, и хотя он вечно измышлял вразумительные оправдания, исходящий от него запах кислого вина говорил сам за себя. Мать притворялась, что верит всем его россказням, и угрюмо опускала взгляд над своим шитьем. Она вообще редко улыбалась, но и не кричала никогда. Так же как холодные ветра делают некогда плодородную почву черствой и потрескавшейся, так и жизненные невзгоды покрыли лицо и руки моей матери глубокими морщинами, а ее глаза заволокла печаль. Хотя у нее и не было постоянного места работы, ее быт был полон хлопот: иногда она помогала кухаркам в ближайшей пекарне, чаще же сидела дома и занималась воспитанием моих трех сестер и двух братьев, самому младшему из которых было два года.
Когда мне исполнилось тринадцать лет, родители перестали считать меня ребенком, и потому я был отправлен на заработки во благо семьи. Я работал подмастерьем у местного стеклодува, который жил в соседнем городе, на двести верст находящемся от моего родного дома, спал в подвальчике при мастерской и при первой же получке отправлял большую часть денег в отчий дом. Тех крох, что я оставлял для себя мне хватало, чтобы не умереть с голоду , да и по дому я тоски не испытывал, так что жизнь моя была вполне сносной. Несмотря на то, что в моем маленьком подвальчике было сыро и пахло дурно, но ведь не на улице я в самом деле жил, и хотя частенько приходилось ложиться с пустым желудком, все же сон мой был крепок, ибо душа моя была чиста, а разум покоен.
В тот день, когда судьбою мне было предначертано встретиться с моей Марией, я выполнял обычные рутинные задания грузчика в порту. И нашу первую с ней встречу я помню как сейчас…
Нещадно палящее в спину солнце, шум волн у края мостика, тяжелые бочки вина, которые мы должны были переносить на спине, крики чаек, и едкий, забивающий ноздри запах спирта и винограда. О, тогда был поистенне веселый день! В порт прибыли три корабля, трюмы которых нашей небольшой команде грузчиков велено было освободить от товара. В конце работы капитаном одного из судов нам даже была пожалована одна из бочек вина, которая была испита после тяжелого рабочего дня группой товарищей.
Уж не помню кем, но заплетающимся от алкоголя языком была поведана история о будто бы появившейся в нашем городе ведьме. Конечно, все приняли это за вымысел, но отчего-то мне захотелось проверить правдивость слов приятеля. То ли дало знать о себе вино, то ли это был просто азарт, разгулявшийся по молодости лет в крови, но уже через час я стоял напротив двери где, как поведал ранее товарищ, жила ведьма.
Первое, что я в ней увидел, были глаза. Зеленые, яркие, цвета весенней зелени. Увидев их, я потерял голову. А потом…
Потом она пригласила меня зайти в помещение. Помню, как мы познакомились, как она сама предложила мне погадать. Признаться, я тогда не поверил её способностям, а зря, как выяснилось позже.
Она разложила на столе свои карты, складывая их в какую-то определенную последовательность и, помедлив, начала переворачивать одну за другой, попутно объясняя мне их значение.
-Вас ждет интересная судьба, сеньор. Вы будете долгое время скитаться, но в своих странствиях Вы будете не одни. Кто-то будет всегда рядом с Вами, помогая. – говорила мне Мария своим слегка хрипловатым, но от того не менее притягательным голосом.
О Санта Мария, как же она была права, предсказывая мою судьбу!
Дальнейшее проходило для меня как в тумане. Помню, как распрощался с ней на пороге её дома, а она еще долго глядела мне в след, помню, как на ватных ногах добрался до своего обиталища, как обессилено рухнул в одежде на кровать и как в голове всю ночь крутилась одна и та же мысль: «я люблю её…»
С того дня прекрасная девушка по имени Мария прочно засела в моих мыслях, стала постоянным спутником моих мечтаний, грез. Я думал о ней каждое мгновение, надеялся снова увидеться, но судьба не спешила преподносить мне столь щедрый дар.
Однажды, я все же пришел к твоему дому, но дверь оказалась заперта на замок, словно ты решила покинуть это место. О, как сложно мне было свыкнуться с мыслью, что я возможно никогда не увижу твоих зеленых глаз, не почувствую приятную шелковистость твоих пшенично-рыжих волос!
Помню, как в подавленном настроении бродил по улицам города, ища знакомый до боли образ. И вот однажды… Нет, я даже вначале не поверил, что это была ты – слишком быстро промелькнула перед глазами рыжеватая прядь. Но всё же что-то заставило последовать меня за мимолетным видением и какова была моя радость, когда в испуганной до дрожи девушке, одетой в рваные лохмотья я признал тебя, мой ангел!
И плевать, что за тобой открыла охоту инквизиция, плевать, что группа народа, особо верующих, узнав о твоем нынешнем месте жительства, уже поджидала тебя у порога, а часть их рыскала по городу, ища тебя, мне было все равно, что церковь уже готовила хворост на костер. В тот миг я не мог думать ни о чем, кроме как о нашей случайной встрече!
А ты… Ты смотрела в мои глаза и удивлялась. Что мне все равно, что ты ведьма, ибо я не верую в предрассудки своего времени, как остальные. Я вижу в тебе не отродье дьявола, нет. Для меня ты светлый ангел, сошедший с небес, которого я должен оберегать. Если в этой эпохе ещё верят в настоящую любовь, то вот она…
Возможно, именно поэтому, когда верные приверженцы инквизиции уже почти поймали нас, ты взяла мою руку и мы вместе ушли.
В другую эпоху, в другую страну.
Да, моя Мария! Сама толком не разбираясь в своих способностях, ты перехитрила смерть, переместив нас подальше от грязных лап палачей!
Глава 2: Китайская кондитерская мадам Лан
Но ты знаешь, ведь гончие взяли мой след,
Твои серые гончие взяли мой след,
Темноглазые гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя…
«Королевская охота», Хелависа
Но куда привел нас твой чудесный дар? Что за удивительный город открылся нашим глазам? Я чувствовал себя маленьким, неразумным ребенком в этом новом, завораживающем мире. Здесь всё было не так, как в нашей эпохе. По улицам ездили какие-то механические чудовища. Они пыхтели, издавали ужасный, смрадный запах, внутри них будто что-то кипело и двигалось.
Немногим позже, мы узнали, что это механические чудовища носят название «автомобилей». Первое время я честно думал, что место нашего нынешнего пребывания – пекло ада, так было нам все незнакомо и непонятно. Но вскоре мы осознали, что очутились на многие лета вперед. Однако, как все изменилось за прошедшие столетия!
Девушки уже не носили пышных платьев, теперь длинна их одежд достигала уровня колен, а порой попадались сеньоры и вообще в мужских одеяниях, знатные дамы лишь изредка украшали свои головы сложными по строению прическами. Женщины старались меньше зависеть от мужчин, они вполне могла сами содержать свою семью и притом найти себе хорошую работу. Не знаю, как бы мы с Мари выжили в этом мире, если бы не встретили мадам Лан. Ей было уже около шестидесяти, но она не была немощна, как то часто случалось в нашем времени. Для нашего периода это был весьма редкий возраст.
Она успешно содержала небольшую кондитерскую, благо этого хватало ей чтобы жить нормально и не отказывать себе в обычных потребностях.
Но у неё был один недуг. С каждым годом её зрение ухудшалось и потому мадам приходилось носить очки с очень толстыми стеклами, чтобы хоть что-то разглядеть. Иногда этим обстоятельством пользовались недобросовестные покупатели, чтобы обмануть продавщицу, но каким-то удивительным образом ей удавалось пресекать такие попытки, иначе бы её кондитерская совсем разорилась.
Нам с Мари до сих пор интересно, как мадам, несмотря на свое зрение, удавалось так готовить различные кондитерские сладости.
-Всё дело в моих руках, - объясняла она. – Мать тоже была кондитером и сколько себя помню, я постоянно проводило время с ней, помогая готовить или украшать изделия. Моим рукам настолько запомнился каждый рецепт, проделанный по десяткам раз, что, пожалуй, я способна приготовить все сладости с закрытыми глазами. – После этих слов она весело смеялась, но мы-то понимали, НАСКОЛЬКО ей не хватало здорового зрения. Она не могла разглядеть свою недавно родившуюся внучку, полюбоваться чудесными, небесно – голубыми глазами девчушки, чуть вздернутым, курносым носиком, пухлыми щечками, лишь ощущала ладонями тепло ребенка и мягкость новорожденного тельца. Она никогда не выходила одна на улицу, необходимо было, что бы кто-то её сопровождал, практически не способна была разглядеть небесный костер заката и умиротворяющую картину восхода, буйство огненных красок осени, холодную белизну зимних пейзажей, усеянные цветами весенние поля и пряные картины летних полей и лесов. Мадам редко общалась с другими людьми, но при этом, в любом случае, оставалась искренне доброжелательна и отзывчива.
Наверное, поэтому она приютила нас у себя. Нам с Мари была выделена небольшая комнатка, а за это мы помогали в кондитерской. Иногда Мари даже удавалось готовить вместе с мадам, хотя чаше мы просто наводили по всему помещению порядок. Вскоре, мой ангел научилась использовать свою силу, чтобы убираться в комнатах, и мы вместе с ней втихую занимались такой вот магической практикой. Мне было отчего-то приятно наблюдать, как под легким движением Марии, вещи приводились в действие и спешили занять нужное место. За всеми этими делами мы успели забыть и о костре, некогда ожидавшем мою волшебницу и о преследовании со стороны церкви.
Ныне это вечный храм веры не играл такой большой роли в жизни людей: мужчины и женщины стали раскованнее в своих желаниях, чувствах. У них не вызывали священный ужас обещания худших мук ада, которыми некогда пугали нас священные люди, некоторые из них начинали разуверяться в Боге, а некоторые и вовсе не считали, что он мог существовать, отдавая предпочтение позициям и предположениям ученых.
Казалось, ничего не предвещало беды и мы с Мари уже думали обзавестись своим домом и семьей, но…
В тот день шел проливной дождь. Я и мой ангел стояли у окна, в которое без
остановки били холодные капли дождя, и смотрели вдаль. Отчего-то на душе у нас обоих было неспокойно, и ощущалась непонятная грусть, душевное опустошение, словно перед долгой разлукой. О, как бы мне хотелось, чтобы тот день никогда не наступал!
Но ничего не изменить - и вот уже дверь кондитерской сотрясается от стуков и ударов.
-Этот пришли за нами…- прошептали твои вмиг побледневшие губы, а в некогда полных радости и счастья зеленых глазах плескалось отчаяние.
Снова охота, только на этот раз она закончится более изощренно, чем просто костер. Людям интересно, откуда у человека могут появиться такие способности, как у тебя, они давно перестали верить в чудеса. И потому им необходимы логические доказательства. Им нужно провести над тобой различное количество опытов, истязать твоё тело различными препаратами для проверки реакций твоего организма… А ещё скоро должна разразиться война и такие как ты, должны послужить на благо страны.
Ты смотришь на меня, и в твоих глазах я читаю решение того, что ты сейчас собираешься проделать. Нам жалко оставлять мадам Лан, но ничего не поделать. Ты как тогда берешь меня за руку, и мы снова проваливаемся в неизвестность, небытие, перемещаемся через десятилетия, но…
Один из преследователей успевает выстрелить мне в руку, и я рефлекторно разъединяю её с твоей, уже один продолжая своё путешествие сквозь время и пространство…
Глава 3: Зеленые глаза моей памяти
Но ты помни меня, помни меня….
«Охота на птиц», Анарион
Молодой мэр стоял возле нового здания детского сада и произносил торжественную речь по поводу открытия. Толпа людей, собравшихся вокруг огражденного места возле первых ступеней здания, где находился чиновник, внимательно вслушивалась в слова мужчины. Некоторая часть народа относилась к такому строительству весьма скептически, полагая, что это всего лишь один из коммерческих ходов нового градоправителя для поддержания своего авторитета перед согражданами. Другую же половину вполне устраивало такое течение дел, ибо родителям наконец-то не придется бороться за место для своих любимых чад, благо теперь места в детских садах всем хватит.
Мэр заверял сомневающуюся половину в том, что это только начало, что теперь он будет пытаться улучшать состояние жизни жителей города и люди, прислушиваясь к его речам, начинали ему верить.
-Н-да, Саша, похоже, у тебя определенно талант убеждать людей,- довольно говорил Глеб, после выступления своему давнему другу, а теперь и мэру города Бертранову Александру Борисовичу. – И вид у тебя был такой, как у доблестного рыцаря. - Усмехнулся друг, вспоминая давнюю шутку, связанную с неким намеком на средневековье в фамилии мэра. Мужчина же пропустил эту усмешку мимо ушей - ему хотелось вернуться скорее домой, обнять горячо любимого сына, почувствовать семейный уют. Впрочем, зачем себя обманывать? О семейном уюте в их доме можно было говорить только про отца и сына - вот уж крепкие узы связывали этих двух мужчин.
Сыну Александра, Диме летом исполнилось шесть лет. Он был сильно похож на отца, только вот глаза мальчишки были зеленые, каких не было ни у матери, ни у отца. Александра вначале смутил этот факт, но видя сильное сходство Димки с собой, он предпочел приписать необычный цвет глаз игре ДНК и генетике. Может в роду был кто-то зеленоглазый…
Погрузившись в свои мысли, мэр не заметил, как быстро пролетел торжественный ужин по поводу открытия детского сада и вот он уже стоял на пороге своего дома.
-Почему ты не взял меня с собой, Саша? Разве я недостаточно делаю для тебя, чтобы мой муж взял меня с собой на праздник?- Тут же послышался недовольный голос жены мэра с гостиной.
«Она даже не вышла меня поприветствовать, а ведь знает, как я устаю после таких вот мероприятий…»- с тоской подумал мужчина, заходя в зал.
Жена его возлежала на подушках дивана, и могло показаться, будто она только что вернулась с какой-то утомительной работы, но на самом деле это было совсем не так…
Юля презрительно скривила свои пухлые губы, смотря на мужа, и осуждающе произнесла:
-Ты оставил меня дома одну, страдать от одиночества! Вместо разговоров с интересными и влиятельными людьми мне пришлось провести время на природе с твоим сыном,- жена мэра иногда почему-то забывала, что Димка и её сын тоже.- Представь себе, этот глупый ребенок захотел исследовать озеро и, не подумав, полез туда…- она произнесла это в запале, и уже потом поняла, что говорить о произошедшем мужу не стоило, зная, как он любит Димку.
Лицо мэра исказила гримаса презрения и ненависти. Эта глупая женщина, которую он по ошибке называет своей женой, чуть не погубила их сына!
-И что же было дальше, дорогая? – спросил Александр, а в голосе его послышались грозные нотки. Женщина с испугом посмотрела на мужа и дрожащим голосом прошептала:
-Милый, не волнуйся ты так, всё в порядке, Димка жив. Его спасла какая-то женщина…
-Какая ещё женщина?- удивился мужчина.
-Не знаю… Я плохо её запомнила, но у неё были такие зеленые глаза…-Дальнейшие объяснения женщины потонули в фальшиво - горьких всхлипах и рыданиях.
Мэр не обращал на раскаяния жены никакого внимания. Из его памяти вдруг начали всплывать картины прошлого. Вот старый мужчина возвращает ему утерянный бумажник, вот немолодая женщина протягивает ему букет полевых цветов, а он глупо улыбается ей, ведь у него только что родился сын, его маленький Димка. Вот щуплый юноша, спасший его от летящего на юного Сашку автомобиля. И таких когда-то сделавших ему добро людей немало… Мэр не помнит точных черт этих людей, но вот их глаза… У всех без исключения были пронзительно-зеленые глаза, такие живые и знакомые.
Мужчина опустился на пол и закрыл лицо руками, пытаясь остановить рвущийся наружу поток слез от нахлынувших картин и событий прошлого, того самого, что он, по непонятным причинам, забыл. Он вспомнил до боли знакомые зеленые глаза когда-то давно любимой женщины и её облик постепенно всплывал в его памяти… Он наконец-то вспомнил свою Мари…
***
«…За окном снова снег. Сколько же раз я видел, как падают белые хлопья, и все не устаю глядеть на них. Как глядел бы в твои глаза, Мария…Часто я думаю: зачем ты пришла в мою жизнь, волшебница, зачем оборвала гладкую нить моей жизни. Я был молод, силен, у меня была бы жена, ремесло, семья, сыновья и на смертном одре священник бы отпустил мне все грехи…О чем же еще мечтать человеку! Не-ет, я глупец. Мечтать? Об этом? О том чтобы быль слепым? Нет, Мария. Тебя дала мне судьба. Я увидел весь мир, время скользило сквозь мои пальцы, и вечность лежала у нас на ладонях. Разве мог человек об этом мечтать! Ты дала мне все. И если бы я мог прожить жизнь еще раз, я прошел бы через ворота Ада чтобы только раз еще взглянуть в твои зеленые глаза…
За окном падает снег. Я стар, Мария. Скоро оборвется моя нить. Где ты? Где же ты, Мария?»
Старец отложил перо и убрал чернильницу. Пока он писал, огонь в очаге погас, и в доме стало холодно. Он стал рыться в письменном столе в поисках спичек, но его мысли все еще были далеко. Ветер завывал в щелях старого дома, протяжно, грустно, как будто оплакивал умирающую природу.
«Где же чертовы спички…»- И тут… Тук-тук. Стук в дверь. Бертран не реагировал. - «Где же спички?» Тук - тук. Старец опомнился.
-Кого принесло то в такую погоду? - думал он. Подойдя к двери, он отодвинул тяжелый засов и дверь со скрипом открылась, впустив в дом целую стайку снежинок.
-Кто здесь?
-Служба доставки спичек.- Лучезарно улыбаясь, сказала девушка с изумрудными глазами.
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…
Марина Цветаева
Первое мое знакомство с Марией состоялась еще в далеком шестнадцатом веке. К моменту нашей встречи я был крепким девятнадцатилетним юношей. Расскажу немного о себе. Родился я в семье простой, ничем, в общем-то, от других семей нашего поселения не отличающейся. У отца моего на окраине города была небольшая лавка по ремонту и изготовлению обуви. В моей памяти он остался лысоватым сгорбленным стариком с крепкими руками и добродушным взглядом. Он частенько допоздна задерживался на работе, и хотя он вечно измышлял вразумительные оправдания, исходящий от него запах кислого вина говорил сам за себя. Мать притворялась, что верит всем его россказням, и угрюмо опускала взгляд над своим шитьем. Она вообще редко улыбалась, но и не кричала никогда. Так же как холодные ветра делают некогда плодородную почву черствой и потрескавшейся, так и жизненные невзгоды покрыли лицо и руки моей матери глубокими морщинами, а ее глаза заволокла печаль. Хотя у нее и не было постоянного места работы, ее быт был полон хлопот: иногда она помогала кухаркам в ближайшей пекарне, чаще же сидела дома и занималась воспитанием моих трех сестер и двух братьев, самому младшему из которых было два года.
Когда мне исполнилось тринадцать лет, родители перестали считать меня ребенком, и потому я был отправлен на заработки во благо семьи. Я работал подмастерьем у местного стеклодува, который жил в соседнем городе, на двести верст находящемся от моего родного дома, спал в подвальчике при мастерской и при первой же получке отправлял большую часть денег в отчий дом. Тех крох, что я оставлял для себя мне хватало, чтобы не умереть с голоду , да и по дому я тоски не испытывал, так что жизнь моя была вполне сносной. Несмотря на то, что в моем маленьком подвальчике было сыро и пахло дурно, но ведь не на улице я в самом деле жил, и хотя частенько приходилось ложиться с пустым желудком, все же сон мой был крепок, ибо душа моя была чиста, а разум покоен.
В тот день, когда судьбою мне было предначертано встретиться с моей Марией, я выполнял обычные рутинные задания грузчика в порту. И нашу первую с ней встречу я помню как сейчас…
Нещадно палящее в спину солнце, шум волн у края мостика, тяжелые бочки вина, которые мы должны были переносить на спине, крики чаек, и едкий, забивающий ноздри запах спирта и винограда. О, тогда был поистенне веселый день! В порт прибыли три корабля, трюмы которых нашей небольшой команде грузчиков велено было освободить от товара. В конце работы капитаном одного из судов нам даже была пожалована одна из бочек вина, которая была испита после тяжелого рабочего дня группой товарищей.
Уж не помню кем, но заплетающимся от алкоголя языком была поведана история о будто бы появившейся в нашем городе ведьме. Конечно, все приняли это за вымысел, но отчего-то мне захотелось проверить правдивость слов приятеля. То ли дало знать о себе вино, то ли это был просто азарт, разгулявшийся по молодости лет в крови, но уже через час я стоял напротив двери где, как поведал ранее товарищ, жила ведьма.
Первое, что я в ней увидел, были глаза. Зеленые, яркие, цвета весенней зелени. Увидев их, я потерял голову. А потом…
Потом она пригласила меня зайти в помещение. Помню, как мы познакомились, как она сама предложила мне погадать. Признаться, я тогда не поверил её способностям, а зря, как выяснилось позже.
Она разложила на столе свои карты, складывая их в какую-то определенную последовательность и, помедлив, начала переворачивать одну за другой, попутно объясняя мне их значение.
-Вас ждет интересная судьба, сеньор. Вы будете долгое время скитаться, но в своих странствиях Вы будете не одни. Кто-то будет всегда рядом с Вами, помогая. – говорила мне Мария своим слегка хрипловатым, но от того не менее притягательным голосом.
О Санта Мария, как же она была права, предсказывая мою судьбу!
Дальнейшее проходило для меня как в тумане. Помню, как распрощался с ней на пороге её дома, а она еще долго глядела мне в след, помню, как на ватных ногах добрался до своего обиталища, как обессилено рухнул в одежде на кровать и как в голове всю ночь крутилась одна и та же мысль: «я люблю её…»
С того дня прекрасная девушка по имени Мария прочно засела в моих мыслях, стала постоянным спутником моих мечтаний, грез. Я думал о ней каждое мгновение, надеялся снова увидеться, но судьба не спешила преподносить мне столь щедрый дар.
Однажды, я все же пришел к твоему дому, но дверь оказалась заперта на замок, словно ты решила покинуть это место. О, как сложно мне было свыкнуться с мыслью, что я возможно никогда не увижу твоих зеленых глаз, не почувствую приятную шелковистость твоих пшенично-рыжих волос!
Помню, как в подавленном настроении бродил по улицам города, ища знакомый до боли образ. И вот однажды… Нет, я даже вначале не поверил, что это была ты – слишком быстро промелькнула перед глазами рыжеватая прядь. Но всё же что-то заставило последовать меня за мимолетным видением и какова была моя радость, когда в испуганной до дрожи девушке, одетой в рваные лохмотья я признал тебя, мой ангел!
И плевать, что за тобой открыла охоту инквизиция, плевать, что группа народа, особо верующих, узнав о твоем нынешнем месте жительства, уже поджидала тебя у порога, а часть их рыскала по городу, ища тебя, мне было все равно, что церковь уже готовила хворост на костер. В тот миг я не мог думать ни о чем, кроме как о нашей случайной встрече!
А ты… Ты смотрела в мои глаза и удивлялась. Что мне все равно, что ты ведьма, ибо я не верую в предрассудки своего времени, как остальные. Я вижу в тебе не отродье дьявола, нет. Для меня ты светлый ангел, сошедший с небес, которого я должен оберегать. Если в этой эпохе ещё верят в настоящую любовь, то вот она…
Возможно, именно поэтому, когда верные приверженцы инквизиции уже почти поймали нас, ты взяла мою руку и мы вместе ушли.
В другую эпоху, в другую страну.
Да, моя Мария! Сама толком не разбираясь в своих способностях, ты перехитрила смерть, переместив нас подальше от грязных лап палачей!
Глава 2: Китайская кондитерская мадам Лан
Но ты знаешь, ведь гончие взяли мой след,
Твои серые гончие взяли мой след,
Темноглазые гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя…
«Королевская охота», Хелависа
Но куда привел нас твой чудесный дар? Что за удивительный город открылся нашим глазам? Я чувствовал себя маленьким, неразумным ребенком в этом новом, завораживающем мире. Здесь всё было не так, как в нашей эпохе. По улицам ездили какие-то механические чудовища. Они пыхтели, издавали ужасный, смрадный запах, внутри них будто что-то кипело и двигалось.
Немногим позже, мы узнали, что это механические чудовища носят название «автомобилей». Первое время я честно думал, что место нашего нынешнего пребывания – пекло ада, так было нам все незнакомо и непонятно. Но вскоре мы осознали, что очутились на многие лета вперед. Однако, как все изменилось за прошедшие столетия!
Девушки уже не носили пышных платьев, теперь длинна их одежд достигала уровня колен, а порой попадались сеньоры и вообще в мужских одеяниях, знатные дамы лишь изредка украшали свои головы сложными по строению прическами. Женщины старались меньше зависеть от мужчин, они вполне могла сами содержать свою семью и притом найти себе хорошую работу. Не знаю, как бы мы с Мари выжили в этом мире, если бы не встретили мадам Лан. Ей было уже около шестидесяти, но она не была немощна, как то часто случалось в нашем времени. Для нашего периода это был весьма редкий возраст.
Она успешно содержала небольшую кондитерскую, благо этого хватало ей чтобы жить нормально и не отказывать себе в обычных потребностях.
Но у неё был один недуг. С каждым годом её зрение ухудшалось и потому мадам приходилось носить очки с очень толстыми стеклами, чтобы хоть что-то разглядеть. Иногда этим обстоятельством пользовались недобросовестные покупатели, чтобы обмануть продавщицу, но каким-то удивительным образом ей удавалось пресекать такие попытки, иначе бы её кондитерская совсем разорилась.
Нам с Мари до сих пор интересно, как мадам, несмотря на свое зрение, удавалось так готовить различные кондитерские сладости.
-Всё дело в моих руках, - объясняла она. – Мать тоже была кондитером и сколько себя помню, я постоянно проводило время с ней, помогая готовить или украшать изделия. Моим рукам настолько запомнился каждый рецепт, проделанный по десяткам раз, что, пожалуй, я способна приготовить все сладости с закрытыми глазами. – После этих слов она весело смеялась, но мы-то понимали, НАСКОЛЬКО ей не хватало здорового зрения. Она не могла разглядеть свою недавно родившуюся внучку, полюбоваться чудесными, небесно – голубыми глазами девчушки, чуть вздернутым, курносым носиком, пухлыми щечками, лишь ощущала ладонями тепло ребенка и мягкость новорожденного тельца. Она никогда не выходила одна на улицу, необходимо было, что бы кто-то её сопровождал, практически не способна была разглядеть небесный костер заката и умиротворяющую картину восхода, буйство огненных красок осени, холодную белизну зимних пейзажей, усеянные цветами весенние поля и пряные картины летних полей и лесов. Мадам редко общалась с другими людьми, но при этом, в любом случае, оставалась искренне доброжелательна и отзывчива.
Наверное, поэтому она приютила нас у себя. Нам с Мари была выделена небольшая комнатка, а за это мы помогали в кондитерской. Иногда Мари даже удавалось готовить вместе с мадам, хотя чаше мы просто наводили по всему помещению порядок. Вскоре, мой ангел научилась использовать свою силу, чтобы убираться в комнатах, и мы вместе с ней втихую занимались такой вот магической практикой. Мне было отчего-то приятно наблюдать, как под легким движением Марии, вещи приводились в действие и спешили занять нужное место. За всеми этими делами мы успели забыть и о костре, некогда ожидавшем мою волшебницу и о преследовании со стороны церкви.
Ныне это вечный храм веры не играл такой большой роли в жизни людей: мужчины и женщины стали раскованнее в своих желаниях, чувствах. У них не вызывали священный ужас обещания худших мук ада, которыми некогда пугали нас священные люди, некоторые из них начинали разуверяться в Боге, а некоторые и вовсе не считали, что он мог существовать, отдавая предпочтение позициям и предположениям ученых.
Казалось, ничего не предвещало беды и мы с Мари уже думали обзавестись своим домом и семьей, но…
В тот день шел проливной дождь. Я и мой ангел стояли у окна, в которое без
остановки били холодные капли дождя, и смотрели вдаль. Отчего-то на душе у нас обоих было неспокойно, и ощущалась непонятная грусть, душевное опустошение, словно перед долгой разлукой. О, как бы мне хотелось, чтобы тот день никогда не наступал!
Но ничего не изменить - и вот уже дверь кондитерской сотрясается от стуков и ударов.
-Этот пришли за нами…- прошептали твои вмиг побледневшие губы, а в некогда полных радости и счастья зеленых глазах плескалось отчаяние.
Снова охота, только на этот раз она закончится более изощренно, чем просто костер. Людям интересно, откуда у человека могут появиться такие способности, как у тебя, они давно перестали верить в чудеса. И потому им необходимы логические доказательства. Им нужно провести над тобой различное количество опытов, истязать твоё тело различными препаратами для проверки реакций твоего организма… А ещё скоро должна разразиться война и такие как ты, должны послужить на благо страны.
Ты смотришь на меня, и в твоих глазах я читаю решение того, что ты сейчас собираешься проделать. Нам жалко оставлять мадам Лан, но ничего не поделать. Ты как тогда берешь меня за руку, и мы снова проваливаемся в неизвестность, небытие, перемещаемся через десятилетия, но…
Один из преследователей успевает выстрелить мне в руку, и я рефлекторно разъединяю её с твоей, уже один продолжая своё путешествие сквозь время и пространство…
Глава 3: Зеленые глаза моей памяти
Но ты помни меня, помни меня….
«Охота на птиц», Анарион
Молодой мэр стоял возле нового здания детского сада и произносил торжественную речь по поводу открытия. Толпа людей, собравшихся вокруг огражденного места возле первых ступеней здания, где находился чиновник, внимательно вслушивалась в слова мужчины. Некоторая часть народа относилась к такому строительству весьма скептически, полагая, что это всего лишь один из коммерческих ходов нового градоправителя для поддержания своего авторитета перед согражданами. Другую же половину вполне устраивало такое течение дел, ибо родителям наконец-то не придется бороться за место для своих любимых чад, благо теперь места в детских садах всем хватит.
Мэр заверял сомневающуюся половину в том, что это только начало, что теперь он будет пытаться улучшать состояние жизни жителей города и люди, прислушиваясь к его речам, начинали ему верить.
-Н-да, Саша, похоже, у тебя определенно талант убеждать людей,- довольно говорил Глеб, после выступления своему давнему другу, а теперь и мэру города Бертранову Александру Борисовичу. – И вид у тебя был такой, как у доблестного рыцаря. - Усмехнулся друг, вспоминая давнюю шутку, связанную с неким намеком на средневековье в фамилии мэра. Мужчина же пропустил эту усмешку мимо ушей - ему хотелось вернуться скорее домой, обнять горячо любимого сына, почувствовать семейный уют. Впрочем, зачем себя обманывать? О семейном уюте в их доме можно было говорить только про отца и сына - вот уж крепкие узы связывали этих двух мужчин.
Сыну Александра, Диме летом исполнилось шесть лет. Он был сильно похож на отца, только вот глаза мальчишки были зеленые, каких не было ни у матери, ни у отца. Александра вначале смутил этот факт, но видя сильное сходство Димки с собой, он предпочел приписать необычный цвет глаз игре ДНК и генетике. Может в роду был кто-то зеленоглазый…
Погрузившись в свои мысли, мэр не заметил, как быстро пролетел торжественный ужин по поводу открытия детского сада и вот он уже стоял на пороге своего дома.
-Почему ты не взял меня с собой, Саша? Разве я недостаточно делаю для тебя, чтобы мой муж взял меня с собой на праздник?- Тут же послышался недовольный голос жены мэра с гостиной.
«Она даже не вышла меня поприветствовать, а ведь знает, как я устаю после таких вот мероприятий…»- с тоской подумал мужчина, заходя в зал.
Жена его возлежала на подушках дивана, и могло показаться, будто она только что вернулась с какой-то утомительной работы, но на самом деле это было совсем не так…
Юля презрительно скривила свои пухлые губы, смотря на мужа, и осуждающе произнесла:
-Ты оставил меня дома одну, страдать от одиночества! Вместо разговоров с интересными и влиятельными людьми мне пришлось провести время на природе с твоим сыном,- жена мэра иногда почему-то забывала, что Димка и её сын тоже.- Представь себе, этот глупый ребенок захотел исследовать озеро и, не подумав, полез туда…- она произнесла это в запале, и уже потом поняла, что говорить о произошедшем мужу не стоило, зная, как он любит Димку.
Лицо мэра исказила гримаса презрения и ненависти. Эта глупая женщина, которую он по ошибке называет своей женой, чуть не погубила их сына!
-И что же было дальше, дорогая? – спросил Александр, а в голосе его послышались грозные нотки. Женщина с испугом посмотрела на мужа и дрожащим голосом прошептала:
-Милый, не волнуйся ты так, всё в порядке, Димка жив. Его спасла какая-то женщина…
-Какая ещё женщина?- удивился мужчина.
-Не знаю… Я плохо её запомнила, но у неё были такие зеленые глаза…-Дальнейшие объяснения женщины потонули в фальшиво - горьких всхлипах и рыданиях.
Мэр не обращал на раскаяния жены никакого внимания. Из его памяти вдруг начали всплывать картины прошлого. Вот старый мужчина возвращает ему утерянный бумажник, вот немолодая женщина протягивает ему букет полевых цветов, а он глупо улыбается ей, ведь у него только что родился сын, его маленький Димка. Вот щуплый юноша, спасший его от летящего на юного Сашку автомобиля. И таких когда-то сделавших ему добро людей немало… Мэр не помнит точных черт этих людей, но вот их глаза… У всех без исключения были пронзительно-зеленые глаза, такие живые и знакомые.
Мужчина опустился на пол и закрыл лицо руками, пытаясь остановить рвущийся наружу поток слез от нахлынувших картин и событий прошлого, того самого, что он, по непонятным причинам, забыл. Он вспомнил до боли знакомые зеленые глаза когда-то давно любимой женщины и её облик постепенно всплывал в его памяти… Он наконец-то вспомнил свою Мари…
***
«…За окном снова снег. Сколько же раз я видел, как падают белые хлопья, и все не устаю глядеть на них. Как глядел бы в твои глаза, Мария…Часто я думаю: зачем ты пришла в мою жизнь, волшебница, зачем оборвала гладкую нить моей жизни. Я был молод, силен, у меня была бы жена, ремесло, семья, сыновья и на смертном одре священник бы отпустил мне все грехи…О чем же еще мечтать человеку! Не-ет, я глупец. Мечтать? Об этом? О том чтобы быль слепым? Нет, Мария. Тебя дала мне судьба. Я увидел весь мир, время скользило сквозь мои пальцы, и вечность лежала у нас на ладонях. Разве мог человек об этом мечтать! Ты дала мне все. И если бы я мог прожить жизнь еще раз, я прошел бы через ворота Ада чтобы только раз еще взглянуть в твои зеленые глаза…
За окном падает снег. Я стар, Мария. Скоро оборвется моя нить. Где ты? Где же ты, Мария?»
Старец отложил перо и убрал чернильницу. Пока он писал, огонь в очаге погас, и в доме стало холодно. Он стал рыться в письменном столе в поисках спичек, но его мысли все еще были далеко. Ветер завывал в щелях старого дома, протяжно, грустно, как будто оплакивал умирающую природу.
«Где же чертовы спички…»- И тут… Тук-тук. Стук в дверь. Бертран не реагировал. - «Где же спички?» Тук - тук. Старец опомнился.
-Кого принесло то в такую погоду? - думал он. Подойдя к двери, он отодвинул тяжелый засов и дверь со скрипом открылась, впустив в дом целую стайку снежинок.
-Кто здесь?
-Служба доставки спичек.- Лучезарно улыбаясь, сказала девушка с изумрудными глазами.
воскресенье, 12 декабря 2010
Sora sora sora sora sora!!
Пролог+Первая глава. И еще иллюстрация, кисти (карандаша) автора рассказа.
читать дальше
Пролог
Вот оно, будущее, о котором так много писали фантасты, на которое указывали предсказатели. Будущее, о котором некоторые мечтали, а некоторые могли видеть только в худшем из своих снов.
В 22-ом веке человечество совершило огромный прорыв в исследовании космоса, благодаря разработке новой модели двигателя – FOE, для межпланетных полетов. Двигатель был разработан группой ученых и инженеров из числа передовых специалистов различных стран мира, собранной после создания UNE (Объединенные Нации Земли).
После выхода космического шаттла на орбиту земли, задействовав данный двигатель, шаттл получал кратковременное ускорение в десятки раз превышающее скорость звука, что давало возможность за короткий промежуток времени долететь к ближайшей планете. На этом преимущества этого двигателя и заканчивались, поскольку используемые в конструкции двигателя материалы не соответствовали требованиям, необходимым для сохранения стабильной роботы двигателя при работе на максимальной мощности, в результате двигатель требовал длительного ремонта. Поэтому все межпланетные шаттлы снабжались ремонтными базами, которые разворачивались по прибытию на планету.
За запуском первого межпланетного шаттла следил весь мир, ведь, возможно, разрешится наконец вопрос: «одни ли мы во вселенной?». В результате исследования планет солнечной системы и ближайших трех звездных систем, напрашивался вывод о существовании жизни только на нашей планете. Хотя, в некоторой степени, это было правдой лишь до событий которые вскоре всколыхнули все человечество, поставив его перед угрозой полнейшего уничтожения и изменив всякое понимание о формировании разумной жизни.
Спустя несколько десятков лет, в результате исследования одной из близлежащих систем, в поисках планеты подходящей для терраморфинга, была обнаружена неизвестная доселе космическая аномалия, которую не смог определить или засечь ни один из известных в то время приборов. Шаттлы, направленные для исследования аномалии, по неизвестным причинам теряли связь с базой и исчезали с радаров. К несчастью для нас эта аномалия, находилась недалеко от планеты, идеально подходящей для терраморфинга, поскольку на перелет было потрачено много средств. Боязнь и глупость генерала Джека Стивенсона сослужили плохую службу человечеству, и его ошибка была вписана в историю кровавыми буквами. В результате взрыва от выстрела из ионного оружия в наш мир внедрились планеты из параллельных миров. Миров, которые существовали параллельно с нашим миром и являлись альтернативными. Миров, в которых была зарождена жизнь, точно так же, как и в нашем. Жизнь, которая способна удивлять и устрашать. Жизнь, которая даст второй шанс.
Исследованием планет занялись специально подготовленные группы исследователей, состоявших из ученых, биологов, ремонтников, инженеров, за безопасность которых отвечали солдаты PON. В их распоряжении были самые последние разработки исследовательской техники и образцы опытного экспериментального оружия. Казалось, ничто не может противостоять силам объединенных наций (PON), которые имели на вооружении портативное и стационарное ионное оружие и которые с легкостью справлялись как с террористическими организациями на родной планете, так и с тварями, которых в процессе исследования космоса встречалось немало. Но их сил оказалось недостаточно, когда в наш мир через аномалию внедрились несколько планет с двух параллельных миров вместе с их разумной жизнью, которая и поставила человечество перед угрозой уничтожения.
Одну из планет, которая внедрилась в наш мир, населяли разумные существа, наподобие ксеноморфов. Это была раса завоевателей, которые в процессе формирования своего вида поставили перед собой цель обрести власть на своей планете. Эта цель, пронесенная сквозь века, переросла в одержимость господства во вселенной и в желание уничтожить всякую разумную жизнь, встречающуюся на пути, жизнь, которая могла хоть как-то противостоять им. Эволюция дала этим существам возможность перелетать с планеты на планету и в тоже время лишила всякого чувства сострадания. Они также обладали обостренным осязанием. Завоеватели каким-то странным образом могли ощущать поток энергии, вызванный формированием опасности, что давало непревзойденное преимущество в ведении боя. Они были также не притязательны к условиям обитания, не ели, не дышали и не спали, получая жизненную энергию от убитых существ или поглощая энергию излучаемую светилами в просторах космоса. Попадая в планетные системы без светил или жизни, завоеватели могли столетиями «дрейфовать» в просторах вселенной, пока не появлялся какой-либо источник энергии.
Ощутив случившиеся изменения, небо планет, занятых завоевателями, залилось красным светом в результате трения их сверхпрочных панцирей о верхние слои атмосферы. Тысячи существ, не знающих ни страха, ни сострадания, помчались в поисках новых планет из других параллельных миров, которые в силу стечения обстоятельств объединились и на которых пока еще бурлит разумная жизнь.
Впервые войска PON и захватчики встретились на планете «Двух Кратеров». В этой битве войска Земли получили сокрушительное поражение, поскольку никакое оружие землян, используемое в сражениях, не могло пробиться сквозь панцирь захватчиков. Мы могли лишь сбивать их с орбит. При этом захватчики, сгруппировавшись, падали на планету, а когда очередь огня по ним прекращалась, захватчики раскрывались и вступали в ближний бой, разрывая в клочья солдат и разбивая в щепки технику и стационарные орудия своими конечностями, напоминающими некое подобие крыльев. Разрушая ремонтные и военные планетные базы, захватчики лишали возможности ремонта боевой воздушной и наземной техники и восстановления запасов, все ближе и ближе подбираясь к планете Земля, где все с ужасом наблюдали за развитием событий.
Казалось человечество обречено, но появилась надежда. После взятия в плен одного из захватчиков, новому генералу армии PON удалось прочесть мысли этого существа благодаря своим уникальным способностям. Оказалось, что в результате объединения параллельных миров, в наш мир попали и другие представители разумной жизни, бывшие единственными существами, кто за всю историю существования захватчиков смог дать им отпор. Их планета была ближе всех к внедрившимся планетам, частички ужасного и беспощадного мира. Эти существа были примерно такого же роста, как и захватчики но по телосложению больше походили на человека и имели зеленую кожу. Вот она, надежда. Поступил приказ, были собраны 44 поисковые группы и направлены в просторы вселенной. В место возможного обитания загадочных зеленых великанов.
А вдруг им наплевать? Или вдруг они еще более опасны?
Глава Ι: Первая встреча
Восход сегодня прекрасен как никогда, светило мягкими красными лучами освещает горизонт. Оживает и просыпается флора и фауна этой замечательной планеты, планеты, которая радует глаз разнообразием жизни. Особо привлекательна она на вид из космоса, поскольку выделяется ярко зеленой окраской среди других планет системы «Затмения». На этой планете окрашены всеми оттенками зеленого листья, крона деревьев, паростки травы, даже небо имеет зеленоватый оттенок, также как и вода в реках и морях.
Тут гармонию и спокойствие рассвета всколыхнул образ появившегося на горизонте представителя этой планеты. Он еле тащил ноги, несмотря на свои внушительные размеры и развитую мускулатуру, при этом держась одной рукой за голову.
Он был облачен в доспехи. Огромный листообразный наплечник, прикрывающий правое плечо стропой, изготовленной из коры дерева, пристегнут к брюшному щитку. Брюшной щиток был овальной формы и прикрывал фронтальную часть торса от линии груди до паха. Из под брюшного щитка, который сверху до низу был примотан к торсу, свисала изрядно растрепанная набедренная повязка. Предплечья рук и голени ног были скрыты под металлическими щитками, выкованными под форму предплечья и голени. Щитки, прикрывающие конечности, поражали кропотливостью и искусностью изготовления. За спиной у здоровяка была пристегнута секира, которая, судя по состоянию, не смотря на свой долгий век, была очень дорога обладателю. Рукоятка секиры была вознесена вверх, над левым плечом. Элементы доспехов и секира были покрыты странными рунными письменами, которые создавали иллюзию нефритового свечения при попадании на них прямых лучей светила. Судя по состоянию доспеха, количеству сколов и царапин на нем, доспех принадлежал умелому и великому воину, который прошел через многие сражения. Более всего привлекало внимание трещина в брюшном щитке, из-под которой сочилась кровь, стекавшая по набедренной повязке к ногам. Без срочного вмешательства рана может стать летальной, но он продолжает движение, не обращая на нее никакого внимания, будто им движет высшая цель. Полученное серьезное сотрясение мозга от удара головой о камень при падении с большой высоты, не давало собраться ему с мыслями.
Тут видимо рана изрядно истощила воина, силы покидают его, он падает на левое колено, упираясь левой рукой об землю. Мысли роятся в его голове, не давая покоя и терзая разум, а особенно не давала ему покоя, все глубже и глубже вонзаясь в душу, фраза
- Вы не соперники нам, вам никогда не победить нас!!!
С каждым мгновением она повторялась все чаще и чаще в его голове.
Он зашатал головой из стороны в сторону.
- Нужно собраться...
Его взгляд и выражение лица меняются, в глазах появляется огонь ярости. Челюсти все сильнее и сильнее сжимаются, кончики рта опускаются, оголяя зубы, покрытые кровью. Слышится яростный и отчаянный гортанный крик, от которого животные попрятались в свих норах. Зашевелились даже кроны рядом стоящих деревцев. Немного успокоившись, он пытается собраться с мыслями:
-Как так? Мы, величайшие воины за всю историю нашего народа… Со мной были лучшие воины! Воины, с которыми я не раз побеждал в сражениях! Воины, которые отдали за меня жизнь…
Он опирается и на правое колено. Взгляд его застывает, как будто остановилось время, усилие сжатия челюсти медленно переходит в сжатие губ. Опустились обе руки и у него появилось чувство, будто сила гравитации усилилась многократно и тянет за руки к земле, опуская плечи.
-Как мне жить? Как смотреть в глаза остальным!?
Опустив голову, воин подымает правую руку и опирается на нее, потирая лоб ладонью. Достает из ножен, прикрепленных на ноге, отцовский короткий меч, подаренный ему еще в детстве, и который был его первым оружием. Подводит отцовский меч к сердцу. Взгляд его устремляется в небо, все вокруг замирает. Рукоятка меча в руке ощущает силу, с которой ее еще не в одном бою не сжимали.
-Стойте!!!
Опустив голову, воин увидел одного из своих собратьев, стоящего опершись плечом о дерево. Это он испустил крик, из последних своих сил. При взгляде на его ранение в области было ясно, что жизнь его покидает и ему осталось не долго. Оттолкнувшись от дерева, тот попытался подойти поближе, но рухнул на землю.
Бросив отцовский меч, забыв о собственном ранении и боли в душе, первый воин рванул изо всех сил к своему собрату. Положив его голову на колено, он слушает хриплый голос умирающего:
- Что вы задумали? Зачем!?
Сжав брови, здоровяк отвечает:
- Это мой долг. Я должен был умереть во время боя.
Умирающий попытался встать, но сам не смог и оперся на плечо собрата.
- Вы наш предводитель! Мы шли за вами и сражаться с вами для меня была большая честь, я уверен, что и другие бы поддержали мое мнение! Их больше нет, но они ушли так, как полагается настоящим воинам - в сражении, без страха и без сожаления! Простите меня, что сам не могу пойти с вами…
От изнеможения он падает на землю, видно, что жить ему осталось считанные секунды и он сам понимает это.
- Тебе не надо никуда идти, друг мой, ты уже достаточно прошел.
Склонившись над ним на одном колене, положа свою руку ему на грудь в области сердца и с взглядом, преисполненным чувством сострадания, продолжает:
- Это для меня была честь идти в бой с такими воинами!
Умирающий улыбнулся и хриплым еле слышным голосом пробормотал, кашляя кровью:
- Можно вас попросить?
- Конечно, друг мой, что угодно!
Умирающий приподнимая голову и, собравшись с силами, говорит склонившемуся над ним собрату:
-Сегодня был замечательный день, прекрасная битва. И я умираю с честью и гордостью за себя и своих собратьев. За то, что нам удалось не только одержать победу, а еще и сохранить жизнь нашему предводителю.
Тут выражение его лица меняется, взгляд становится пристальным и сжимая стропу наплечника своего предводителя он с предчувствием необратимого продолжает:
-Расскажите моему сыну о его отце!
Испустив последний вздох, его грудь замирает, в ней больше не бьется сердце. Усилие руки, сжимающей стропу наплечника, ослабевает и рука опускается к земле.
- Твой сын узнает о тебе, друг мой, обязательно узнает и будет гордиться своим отцом!
Наконец муть в его голове уходит, и он начинает мыслить трезво:
- А ведь верно, что на меня нашло вдруг… Негоже воину так покидать этот мир. Мне был дан второй шанс, и я воспользуюсь им!
Стоя на коленях возле умершего, из-за спины он достает секиру. Это была секира, которая передавалась столетиями от отца к сыну, она пережила не одно сражение и была символом победы и славы его рода. Секира, о которой слагали легенды. Лезвие секиры, спустя вековые крушения костей и доспехов покрылось неким орнаментом состоящим из царапин, сколов и выбитых кусочков, но, не смотря на это, лезвие было острее зубов крога, самого опасного из хищных животных, населяющих эту планету. Вдоль закругления лезвия, после каждого сражения, обладатель рода обязан был обозначить победу символами храбрости и своим именем. После нанесения, в резьбу символов заливали воск родового дерева. Застывший воск переливался зеленым свечением, придавая писанию особую загадочность и некую мистичность. Поэтому, от лезвия до рукоятки, секира была исписана символами, напоминающими рунные писания. Согласно легендам, тот, кто обладает этой секирой, получает неимоверную силу и непревзойденную храбрость. И даже смерть, которая летает во время боя и выбирает менее храбрых и отчаянных воинов, обязательно обойдет его стороной, поскольку даже она боится обладателя секиры. Также говорят, что резьба символов, царапин и выбитых кусочков, во время взмаха секиры, когда она разрезала воздух, создавали иллюзию пения, которая совместно с криком обладателя, снижали агрессию противника, тем самым ломая боевой дух врагов. Изящно изогнутая рукоять секиры была вылита и выкована заодно с лезвием и оплетена лентой, изготовленной из дерева, которое посадил их предок, основатель рода. Заканчивалась рукоять серпообразным лезвием, которое давало непревзойденное преимущество в бою и, будучи в умелых руках, в глазах противника секира превращала обладателя в непобедимого воина.
Застыв перед секирой и держа ее перед собой, он начал проводить странный ритуал для своего народа. Ритуал, который выполнял его отец перед тем, как пошел на войну с врагом, чья численность превышала многократно численность его войска и который после победы не вернулся, а до этого - отец его отца, перед своей гибелью. Его губы шевелились, как будто произнося молитву, а глаза бегло осматривали рунные писания. Для него уже ничто не имело никакого значения. Прочитав символы храбрости и имена, оставленные его предками, он взял за боковые части лезвия секиру обеими руками и подвел ее к своей груди. Мгновение и секира вонзилась в плоть, выпуская кровь, кипящую яростью. Медленным движением рук он провел лезвием по груди, пустив себе кровь, а затем склонился к умершему собрату и прошептал:
- Клянусь на собственной крови, что выполню обещание и не успокоюсь, пока не найду и не отомщу тому ублюдку, который сделал это!
Взгляд его устремляется в нефритовое небо, в глазах промелькнула искра ярости, сердце забилось так, как будто стало тесно в груди и захотелось ему вырвался на свободу и помчатся на поиски незнакомого противника, который за день смог разбить весь их отряд, но ноги, которые должны нести сердце, уже не слушались, веки налились свинцом. Он терял сознание от полученных ран, от изнеможения. Собравшись с силами, он положил руку держащую топор, на сердце выкрикнул:
- Я не умру! По крайней мере, не здесь и не сейчас!!
Когда он прокричал, его огромное и мощное тело наконец ощутило легкость и спокойствие, все мышцы дружно, словно сговорившись, расслабились и забили бойкот, не слушая мозг, который еще сопротивлялся, не давая сердцу успокоится окончательно. Тело рухнуло на землю под действием силы тяжести и по нему прошла волна, встряхнувшая мускулатуру. Мускулатуру, которая с помощью секиры сокрушала толпы врагов и своей силой не раз спасала жизнь хозяину и его товарищам, а так же помогала строить хижины для его народа и выкорчевывать деревья в мирном труде. В голове, уткнутой в землю, начинают прорисовываться из темноты образы воспоминания последнего сражения, все четче и четче фокусируясь перед глазами.
Он видит себя стоящего у подножья храма, его окружают верные друзья, воины стоящие в крови и трупы жителей местного племени гуманоидов, с которыми они ведут войну, отблески которой берут свое начало еще со времен формирования его рода. Небо затянуто темно-зелеными тучами с оттенками серого. Не смотря на то, что еще был день, лучи светила не могли достичь поверхности планеты и казалось, что время близится к ночи. Сделав глубокий вдох он поднимает над головой окровавленную секиру, на которой еще остались клочья плоти, застрявшей между сколов, подводит левую руку к лицу, крепко сжимая кулак. Его брови нахмурились и все сильнее и сильнее прижимаются друг к другу, перекрывая глаза, в которых, несмотря на то что бой уже закончился, еще не погас огонь ярости, огонь, который возжигал сердце, наполняя его мужеством и беспечностью, при этом освобождая разум от страха, а дух от слабости. Кончики его губ немного приспускаются, натягивая кожу от ноздрей к густой темно черной бороде, сплетенной в одну косу и он начинает речь:
- Вот, наконец, за долгие годы сражений мы разбили этих коварных и жалких заморышей, которые называли себя лабрами и стремились выжить нас из наших же земель!
Его речь усиливается с каждым словом, соплеменники, все как один выстроились и замерли, прислушиваясь к каждому слову их предводителя:
- Оставшиеся отродья лабров скрылись в пустошах за горой, подпирающей небо. Они никогда не смогут оклематься от столь сокрушительного поражения и собраться с силами, чтоб выступить против нас вновь.
Опустив кулак, он продолжает говорить:
- Этот день войдет в историю нашего народа, как величайшая победа за всю историю наших сражений и о вас, мои воины, веками будут слагать легенды как о храбрейших и бесстрашных идолах!
Обращаясь к воинам, он проводит поднятой секирой слева направо, всколыхивая воздух, еще не оклемавшийся от недавнего сражения. Стоящие вокруг начинают скандировать гортанным рыком, подымая оружие и взмахивая им короткими рывками.
Предводитель опускает топор, на лице появляется легкая улыбка:
- Теперь ваши семьи смогут порадоваться тому, что вернулись их сыновья и мужья, наконец друзья мои, вы сможете обнять детей своих и сказать им, что можно уже не боятся злобных карликов, которые воровали их и убивали спящих родителей, что они уже не смогут выжить нас и захватить наши земли, которые принадлежали нашим отцам, а еще раньше принадлежали отцам наших отцов!!!
Закрепив секиру за спиной, в держателе, и положа левую руку на левое бедро, оратор встал на правое колено, преклонился и заговорил:
- Я, ваш предводитель, ГурГроКаш из рода Громбров, склоняюсь перед вашим мужеством, друзья мои! Для меня было огромной честью сражаться с вами!
У их народа принято было поклоняться своему соплеменнику, предоставляя ему честь за проявленное мужество, а особой честью считался такой жест предоставленный самим предводителем.
- Нет, ГурГроКаш из рода Громбров, это для нас было честью сражаться с тобой!
Это подходит к нему друг его детства, который сопровождал его во всех сражениях, неоднократно доказывая преданность предводителю и своему народу. Он берет под руку ГурГроКаша и продолжает говорить:
-Вы смогли объединить наши племена наполнить наши сердца яростью, придать духу силы и привести наш народ к победе! К победе, к которой стремились наши отцы и отцы наших отцов.
Не прекращая говорить, приподымает своего друга:
-Вы спасали мне жизнь не раз в наших странствиях и сражениях! Об этом также могут сказать еще десятки ваших воинов.
Он достает из переметной сумы браслет, сплетенный из коры родового дерева, на котором вшиты деревянные фигурки, прижимает к губам, склоняя голову, и говорит:
-Благодаря вам, наконец, за долгие годы сражений я смогу увидеть свою жену и сына, который еще не умел говорить, когда я уходил на войну. Теперь мой сын сможет гордиться своим отцом, а я смогу обучить его искусству ведения боя двумя топорами, как и меня мой отец обучил в свое время.
Воин поднял голову и посмотрел в глаза ГурГроКашу, его взгляд немного обострился.
-Я помню эти глаза еще с детства.
Он застывает перед другом, вспоминая их первую самостоятельную охоту, когда на него напал крог, сильный и свирепый зверь и если бы не ГурГроКаш, который, с яростью в глазах и громким криком, бесстрашно и не теряя времени, бросился на хищника, тот разорвал бы его в клочья. ГурГроКаш вонзил свой короткий меч, выкованный ему отцом, между складками кожи под панцирем головы. Зверь от неожиданности растерялся и, отпустив воина, скрылся в лесу с торчащим шее мечом. Этот меч они вернули спустя годы. Повзрослев, они снова наткнулись на эту тварь и ГурГроКаш, с тем же пламенем в глазах, одним взмахом родовой секиры раскроил череп зверю, который уже значительно прибавил в размерах и вернул себе отцовский короткий меч, с которым затем не расставался и по сей день. Вспомнил их первое серьезное сражение с лабрами, которые, не смотря на свой небольшой рост и относительно худощавое телосложение, обладали превосходной ловкостью и скоростью. Правда их это не спасло. Встретившись с ГурГроКашем и увидев, с какой яростью и бесстрашием он сражается, лабры просто разбегались и теряли боевой дух.
После небольшой паузы воин продолжает говорить:
-В этих глазах никогда не угасал огонь ярости и уверенности. Вы прирожденный воин, о Вашей силе и умении сражаться секирой молва полнится слухами. И я горжусь тем, что жил в эпоху вашего правления и трижды горд тем, что у меня есть такой друг.
Закончив говорить, он становится на колено перед своим предводителем и тишину, которая образовалась после его речи взбудоражило волнение воздуха от шума создаваемого доспехами воинов, стоящих вокруг, которые дружно, как один, уперлись коленом в землю.
ГурГроКаш из рода Громбров стоял приподняв голову и смотрел на своих товарищей. Его переполняло чувство гордости и радости за своих воинов. Ветер развивал локоны его волос и бороды, нашептывая ему о его величии. Земля содрогнулась, когда он подступил к своему другу, чтобы положить могучую руку, покрытую шрамами, на его плечо. Тут небо разверзлось и образовавшуюся тишину пронзает терзающий слух свист. Взгляд всех воинов устремляется в небо, они никогда не видели такой красоты. Ярко красное зарево покрывает поле сражения и к ним с неба на огромной скорости, разгоняя залитые светом темно-зеленые тучи с сероватым оттенком, приближаются странные яйцеобразные предметы, оставляя за собой в небе длинный ярко красный след.
Один за другим яйцеобразные предметы вонзались в землю вблизи войска. Глухие удары о землю сопровождались легкими толчками. Куски земли с травой и ветвями деревьев полетели на удивленных воинов, не давая приблизится к месту происшествия и разобраться, понять что происходит. Спустя около получаса бомбардировка поверхности планеты закончилась, но образовавшееся облако пыли не давало рассмотреть последствия падения предметов. Мгновения спустя пыль рассеялась и на воинов, откуда не возьмись, рванула ватага каких-то странных существ, покрытых панцирем, который от лучей светила переливался ярко-желтым цветом. Панцирь составляли тысячи пластинок напоминающих форму листика дерева. Под панцирем головы можно было разглядеть пустые черные зеркальные глаза, без век и бровей. На конечностях, напоминающих некое подобие рук, были закругленные щиты во весь рост существ и, судя по тому, с какой легкостью они разрезали плоть, края щитов были очень острые. Эти щиты дополняли форму панциря существа, когда оно, блокируя удар, группировалось в яйцеобразную форму, прижимая голову к верхней части щита. Весь панцирь существа состоял из нескольких частей, принадлежащих конечностям и голове, но основу панциря составляла грудная часть, спереди прикрывавшая жизненно важные органы, а сзади панцирь имел треугольную форму с закругленным острием вершины который выходил немного вперед между ног. Делая сальто назад, при сражении этим острием, существо могло с легкостью снести голову. Это были завоеватели, которые после слияния параллельных миров сразу ж рванули на эту планету, поскольку она находилась ближе остальных, к тому же жизненная сила этой планеты особо ощущалась и привлекала завоевателей.
Завоеватели за одну атаку унесли в мир иной десяток воинов, которые не успели среагировать на внезапную атаку. ГурГроКаш, увидев, что происходит, тут же рванул в орду завоевателей и воздух всколыхнуло пение родовой секиры и яростный крик хозяина. Мгновение, и в прыжке, от рук ГурГроКаша, в один прием, был рассечен пополам с головы до ног, один из самых активных завоевателей. Остальные, ощутив могущество и силу ГурГроКаша, застыли на секунду, будто немного насторожившись. Они за всю свою историю существования, еще не встречали создания из плоти, способное одним ударом убить подобного им, особенно когда тот, блокируя удар, группировался в кокон.
Перегруппировавшись, все завоеватели направились к ГурГроКашу, чтобы всеми силами уничтожить опасность. Но ГурГроКаш, не чувствуя усталости крушил их щиты, рубил конечности и разбрасывал завоевателей по сторонам мощными взмахами секиры. Казалось, что натиск завоевателей никогда не спадет, они все наступали и наступали, с каждым убитым все ближе и ближе подбираясь к ГурГроКашу, стараясь оградить его пространство для маневров. Но все их старания были напрасны, от его ударов завоеватели один за другим разлетались по сторонам, ударяясь о лежащие вокруг камни, деревья и хижины лабров. А там уж с ними своими топорами и молотами справлялись соплеменники, прикрывавшие спину ГурГроКашу, круша их прочные черепа. Наблюдателю со стороны было бы заметно, что ГурГроКаш значительно превосходил своих собратьев не только ростом и размером мышц. Казалось, что с каждым ударом ГурГроКаша секира все с большей и большей силой вонзалась в тела завоевателей. Его широко открытые глаза были переполнены кровью, в которой бурлил и кипел поток ярости. Увидев, что ярость предводителя поглотила его полностью, и он перешел в состояние глубокого транса, товарищи немного расступились, чтобы тот ненароком не пришиб никого из рядом стоящих соплеменников. Только истинный предводитель и великий воин их народа способен был входить в состояние транса, при котором видел перед собой истинную натуру соперника и, чем больше скверны и злости будет у врага, тем глубже состояние транса и тем опаснее и с большей предвзятостью будет сражаться избранный. Но, чем глубже состояние транса, тем сложнее распознавать злость своих и чужих. Были широко известны случаи, когда предводитель, войдя в состояние глубокого транса, уже даже после победы над врагами уничтожал своих собратьев воинов, из-за чего был лишен сердца. За историю существования их народа ГурГроКаш был тринадцатым воином обладающим таким даром и способностью контролировать поток ярости.
Скверна, исходящая от завоевателей, все сильнее и сильнее питала яростный поток, проходящий по телу ГурГроКаша, придавая ему сил и избавляя от усталости. Не смотря на свои внушительные размеры, ГурГроКаш крутился промеж завоевателей как волчок, блокируя все их атаки секирой и в тоже время нанося мощные удары из всех возможных положений. То сверху вниз, то слева направо рубя их конечности и отталкивая особо приблизившихся коротким мощным толчком плеча, на котором красовался изящный наплечник, покрытый кровью и внутренностями завоевателей.
Когда светило сделало круг, на поле боя остались ГурГроКаш, его верный друг и несколько воинов которых можно было пересчитать по пальцам. Все, что осталось от пяти с лишним сотен первоклассных воинов. Их окружали тела убитых соплеменников и втрое больше трупов завоевателей. Стоя напротив последнего выжившего завоевателя, ГурГроКаш крепко сжал секиру обеими руками, его суровый взгляд вонзился в пустые черные глаза застывшего напротив врага и он заговорил:
- Кто вы такие или что вы такое? Завоеватель стоял, не подавая признаков жизни. ГурГроКаш хватает за горло стоящего напротив.
- Почему напали на нас, что вы имеете против нас?!
Завоеватель стоял смирно, не предпринимая никаких действий, словно смерившись и ожидая необратимого.
- По одному вы не такие уж и воины как казалось, даже не способны умереть в бою! - сказал ГурГроКаш подтянув голову завоевателя за шею поближе к себе, чтобы посмотреть в глаза.
Но завоеватель продолжал стоять смирно.
Воздух всколыхнула набедренная повязка которая с опозданием вернулась на бедро от резкого разворота ГурГроКаша, в результате которого голова завоевателя слетела с плеч, ощутив на себе мощь и силу рук направляющих родовую секиру.
-Вы не соперники нам, вам никогда не победить нас!!
В тот момент, когда ГурГроКаш завершил речь, и голова завоевателя коснулась земли, почву под ногами всколыхнул резкий толчок из-за спины. Повернув голову, ГурГроКаш увидел перед собой огромное существо, в два раза больше, чем завоеватели, хотя в тоже время и просматривались общие черты с ними. Существо обладало колоссальной скоростью и непревзойденной мощью, оно в мгновение ока справилось с остатком войска, разорвав их в клочья, и тут же бросилось на ГурГроКаша. ГурГроКаш, не растерявшись, поднял секиру над головой, держа обеими руками, чтобы сблокировать атаку врага. Секира, от мощной атаки агрессора, впервые за многие годы вырвалась из рук и улетела в пропасть, находящуюся в двух шагах, а сам ГурГроКаш, не устояв на ногах, от столь сокрушительной атаки упал на оба колена. Удар был настолько сильным и резким, что фронт звуковой волны от соприкосновения щита на конечности существа об секиру оглушил ГурГроКаша. Все происходило настолько быстро, внезапно и расчетливо, казалось, что существо уже знало, вплоть до каждого мгновения, что произойдет дальше. Стоя на коленях, с поднятой головой и обвисшими руками, будто бы ожидая казни, ГурГроКаша устремил взгляд на следующую атаку противника. Он в глубине души понимал что это все, пришел его конец. Конечность существа, дополненная щитом приближалась к животу, чтобы добить оглушенного воина. ГурГроКаш не прикрывал глаза, в его суровом взгляде еще бурлил поток ярости, не дававший ему, в результате оглушения, свалиться на землю. Мгновение, и почувствовался мощный толчок в области живота и острый щит существа, как горячий нож сквозь масло, прорезался через брюшной щиток к плоти.
Вид прекрасного горизонта, над которым всходило солнце, и от ярко красных лучей которого облака, застывшие на горизонте, переливались красновато зелеными оттенками, изменился на вид зеленоватого неба, цвет которому придавала мелкодисперсная пыльца выделяемая флорой планеты. ГурГроКаш падал с обрыва, в который ранее улетела его родовая секира. Он увидел очертания друга детства, которого считал своим братом, летящего вслед за ним в лес, находящийся у подножья обрыва. От удара о камень, лежащий внизу обрыва, ГурГроКаш потерял сознание. Существо, завершив начатое завоевателями, устремилось ввысь, прочь с этой планеты.
Здешний воздух, переполненный пыльцой, был неприятен ему, а особенно на рассвете, когда растительность, ощутив на себе лучи светила, немного встряхивалась, выделяя в больших количествах пыльцу. Дрейфуя в воздухе, пыльца прилипала ко всему и внедрялась в поры и расщелины, придавая окружающему миру перламутровое зеленоватое свечение по краям. При этом пыльца способствовала развитию жизни, питая окружающих полезными веществами, которые содержались в этой пыльце в преизрядном количестве. Благодаря пыльце, жизнь на этой планете выделялась не только особой продолжительностью, но и живучестью, поскольку она также способствовала заживлению полученных ран, прилипая к коже. А когда количество внедренной пыльцы превышало допустимое количество, она просто отторгалась организмами обратно в атмосферу. Хотя каким-то странным образом пыльца воздействовала на чужеродные тела завоевателей, она внедрялась в их тела без конца, тем самым обездвиживая его и превращая в некое подобие растения.
Воспоминания встречи и сражения с завоевателями встряхнули мощное тело ГурГроКаша из рода Громбров, лежащее на земле, и которое вот-вот покинет жизнь.
Итак, вот он, рассказ. Не будьте к нему сильно суровы, но не бойтесь высказывать свое правдивое мнение. Мне особенно нравится начало и конец первой главы.
Рассказ писал не я, рисовал тоже не я, все что я сделал - это косметическое редактирование, зато и первое и второе сделал мой близкий друг, поэтому я этот рассказ выложу везде, где смогу и буду надеяться, что не сильно буду мозолить глаза уважаемым товарищам заслуженным писателям. Если кого заинтересуют, допустим, его другие рисунки, можете заглянуть ко мне в днев, я там выложил чуток.
читать дальше
Пролог
Вот оно, будущее, о котором так много писали фантасты, на которое указывали предсказатели. Будущее, о котором некоторые мечтали, а некоторые могли видеть только в худшем из своих снов.
В 22-ом веке человечество совершило огромный прорыв в исследовании космоса, благодаря разработке новой модели двигателя – FOE, для межпланетных полетов. Двигатель был разработан группой ученых и инженеров из числа передовых специалистов различных стран мира, собранной после создания UNE (Объединенные Нации Земли).
После выхода космического шаттла на орбиту земли, задействовав данный двигатель, шаттл получал кратковременное ускорение в десятки раз превышающее скорость звука, что давало возможность за короткий промежуток времени долететь к ближайшей планете. На этом преимущества этого двигателя и заканчивались, поскольку используемые в конструкции двигателя материалы не соответствовали требованиям, необходимым для сохранения стабильной роботы двигателя при работе на максимальной мощности, в результате двигатель требовал длительного ремонта. Поэтому все межпланетные шаттлы снабжались ремонтными базами, которые разворачивались по прибытию на планету.
За запуском первого межпланетного шаттла следил весь мир, ведь, возможно, разрешится наконец вопрос: «одни ли мы во вселенной?». В результате исследования планет солнечной системы и ближайших трех звездных систем, напрашивался вывод о существовании жизни только на нашей планете. Хотя, в некоторой степени, это было правдой лишь до событий которые вскоре всколыхнули все человечество, поставив его перед угрозой полнейшего уничтожения и изменив всякое понимание о формировании разумной жизни.
Спустя несколько десятков лет, в результате исследования одной из близлежащих систем, в поисках планеты подходящей для терраморфинга, была обнаружена неизвестная доселе космическая аномалия, которую не смог определить или засечь ни один из известных в то время приборов. Шаттлы, направленные для исследования аномалии, по неизвестным причинам теряли связь с базой и исчезали с радаров. К несчастью для нас эта аномалия, находилась недалеко от планеты, идеально подходящей для терраморфинга, поскольку на перелет было потрачено много средств. Боязнь и глупость генерала Джека Стивенсона сослужили плохую службу человечеству, и его ошибка была вписана в историю кровавыми буквами. В результате взрыва от выстрела из ионного оружия в наш мир внедрились планеты из параллельных миров. Миров, которые существовали параллельно с нашим миром и являлись альтернативными. Миров, в которых была зарождена жизнь, точно так же, как и в нашем. Жизнь, которая способна удивлять и устрашать. Жизнь, которая даст второй шанс.
Исследованием планет занялись специально подготовленные группы исследователей, состоявших из ученых, биологов, ремонтников, инженеров, за безопасность которых отвечали солдаты PON. В их распоряжении были самые последние разработки исследовательской техники и образцы опытного экспериментального оружия. Казалось, ничто не может противостоять силам объединенных наций (PON), которые имели на вооружении портативное и стационарное ионное оружие и которые с легкостью справлялись как с террористическими организациями на родной планете, так и с тварями, которых в процессе исследования космоса встречалось немало. Но их сил оказалось недостаточно, когда в наш мир через аномалию внедрились несколько планет с двух параллельных миров вместе с их разумной жизнью, которая и поставила человечество перед угрозой уничтожения.
Одну из планет, которая внедрилась в наш мир, населяли разумные существа, наподобие ксеноморфов. Это была раса завоевателей, которые в процессе формирования своего вида поставили перед собой цель обрести власть на своей планете. Эта цель, пронесенная сквозь века, переросла в одержимость господства во вселенной и в желание уничтожить всякую разумную жизнь, встречающуюся на пути, жизнь, которая могла хоть как-то противостоять им. Эволюция дала этим существам возможность перелетать с планеты на планету и в тоже время лишила всякого чувства сострадания. Они также обладали обостренным осязанием. Завоеватели каким-то странным образом могли ощущать поток энергии, вызванный формированием опасности, что давало непревзойденное преимущество в ведении боя. Они были также не притязательны к условиям обитания, не ели, не дышали и не спали, получая жизненную энергию от убитых существ или поглощая энергию излучаемую светилами в просторах космоса. Попадая в планетные системы без светил или жизни, завоеватели могли столетиями «дрейфовать» в просторах вселенной, пока не появлялся какой-либо источник энергии.
Ощутив случившиеся изменения, небо планет, занятых завоевателями, залилось красным светом в результате трения их сверхпрочных панцирей о верхние слои атмосферы. Тысячи существ, не знающих ни страха, ни сострадания, помчались в поисках новых планет из других параллельных миров, которые в силу стечения обстоятельств объединились и на которых пока еще бурлит разумная жизнь.
Впервые войска PON и захватчики встретились на планете «Двух Кратеров». В этой битве войска Земли получили сокрушительное поражение, поскольку никакое оружие землян, используемое в сражениях, не могло пробиться сквозь панцирь захватчиков. Мы могли лишь сбивать их с орбит. При этом захватчики, сгруппировавшись, падали на планету, а когда очередь огня по ним прекращалась, захватчики раскрывались и вступали в ближний бой, разрывая в клочья солдат и разбивая в щепки технику и стационарные орудия своими конечностями, напоминающими некое подобие крыльев. Разрушая ремонтные и военные планетные базы, захватчики лишали возможности ремонта боевой воздушной и наземной техники и восстановления запасов, все ближе и ближе подбираясь к планете Земля, где все с ужасом наблюдали за развитием событий.
Казалось человечество обречено, но появилась надежда. После взятия в плен одного из захватчиков, новому генералу армии PON удалось прочесть мысли этого существа благодаря своим уникальным способностям. Оказалось, что в результате объединения параллельных миров, в наш мир попали и другие представители разумной жизни, бывшие единственными существами, кто за всю историю существования захватчиков смог дать им отпор. Их планета была ближе всех к внедрившимся планетам, частички ужасного и беспощадного мира. Эти существа были примерно такого же роста, как и захватчики но по телосложению больше походили на человека и имели зеленую кожу. Вот она, надежда. Поступил приказ, были собраны 44 поисковые группы и направлены в просторы вселенной. В место возможного обитания загадочных зеленых великанов.
А вдруг им наплевать? Или вдруг они еще более опасны?
Глава Ι: Первая встреча
Восход сегодня прекрасен как никогда, светило мягкими красными лучами освещает горизонт. Оживает и просыпается флора и фауна этой замечательной планеты, планеты, которая радует глаз разнообразием жизни. Особо привлекательна она на вид из космоса, поскольку выделяется ярко зеленой окраской среди других планет системы «Затмения». На этой планете окрашены всеми оттенками зеленого листья, крона деревьев, паростки травы, даже небо имеет зеленоватый оттенок, также как и вода в реках и морях.
Тут гармонию и спокойствие рассвета всколыхнул образ появившегося на горизонте представителя этой планеты. Он еле тащил ноги, несмотря на свои внушительные размеры и развитую мускулатуру, при этом держась одной рукой за голову.
Он был облачен в доспехи. Огромный листообразный наплечник, прикрывающий правое плечо стропой, изготовленной из коры дерева, пристегнут к брюшному щитку. Брюшной щиток был овальной формы и прикрывал фронтальную часть торса от линии груди до паха. Из под брюшного щитка, который сверху до низу был примотан к торсу, свисала изрядно растрепанная набедренная повязка. Предплечья рук и голени ног были скрыты под металлическими щитками, выкованными под форму предплечья и голени. Щитки, прикрывающие конечности, поражали кропотливостью и искусностью изготовления. За спиной у здоровяка была пристегнута секира, которая, судя по состоянию, не смотря на свой долгий век, была очень дорога обладателю. Рукоятка секиры была вознесена вверх, над левым плечом. Элементы доспехов и секира были покрыты странными рунными письменами, которые создавали иллюзию нефритового свечения при попадании на них прямых лучей светила. Судя по состоянию доспеха, количеству сколов и царапин на нем, доспех принадлежал умелому и великому воину, который прошел через многие сражения. Более всего привлекало внимание трещина в брюшном щитке, из-под которой сочилась кровь, стекавшая по набедренной повязке к ногам. Без срочного вмешательства рана может стать летальной, но он продолжает движение, не обращая на нее никакого внимания, будто им движет высшая цель. Полученное серьезное сотрясение мозга от удара головой о камень при падении с большой высоты, не давало собраться ему с мыслями.
Тут видимо рана изрядно истощила воина, силы покидают его, он падает на левое колено, упираясь левой рукой об землю. Мысли роятся в его голове, не давая покоя и терзая разум, а особенно не давала ему покоя, все глубже и глубже вонзаясь в душу, фраза
- Вы не соперники нам, вам никогда не победить нас!!!
С каждым мгновением она повторялась все чаще и чаще в его голове.
Он зашатал головой из стороны в сторону.
- Нужно собраться...
Его взгляд и выражение лица меняются, в глазах появляется огонь ярости. Челюсти все сильнее и сильнее сжимаются, кончики рта опускаются, оголяя зубы, покрытые кровью. Слышится яростный и отчаянный гортанный крик, от которого животные попрятались в свих норах. Зашевелились даже кроны рядом стоящих деревцев. Немного успокоившись, он пытается собраться с мыслями:
-Как так? Мы, величайшие воины за всю историю нашего народа… Со мной были лучшие воины! Воины, с которыми я не раз побеждал в сражениях! Воины, которые отдали за меня жизнь…
Он опирается и на правое колено. Взгляд его застывает, как будто остановилось время, усилие сжатия челюсти медленно переходит в сжатие губ. Опустились обе руки и у него появилось чувство, будто сила гравитации усилилась многократно и тянет за руки к земле, опуская плечи.
-Как мне жить? Как смотреть в глаза остальным!?
Опустив голову, воин подымает правую руку и опирается на нее, потирая лоб ладонью. Достает из ножен, прикрепленных на ноге, отцовский короткий меч, подаренный ему еще в детстве, и который был его первым оружием. Подводит отцовский меч к сердцу. Взгляд его устремляется в небо, все вокруг замирает. Рукоятка меча в руке ощущает силу, с которой ее еще не в одном бою не сжимали.
-Стойте!!!
Опустив голову, воин увидел одного из своих собратьев, стоящего опершись плечом о дерево. Это он испустил крик, из последних своих сил. При взгляде на его ранение в области было ясно, что жизнь его покидает и ему осталось не долго. Оттолкнувшись от дерева, тот попытался подойти поближе, но рухнул на землю.
Бросив отцовский меч, забыв о собственном ранении и боли в душе, первый воин рванул изо всех сил к своему собрату. Положив его голову на колено, он слушает хриплый голос умирающего:
- Что вы задумали? Зачем!?
Сжав брови, здоровяк отвечает:
- Это мой долг. Я должен был умереть во время боя.
Умирающий попытался встать, но сам не смог и оперся на плечо собрата.
- Вы наш предводитель! Мы шли за вами и сражаться с вами для меня была большая честь, я уверен, что и другие бы поддержали мое мнение! Их больше нет, но они ушли так, как полагается настоящим воинам - в сражении, без страха и без сожаления! Простите меня, что сам не могу пойти с вами…
От изнеможения он падает на землю, видно, что жить ему осталось считанные секунды и он сам понимает это.
- Тебе не надо никуда идти, друг мой, ты уже достаточно прошел.
Склонившись над ним на одном колене, положа свою руку ему на грудь в области сердца и с взглядом, преисполненным чувством сострадания, продолжает:
- Это для меня была честь идти в бой с такими воинами!
Умирающий улыбнулся и хриплым еле слышным голосом пробормотал, кашляя кровью:
- Можно вас попросить?
- Конечно, друг мой, что угодно!
Умирающий приподнимая голову и, собравшись с силами, говорит склонившемуся над ним собрату:
-Сегодня был замечательный день, прекрасная битва. И я умираю с честью и гордостью за себя и своих собратьев. За то, что нам удалось не только одержать победу, а еще и сохранить жизнь нашему предводителю.
Тут выражение его лица меняется, взгляд становится пристальным и сжимая стропу наплечника своего предводителя он с предчувствием необратимого продолжает:
-Расскажите моему сыну о его отце!
Испустив последний вздох, его грудь замирает, в ней больше не бьется сердце. Усилие руки, сжимающей стропу наплечника, ослабевает и рука опускается к земле.
- Твой сын узнает о тебе, друг мой, обязательно узнает и будет гордиться своим отцом!
Наконец муть в его голове уходит, и он начинает мыслить трезво:
- А ведь верно, что на меня нашло вдруг… Негоже воину так покидать этот мир. Мне был дан второй шанс, и я воспользуюсь им!
Стоя на коленях возле умершего, из-за спины он достает секиру. Это была секира, которая передавалась столетиями от отца к сыну, она пережила не одно сражение и была символом победы и славы его рода. Секира, о которой слагали легенды. Лезвие секиры, спустя вековые крушения костей и доспехов покрылось неким орнаментом состоящим из царапин, сколов и выбитых кусочков, но, не смотря на это, лезвие было острее зубов крога, самого опасного из хищных животных, населяющих эту планету. Вдоль закругления лезвия, после каждого сражения, обладатель рода обязан был обозначить победу символами храбрости и своим именем. После нанесения, в резьбу символов заливали воск родового дерева. Застывший воск переливался зеленым свечением, придавая писанию особую загадочность и некую мистичность. Поэтому, от лезвия до рукоятки, секира была исписана символами, напоминающими рунные писания. Согласно легендам, тот, кто обладает этой секирой, получает неимоверную силу и непревзойденную храбрость. И даже смерть, которая летает во время боя и выбирает менее храбрых и отчаянных воинов, обязательно обойдет его стороной, поскольку даже она боится обладателя секиры. Также говорят, что резьба символов, царапин и выбитых кусочков, во время взмаха секиры, когда она разрезала воздух, создавали иллюзию пения, которая совместно с криком обладателя, снижали агрессию противника, тем самым ломая боевой дух врагов. Изящно изогнутая рукоять секиры была вылита и выкована заодно с лезвием и оплетена лентой, изготовленной из дерева, которое посадил их предок, основатель рода. Заканчивалась рукоять серпообразным лезвием, которое давало непревзойденное преимущество в бою и, будучи в умелых руках, в глазах противника секира превращала обладателя в непобедимого воина.
Застыв перед секирой и держа ее перед собой, он начал проводить странный ритуал для своего народа. Ритуал, который выполнял его отец перед тем, как пошел на войну с врагом, чья численность превышала многократно численность его войска и который после победы не вернулся, а до этого - отец его отца, перед своей гибелью. Его губы шевелились, как будто произнося молитву, а глаза бегло осматривали рунные писания. Для него уже ничто не имело никакого значения. Прочитав символы храбрости и имена, оставленные его предками, он взял за боковые части лезвия секиру обеими руками и подвел ее к своей груди. Мгновение и секира вонзилась в плоть, выпуская кровь, кипящую яростью. Медленным движением рук он провел лезвием по груди, пустив себе кровь, а затем склонился к умершему собрату и прошептал:
- Клянусь на собственной крови, что выполню обещание и не успокоюсь, пока не найду и не отомщу тому ублюдку, который сделал это!
Взгляд его устремляется в нефритовое небо, в глазах промелькнула искра ярости, сердце забилось так, как будто стало тесно в груди и захотелось ему вырвался на свободу и помчатся на поиски незнакомого противника, который за день смог разбить весь их отряд, но ноги, которые должны нести сердце, уже не слушались, веки налились свинцом. Он терял сознание от полученных ран, от изнеможения. Собравшись с силами, он положил руку держащую топор, на сердце выкрикнул:
- Я не умру! По крайней мере, не здесь и не сейчас!!
Когда он прокричал, его огромное и мощное тело наконец ощутило легкость и спокойствие, все мышцы дружно, словно сговорившись, расслабились и забили бойкот, не слушая мозг, который еще сопротивлялся, не давая сердцу успокоится окончательно. Тело рухнуло на землю под действием силы тяжести и по нему прошла волна, встряхнувшая мускулатуру. Мускулатуру, которая с помощью секиры сокрушала толпы врагов и своей силой не раз спасала жизнь хозяину и его товарищам, а так же помогала строить хижины для его народа и выкорчевывать деревья в мирном труде. В голове, уткнутой в землю, начинают прорисовываться из темноты образы воспоминания последнего сражения, все четче и четче фокусируясь перед глазами.
Он видит себя стоящего у подножья храма, его окружают верные друзья, воины стоящие в крови и трупы жителей местного племени гуманоидов, с которыми они ведут войну, отблески которой берут свое начало еще со времен формирования его рода. Небо затянуто темно-зелеными тучами с оттенками серого. Не смотря на то, что еще был день, лучи светила не могли достичь поверхности планеты и казалось, что время близится к ночи. Сделав глубокий вдох он поднимает над головой окровавленную секиру, на которой еще остались клочья плоти, застрявшей между сколов, подводит левую руку к лицу, крепко сжимая кулак. Его брови нахмурились и все сильнее и сильнее прижимаются друг к другу, перекрывая глаза, в которых, несмотря на то что бой уже закончился, еще не погас огонь ярости, огонь, который возжигал сердце, наполняя его мужеством и беспечностью, при этом освобождая разум от страха, а дух от слабости. Кончики его губ немного приспускаются, натягивая кожу от ноздрей к густой темно черной бороде, сплетенной в одну косу и он начинает речь:
- Вот, наконец, за долгие годы сражений мы разбили этих коварных и жалких заморышей, которые называли себя лабрами и стремились выжить нас из наших же земель!
Его речь усиливается с каждым словом, соплеменники, все как один выстроились и замерли, прислушиваясь к каждому слову их предводителя:
- Оставшиеся отродья лабров скрылись в пустошах за горой, подпирающей небо. Они никогда не смогут оклематься от столь сокрушительного поражения и собраться с силами, чтоб выступить против нас вновь.
Опустив кулак, он продолжает говорить:
- Этот день войдет в историю нашего народа, как величайшая победа за всю историю наших сражений и о вас, мои воины, веками будут слагать легенды как о храбрейших и бесстрашных идолах!
Обращаясь к воинам, он проводит поднятой секирой слева направо, всколыхивая воздух, еще не оклемавшийся от недавнего сражения. Стоящие вокруг начинают скандировать гортанным рыком, подымая оружие и взмахивая им короткими рывками.
Предводитель опускает топор, на лице появляется легкая улыбка:
- Теперь ваши семьи смогут порадоваться тому, что вернулись их сыновья и мужья, наконец друзья мои, вы сможете обнять детей своих и сказать им, что можно уже не боятся злобных карликов, которые воровали их и убивали спящих родителей, что они уже не смогут выжить нас и захватить наши земли, которые принадлежали нашим отцам, а еще раньше принадлежали отцам наших отцов!!!
Закрепив секиру за спиной, в держателе, и положа левую руку на левое бедро, оратор встал на правое колено, преклонился и заговорил:
- Я, ваш предводитель, ГурГроКаш из рода Громбров, склоняюсь перед вашим мужеством, друзья мои! Для меня было огромной честью сражаться с вами!
У их народа принято было поклоняться своему соплеменнику, предоставляя ему честь за проявленное мужество, а особой честью считался такой жест предоставленный самим предводителем.
- Нет, ГурГроКаш из рода Громбров, это для нас было честью сражаться с тобой!
Это подходит к нему друг его детства, который сопровождал его во всех сражениях, неоднократно доказывая преданность предводителю и своему народу. Он берет под руку ГурГроКаша и продолжает говорить:
-Вы смогли объединить наши племена наполнить наши сердца яростью, придать духу силы и привести наш народ к победе! К победе, к которой стремились наши отцы и отцы наших отцов.
Не прекращая говорить, приподымает своего друга:
-Вы спасали мне жизнь не раз в наших странствиях и сражениях! Об этом также могут сказать еще десятки ваших воинов.
Он достает из переметной сумы браслет, сплетенный из коры родового дерева, на котором вшиты деревянные фигурки, прижимает к губам, склоняя голову, и говорит:
-Благодаря вам, наконец, за долгие годы сражений я смогу увидеть свою жену и сына, который еще не умел говорить, когда я уходил на войну. Теперь мой сын сможет гордиться своим отцом, а я смогу обучить его искусству ведения боя двумя топорами, как и меня мой отец обучил в свое время.
Воин поднял голову и посмотрел в глаза ГурГроКашу, его взгляд немного обострился.
-Я помню эти глаза еще с детства.
Он застывает перед другом, вспоминая их первую самостоятельную охоту, когда на него напал крог, сильный и свирепый зверь и если бы не ГурГроКаш, который, с яростью в глазах и громким криком, бесстрашно и не теряя времени, бросился на хищника, тот разорвал бы его в клочья. ГурГроКаш вонзил свой короткий меч, выкованный ему отцом, между складками кожи под панцирем головы. Зверь от неожиданности растерялся и, отпустив воина, скрылся в лесу с торчащим шее мечом. Этот меч они вернули спустя годы. Повзрослев, они снова наткнулись на эту тварь и ГурГроКаш, с тем же пламенем в глазах, одним взмахом родовой секиры раскроил череп зверю, который уже значительно прибавил в размерах и вернул себе отцовский короткий меч, с которым затем не расставался и по сей день. Вспомнил их первое серьезное сражение с лабрами, которые, не смотря на свой небольшой рост и относительно худощавое телосложение, обладали превосходной ловкостью и скоростью. Правда их это не спасло. Встретившись с ГурГроКашем и увидев, с какой яростью и бесстрашием он сражается, лабры просто разбегались и теряли боевой дух.
После небольшой паузы воин продолжает говорить:
-В этих глазах никогда не угасал огонь ярости и уверенности. Вы прирожденный воин, о Вашей силе и умении сражаться секирой молва полнится слухами. И я горжусь тем, что жил в эпоху вашего правления и трижды горд тем, что у меня есть такой друг.
Закончив говорить, он становится на колено перед своим предводителем и тишину, которая образовалась после его речи взбудоражило волнение воздуха от шума создаваемого доспехами воинов, стоящих вокруг, которые дружно, как один, уперлись коленом в землю.
ГурГроКаш из рода Громбров стоял приподняв голову и смотрел на своих товарищей. Его переполняло чувство гордости и радости за своих воинов. Ветер развивал локоны его волос и бороды, нашептывая ему о его величии. Земля содрогнулась, когда он подступил к своему другу, чтобы положить могучую руку, покрытую шрамами, на его плечо. Тут небо разверзлось и образовавшуюся тишину пронзает терзающий слух свист. Взгляд всех воинов устремляется в небо, они никогда не видели такой красоты. Ярко красное зарево покрывает поле сражения и к ним с неба на огромной скорости, разгоняя залитые светом темно-зеленые тучи с сероватым оттенком, приближаются странные яйцеобразные предметы, оставляя за собой в небе длинный ярко красный след.
Один за другим яйцеобразные предметы вонзались в землю вблизи войска. Глухие удары о землю сопровождались легкими толчками. Куски земли с травой и ветвями деревьев полетели на удивленных воинов, не давая приблизится к месту происшествия и разобраться, понять что происходит. Спустя около получаса бомбардировка поверхности планеты закончилась, но образовавшееся облако пыли не давало рассмотреть последствия падения предметов. Мгновения спустя пыль рассеялась и на воинов, откуда не возьмись, рванула ватага каких-то странных существ, покрытых панцирем, который от лучей светила переливался ярко-желтым цветом. Панцирь составляли тысячи пластинок напоминающих форму листика дерева. Под панцирем головы можно было разглядеть пустые черные зеркальные глаза, без век и бровей. На конечностях, напоминающих некое подобие рук, были закругленные щиты во весь рост существ и, судя по тому, с какой легкостью они разрезали плоть, края щитов были очень острые. Эти щиты дополняли форму панциря существа, когда оно, блокируя удар, группировалось в яйцеобразную форму, прижимая голову к верхней части щита. Весь панцирь существа состоял из нескольких частей, принадлежащих конечностям и голове, но основу панциря составляла грудная часть, спереди прикрывавшая жизненно важные органы, а сзади панцирь имел треугольную форму с закругленным острием вершины который выходил немного вперед между ног. Делая сальто назад, при сражении этим острием, существо могло с легкостью снести голову. Это были завоеватели, которые после слияния параллельных миров сразу ж рванули на эту планету, поскольку она находилась ближе остальных, к тому же жизненная сила этой планеты особо ощущалась и привлекала завоевателей.
Завоеватели за одну атаку унесли в мир иной десяток воинов, которые не успели среагировать на внезапную атаку. ГурГроКаш, увидев, что происходит, тут же рванул в орду завоевателей и воздух всколыхнуло пение родовой секиры и яростный крик хозяина. Мгновение, и в прыжке, от рук ГурГроКаша, в один прием, был рассечен пополам с головы до ног, один из самых активных завоевателей. Остальные, ощутив могущество и силу ГурГроКаша, застыли на секунду, будто немного насторожившись. Они за всю свою историю существования, еще не встречали создания из плоти, способное одним ударом убить подобного им, особенно когда тот, блокируя удар, группировался в кокон.
Перегруппировавшись, все завоеватели направились к ГурГроКашу, чтобы всеми силами уничтожить опасность. Но ГурГроКаш, не чувствуя усталости крушил их щиты, рубил конечности и разбрасывал завоевателей по сторонам мощными взмахами секиры. Казалось, что натиск завоевателей никогда не спадет, они все наступали и наступали, с каждым убитым все ближе и ближе подбираясь к ГурГроКашу, стараясь оградить его пространство для маневров. Но все их старания были напрасны, от его ударов завоеватели один за другим разлетались по сторонам, ударяясь о лежащие вокруг камни, деревья и хижины лабров. А там уж с ними своими топорами и молотами справлялись соплеменники, прикрывавшие спину ГурГроКашу, круша их прочные черепа. Наблюдателю со стороны было бы заметно, что ГурГроКаш значительно превосходил своих собратьев не только ростом и размером мышц. Казалось, что с каждым ударом ГурГроКаша секира все с большей и большей силой вонзалась в тела завоевателей. Его широко открытые глаза были переполнены кровью, в которой бурлил и кипел поток ярости. Увидев, что ярость предводителя поглотила его полностью, и он перешел в состояние глубокого транса, товарищи немного расступились, чтобы тот ненароком не пришиб никого из рядом стоящих соплеменников. Только истинный предводитель и великий воин их народа способен был входить в состояние транса, при котором видел перед собой истинную натуру соперника и, чем больше скверны и злости будет у врага, тем глубже состояние транса и тем опаснее и с большей предвзятостью будет сражаться избранный. Но, чем глубже состояние транса, тем сложнее распознавать злость своих и чужих. Были широко известны случаи, когда предводитель, войдя в состояние глубокого транса, уже даже после победы над врагами уничтожал своих собратьев воинов, из-за чего был лишен сердца. За историю существования их народа ГурГроКаш был тринадцатым воином обладающим таким даром и способностью контролировать поток ярости.
Скверна, исходящая от завоевателей, все сильнее и сильнее питала яростный поток, проходящий по телу ГурГроКаша, придавая ему сил и избавляя от усталости. Не смотря на свои внушительные размеры, ГурГроКаш крутился промеж завоевателей как волчок, блокируя все их атаки секирой и в тоже время нанося мощные удары из всех возможных положений. То сверху вниз, то слева направо рубя их конечности и отталкивая особо приблизившихся коротким мощным толчком плеча, на котором красовался изящный наплечник, покрытый кровью и внутренностями завоевателей.
Когда светило сделало круг, на поле боя остались ГурГроКаш, его верный друг и несколько воинов которых можно было пересчитать по пальцам. Все, что осталось от пяти с лишним сотен первоклассных воинов. Их окружали тела убитых соплеменников и втрое больше трупов завоевателей. Стоя напротив последнего выжившего завоевателя, ГурГроКаш крепко сжал секиру обеими руками, его суровый взгляд вонзился в пустые черные глаза застывшего напротив врага и он заговорил:
- Кто вы такие или что вы такое? Завоеватель стоял, не подавая признаков жизни. ГурГроКаш хватает за горло стоящего напротив.
- Почему напали на нас, что вы имеете против нас?!
Завоеватель стоял смирно, не предпринимая никаких действий, словно смерившись и ожидая необратимого.
- По одному вы не такие уж и воины как казалось, даже не способны умереть в бою! - сказал ГурГроКаш подтянув голову завоевателя за шею поближе к себе, чтобы посмотреть в глаза.
Но завоеватель продолжал стоять смирно.
Воздух всколыхнула набедренная повязка которая с опозданием вернулась на бедро от резкого разворота ГурГроКаша, в результате которого голова завоевателя слетела с плеч, ощутив на себе мощь и силу рук направляющих родовую секиру.
-Вы не соперники нам, вам никогда не победить нас!!
В тот момент, когда ГурГроКаш завершил речь, и голова завоевателя коснулась земли, почву под ногами всколыхнул резкий толчок из-за спины. Повернув голову, ГурГроКаш увидел перед собой огромное существо, в два раза больше, чем завоеватели, хотя в тоже время и просматривались общие черты с ними. Существо обладало колоссальной скоростью и непревзойденной мощью, оно в мгновение ока справилось с остатком войска, разорвав их в клочья, и тут же бросилось на ГурГроКаша. ГурГроКаш, не растерявшись, поднял секиру над головой, держа обеими руками, чтобы сблокировать атаку врага. Секира, от мощной атаки агрессора, впервые за многие годы вырвалась из рук и улетела в пропасть, находящуюся в двух шагах, а сам ГурГроКаш, не устояв на ногах, от столь сокрушительной атаки упал на оба колена. Удар был настолько сильным и резким, что фронт звуковой волны от соприкосновения щита на конечности существа об секиру оглушил ГурГроКаша. Все происходило настолько быстро, внезапно и расчетливо, казалось, что существо уже знало, вплоть до каждого мгновения, что произойдет дальше. Стоя на коленях, с поднятой головой и обвисшими руками, будто бы ожидая казни, ГурГроКаша устремил взгляд на следующую атаку противника. Он в глубине души понимал что это все, пришел его конец. Конечность существа, дополненная щитом приближалась к животу, чтобы добить оглушенного воина. ГурГроКаш не прикрывал глаза, в его суровом взгляде еще бурлил поток ярости, не дававший ему, в результате оглушения, свалиться на землю. Мгновение, и почувствовался мощный толчок в области живота и острый щит существа, как горячий нож сквозь масло, прорезался через брюшной щиток к плоти.
Вид прекрасного горизонта, над которым всходило солнце, и от ярко красных лучей которого облака, застывшие на горизонте, переливались красновато зелеными оттенками, изменился на вид зеленоватого неба, цвет которому придавала мелкодисперсная пыльца выделяемая флорой планеты. ГурГроКаш падал с обрыва, в который ранее улетела его родовая секира. Он увидел очертания друга детства, которого считал своим братом, летящего вслед за ним в лес, находящийся у подножья обрыва. От удара о камень, лежащий внизу обрыва, ГурГроКаш потерял сознание. Существо, завершив начатое завоевателями, устремилось ввысь, прочь с этой планеты.
Здешний воздух, переполненный пыльцой, был неприятен ему, а особенно на рассвете, когда растительность, ощутив на себе лучи светила, немного встряхивалась, выделяя в больших количествах пыльцу. Дрейфуя в воздухе, пыльца прилипала ко всему и внедрялась в поры и расщелины, придавая окружающему миру перламутровое зеленоватое свечение по краям. При этом пыльца способствовала развитию жизни, питая окружающих полезными веществами, которые содержались в этой пыльце в преизрядном количестве. Благодаря пыльце, жизнь на этой планете выделялась не только особой продолжительностью, но и живучестью, поскольку она также способствовала заживлению полученных ран, прилипая к коже. А когда количество внедренной пыльцы превышало допустимое количество, она просто отторгалась организмами обратно в атмосферу. Хотя каким-то странным образом пыльца воздействовала на чужеродные тела завоевателей, она внедрялась в их тела без конца, тем самым обездвиживая его и превращая в некое подобие растения.
Воспоминания встречи и сражения с завоевателями встряхнули мощное тело ГурГроКаша из рода Громбров, лежащее на земле, и которое вот-вот покинет жизнь.
***
Итак, вот он, рассказ. Не будьте к нему сильно суровы, но не бойтесь высказывать свое правдивое мнение. Мне особенно нравится начало и конец первой главы.
Рассказ писал не я, рисовал тоже не я, все что я сделал - это косметическое редактирование, зато и первое и второе сделал мой близкий друг, поэтому я этот рассказ выложу везде, где смогу и буду надеяться, что не сильно буду мозолить глаза уважаемым товарищам заслуженным писателям. Если кого заинтересуют, допустим, его другие рисунки, можете заглянуть ко мне в днев, я там выложил чуток.
вторник, 16 ноября 2010
Истина скрыта за многими правдами.
Начал с другом писать фэнтези. Жду самых разных мнений. пишите, пожалуйста, даже если дико не нравится =)
Авторство: DrummingVlad и Seth
(первичная редакция) Новая редакция у меня в дневнике www.diary.ru/~drummingvlad
читать дальшеВступительная зарисовка
Тот, кто не спит
Вечерело. Золотистый диск солнца, ещё недавно полыхающий над головой, медленно догорал на западе. Его последние лучи, ещё сильные и яркие, по-прежнему ослепляли, тех кто провожал взором светило. Постепенно темнело. Воздух, согретый полуденной жарой, неторопливо остывал, становясь всё приятней и мягче.
Вот и скрылись за горизонтом последние лучи уходящего дня. Не заставляя долго себя ждать, на ночную смену вышел месяц. Худощавый и бледный, поплыл он по небосводу, поливая тусклым светом землю. Пробиваясь даже сквозь плотные ряды листвы, тонкими струями падал он на темную гладь озера. Спрятавшееся в глубине лесов, изрядно поросшее от старости, оно хорошо замаскировалось.
Вдруг из неоткуда, словно из воздуха, появилась человеческая фигура. Быстрым шагом она направилась к озеру, что со стороны, при такой еще темноте, было похоже на то, что она плывет, будто призрак. Если бы поблизости в это время оказался какой-нибудь крестьянин, то от увиденного, он явно бы попятился назад, попутно перекрестившись дрожащей рукой. Дойдя до увесистого старого дуба, фигура остановилась.
- А я все гадал, куда ты запропастился – обратился явившийся из ниоткуда - ты знаешь, что уже довольно поздно?
Скрывшийся в тени дерева ничего не ответил.
- Вижу ты у нас и впрямь романтик.
Опять молчание.
- Ладно, ну и чёрт с тобой – вздохнув, сказал явившийся и повернул назад - и все же, будет лучше, если ты вернешься, чем быстрей, тем лучше.
Уже добравшись до места своего появления, он наконец-то услышал ответ.
- Ты мне действуешь на нервы.
Появившийся неожиданно гость, так же незаметно и растворился. Опять настала тишина.
- И впрямь, может, стоит мне нанести им визит.
Скрывавшийся в тени дерева медленно направился в сторону того места, где исчез его гость. Не сделав нескольких шагов, он остановился. Месяц выглядывал сквозь листву деревьев, бросая свет на высокий силуэт в черном плаще.
В одно мгновение лес, что был сзади его, внезапно исчез. На опустевшей земле, точно произрастая из земли, стали вырисовываться бесчисленные линии, устремившись в ночное небо. Глядя на происходящее, можно было подумать, что миллионы невидимых мастеров вырисовывали, что-то поистине грандиозное. Так постепенно на месте леса появился целый город, красующийся серебристыми башнями, широкими площадями, раскиданными повсюду цветущими садами и озерами.
Бросив короткий взгляд назад, человек в плаще исчез. Следом за ним, через каких-то несколько секунд, растворилась и картина, точно смытая водой. Все вокруг, снова погрузилось в сон.
Глава 1
Нибиру
От безделья он парился в бане. Естественно не в своей бане, а в чужой. И, конечно же, денег баннику он не дал. Этот незамысловатый трюк он проделывал уже не в первый раз. Отработанная схема выглядела так: пока банник спит у парадного входа, он заходил с обратной стороны бани и пролезал в окно. Подпирав входную дверь табуреткой, чтобы банник не смог помешать ему осуществить свой коварный план и получать удовольствие, взломщик начинал топить баню.
Сейчас, когда баня уже разогрета, он лежит, держа в зубах тонкую травинку, и размышляет. О чем он думает, никто не знает, а к его проделкам многие давно уже привыкли. Но только не банник! Тот всегда устраивал из этого целый спектакль. И вот он уже своими кулаками ломится через парадный вход.
- Открывай, подлец! Убирайся отсюда! – кричит он что есть мочи.
- Старик, ты все еще такой бодрый, не смотря на, то, что очень стар… - сказал он тихо, обращаясь скорее к себе, нежели к старику.
Пар окутывает все помещение. Капли пота стекают по его лицу. Он начинает погружаться в свой внутренний мир. Но.… Но вот в окне уже начинает мелькать голова банника, и вхождение в нирвану отменяется.
- Выметайся отсюда! - голова исчезла, - Или давай сюда деньги! – старик подпрыгивал и выкрикивал свой стандартный набор ругательств и выдвигал все тебе требования к незваному гостю.
Лицо парня нахмурилось. Он сложил руки на груди и проворчал:
- Старик, ты меня уже достал! Ты мешаешь мне медитировать!
Голова банника будто зависла в воздухе, его глаза широко раскрылись. Нависла тишина. Но она была не долгой.
- Я?! Я тебе мешаю?! Черт тебя за ногу дери! Это моя баня! Давай сюда деньги, подлец, а то я тебе …. – Он не успел закончить свою речь, так как в лицо ему полетел башмак. Банник упал на землю.
Тишина. Парень вновь сложил руки на груди, и слегка покривив губой, улыбнулся и сказал сам себе:
- Старый хрыщ, никакого уважения к чужим чувствам, – произнес он, еле сдержав смех, и затем вновь погрузился в свои мысли.
Банник поднялся с земли, отряхнул свои штаны от пыли и, подняв башмак с земли, долго смотрел на него:
- Ах, вот значит мы как. Ну, погоди у меня….
***
Он лежал, окутанный паром, а мысли переполняли его разум. На секунду он закрыл глаза и в тот же миг перед ним возник силуэт человека, который не был ему знаком, но в то же время, создавалось ощущение, что он знает его очень давно. Человек произнес его имя:
- Нибиру…
Силуэт явно собирался продолжить, но в этот момент Нибиру, резко очнулся из-за того что на него вылили ведро ледяной воды. Нибиру резко вскочил и истошно завопил. Поймав взглядом мелькнувшего в окне мальчишку, он бросил свой взгляд на скамью, на которой должна была лежать его одежда. Ее там не было.
- Засранец! - завопил он и нырнул вслед за мальчишкой в окно.
Нибиру долго носился по деревне за маленьким воришкой. Эта картина заставляла смеяться ребятню, а женщины закрывали глаза от стыда.
- Срам какой! – вопили они, - Позорище, какое!
Не смотря на все проказы Нибиру, его все любили. В основном он занимался преподаванием. Он обучал детей всему, чему мог. Преподавал он при местной школе. От других учителей он отличался, тем, что не брал денег с учеников. Порой другие преподаватели скидывались понемногу и давали деньги Нибиру, но он тут же раздавал их детям. Он не любил деньги. Можно даже сказать презирал. Возможно, так на него сказалось его прошлое?
***
Он вырос в богатой семье, где его холили и лелеяли с детства. Ему давали все. Он не голодал, не испытывал никаких недугов. Практически не болел, а когда заболевал, его тут же лечили самыми лучшими лекарствами. Он почти никогда не покидал своего поместья и поэтому не знал, что происходит в открытом мире.
Его отец зарабатывал деньги махинациями и продажей нелегального Ядовитого змея.
Ядовитый змей – это алкогольный напиток, основным ингредиентом которого является яд черной гадюки. Малая доза этого яда способна была ввести состояние невероятного счастья. Но если доза нарушалась – это приводило к смертельным исходам. Свой рост отец Нибиру начинал с одного ящика, с которым проходил полтора года. Убеждая людей в безопасности напитка, подкреплял свои слова липовыми пергаментами имперского стандарта, он травил их и забирал все деньги. А поскольку малые дозы яда вводили людей в зависимость и они уже не могли уйти. Отец Нибиру нанимал этих людей и за глоток этого яда в день они работали на него, изготавливая чудо-напиток счастья. Таким мерзким образом он сколотил невероятный капитал.
Когда сам Нибиру узнал об этом, то в ту же ночь убежал из дома, не взяв с собой ничего, чтобы ничто не напоминало ему об этом кошмаре.
***
Сейчас он счастлив. Он всеми любим. И даже банник Лектор, который всем своим видом и общением с Нибиру старается показать ненависть в его адрес, все же скорее прячет огромную симпатию глубоко внутри себя, не показывая никому. Скряга-банник всегда стоял в сторонке и хихикал над проказами сорванца Нибиру, чтобы его никто не видел. Вот и сейчас картина остается неизменной. В небе ярко светит солнце, пение птиц разносится по округе, радостные крики ребятишек слышны со всех сторон. Женщины работают по хозяйству, сильные и крепкие мужчины идут на охоту – вечером намечается празднество по поводу дня рождения главы деревни, который, кстати, по совместительству является содержателем собственной платной бани. Да-да банник Лектор является авторитетом среди этой округи, в прошлом он не только основал саму деревню, но поднял в ней хозяйство, договорился с трактирщиком из Мельты (маленького городка неподалеку) о поставке муки и меда, которые деревня обменивает на часть добытого мяса. Поскольку мед трактирщик поставляет раз в полгода, то в течение остающегося времени местные мужики отвозят мясо в саму Мельту и продают на базаре. На вырученные деньги деревня закупает необходимые вещи: учебники, лошадей, строительный материал. Однако это случается довольно редко. Причиной того являются налоговые сборы империи, которые были ужесточены из-за начавшейся войны с соседним государством, Акадия.
Налоговый сбор происходит каждый месяц. В этот самый сбор также входит и пожертвование на религиозные нужды. Пожертвование естественно называется добровольным, но на деле все происходит иначе. А в этом году также был введен налог на армию, чтобы повысить производство оружия и защитных доспехов.
Сборщики собирают налог и доставляют в областную столицу. Оттуда отправляется вооруженный конвой из двадцати бойцов, который доставляет дань прямиком в столицу империи Карха. Однако, поскольку путь через все границы областей занимает много времени, конвой сменяется в следующем областном центре. То есть из столицы Лагоша Макл-Хара конвой следует, включая мелкие перевалы, до столицы Сабии Руха, откуда новый вооруженный конвой уже отправляется в саму Карху. В итоге происходит сдача собранного налога и разделение долей между духовной иерархией, армией в лице первого генерала Арма, и казной самой столицы.
Да жизнь тяжела, хоть и кажется безмятежной в отдаленном краю Священной Империи, автономной области Лагош, но дед-Лектор держит все под четким руководством, с одной только его команды провинившегося могут забить крапивой по голой заднице, однако старик хоть и суров, но справедлив. И еще к тому же он очень добрый и мудрый.
А вот местные сборщики податей не блещут ни умом, ни справедливостью и уж тем более не мудростью. Лектор бросил свой взгляд на дорогу, как только услыхал стук лошадиных копыт и матершину местных сборщиков. Эти голоса он не спутает ни с кем другим.
- Опять надрались как свиньи… - пробормотал он себе под нос.
Дед уже знал тему сегодняшней беседы. Чтобы выдержать должное приличие он встал рядом с дорогой, встречая незваных гостей. Солдатские лошади остановились рядом со стариком.
***
Блестящие латы, гордые всадники, воинственный взгляд и осанка, блестящий в лучах солнца герб Империи на нагрудниках, прекраснейшей работы мечи, выкованные в самой столице империи, воины добра и справедливости, защитники правды, с честью несущие гордое знамя империи – все это можно было сказать про элитного воина имперской стражи, но только не про Паулса.
Паулс - это бывший фронтовой солдат империи и пьяница, сосланный из Кархи за пьяный дебош. А поскольку Лагош является крайне отдаленной точкой службы в имперской армии, то его назначение на должность сборщика подати все, включая его самого, называли ссылкой. Это крайне не устраивало Паулса и поскольку никто не сможет наказать его в этих окрестностях за пьянство и разбой, то он, так сказать, наслаждается своим положением.
***
Так вот. Радужная картина, описывающая элитного воина империи, никак не вязалась с тем, что увидели жители. Гордые всадники больше напоминали алкашей из таверны. Они были на половину измазаны в грязи, а может и того хуже, знамена скорее всего где-то выронили, нагрудники были исцарапаны и исписаны ругательствами, лица опухшие, глаза «в кучку», мечи скорее всего заложили в ломбард, чтобы купить выпивки, облеванная униформа смердела даже хуже измазанной в навозе свиньи. «Элитный» лагошский солдат поднял взгляд на старика, стоящего рядом:
- По..даа..ть, - он протянул дрожащую руку старику, - Я…то…не..вняя…тно гов..рю!?
Лектор молча стоял и глядел на Паулса. Как он только сдерживался от смеха? Или может он выжидал, пока Паулс сам не свалится с лошади и отрубится? В любом случае, Паулс не упал. Он кое-как смог слезть со своей лошади и оглядев деревню пьяным взором, завопил:
- Вы…то…вс… оглох…ли?! Поо..даа..ть.. я сказал!
На этот раз его голос был услышан всей деревней, включая Нибиру.
- Малыш, - обратился он к Янгусу, сорванцу, укравшему его одежду, - что это за олух вон там? – он указал пальцем на Паулса.
- Ниби, это дядя Паулс. Он приезжает каждый месяц за налогами для императора. Ну и… - Янгус умолк.
- Что ты имеешь ввиду этим своим «Ну и…»?
- Ну и иногда он приезжает… как сейчас…и требует еще денег… - на лице Янгуса показалась грусть.
- Почему тебе грустно, Янгус? – поинтересовался Нибиру.
- Дядя Паулс хороший человек,… но когда он напивается, то становится таким. Таким он мне не нравится… - грусть не сходила с его лица, и Янгус опустил глаза.
***
Да, как бы это ни было странно, к Паулсу деревенские жители относились неплохо, не смотря на то, что тот был солдатом империи. Но стоило ему только выпить и тут начиналось… Он был таким не всегда. Всему виной здесь война и слабость его характера.
А дело было так: вернувшись, домой после провальной летней кампании, Паулс узнал страшную новость. Он умер! Никакой мистики здесь не было, просто штабной писака, заполнявший отчеты о потерях среди отрядов, случайно вписал его в список погибших. За то время пока его считали мертвым успели справить скромные похороны, его жена вышла во второй раз замуж, а старый отец, потерявший в этой войне уже 3 сыновей, наверно не выдержал смерти последнего и сам помер от горя. Собственно, так из-за маленькой ошибки, Паулс остался перед сломанным корытом и бутылкой Яда.
Он жил в казарме вместе с новичками, потому, что раз он умер, то заслуг за ним никаких не числится. А ему хоть и дали новое имя, которое ему жутко не нравилось, он все равно представлялся своим родным, данным ему отцом. Как-то раз кто-то из только что прибывших салаг неудачно пошутил на счет всей его истории, и поскольку Паулс как раз находился под гнетом Ядовитого змея и пребывал не в лучшем расположении духа, то не смог сдержаться. Драка была что надо! Не хуже чем в трактире после полуночи. Подключились все, кто только мог. И даже мойщик полов не смог обойти стороной столь интересное занятие как драка в составе всего отряда бойцов. Однако начальство такое поведение не одобрило. Виновный был строго наказан.
Таким образом, Паулс в карьерной лестнице «продвинулся» от лейтенанта до сборщика податей и оказался на отдаленных просторах империи.
***
Нибиру долго смотрел в сторону прибывшего в деревню солдата. Тот кричал что-то невнятное, пиная землю ногой и активно размахивая руками. Люди вокруг наблюдали со стороны и ничего не предпринимали.
«Похоже, придется разбираться по-своему», - подумал про себя Нибиру и двинулся вперед. Но осознав, что он до сих пор без одежды – обернулся и направился к мойке. Схватив первый попавшийся ковшик, Нибиру «прикрыл срам» и вновь направился вперед к Паулсу.
Растолкав скопившихся у дороги людей, Нибиру без страха подошел к Паулсу.
- Простите… - обратился он к нему.
Паулс медленно повернулся в сторону, откуда ему послышался голос, и поскольку в глазах у пьяного солдата все было размыто Ядовитым змеем, который, скорее всего, был не первой свежести, он не смог понять, что перед ним стоит голый человек прикрывавшийся ковшом.
- Ч-ёёёёё…., - промычал Паулс, смотря в этот момент скорее не на Нибиру, а куда-то в пустоту.
- Ну, это…, - Нибиру посмотрел по сторонам, пытаясь найти одобрение со стороны жителей, - Дань ведь уже собирали в этом месяце для императора…
Тут Паулс резко перебил:
- В… …оп..у импр….атра! – прокричал он.
В этот момент люди от удивления прикрыли рты. В воздухе нависла тишина, в которой даже было слышно, как пищит комар. А затем, немного погодя, кто-то из сборщиков, что прибыли вместе с Паулсом и который мог выражаться более членораздельно, сказал:
- Ну д..й опх…мелиться, блин…, - после он свалился с лошади и уснул.
И снова окружающее пространство погрузилось в тишину. Нибиру стоял, разинув рот – он не мог ожидать такого ответа от солдат империи. Всего на одно мгновение длилось воспоминание из детства Нибиру, где какой-то человек ползал в ногах у его отца и умалял о порции той же отравы, но и этого мгновения хватило, чтобы вывести его из равновесия.
- Ах, вы алкошня! – метко метнул в этот момент Нибиру и резким ударом зарядил ковшом Паулсу прямо в ухо, от чего тот свалился на землю и не смог встать.
В этот момент последний оставшийся «в строю» сборщик слез с коня и, махая ножнами словно мечом, побежал на Нибиру.
- Мят..жники! – истошно кричал тот и попытался нанести удар.
Удар естественно вышел никакой. Нибиру увернулся, сборщик ударил ножнами об землю и застыл на месте. Стоя, не шевелясь в позе землепашца, он без агрессии и практически при полном отсутствии причастности к происходящему произнес:
- Упссс…., - тут Нибиру провел завершающий прием при помощи своего «орудия правосудии» и теперь уже все сборщики лежали без сознания.
Тишина резала уши. Нибиру понял, что обстановка становится менее дружелюбной со стороны деревенских жителей и прислонив ковшик туда, где он и должен был быть сказал:
- Оу. Вот оно как получилось. А я и не ожидал…., - тут его оборвали.
- Гони его в шею! – крикнул кто-то из толпы.
- Какого черта ты делаешь, придурок! – теперь голоса разносились уже со всех сторон и было трудно разобрать все, что кричали люди.
Во всем происходящем не было ничего удивительного, ведь раньше такое уже было – Паулс приезжал, орал на всех, требовал денег, чтобы опохмелиться, но жители брали его на измор. Пьяным Паулс не был вынослив и поэтому очень быстро уставал, когда что-то вытворял. История всегда кончалась тем, что на середине одной из своих блистательных реплик Паулс просто терял сознание и спал, а когда просыпался, то не помнил, что с ним случилось. Но теперь все сложилось иначе, и конец мог быть самым непредсказуемым. Например, сборщики бы очнулись через несколько часов и помнили бы свои последние мысли в пьяном бреду (мятежники! нападение на сборщиков подати!), этого жители не могли допустить, поскольку более 3-х лет назад на землях Лагоша произошло большое восстание против империи. Тогда многие деревни были сожжены, а жители убиты. Поэтому этот регион до сих пор остается под бдительным надзором имперской армии, хоть и с первого взгляда так и не скажешь, ведь все войска сформированы по границам Лагоша, находясь в состоянии боевой готовности для подавления нового бунта.
Люди не хотели повторять трагедию прошлых лет. Поэтому дальнейшие их действия были понятны старому Лектору: люди гнали Нибиру прочь из деревни, вдогонку кидая в него все, что попадалось под руку. Сам Лектор с грустью в глазах смотрел вслед бегущему «защитнику», держа руки за спиной, он произнес:
- Вот идиот…., - он тяжело вздохнул и стал оттаскивать солдат империи к колодцу в центральной части деревни.
***
- Портки-то хоть отдайте! – крикнул Нибиру, забежав на пригорок и увидев, что люди повернули обратно.
- На, прикройся! – прокричал ему кто-то в ответ. Злосчастный ковш влетел беглецу прямо в голову.
Подобрав его с земли, Нибиру недоумевая, прикрыл «свой срам» и направился вдоль тропы уходящей наверх к лесу. Он шел вперед, не смотря по сторонам, погрузившись в свои беспорядочные мысли и мелькавшие перед глазами воспоминания о недавних событиях. Ковш, баня, сон, банник, старухи, подать, Янгус – все смешалось в голове. Он повернул голову в сторону деревни, увидел, что что-то происходит, но не стал останавливаться и шел дальше.
Однако, на подходе к чаще любопытство все таки взяло верх, когда он увидел, что люди собрались на общее собрание. Как можно тише Нибиру крался сквозь кусты, чтобы услышать, о чем идет речь.
***
Беглец сидел в кустах недалеко от места, где сейчас кипели страсти вокруг всего произошедшего. Люди лепетали перед Лектором:
- Что теперь с нами будет?
- Что нам делать?
- Как мы теперь будем жить?
- Нас всех убьют!
- Я не хочу умирать!
Глава деревни поднял руку вверх, чтобы дать понять людям, что он хочет что-то сказать.
- Люди, - начал он, - Да. Случилось нечто неожиданное. Да. Паренек натворил делов. Мы все понимаем, о чем идет речь. - в этот момент старик заметил, что Нибиру сидит в кустах неподалеку, но, не подав виду, продолжил, - Пока все еще остается не ясно. Я понимаю ваше волнение, но давайте не будет разбрасываться словами и тратить свои силы попусту. Солдаты еще не очнулись. Очнутся, наверное, еще не скоро, так, что результат мы увидим через пару часов. Не раньше. А сейчас идите все заниматься своими делами, а когда солдаты начнут приходить в себя…. Они могут даже не вспомнить, где находятся. Да и паренька тоже наверняка не вспомнят. И восстания не будет! Так что нечего поднимать пыль…
По окончании речи, Лектор направился к бане, а люди разошлись по домам. Пыль улеглась.
***
Нибиру тихо сидел на месте, перемалывая информацию. Он вспомнил, что несколько лет назад было восстание, которое унесло много жизней, и тут до не го дошло, почему люди так резко погнали его в лес. Если очнувшись, сборщики подати не вспомнят о нем, то все встанет на свои места. Закончив свои мысленные путешествия, Нибиру собрался уже уходить, как рядом с ним возник банник-Лектор с его одеждой в руках. Он швырнул ее пареньку со словами:
- Одевайся и пережди пару дней в лесу, пока все уляжется, - дед обернулся и скрылся из виду.
Нибиру был ошарашен этим, но все-таки был еще и рад тому, что одежду ему вернули.
Вечерело…
***
Позже в лесу Нибиру натягивал свои сапоги, сидя на здоровом валуне. Его одежда не сильно отличалась от простых деревенских нарядов: драные штаны черного цвета, замызганная рубаха светло-коричневого цвета, самодельный пояс из кабаньей шкуры, на плечо он вешал небольшую суму, в которую обычно собирал грибы и прочие вкусности, чтобы не умереть с голоду. Свои черные волосы он закидывал назад и обматывал лоб синей повязкой, чтобы они не растрепывались и не лезли в глаза.
Итак, натягивая второй сапог на ногу, Нибиру поднял глаза. Перед ним стоял человек в странной одежде и со странной прической, не свойственной даже здешним аристократам. Он собирался открыть рот и сказать «привет», но незнакомец его опередил:
- Привет! Меня зовут Горацио. Приятно познакомится. Не желаете отужинать со мной? Как прошел ваш день? – он не позволял даже слова вставить в разговор и Нибиру понял, что лучше дать ему закончить излагать свои мысли, лившиеся из него как вода из ведра…
Авторство: DrummingVlad и Seth
(первичная редакция) Новая редакция у меня в дневнике www.diary.ru/~drummingvlad
читать дальшеВступительная зарисовка
Тот, кто не спит
Вечерело. Золотистый диск солнца, ещё недавно полыхающий над головой, медленно догорал на западе. Его последние лучи, ещё сильные и яркие, по-прежнему ослепляли, тех кто провожал взором светило. Постепенно темнело. Воздух, согретый полуденной жарой, неторопливо остывал, становясь всё приятней и мягче.
Вот и скрылись за горизонтом последние лучи уходящего дня. Не заставляя долго себя ждать, на ночную смену вышел месяц. Худощавый и бледный, поплыл он по небосводу, поливая тусклым светом землю. Пробиваясь даже сквозь плотные ряды листвы, тонкими струями падал он на темную гладь озера. Спрятавшееся в глубине лесов, изрядно поросшее от старости, оно хорошо замаскировалось.
Вдруг из неоткуда, словно из воздуха, появилась человеческая фигура. Быстрым шагом она направилась к озеру, что со стороны, при такой еще темноте, было похоже на то, что она плывет, будто призрак. Если бы поблизости в это время оказался какой-нибудь крестьянин, то от увиденного, он явно бы попятился назад, попутно перекрестившись дрожащей рукой. Дойдя до увесистого старого дуба, фигура остановилась.
- А я все гадал, куда ты запропастился – обратился явившийся из ниоткуда - ты знаешь, что уже довольно поздно?
Скрывшийся в тени дерева ничего не ответил.
- Вижу ты у нас и впрямь романтик.
Опять молчание.
- Ладно, ну и чёрт с тобой – вздохнув, сказал явившийся и повернул назад - и все же, будет лучше, если ты вернешься, чем быстрей, тем лучше.
Уже добравшись до места своего появления, он наконец-то услышал ответ.
- Ты мне действуешь на нервы.
Появившийся неожиданно гость, так же незаметно и растворился. Опять настала тишина.
- И впрямь, может, стоит мне нанести им визит.
Скрывавшийся в тени дерева медленно направился в сторону того места, где исчез его гость. Не сделав нескольких шагов, он остановился. Месяц выглядывал сквозь листву деревьев, бросая свет на высокий силуэт в черном плаще.
В одно мгновение лес, что был сзади его, внезапно исчез. На опустевшей земле, точно произрастая из земли, стали вырисовываться бесчисленные линии, устремившись в ночное небо. Глядя на происходящее, можно было подумать, что миллионы невидимых мастеров вырисовывали, что-то поистине грандиозное. Так постепенно на месте леса появился целый город, красующийся серебристыми башнями, широкими площадями, раскиданными повсюду цветущими садами и озерами.
Бросив короткий взгляд назад, человек в плаще исчез. Следом за ним, через каких-то несколько секунд, растворилась и картина, точно смытая водой. Все вокруг, снова погрузилось в сон.
Глава 1
Нибиру
От безделья он парился в бане. Естественно не в своей бане, а в чужой. И, конечно же, денег баннику он не дал. Этот незамысловатый трюк он проделывал уже не в первый раз. Отработанная схема выглядела так: пока банник спит у парадного входа, он заходил с обратной стороны бани и пролезал в окно. Подпирав входную дверь табуреткой, чтобы банник не смог помешать ему осуществить свой коварный план и получать удовольствие, взломщик начинал топить баню.
Сейчас, когда баня уже разогрета, он лежит, держа в зубах тонкую травинку, и размышляет. О чем он думает, никто не знает, а к его проделкам многие давно уже привыкли. Но только не банник! Тот всегда устраивал из этого целый спектакль. И вот он уже своими кулаками ломится через парадный вход.
- Открывай, подлец! Убирайся отсюда! – кричит он что есть мочи.
- Старик, ты все еще такой бодрый, не смотря на, то, что очень стар… - сказал он тихо, обращаясь скорее к себе, нежели к старику.
Пар окутывает все помещение. Капли пота стекают по его лицу. Он начинает погружаться в свой внутренний мир. Но.… Но вот в окне уже начинает мелькать голова банника, и вхождение в нирвану отменяется.
- Выметайся отсюда! - голова исчезла, - Или давай сюда деньги! – старик подпрыгивал и выкрикивал свой стандартный набор ругательств и выдвигал все тебе требования к незваному гостю.
Лицо парня нахмурилось. Он сложил руки на груди и проворчал:
- Старик, ты меня уже достал! Ты мешаешь мне медитировать!
Голова банника будто зависла в воздухе, его глаза широко раскрылись. Нависла тишина. Но она была не долгой.
- Я?! Я тебе мешаю?! Черт тебя за ногу дери! Это моя баня! Давай сюда деньги, подлец, а то я тебе …. – Он не успел закончить свою речь, так как в лицо ему полетел башмак. Банник упал на землю.
Тишина. Парень вновь сложил руки на груди, и слегка покривив губой, улыбнулся и сказал сам себе:
- Старый хрыщ, никакого уважения к чужим чувствам, – произнес он, еле сдержав смех, и затем вновь погрузился в свои мысли.
Банник поднялся с земли, отряхнул свои штаны от пыли и, подняв башмак с земли, долго смотрел на него:
- Ах, вот значит мы как. Ну, погоди у меня….
***
Он лежал, окутанный паром, а мысли переполняли его разум. На секунду он закрыл глаза и в тот же миг перед ним возник силуэт человека, который не был ему знаком, но в то же время, создавалось ощущение, что он знает его очень давно. Человек произнес его имя:
- Нибиру…
Силуэт явно собирался продолжить, но в этот момент Нибиру, резко очнулся из-за того что на него вылили ведро ледяной воды. Нибиру резко вскочил и истошно завопил. Поймав взглядом мелькнувшего в окне мальчишку, он бросил свой взгляд на скамью, на которой должна была лежать его одежда. Ее там не было.
- Засранец! - завопил он и нырнул вслед за мальчишкой в окно.
Нибиру долго носился по деревне за маленьким воришкой. Эта картина заставляла смеяться ребятню, а женщины закрывали глаза от стыда.
- Срам какой! – вопили они, - Позорище, какое!
Не смотря на все проказы Нибиру, его все любили. В основном он занимался преподаванием. Он обучал детей всему, чему мог. Преподавал он при местной школе. От других учителей он отличался, тем, что не брал денег с учеников. Порой другие преподаватели скидывались понемногу и давали деньги Нибиру, но он тут же раздавал их детям. Он не любил деньги. Можно даже сказать презирал. Возможно, так на него сказалось его прошлое?
***
Он вырос в богатой семье, где его холили и лелеяли с детства. Ему давали все. Он не голодал, не испытывал никаких недугов. Практически не болел, а когда заболевал, его тут же лечили самыми лучшими лекарствами. Он почти никогда не покидал своего поместья и поэтому не знал, что происходит в открытом мире.
Его отец зарабатывал деньги махинациями и продажей нелегального Ядовитого змея.
Ядовитый змей – это алкогольный напиток, основным ингредиентом которого является яд черной гадюки. Малая доза этого яда способна была ввести состояние невероятного счастья. Но если доза нарушалась – это приводило к смертельным исходам. Свой рост отец Нибиру начинал с одного ящика, с которым проходил полтора года. Убеждая людей в безопасности напитка, подкреплял свои слова липовыми пергаментами имперского стандарта, он травил их и забирал все деньги. А поскольку малые дозы яда вводили людей в зависимость и они уже не могли уйти. Отец Нибиру нанимал этих людей и за глоток этого яда в день они работали на него, изготавливая чудо-напиток счастья. Таким мерзким образом он сколотил невероятный капитал.
Когда сам Нибиру узнал об этом, то в ту же ночь убежал из дома, не взяв с собой ничего, чтобы ничто не напоминало ему об этом кошмаре.
***
Сейчас он счастлив. Он всеми любим. И даже банник Лектор, который всем своим видом и общением с Нибиру старается показать ненависть в его адрес, все же скорее прячет огромную симпатию глубоко внутри себя, не показывая никому. Скряга-банник всегда стоял в сторонке и хихикал над проказами сорванца Нибиру, чтобы его никто не видел. Вот и сейчас картина остается неизменной. В небе ярко светит солнце, пение птиц разносится по округе, радостные крики ребятишек слышны со всех сторон. Женщины работают по хозяйству, сильные и крепкие мужчины идут на охоту – вечером намечается празднество по поводу дня рождения главы деревни, который, кстати, по совместительству является содержателем собственной платной бани. Да-да банник Лектор является авторитетом среди этой округи, в прошлом он не только основал саму деревню, но поднял в ней хозяйство, договорился с трактирщиком из Мельты (маленького городка неподалеку) о поставке муки и меда, которые деревня обменивает на часть добытого мяса. Поскольку мед трактирщик поставляет раз в полгода, то в течение остающегося времени местные мужики отвозят мясо в саму Мельту и продают на базаре. На вырученные деньги деревня закупает необходимые вещи: учебники, лошадей, строительный материал. Однако это случается довольно редко. Причиной того являются налоговые сборы империи, которые были ужесточены из-за начавшейся войны с соседним государством, Акадия.
Налоговый сбор происходит каждый месяц. В этот самый сбор также входит и пожертвование на религиозные нужды. Пожертвование естественно называется добровольным, но на деле все происходит иначе. А в этом году также был введен налог на армию, чтобы повысить производство оружия и защитных доспехов.
Сборщики собирают налог и доставляют в областную столицу. Оттуда отправляется вооруженный конвой из двадцати бойцов, который доставляет дань прямиком в столицу империи Карха. Однако, поскольку путь через все границы областей занимает много времени, конвой сменяется в следующем областном центре. То есть из столицы Лагоша Макл-Хара конвой следует, включая мелкие перевалы, до столицы Сабии Руха, откуда новый вооруженный конвой уже отправляется в саму Карху. В итоге происходит сдача собранного налога и разделение долей между духовной иерархией, армией в лице первого генерала Арма, и казной самой столицы.
Да жизнь тяжела, хоть и кажется безмятежной в отдаленном краю Священной Империи, автономной области Лагош, но дед-Лектор держит все под четким руководством, с одной только его команды провинившегося могут забить крапивой по голой заднице, однако старик хоть и суров, но справедлив. И еще к тому же он очень добрый и мудрый.
А вот местные сборщики податей не блещут ни умом, ни справедливостью и уж тем более не мудростью. Лектор бросил свой взгляд на дорогу, как только услыхал стук лошадиных копыт и матершину местных сборщиков. Эти голоса он не спутает ни с кем другим.
- Опять надрались как свиньи… - пробормотал он себе под нос.
Дед уже знал тему сегодняшней беседы. Чтобы выдержать должное приличие он встал рядом с дорогой, встречая незваных гостей. Солдатские лошади остановились рядом со стариком.
***
Блестящие латы, гордые всадники, воинственный взгляд и осанка, блестящий в лучах солнца герб Империи на нагрудниках, прекраснейшей работы мечи, выкованные в самой столице империи, воины добра и справедливости, защитники правды, с честью несущие гордое знамя империи – все это можно было сказать про элитного воина имперской стражи, но только не про Паулса.
Паулс - это бывший фронтовой солдат империи и пьяница, сосланный из Кархи за пьяный дебош. А поскольку Лагош является крайне отдаленной точкой службы в имперской армии, то его назначение на должность сборщика подати все, включая его самого, называли ссылкой. Это крайне не устраивало Паулса и поскольку никто не сможет наказать его в этих окрестностях за пьянство и разбой, то он, так сказать, наслаждается своим положением.
***
Так вот. Радужная картина, описывающая элитного воина империи, никак не вязалась с тем, что увидели жители. Гордые всадники больше напоминали алкашей из таверны. Они были на половину измазаны в грязи, а может и того хуже, знамена скорее всего где-то выронили, нагрудники были исцарапаны и исписаны ругательствами, лица опухшие, глаза «в кучку», мечи скорее всего заложили в ломбард, чтобы купить выпивки, облеванная униформа смердела даже хуже измазанной в навозе свиньи. «Элитный» лагошский солдат поднял взгляд на старика, стоящего рядом:
- По..даа..ть, - он протянул дрожащую руку старику, - Я…то…не..вняя…тно гов..рю!?
Лектор молча стоял и глядел на Паулса. Как он только сдерживался от смеха? Или может он выжидал, пока Паулс сам не свалится с лошади и отрубится? В любом случае, Паулс не упал. Он кое-как смог слезть со своей лошади и оглядев деревню пьяным взором, завопил:
- Вы…то…вс… оглох…ли?! Поо..даа..ть.. я сказал!
На этот раз его голос был услышан всей деревней, включая Нибиру.
- Малыш, - обратился он к Янгусу, сорванцу, укравшему его одежду, - что это за олух вон там? – он указал пальцем на Паулса.
- Ниби, это дядя Паулс. Он приезжает каждый месяц за налогами для императора. Ну и… - Янгус умолк.
- Что ты имеешь ввиду этим своим «Ну и…»?
- Ну и иногда он приезжает… как сейчас…и требует еще денег… - на лице Янгуса показалась грусть.
- Почему тебе грустно, Янгус? – поинтересовался Нибиру.
- Дядя Паулс хороший человек,… но когда он напивается, то становится таким. Таким он мне не нравится… - грусть не сходила с его лица, и Янгус опустил глаза.
***
Да, как бы это ни было странно, к Паулсу деревенские жители относились неплохо, не смотря на то, что тот был солдатом империи. Но стоило ему только выпить и тут начиналось… Он был таким не всегда. Всему виной здесь война и слабость его характера.
А дело было так: вернувшись, домой после провальной летней кампании, Паулс узнал страшную новость. Он умер! Никакой мистики здесь не было, просто штабной писака, заполнявший отчеты о потерях среди отрядов, случайно вписал его в список погибших. За то время пока его считали мертвым успели справить скромные похороны, его жена вышла во второй раз замуж, а старый отец, потерявший в этой войне уже 3 сыновей, наверно не выдержал смерти последнего и сам помер от горя. Собственно, так из-за маленькой ошибки, Паулс остался перед сломанным корытом и бутылкой Яда.
Он жил в казарме вместе с новичками, потому, что раз он умер, то заслуг за ним никаких не числится. А ему хоть и дали новое имя, которое ему жутко не нравилось, он все равно представлялся своим родным, данным ему отцом. Как-то раз кто-то из только что прибывших салаг неудачно пошутил на счет всей его истории, и поскольку Паулс как раз находился под гнетом Ядовитого змея и пребывал не в лучшем расположении духа, то не смог сдержаться. Драка была что надо! Не хуже чем в трактире после полуночи. Подключились все, кто только мог. И даже мойщик полов не смог обойти стороной столь интересное занятие как драка в составе всего отряда бойцов. Однако начальство такое поведение не одобрило. Виновный был строго наказан.
Таким образом, Паулс в карьерной лестнице «продвинулся» от лейтенанта до сборщика податей и оказался на отдаленных просторах империи.
***
Нибиру долго смотрел в сторону прибывшего в деревню солдата. Тот кричал что-то невнятное, пиная землю ногой и активно размахивая руками. Люди вокруг наблюдали со стороны и ничего не предпринимали.
«Похоже, придется разбираться по-своему», - подумал про себя Нибиру и двинулся вперед. Но осознав, что он до сих пор без одежды – обернулся и направился к мойке. Схватив первый попавшийся ковшик, Нибиру «прикрыл срам» и вновь направился вперед к Паулсу.
Растолкав скопившихся у дороги людей, Нибиру без страха подошел к Паулсу.
- Простите… - обратился он к нему.
Паулс медленно повернулся в сторону, откуда ему послышался голос, и поскольку в глазах у пьяного солдата все было размыто Ядовитым змеем, который, скорее всего, был не первой свежести, он не смог понять, что перед ним стоит голый человек прикрывавшийся ковшом.
- Ч-ёёёёё…., - промычал Паулс, смотря в этот момент скорее не на Нибиру, а куда-то в пустоту.
- Ну, это…, - Нибиру посмотрел по сторонам, пытаясь найти одобрение со стороны жителей, - Дань ведь уже собирали в этом месяце для императора…
Тут Паулс резко перебил:
- В… …оп..у импр….атра! – прокричал он.
В этот момент люди от удивления прикрыли рты. В воздухе нависла тишина, в которой даже было слышно, как пищит комар. А затем, немного погодя, кто-то из сборщиков, что прибыли вместе с Паулсом и который мог выражаться более членораздельно, сказал:
- Ну д..й опх…мелиться, блин…, - после он свалился с лошади и уснул.
И снова окружающее пространство погрузилось в тишину. Нибиру стоял, разинув рот – он не мог ожидать такого ответа от солдат империи. Всего на одно мгновение длилось воспоминание из детства Нибиру, где какой-то человек ползал в ногах у его отца и умалял о порции той же отравы, но и этого мгновения хватило, чтобы вывести его из равновесия.
- Ах, вы алкошня! – метко метнул в этот момент Нибиру и резким ударом зарядил ковшом Паулсу прямо в ухо, от чего тот свалился на землю и не смог встать.
В этот момент последний оставшийся «в строю» сборщик слез с коня и, махая ножнами словно мечом, побежал на Нибиру.
- Мят..жники! – истошно кричал тот и попытался нанести удар.
Удар естественно вышел никакой. Нибиру увернулся, сборщик ударил ножнами об землю и застыл на месте. Стоя, не шевелясь в позе землепашца, он без агрессии и практически при полном отсутствии причастности к происходящему произнес:
- Упссс…., - тут Нибиру провел завершающий прием при помощи своего «орудия правосудии» и теперь уже все сборщики лежали без сознания.
Тишина резала уши. Нибиру понял, что обстановка становится менее дружелюбной со стороны деревенских жителей и прислонив ковшик туда, где он и должен был быть сказал:
- Оу. Вот оно как получилось. А я и не ожидал…., - тут его оборвали.
- Гони его в шею! – крикнул кто-то из толпы.
- Какого черта ты делаешь, придурок! – теперь голоса разносились уже со всех сторон и было трудно разобрать все, что кричали люди.
Во всем происходящем не было ничего удивительного, ведь раньше такое уже было – Паулс приезжал, орал на всех, требовал денег, чтобы опохмелиться, но жители брали его на измор. Пьяным Паулс не был вынослив и поэтому очень быстро уставал, когда что-то вытворял. История всегда кончалась тем, что на середине одной из своих блистательных реплик Паулс просто терял сознание и спал, а когда просыпался, то не помнил, что с ним случилось. Но теперь все сложилось иначе, и конец мог быть самым непредсказуемым. Например, сборщики бы очнулись через несколько часов и помнили бы свои последние мысли в пьяном бреду (мятежники! нападение на сборщиков подати!), этого жители не могли допустить, поскольку более 3-х лет назад на землях Лагоша произошло большое восстание против империи. Тогда многие деревни были сожжены, а жители убиты. Поэтому этот регион до сих пор остается под бдительным надзором имперской армии, хоть и с первого взгляда так и не скажешь, ведь все войска сформированы по границам Лагоша, находясь в состоянии боевой готовности для подавления нового бунта.
Люди не хотели повторять трагедию прошлых лет. Поэтому дальнейшие их действия были понятны старому Лектору: люди гнали Нибиру прочь из деревни, вдогонку кидая в него все, что попадалось под руку. Сам Лектор с грустью в глазах смотрел вслед бегущему «защитнику», держа руки за спиной, он произнес:
- Вот идиот…., - он тяжело вздохнул и стал оттаскивать солдат империи к колодцу в центральной части деревни.
***
- Портки-то хоть отдайте! – крикнул Нибиру, забежав на пригорок и увидев, что люди повернули обратно.
- На, прикройся! – прокричал ему кто-то в ответ. Злосчастный ковш влетел беглецу прямо в голову.
Подобрав его с земли, Нибиру недоумевая, прикрыл «свой срам» и направился вдоль тропы уходящей наверх к лесу. Он шел вперед, не смотря по сторонам, погрузившись в свои беспорядочные мысли и мелькавшие перед глазами воспоминания о недавних событиях. Ковш, баня, сон, банник, старухи, подать, Янгус – все смешалось в голове. Он повернул голову в сторону деревни, увидел, что что-то происходит, но не стал останавливаться и шел дальше.
Однако, на подходе к чаще любопытство все таки взяло верх, когда он увидел, что люди собрались на общее собрание. Как можно тише Нибиру крался сквозь кусты, чтобы услышать, о чем идет речь.
***
Беглец сидел в кустах недалеко от места, где сейчас кипели страсти вокруг всего произошедшего. Люди лепетали перед Лектором:
- Что теперь с нами будет?
- Что нам делать?
- Как мы теперь будем жить?
- Нас всех убьют!
- Я не хочу умирать!
Глава деревни поднял руку вверх, чтобы дать понять людям, что он хочет что-то сказать.
- Люди, - начал он, - Да. Случилось нечто неожиданное. Да. Паренек натворил делов. Мы все понимаем, о чем идет речь. - в этот момент старик заметил, что Нибиру сидит в кустах неподалеку, но, не подав виду, продолжил, - Пока все еще остается не ясно. Я понимаю ваше волнение, но давайте не будет разбрасываться словами и тратить свои силы попусту. Солдаты еще не очнулись. Очнутся, наверное, еще не скоро, так, что результат мы увидим через пару часов. Не раньше. А сейчас идите все заниматься своими делами, а когда солдаты начнут приходить в себя…. Они могут даже не вспомнить, где находятся. Да и паренька тоже наверняка не вспомнят. И восстания не будет! Так что нечего поднимать пыль…
По окончании речи, Лектор направился к бане, а люди разошлись по домам. Пыль улеглась.
***
Нибиру тихо сидел на месте, перемалывая информацию. Он вспомнил, что несколько лет назад было восстание, которое унесло много жизней, и тут до не го дошло, почему люди так резко погнали его в лес. Если очнувшись, сборщики подати не вспомнят о нем, то все встанет на свои места. Закончив свои мысленные путешествия, Нибиру собрался уже уходить, как рядом с ним возник банник-Лектор с его одеждой в руках. Он швырнул ее пареньку со словами:
- Одевайся и пережди пару дней в лесу, пока все уляжется, - дед обернулся и скрылся из виду.
Нибиру был ошарашен этим, но все-таки был еще и рад тому, что одежду ему вернули.
Вечерело…
***
Позже в лесу Нибиру натягивал свои сапоги, сидя на здоровом валуне. Его одежда не сильно отличалась от простых деревенских нарядов: драные штаны черного цвета, замызганная рубаха светло-коричневого цвета, самодельный пояс из кабаньей шкуры, на плечо он вешал небольшую суму, в которую обычно собирал грибы и прочие вкусности, чтобы не умереть с голоду. Свои черные волосы он закидывал назад и обматывал лоб синей повязкой, чтобы они не растрепывались и не лезли в глаза.
Итак, натягивая второй сапог на ногу, Нибиру поднял глаза. Перед ним стоял человек в странной одежде и со странной прической, не свойственной даже здешним аристократам. Он собирался открыть рот и сказать «привет», но незнакомец его опередил:
- Привет! Меня зовут Горацио. Приятно познакомится. Не желаете отужинать со мной? Как прошел ваш день? – он не позволял даже слова вставить в разговор и Нибиру понял, что лучше дать ему закончить излагать свои мысли, лившиеся из него как вода из ведра…
суббота, 30 октября 2010
I don’t know if I am or not
Зеркала. Глава 1.Утро.В мире Зеркального шел дождь.Если точнее это была настоящая осенняя гроза.Зеркальный стоял у окна в большой гостиной. У одной из стен стояло ростовое зеркало в резной деревянной раме. Его поверхность слегка мерцала.Это мерцание предвещало момент перехода (т.е. сегодня еще один брошенный возлюбленный окажется в этом мрачном и дождливом Городе Теней .)Зеркальный с нетерпением ждал гостя , первого за последние пол года.
Гость прошел сквозь Зеркало около полудня. Зеркальный обернулся и посмотрел на Гостя.
- Добрый день - сказал Зеркальный
- Добрый - ответил Гость. - Вы - Зеркальный?
- Да , это я. А кто вы? И что привело вас в мой Город?
- Меня зовут Арлин. Я пришел в ваш Город искать спасения от отчаянья.
- Значит вас бросили?
- Да.
- Ну чтож вы можете остаться в Городе. Вот только обратной дороги уже не будет.
- Об этом я уже знаю.- Арлин улыбнулся.
- Тогда прошу пройти на кухню.
А потом они сидели на кухне , пили горячий чай и Гость рассказывал свою историю. Он был музыкантом , флейтистом. Год назад он влюбился. Влюбился в девушку ,которой было абсолютно плевать на него. Но однажды она изобразила ответные чувства и он поверил ей. Два месяца прошли как в сказке. А потом она уехала в другую страну и уже оттуда написала что больше не любит его. Он долгое время страдал , а потом от кого-то услышал легенду о Зеркальном и Городе Теней.И решил уйти в этот Город. Зеркальный слушал и думал о том , что ведь это все банально , и может не стоит и выслушивать подобные истории от приходящих гостей?.
- А может вы расскажете , почему вы стали собственно Зеркальным? - спросил Арлин
- Ну если вы слышали легенду , то должны знать
- Я..я просто хотел услышать эту историю от вас...
- Зачем?
- Ну ведь не все же в легендах правда.
- В этой легенде почти все правда. Кроме того ,что я сам увожу людей в свой Город.- Зеркальный усмехнулся - Вы ведь сами идете сюда , знаю что не вернетесь.
- Простите , я не думал что вам эта история до сих пор причиняет боль. - виноватый взгляд Гостя скользнул по лицу Зеркального.
- Давайте закроем эту тему.
- Хорошо - гость вздохнул
- Какое-то время вы поживете в этом доме.
- Зачем? я вполне сам могу найти себе жилье.
- Не забывайте что это мой Город. И я лучше знаю местные порядки.
-Ладно.
Зеркальный усмехнулся. Он знал что Арлин прячет в себе эмоции и чувства , чтобы никто не узнал о них. Но его выдает излишняя нервозность и желание находиться подальше от чужих глаз.Чтож он имеет на это полное право. Все же не так уж давно он пережил расставание с любимой...Хм...Зеркальный подумал что может раздобыть в этом мире флейту , что бы порадовать Гостя.
Когда создавался дом для Зеркального была создана специальная комната , которая подстраивалась под желания гостей.Зеркальный проводил Арлина в эту комнату и сказал что сейчас ненадолго уйдет по делам. Надо было отвлечь Гостя от мрачных мыслей , заняв его любимым делом , поэтому Зеркальный решил найти флейту.
В итоге флейта была найдена. Из черного дерева , с серебристой резьбой она была необыкновенно красивой. Арлин даже сначала отказывался верить в то ,что эта флейта теперь принадлежит ему.Но все же он теперь был хоть на какое-то время счастлив и не думал о своей возлюбленной.Значит работа Зеркального на этот вечер выполнена и можно идти спать , не переживая за Гостя.А завтра будет новый день и новые проблемы.
Гость прошел сквозь Зеркало около полудня. Зеркальный обернулся и посмотрел на Гостя.
- Добрый день - сказал Зеркальный
- Добрый - ответил Гость. - Вы - Зеркальный?
- Да , это я. А кто вы? И что привело вас в мой Город?
- Меня зовут Арлин. Я пришел в ваш Город искать спасения от отчаянья.
- Значит вас бросили?
- Да.
- Ну чтож вы можете остаться в Городе. Вот только обратной дороги уже не будет.
- Об этом я уже знаю.- Арлин улыбнулся.
- Тогда прошу пройти на кухню.
А потом они сидели на кухне , пили горячий чай и Гость рассказывал свою историю. Он был музыкантом , флейтистом. Год назад он влюбился. Влюбился в девушку ,которой было абсолютно плевать на него. Но однажды она изобразила ответные чувства и он поверил ей. Два месяца прошли как в сказке. А потом она уехала в другую страну и уже оттуда написала что больше не любит его. Он долгое время страдал , а потом от кого-то услышал легенду о Зеркальном и Городе Теней.И решил уйти в этот Город. Зеркальный слушал и думал о том , что ведь это все банально , и может не стоит и выслушивать подобные истории от приходящих гостей?.
- А может вы расскажете , почему вы стали собственно Зеркальным? - спросил Арлин
- Ну если вы слышали легенду , то должны знать
- Я..я просто хотел услышать эту историю от вас...
- Зачем?
- Ну ведь не все же в легендах правда.
- В этой легенде почти все правда. Кроме того ,что я сам увожу людей в свой Город.- Зеркальный усмехнулся - Вы ведь сами идете сюда , знаю что не вернетесь.
- Простите , я не думал что вам эта история до сих пор причиняет боль. - виноватый взгляд Гостя скользнул по лицу Зеркального.
- Давайте закроем эту тему.
- Хорошо - гость вздохнул
- Какое-то время вы поживете в этом доме.
- Зачем? я вполне сам могу найти себе жилье.
- Не забывайте что это мой Город. И я лучше знаю местные порядки.
-Ладно.
Зеркальный усмехнулся. Он знал что Арлин прячет в себе эмоции и чувства , чтобы никто не узнал о них. Но его выдает излишняя нервозность и желание находиться подальше от чужих глаз.Чтож он имеет на это полное право. Все же не так уж давно он пережил расставание с любимой...Хм...Зеркальный подумал что может раздобыть в этом мире флейту , что бы порадовать Гостя.
Когда создавался дом для Зеркального была создана специальная комната , которая подстраивалась под желания гостей.Зеркальный проводил Арлина в эту комнату и сказал что сейчас ненадолго уйдет по делам. Надо было отвлечь Гостя от мрачных мыслей , заняв его любимым делом , поэтому Зеркальный решил найти флейту.
В итоге флейта была найдена. Из черного дерева , с серебристой резьбой она была необыкновенно красивой. Арлин даже сначала отказывался верить в то ,что эта флейта теперь принадлежит ему.Но все же он теперь был хоть на какое-то время счастлив и не думал о своей возлюбленной.Значит работа Зеркального на этот вечер выполнена и можно идти спать , не переживая за Гостя.А завтра будет новый день и новые проблемы.
четверг, 24 июня 2010
Эта подпись безвкусна.
Мы с Магом стояли на склоне горы.
"Мы" - это я и другие ученики. Фафа дрожал. Люций тер ладони и негромко шипел. Маришка прижимала к себе ммуркало и молча смотрела вниз.
Маг часто выкидывал такие штуки - приведет нас на гору и стоит. Приказывает, например, созерцать блики на воде. Или саму воду. Однажды мы целый день наблюдали за солнечным зайчиком, ползущим по стене.
Почти всегда во время упражнений запрещалось болтать, но сегодня Маг оказался более гуманен - можно было двигаться, и закрывать глаза, и даже касаться друг друга. Только думать нельзя.
То есть вообще ни о чем. Ни о небе, ни о воде, ни о городе под ногами, ни о том что хочется в туалет.
В особенности по этой причине страдал наш Люций.
"Я буду ждать, - сказал Маг, Чего?..- пока каждый из вас перестанет думать. Потом мы вернемся в Замок".
И вот уже третий час мы старались не думать. Первые пол часа - с каменными лицами. Потом оглядываясь, потом - занимаясь черт-те чем и шикая друг на друга. В какой-то момент Люций начал переминаться (выразительно), и всем стало смешно. Потом ммуркало лизнуло Маришку в нос, и девчонка, державшаяся дольше всех, рассмеялась так, что ее, наверно, услышал весь Город.
Сам я тоже не мог служить образцом - дома разбилась супница с узором из белых обезьян, и я все время об этом думал. Ну не мог не думать!
На исходе четвертого часа Маг обратился к нам.
- Поняли вы что-нибудь?
Первым, конечно, вылез паяц Люций.
- Да! Понял, что еще пять минут, и я лопну! Или прыгну со скалы, чтобы избавиться от мучений! Я не заслужил такой страшной кончины! Я еще молод! Маг, зачем вы...
Маг досадливо махнул рукой. В десяти метрах пробились из земли кусты - плотные и раскидистые.
- Иди.
Люций заткнулся и, конечно, никуда не пошел.
- А ты? - спросил Маг у Маришки.
- Нет, - честно ответила девочка. - Но у меня не вышло. Это я поняла.
Маг кивнул.
- Молодец.
Повернулся:
- Фанфэртиан?
Фафа нахмурился. Поправил очки. Задумчиво выдал:
- Нельзя не думать ни о чем. О чем-то нужно думать обязательно. О других, о себе, о чем-то, о ком-то... Этим мы отличаемся от животных. Пьяницы думают меньше - и становятся ближе к ним. Оборотни не думают - и становятся ими. Вот.
Маг покачал головой. Повернулся ко мне и сказал:
- Супница - не большая беда. Я научу тебя склеивать супницы. Это все?
Мне осталось только развести руками.
- А ты? - Маг вдруг посмотрел на ммуркало. - Ты тоже что-нибудь поняло?
Но ммуркало по обыкновению смолчало. Маг оглядел нас всех и хмыкнул.
- На сегодня закончили.
И мы ушли в Замок.
А в тех кустах свило потом гнездо дикое ммуркало.
Я видел.
@настроение: А так вообще я сказки пишу...
понедельник, 14 июня 2010
Жить стало лучше, жить стало веселей.(И.В.Сталин)
Претензия на повесть
История про обычного советского солдата по глупости, окавшегося не втом месте и не в то время. А может всё-таки в том? На этот вопрос дасть ответ сможет только время, проведенное в мире других разумных рас. В этом ему будут помогать(мешать?) двое наших современников, которые мечтали о таком мире...
читать дальшеГЛАВА 1
Мир 1-й (советский). Год 1975, апрель.
Женя Садовой от души радовался: завтра его должны забирать в Армию! И не
куда-нибудь, а в танкисты! Он чрезвычайно гордился этим. Сколько бы Женина мама не переживала, но в этой семье к военному ремеслу относились по-особому.
Ещё бы, ведь ее отец, дед Жени, прошел на своей тридцатьчетвёрке всю войну от Прохоровки до Кенигсберга, получил звание Героя Советского Союза, дважды был ранен, но продолжал служить до шестьдесят первого года. Анатолий Дмитриевич ушёл в запас и вернулся со своей семьёй в небольшую деревеньку Липки под Тулой, где устроился трактористом. Его дочь Таня практически сразу поступила в один из Тульских техникумов, где и познакомилась с отцом Жени - Павлом. Павел Николаевич тоже близко связан с военным делом: он работал на заводе, где собирается знаменитые АКМ и АК-72, а вскоре в производство поступит новинка АК-74. Было бы удивительно, если бы в семье, где так часто говорят об оружии, мальчишка не мечтал бы о карьере офицера.
Женя хорошо учился в школе: особенно ему удавались литература, история и иностранные языки (немецкий и английский). Он был комсоргом школы и не пропускал ни одного собрания, даже если сильно болел. Закончив школу в шестнадцать лет, Женя отправился в деревню помогать деду и бабушке по хозяйству. Он, как и большинство его друзей с большой радостью получили повестку в военкомат. И как же он был счастлив, что как и дед будет танкистом.
И вот сегодня на перроне вокзала собрались все его друзья и родственники, немного уставшие после весёлых проводов. Дед подозвал Женю к себе и они немного отошли от остальных.
- Деда, что случилось? – озабочено спросил Женя
- Да ничего особого, внучок. Вот смотрю я на тебя и нарадоваться не могу: какого орла вырастили! – нарочито весело сказал Анатолий Дмитриевич, и чуть тише добавил - Жаль не свидимся мы больше, наверное….
- Дед, опять за своё!? Тридцать лет не беспокоил тебя этот проклятый осколок, и ещё столько же не побеспокоит! – сердито сказал Женя
-Ладно беги уже к своим – махнув рукой, сказал дед.
Новобранцы быстро заполнили плацкартные вагоны. Где-то велись тихие беседы, кто-то решил немного вздремнуть, Женя же уставился в окно, под стук колес, наблюдая за мелькающим пейзажем.
***
Через полтора дня поезд прибыл на призывной пункт Киева. Многочисленные майоры и прапорщики деловито сортировали новобранцев по своим частям. Женя попал в 44-ю танковую часть под Кривым Рогом.
Для начала их отправили в учебку для изучения Уставов и прочих стандартных армейских премудростей. Помимо всего прочего, их, естественно, обучали устройству танка, и вождению оного. В начале июля они покинули учебку, и стали готовиться к присяге уже в самой части.
Капитан прохаживался вдоль не совсем ровного строя новобранцев:
- Значит так, бойцы. Седьмого июля по всему Киевскому Военному Округу Советского Союза, состоится принятие присяги. Вы должны быть, готовы на все сто процентов. Вы должны уверено выходить перед строем, наизусть знать текст присяги и буквально каждую букву Устава. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ капитан! – грянул хор голосов.
- Вольно!
***
Октябрь 1975.
В этом году Киевский Военный Округ решил провести масштабные учения с применение боевой техники. В учениях принимали участие все экипажи 44-й таковой части, в том числе и экипаж Т-34/85, на котором служил Евгений.
-Женёк, где ты так научился автомат быстро собирать? – спросил командир экипажа сержант Максим Слюсаренко – Мне вот всего полгода дослужить осталось, «молодой» механик-водитель справляется лучше дедушки!
- Товарищ сержант, у меня просто отец на оборонном заводе работает, там он АК и собирает. Наследственное, наверное! – улыбнулся Женя
- Да, уж мне бы такую наследственность: дед герой Советского Союза, танкист; отец автоматы делает! Куда уж нам убогим…- сказал Павел Дмитренко, пулеметчик экипажа.
- Харе уже байки травить! Спать охота, а завтра учения! – недовольно пробурчал четвёртый член экипажа Константин Дацюк.
- Ладно, парни, отбой – скомандовал Максим.
Утром из части стали вывозить на тягачах технику. Потом солдаты погрузились по машинам. После четырёх часов пути их выгрузили к месту проведения учений. В небольшом леске был разбит лагерь «синих» День прошёл в суетливой подготовке к предстоящему мероприятию.
На следующие сутки начались, собственно, сами учения.
- Ребята, а спорим, что я один, не глядя, по прямой метров четыреста смогу проехать! – хвастался Женя.
- Спорим, что тебя сразу же в сторону поведёт, - сказал Павел
- Мужики, разбейте – сказал Женя
- На что спорите-то? – спросил Максим
- Ну, допустим, на желание – предложил Павел
- Замётано! – ответил Женя
Сержант разбил сцепленные ладони спорщиков.
- Вы что совсем, очумёли? В танк без приказа… - процедил Константин
- Да ладно тебе, Костик. Подумаешь выговор будет… - ответил Максим
- Ну если замполит прижмёт – я молчать не буду!
Сержант лишь досадливо пожал плечами.
Женя, держа при себе автомат, залез в машину. Танк фыркнув дизелем, рванулся вперёд.
- Вроде прямо едет! – сказал Максим
- Нет всё-равно влево чуток забирает…- ответил Максим
Гусеницы взрыхлили грязь и заскрежетали по чему-то твёрдому. Раздался сильный взрыв.
Евгений в самый последний момент пожелал оказаться где-нибудь как можно дальше от старой немецкой авиабомбы. Резкая вспышка засветила сквозь танковую броню, прожектором прорвавшись во все стороны, затмив пламя взрыва.
Когда остальные члены экипажа смогли что-либо вновь рассмотреть тридцатьчетвёрки там не было. Не БЫЛО совсем, даже фрагмента брони. Танк словно растаял, подобно глыбе льда.
***
Их долго допрашивали оссобисты, затем приехавшие из Киева сотрудники КГБ. Ни танка, ни Евгения так и не нашли. Дело засекретили, а в Тулу ушло письмо, в котором было рассказано, что рядовой Евгений Павлович Садовой погиб в результате несчастного случая на учениях. Тридцатьчетвёрку списали задним числом.
Мир 2-й (современный) 2009 год, июль.
Игорь Тимофеев, был заядлым толкинистом. И не смотря на все увещевания родителей, общался он, в основном, с другими поклонниками писателя. В школе учился неплохо, но и не хорошо. Любимым предметом парня была, как ни странно химия. Но после сдачи ЕГЭ на семейном совете, было решено поступать в Уральский Государственный Экономический Институт.
Игорь не стал перечить родителям, тем более, что благодаря их стараниям в армию его не заберут. Родители смогли себе позволить купить готовый военный билет для единственного ребёнка. Мать Игоря, Кристина Алексеевна, работала бухгалтером 1-С в крупной фирме, отец же, Пётр Сергеевич был металлургом. В общем, вполне типичная российская семья.
Сразу после занятий по фехтованию Игорь отправился домой. Надо было определить как он завтра будет отмечать свой День Рождения. Сложив инвентарь в шкафчик, Игорь отправился в свою комнату и включил компьютер. Из прихожей донеслась довольно громкая французская мелодия. Чертыхнувшись, Игорь вышел из комнаты и ориентируясь на звук отыскал телефон.
- Алло
- Приветствую, вас о величайший, из королей – из динамика раздался ироничный девичий голос.
- И вам не хворать, принцесса леса – ответил Наташе Игорь
- Что надумал, может всё-таки соберёмся с нашими завтра?
- Собраться, то соберёмся, да только не как обычно, а в кафе. А то родители и так уже все на нервах.
- Ну кафе, так кафе. Давай, до завтра.
- Пока, Наташ.
Игорь зашел на кухню и поставил чайник на плиту. Вода довольно быстро закипела. Игорь выключил газ и залил горячей жидкостью две ложки молотого кофе. По кухне распространился приятный бодрящий аромат. Когда частицы зёрен осели на дно, Игорь добавил холодные сливки и ушёл в свою комнату.
***
Компания начала собираться уже к часу дня. Первым пришел Димка Ломов, высокий парень с длинными тёмно-русыми волосами. Он вежливо поприветствовал родителей именинника и прошел в комнату Игоря.
- Игорь, не обижайся: подарок у нас совместный. Потом, когда все соберутся и вручим тебе.
- Какие обиды? Пришли и на том спасибо.
- Есть что новенького почитать?
- Да нет ничего особого. Сессия шла, не до фентази было.
- Ясно. Открывай: там, похоже, уже все остальные пришли.
И действительно: на лестничной площадке уже стояли братья Коля и Леша Поповы, Денис Шарков и Наташа Стрелина. Компания шумно прошла в квартиру. В руках у Наташи был какой-то длинный свёрток.
- Ну что, король, с совершеннолетием тебя! - весело отрапортовал Денис
- Мы тут с ребятами посовещались и решили: «Какой же король без меча?» - продолжила Наташа
- Жаль конечно, не гномий стиль, но немецким наёмникам-ландскнехтам такие очень даже нравились. Это настоящий кацбальгер – одноручный двухлезвийный меч с
S-образной гардой. Мы у знакомого заказывали. Пусть это и новодел, но с таким оружием хоть сейчас на войну! – сказал Леша
- Да кстати, держи вот документы на оружие, чтоб менты не приставали! – заключил Коля
- Ребят, спасибо за подарок. Давно мечтал о настоящем мече, а то рапирка с резиночкой на острие уже надоела. Ну что пошли, а то столики уже заказаны.
Кафе было расположено в одном из городских парков. Под широким деревянным навесом, с логотипом известной пивоваренной компании, были уютно расставлены столики.
Ребята заказали по кусочку шашлыка и по бутылочке пива. Они, в целом, мало отличались от обычных посетителей летнего кафе. Только вот разговоры вели не совсем обычные: обсуждали любимые книги, фэнтезийные расы и очередной сбор ролевиков.
- Ребят, а как думаете, параллельные миры существуют? – задал вопрос Игорь
- Так всё, имениннику больше не наливать! – весело продекламировал Димка
- Дим, я серьёзно! – запротестовал Игорь
- Наверное, всё же они есть. Только не с эльфами и гномами, а скажем, такие где Павел I
вместе с Наполеоном у англичан Индию отобрал. Или точные копии нашего только, там сейчас время другое… - предположил Денис.
- Дениска, от чего же ты отметаешь возможность существование миров с другими расами? Дыма без огня не бывает! – вставила своё мнение Наташа
- Вы ещё скажите, что Буша Младшего инопланетяне в детстве с «тарелки» уронили! – рассмеялся Коля
- Ладно, хватит лирики, допиваем пиво и идём на аттракционы – безапелляционно сказал Лёша
- Кстати, когда на Игру поедем, а то уже давно не были… – спросил Димка
- Давайте в эту субботу, у меня как раз практика закончится – предложил Игорь
- Ну, в субботу, так в субботу. У всех получится? – ответом на вопрос Наташи было молчание – Ну значит договорились! А теперь вызываем счёт и идём кататься.
***
Родители не сильно одобряли увлечение сына, но поделать ничего не могли. В конце концов, учился Игорь, сохраняя стипендию, не курил, да выпивал довольно редко. Необщительным его тоже было нельзя назвать: и в группе и ранее в школе к парню относились довольно хорошо. А что девушек, то Кристину Алексеевну очень обрадовало появление в компании ролевиков симпатичной девушки Наташи. Мать Игоря очень надеялась, что из совместного увлечения выйдет нечто большее.
Игорь привычно собрал вещи для ролёвки. Деревянный меч (на сей раз он зачем-то прихватил и настоящий), одежда, книги, а так же нож и немного картошки были уложены им в большой походный ранец.
В небольшом пригородном лесочке собралась чеснáя компания ролевиков. Помимо друзей там были с десяток местных ребят, парочка одногруппников Игоря (они давно хотели посмотреть на сие зрелище) и шалопай Кирилл Ухов, который участвовал во всех ролевых постановках Урала от толкиенистских до военных и сталкерских (ещё бы он то на заочном учится). Игорь привычно готовился к роли Арагорна. Он был очень похож на любимого героя: относительно длинные каштановые волосы, тускло серые глаза, разве что щетины недоставало. Наташа естественно была Арвен, однако девушка не совсем была похожа ни героиню книг, ни на Лив Тайлер, игравшую принцессу в фильмах. Светло-русые волосы волной вились по плечам, ярко-зелёные глаза отсвечивали изумрудным блеском, а её тонкая притягательная улыбка вскружила немало голов. Гномов, как правило отыгрывали братья Поповы, невысокие и коренастые, как и большинство борцов они идеально подходили на эту роль. Денис Шарков на сей раз был Гендальфом. Сауроном единогласно назначили Кирилла. Хоббитами взяли местных мальчишек. Остальные роли раздали в произвольном порядке.
Игорь переоделся и подхватил рюкзак с вещами. Он отошел в сторону, как вдруг раздался истошный крик. Как выяснилось, Наташа не заметила ужа и наступила на того. Змея недолго думая, тяпнула девушку за щиколотку. Объяснить убегающей подруге, что уж неядовит и вообще неопасен было невозможно. Внезапно Игорь споткнулся, и кубарем скатившись по оврагу, сбил девушку с ног. Они очутились очень холодном ручье. Тут же их ослепило непонятной вспышкой, и парень с девушкой провалились в сон…
Мир 3-й (Иралейш) Летоисчисление разнится. Средина августа.
Аллариэль сидел в кресле и уныло рассматривал рукописи: всё, что осталось от его прежней жизни. Хмурые свинцовые тучи нависали над его хилой хижиной, грозя разразиться затяжным ливнем на всю степь. Сегодня он вновь вспоминал тот злополучный совет, когда его изгнали из леса. Даже его друг, правитель Светлого леса, Морриэль, смог лишь смягчить удар.
- Проклятые шакалы, они давно рвались к власти, и старик маг им явно мешал – Аллариэль сжал ладони в кулаки.
Вдруг за окном раздался оглушительный грохот. Сначала он решил, что это был удар молнии. Однако вслед за грохотом последовало какой-то глухой рык большого зверя. Зверь надрывно чихнул и затих. Хозяин вышел из дома посмотреть на возмутителя спокойствия. И буквально лишился дара речи. И было от чего: туша Зверя была локтей двенадцать в длину (несчитая хобота длинной в локтя четыре), шесть в ширину, и пять в высоту. Перед тушей, трепеща на ветру, горел сухой ковыль.
Когда первое оцепенение прошло, маг осторожно просканировал Зверя. И вскрикнул от неожиданности: Зверя просто не было! Зато была металлическая пустотелая коробка, в которой кто-то находился без сознания. Уже ничего не опасаясь, Аллариэль ловко взобрался на «спину Зверя» и с трудом открыл круглое отверстие на «голове» коробки. Маг совсем не удивился тому, что внутри находился иномирец. Аллариэль осторожно вытащил парня из коробки и отнёс его в свой дом. Маг вернулся за вещами иномирца и сложил их возле кровати. Зная, что жители иных миров не знают языка Леса, Аллариэль стал сканировать память пришельца, в целях узнать о нём. А также, чтобы научиться разговаривать на языке иномирца.
Глава 2
Женю разбудил знакомый с детства аромат чая из чебреца. В детстве он часто собирал для бабушки эту душистую траву. «Веточки» этого растения обычно собирали в начале лета, когда распускались маленькие, миллиметра два, голубовато-фиолетовые цветочки, содержащие эфирные масла.
Парень оглядел комнату, в которой находился. Кровать составляли какие-то, растения деревянистые в корнях-ножках и прямоугольном каркасе и пружинистые внутри каркаса. Матрас и подушка тоже представляли собой обтянутые шелковистой тканью пучки легкого и мягкого сена. Вместо пола был мягкий газон. Стены и потолок были сплетены живыми древесными стволами. И только окно представляло собой тонкую пластину из горного хрусталя. На импровизированной спинке висели рубашка, китель и штаны Евгения. Одевшись и по-армейски быстро заправив постель, Женя вышел из комнаты.
Как оказалось, выход вёл на кухню. Кухня представляла собой примерно такую же комнату, как и спаленка из которой он вышел. Но были и отличия: во-первых, стол и стулья были не живыми растениями, а как бы выращенными и отмершими; во-вторых, в комнате инородным телом выступала печь, обмазанная глиной. За небольшим овальным столом сидел мужчина средних лет и потягивал из керамической кружки отвар чебреца. Хозяин дома обладал длинными волосами пшеничного оттенка, обрезанными на уровне плеч. Большие, ярко-голубые, с миндалевидным разрезом глаза внимательно наблюдали за гостем. И только в самый последний момент Женя обратил внимание на уши хозяина дома: длинные с острыми кончиками, они сильно смахивали на кошачьи. Молчание несколько затягивалось.
- Ну и горазд же ты спать, солдат! – иронично сказал хозяин
- Здравствуйте. Разрешите спросить: вы собственно кто? И где я нахожусь? – спросил первое, что пришло в голову Евгений.
- Ну, я, собственно, хозяин этой небольшой лачуги посреди степи. Находитесь вы очень далеко от дома…
- Я на другой планете? – перебил хозяина несколько ошарашенный Женя
- Скорее в другой Вселенной или другом мире, как принято говорить. – мягко ответил хозяин.
- Тогда почему вы свободно общаетесь со мной по-русски? – озадаченно спросил Евгений
- Я просмотрел всю твою память – серьёзно ответил мужчина
Женя покрутил, головой в поисках таинственного прибора, которым можно «просмотреть» чужую память. Ничего подобного не обнаружив, гость вернулся к разговору:
- Гипноз? – неуверенно спросил солдат
- Магия, мой друг, магия. – усмехаясь ответил хозяин.
- Это же детские сказки! Так не бывает! – воскликнул Женя.
- Значит, считай, что ты попал в сказку,- иронично подметил хозяин и уже серьёзнее добавил – Только вот детской я бы её называть не торопился.
- А как же я попал в эту недетскую сказку?
- Ну, во-первых, у тебя далеко не слабая предрасположенность к магии, вон какую махину собой перетащил! А во-вторых, ты очень испугался того взрыва, и захотел оказаться как можно дальше от той бомбы. Вот так ты, собственно, здесь и оказался. –высказал свою версию хозяин.
- А почему вас не удивило, моё появление?
- Я уже сталкивался с подобными случаями. Лет сто пятьдесят назад из мира похожего на твой, сюда попала женщина. Она разговаривала на языке, который ты называешь английским. Она, между прочим, имело некоторое представление о разумных расах, обитающих здесь.
- Постойте, если вы говорите, что она была англичанкой, то почему вы сказали, что она из мира похожего на мой, а не из моего?
- Видишь ли, когда-то в древности мои предки умели свободно перемещаться по разным мирам. И вот что они установили: миры существуют группами, в которых один от другого отличается только временным периодом, само же время везде течет одинаково. А эта самая, англичанка попала к нам из 1988 года, а в твоём сейчас идёт 1975.
- Дело ясное, что дело тёмное. А у меня есть возможность вернуться к себе?
- Думаю, имеется. Ты, Евгений, всё же маг, и довольно сильный. Возможно, ты найдёшь способ.
- Вы говорили что ваша раса не единственная, как выглядят остальные? И вообще расскажите, пожалуйста, о вашем мире.- попросил Женя.
- Да уж, вы довольно практичны, молодой человек. Что ж начну со своих:
Наш народ живёт в лесах, где мы обретаем гармонию с природой. Мы не принимаем в пищу животных и не любим, когда кто-либо вырубает наши леса. Живём мы по вашим меркам дольно долго от 900 до 3-4 тысяч лет. Мы обладаем сильнейшими магическими способностями среди обитателей Иралейша.
- Обитателей чего? – перебил Евгений.
- Иралейш, так мы называем этот мир. Так вот, управляет нашими государствами Большой Совет, что-то вроде вашего Политбюро или ЦК. Во главе Совета стоит Правитель соответствующего государства, к примеру, Светлого Леса. Это что-то сродни вашим генеральным секретарям. Правитель имеет право скорректировать решение Большого Совета, но полностью отменить его не имеет права – с болью сказал маг –
По-английски название моей расы звучит как elf/elves.
Эльфы или эльвы? - подумал Женя – Хотя, если вспомнить слово гусь, то всё же эльфы.
- Извините, вы то память мою видели, по имени называете. А я вашего так и не спросил. Неудобно как-то…
- Да уж, заболтались, однако. Меня зовут Аллариэль Таланаэ, бывший верховный маг Светлого Леса - поведал маг
- Почему бывший? – спросил Женя.
- А почему, по-твоему, я сижу в степи столь далеко от дома? Ладно, как-нибудь я расскажу тебе об этом. В общем, продолжу рассказ о расах Иралейша. У нас живёт один довольно многочисленный народ, предпочитающий горы и подземелья. Они великолепные кузнецы и ювелиры. У них рождается очень мало магов, да и сама магия специфическая. Колдовство у них привязано к специальным руническим символам, которые они наносят на металл или камень. Ещё оны знатоки различных зелий, кажется, у вас это называлось алхимией, но не было подкреплено хотя бы малой толикой энергии. Ещё они очень любят торговлю и военные действия, но в целом раса положительная. На английском их название звучит как dwarf/dwarfes. Dwarfes обладают невысоким ростом примерно в два с половиной локтя, коренастым телосложением и отращивают длинные бороды.
- Дварфы – значит. А локоть это сколько? – спросил Женя.
- Примерно ваших пол метра.- сказал Аллариэль и продолжил рассказ - Здесь в степи, как в прочем и в других степных и полупустынных территориях нашего мира живёт весьма неоднозначная раса. Их можно сравнить с вашим народом монголо-татар. Они, как правило, живут кланами, которые постоянно воюют между собой. Так было довольно долгое время, пока одному неуёмному хану не приспичило собрать все кланы. Надо сказать, что собирал Орду Горак жестоко: некоторые кланы были вырезаны поголовно, включая женщин и детей. Он практиковал зрелищные казни и тёмное шаманство. Неизвестно что бы было, если бы ему удалось нас завоевать. В целом, была кровопролитная война с большими потерями и нашей и с их стороны. В итоге, в ходе финального сражения нам удалось убить хана и разогнать его армию. И сейчас степь вновь раздроблена: на севере в более благоприятных условиях кланы вернулись к догораковским традициям и стихийному шаманству, а на юге вновь набирают силу тёмные шаманы. Название этой расы звучит как orc/orcs. Orcs обладают ростом в четыре без четверти локтя, зелёной или коричневатой кожей, из нижней челюсти у них выступают небольшие загнутые клыки.
В горах, помимо народа dwarfes, живут так называемые trolls ничем особенным, кроме физической силы они не обладают. Так же как и orks живут кланами, только помельче. Воинственны и грубоваты, однако серьёзных конфликтов ни с кем не вели. Они обладают ростом в четыре/четыре с половиной локтя. Всё тело, кроме лица, ладоней и шеи у них покрыто густой, но недлинной порослью жёстких волос. Из оружия предпочитают булавы и палицы, изредка используют грубые мечи, обильно усыпанные драгоценными камнями. Магов среди них пока ещё не рождалось.
В пустынях и, как ни странно в болотных территориях, обитает мелкий и не самый приятный народец goblins. Пустынные живут вокруг оазисов и побережий морей. Они часто становятся рабами тёмных шаманов, причём зачастую их продают свои же ради наживы. Болотные распространены на севере за Рольшанскими горами. О них я знаю очень мало. В целом, у этой расы нет сильных магов, но шаманство распространено не меньше, чем у расы orks. Пустынные обладают песочно-зеленоватым цветом кожи, болотные – насыщенно-зелёным, рост у них примерно такой же как расы dwarfes, но как правило, они очень худы. Нрава они трусливого и вороватого.
- А ещё есть народы?
- К востоку от Рольшанских гор расположена широкая холмистая и безлесая равнина. На ней живут и активно занимаются сельским хозяйством раса hobbits. Магов у них никогда не было, в прочем, как и настоящих воинов. Живут они за счёт активной торговли. Обладают ростом чуть более двух с половиной локтей, что интересно они при невысоком росте обладают довольно большим размером ноги.
Вроде бы ни о ком не забыл.
- А что это за горы, о которых вы говорили?
- Наша часть континента, окаймлена горами, высота которых достигает до восьми тысяч локтей. Рольшаны отделяют нас от остального континента с востока.
- А какую примерно территорию?
- Если я правильно разобрался с вашими единицами измерения и территориями, то примерно в половину Европейской части вашей страны. Ладно, Женя, информационный голод ты утолил. Давай приступим к более материальным вещам – предложил Аллариэль
- С удовольствием! – ответил Женя
Не смотря на отсутствие хлеба и мясного пища была вкусной: тушеные бобовые, нечто средне между фасолью чечевицей, отварная сладкая свёкла и некий острый соус. Это был неплохой обед, особенно после сухпайка.
Поблагодарив хозяина за приготовленное, Евгений попросил у эльфа показать ему окрестности. Окрестности впечатляли: вокруг дворика и огорода Аллариэля во все стороны разлеглась широкая степь. Хотя, нет, не так: разлеглась широкая Степь. На пригорке в метрах пятиста, вспахав широкую полосу дерна, стояла тридцатьтьчетвёрка. Перед танком часть травы было опалено.
Они уже почти дошли до машины, как перед ними возникла яркая вспышка. Когда зрение к ним вернулось, Женя увидел двух человек примерно его возраста: парня и девушку, с абсолютно мокрой одеждой. Да и трава вокруг них была словно после дождя.
- Второй случай за два дня. Если так пойдёт и дальше, то скоро вас тут будет больше чем всех местных рас – ехидно прокомментировал эльф.
- Закон сохранения энергии в силе: я с огоньком прибыл, а эта парочка с водицей – тоже прокомментировал Женя.
Парень и девушка медленно приходили в себя, дико озираясь по сторонам.
Когда Евгений подошел поближе, он задал вопрос:
- Sprechen Sie Deutsch? – в ответ молчание.
- Do you speak English? – опять молчание.
- Голый номер! Видимо Аллариэль вам придётся и к ним залезать в память…
- Да русские, мы русские. – ответил парень
- А чего молчали? – спросил Женя
- Думали! –ответила девушка
- Так Женя, ещё одной лекции об устройстве моего мира я не выдержу. Раз они говорят на одном с тобой языке, то ты им и перескажешь наш сегодняшний разговор. – сказал маг.
- Да мы и так имеем общее представление- самоуверенно ответил парень
- Ну-ну – сказал Женя – Зовут то вас как?
- Игорь Петрович Тимофеев – процедил парень
- Наташа. Стрелина Наталья Николаевна – представилась девушка.
- Евгений Павлович Садовой, механик-водитель танковых войск, попал сюда из 1975 года – с улыбкой отрапортовал Женя.
- А мы из 2009 – несколько ошеломлённо сказала Наташа
- Ладно, потом расскажите что там хорошего в вашем мире со страной было. А сейчас пойдёмте в дом, тем более, что вам одежду сушить надо…
История про обычного советского солдата по глупости, окавшегося не втом месте и не в то время. А может всё-таки в том? На этот вопрос дасть ответ сможет только время, проведенное в мире других разумных рас. В этом ему будут помогать(мешать?) двое наших современников, которые мечтали о таком мире...
читать дальшеГЛАВА 1
Мир 1-й (советский). Год 1975, апрель.
Женя Садовой от души радовался: завтра его должны забирать в Армию! И не
куда-нибудь, а в танкисты! Он чрезвычайно гордился этим. Сколько бы Женина мама не переживала, но в этой семье к военному ремеслу относились по-особому.
Ещё бы, ведь ее отец, дед Жени, прошел на своей тридцатьчетвёрке всю войну от Прохоровки до Кенигсберга, получил звание Героя Советского Союза, дважды был ранен, но продолжал служить до шестьдесят первого года. Анатолий Дмитриевич ушёл в запас и вернулся со своей семьёй в небольшую деревеньку Липки под Тулой, где устроился трактористом. Его дочь Таня практически сразу поступила в один из Тульских техникумов, где и познакомилась с отцом Жени - Павлом. Павел Николаевич тоже близко связан с военным делом: он работал на заводе, где собирается знаменитые АКМ и АК-72, а вскоре в производство поступит новинка АК-74. Было бы удивительно, если бы в семье, где так часто говорят об оружии, мальчишка не мечтал бы о карьере офицера.
Женя хорошо учился в школе: особенно ему удавались литература, история и иностранные языки (немецкий и английский). Он был комсоргом школы и не пропускал ни одного собрания, даже если сильно болел. Закончив школу в шестнадцать лет, Женя отправился в деревню помогать деду и бабушке по хозяйству. Он, как и большинство его друзей с большой радостью получили повестку в военкомат. И как же он был счастлив, что как и дед будет танкистом.
И вот сегодня на перроне вокзала собрались все его друзья и родственники, немного уставшие после весёлых проводов. Дед подозвал Женю к себе и они немного отошли от остальных.
- Деда, что случилось? – озабочено спросил Женя
- Да ничего особого, внучок. Вот смотрю я на тебя и нарадоваться не могу: какого орла вырастили! – нарочито весело сказал Анатолий Дмитриевич, и чуть тише добавил - Жаль не свидимся мы больше, наверное….
- Дед, опять за своё!? Тридцать лет не беспокоил тебя этот проклятый осколок, и ещё столько же не побеспокоит! – сердито сказал Женя
-Ладно беги уже к своим – махнув рукой, сказал дед.
Новобранцы быстро заполнили плацкартные вагоны. Где-то велись тихие беседы, кто-то решил немного вздремнуть, Женя же уставился в окно, под стук колес, наблюдая за мелькающим пейзажем.
***
Через полтора дня поезд прибыл на призывной пункт Киева. Многочисленные майоры и прапорщики деловито сортировали новобранцев по своим частям. Женя попал в 44-ю танковую часть под Кривым Рогом.
Для начала их отправили в учебку для изучения Уставов и прочих стандартных армейских премудростей. Помимо всего прочего, их, естественно, обучали устройству танка, и вождению оного. В начале июля они покинули учебку, и стали готовиться к присяге уже в самой части.
Капитан прохаживался вдоль не совсем ровного строя новобранцев:
- Значит так, бойцы. Седьмого июля по всему Киевскому Военному Округу Советского Союза, состоится принятие присяги. Вы должны быть, готовы на все сто процентов. Вы должны уверено выходить перед строем, наизусть знать текст присяги и буквально каждую букву Устава. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ капитан! – грянул хор голосов.
- Вольно!
***
Октябрь 1975.
В этом году Киевский Военный Округ решил провести масштабные учения с применение боевой техники. В учениях принимали участие все экипажи 44-й таковой части, в том числе и экипаж Т-34/85, на котором служил Евгений.
-Женёк, где ты так научился автомат быстро собирать? – спросил командир экипажа сержант Максим Слюсаренко – Мне вот всего полгода дослужить осталось, «молодой» механик-водитель справляется лучше дедушки!
- Товарищ сержант, у меня просто отец на оборонном заводе работает, там он АК и собирает. Наследственное, наверное! – улыбнулся Женя
- Да, уж мне бы такую наследственность: дед герой Советского Союза, танкист; отец автоматы делает! Куда уж нам убогим…- сказал Павел Дмитренко, пулеметчик экипажа.
- Харе уже байки травить! Спать охота, а завтра учения! – недовольно пробурчал четвёртый член экипажа Константин Дацюк.
- Ладно, парни, отбой – скомандовал Максим.
Утром из части стали вывозить на тягачах технику. Потом солдаты погрузились по машинам. После четырёх часов пути их выгрузили к месту проведения учений. В небольшом леске был разбит лагерь «синих» День прошёл в суетливой подготовке к предстоящему мероприятию.
На следующие сутки начались, собственно, сами учения.
- Ребята, а спорим, что я один, не глядя, по прямой метров четыреста смогу проехать! – хвастался Женя.
- Спорим, что тебя сразу же в сторону поведёт, - сказал Павел
- Мужики, разбейте – сказал Женя
- На что спорите-то? – спросил Максим
- Ну, допустим, на желание – предложил Павел
- Замётано! – ответил Женя
Сержант разбил сцепленные ладони спорщиков.
- Вы что совсем, очумёли? В танк без приказа… - процедил Константин
- Да ладно тебе, Костик. Подумаешь выговор будет… - ответил Максим
- Ну если замполит прижмёт – я молчать не буду!
Сержант лишь досадливо пожал плечами.
Женя, держа при себе автомат, залез в машину. Танк фыркнув дизелем, рванулся вперёд.
- Вроде прямо едет! – сказал Максим
- Нет всё-равно влево чуток забирает…- ответил Максим
Гусеницы взрыхлили грязь и заскрежетали по чему-то твёрдому. Раздался сильный взрыв.
Евгений в самый последний момент пожелал оказаться где-нибудь как можно дальше от старой немецкой авиабомбы. Резкая вспышка засветила сквозь танковую броню, прожектором прорвавшись во все стороны, затмив пламя взрыва.
Когда остальные члены экипажа смогли что-либо вновь рассмотреть тридцатьчетвёрки там не было. Не БЫЛО совсем, даже фрагмента брони. Танк словно растаял, подобно глыбе льда.
***
Их долго допрашивали оссобисты, затем приехавшие из Киева сотрудники КГБ. Ни танка, ни Евгения так и не нашли. Дело засекретили, а в Тулу ушло письмо, в котором было рассказано, что рядовой Евгений Павлович Садовой погиб в результате несчастного случая на учениях. Тридцатьчетвёрку списали задним числом.
Мир 2-й (современный) 2009 год, июль.
Игорь Тимофеев, был заядлым толкинистом. И не смотря на все увещевания родителей, общался он, в основном, с другими поклонниками писателя. В школе учился неплохо, но и не хорошо. Любимым предметом парня была, как ни странно химия. Но после сдачи ЕГЭ на семейном совете, было решено поступать в Уральский Государственный Экономический Институт.
Игорь не стал перечить родителям, тем более, что благодаря их стараниям в армию его не заберут. Родители смогли себе позволить купить готовый военный билет для единственного ребёнка. Мать Игоря, Кристина Алексеевна, работала бухгалтером 1-С в крупной фирме, отец же, Пётр Сергеевич был металлургом. В общем, вполне типичная российская семья.
Сразу после занятий по фехтованию Игорь отправился домой. Надо было определить как он завтра будет отмечать свой День Рождения. Сложив инвентарь в шкафчик, Игорь отправился в свою комнату и включил компьютер. Из прихожей донеслась довольно громкая французская мелодия. Чертыхнувшись, Игорь вышел из комнаты и ориентируясь на звук отыскал телефон.
- Алло
- Приветствую, вас о величайший, из королей – из динамика раздался ироничный девичий голос.
- И вам не хворать, принцесса леса – ответил Наташе Игорь
- Что надумал, может всё-таки соберёмся с нашими завтра?
- Собраться, то соберёмся, да только не как обычно, а в кафе. А то родители и так уже все на нервах.
- Ну кафе, так кафе. Давай, до завтра.
- Пока, Наташ.
Игорь зашел на кухню и поставил чайник на плиту. Вода довольно быстро закипела. Игорь выключил газ и залил горячей жидкостью две ложки молотого кофе. По кухне распространился приятный бодрящий аромат. Когда частицы зёрен осели на дно, Игорь добавил холодные сливки и ушёл в свою комнату.
***
Компания начала собираться уже к часу дня. Первым пришел Димка Ломов, высокий парень с длинными тёмно-русыми волосами. Он вежливо поприветствовал родителей именинника и прошел в комнату Игоря.
- Игорь, не обижайся: подарок у нас совместный. Потом, когда все соберутся и вручим тебе.
- Какие обиды? Пришли и на том спасибо.
- Есть что новенького почитать?
- Да нет ничего особого. Сессия шла, не до фентази было.
- Ясно. Открывай: там, похоже, уже все остальные пришли.
И действительно: на лестничной площадке уже стояли братья Коля и Леша Поповы, Денис Шарков и Наташа Стрелина. Компания шумно прошла в квартиру. В руках у Наташи был какой-то длинный свёрток.
- Ну что, король, с совершеннолетием тебя! - весело отрапортовал Денис
- Мы тут с ребятами посовещались и решили: «Какой же король без меча?» - продолжила Наташа
- Жаль конечно, не гномий стиль, но немецким наёмникам-ландскнехтам такие очень даже нравились. Это настоящий кацбальгер – одноручный двухлезвийный меч с
S-образной гардой. Мы у знакомого заказывали. Пусть это и новодел, но с таким оружием хоть сейчас на войну! – сказал Леша
- Да кстати, держи вот документы на оружие, чтоб менты не приставали! – заключил Коля
- Ребят, спасибо за подарок. Давно мечтал о настоящем мече, а то рапирка с резиночкой на острие уже надоела. Ну что пошли, а то столики уже заказаны.
Кафе было расположено в одном из городских парков. Под широким деревянным навесом, с логотипом известной пивоваренной компании, были уютно расставлены столики.
Ребята заказали по кусочку шашлыка и по бутылочке пива. Они, в целом, мало отличались от обычных посетителей летнего кафе. Только вот разговоры вели не совсем обычные: обсуждали любимые книги, фэнтезийные расы и очередной сбор ролевиков.
- Ребят, а как думаете, параллельные миры существуют? – задал вопрос Игорь
- Так всё, имениннику больше не наливать! – весело продекламировал Димка
- Дим, я серьёзно! – запротестовал Игорь
- Наверное, всё же они есть. Только не с эльфами и гномами, а скажем, такие где Павел I
вместе с Наполеоном у англичан Индию отобрал. Или точные копии нашего только, там сейчас время другое… - предположил Денис.
- Дениска, от чего же ты отметаешь возможность существование миров с другими расами? Дыма без огня не бывает! – вставила своё мнение Наташа
- Вы ещё скажите, что Буша Младшего инопланетяне в детстве с «тарелки» уронили! – рассмеялся Коля
- Ладно, хватит лирики, допиваем пиво и идём на аттракционы – безапелляционно сказал Лёша
- Кстати, когда на Игру поедем, а то уже давно не были… – спросил Димка
- Давайте в эту субботу, у меня как раз практика закончится – предложил Игорь
- Ну, в субботу, так в субботу. У всех получится? – ответом на вопрос Наташи было молчание – Ну значит договорились! А теперь вызываем счёт и идём кататься.
***
Родители не сильно одобряли увлечение сына, но поделать ничего не могли. В конце концов, учился Игорь, сохраняя стипендию, не курил, да выпивал довольно редко. Необщительным его тоже было нельзя назвать: и в группе и ранее в школе к парню относились довольно хорошо. А что девушек, то Кристину Алексеевну очень обрадовало появление в компании ролевиков симпатичной девушки Наташи. Мать Игоря очень надеялась, что из совместного увлечения выйдет нечто большее.
Игорь привычно собрал вещи для ролёвки. Деревянный меч (на сей раз он зачем-то прихватил и настоящий), одежда, книги, а так же нож и немного картошки были уложены им в большой походный ранец.
В небольшом пригородном лесочке собралась чеснáя компания ролевиков. Помимо друзей там были с десяток местных ребят, парочка одногруппников Игоря (они давно хотели посмотреть на сие зрелище) и шалопай Кирилл Ухов, который участвовал во всех ролевых постановках Урала от толкиенистских до военных и сталкерских (ещё бы он то на заочном учится). Игорь привычно готовился к роли Арагорна. Он был очень похож на любимого героя: относительно длинные каштановые волосы, тускло серые глаза, разве что щетины недоставало. Наташа естественно была Арвен, однако девушка не совсем была похожа ни героиню книг, ни на Лив Тайлер, игравшую принцессу в фильмах. Светло-русые волосы волной вились по плечам, ярко-зелёные глаза отсвечивали изумрудным блеском, а её тонкая притягательная улыбка вскружила немало голов. Гномов, как правило отыгрывали братья Поповы, невысокие и коренастые, как и большинство борцов они идеально подходили на эту роль. Денис Шарков на сей раз был Гендальфом. Сауроном единогласно назначили Кирилла. Хоббитами взяли местных мальчишек. Остальные роли раздали в произвольном порядке.
Игорь переоделся и подхватил рюкзак с вещами. Он отошел в сторону, как вдруг раздался истошный крик. Как выяснилось, Наташа не заметила ужа и наступила на того. Змея недолго думая, тяпнула девушку за щиколотку. Объяснить убегающей подруге, что уж неядовит и вообще неопасен было невозможно. Внезапно Игорь споткнулся, и кубарем скатившись по оврагу, сбил девушку с ног. Они очутились очень холодном ручье. Тут же их ослепило непонятной вспышкой, и парень с девушкой провалились в сон…
Мир 3-й (Иралейш) Летоисчисление разнится. Средина августа.
Аллариэль сидел в кресле и уныло рассматривал рукописи: всё, что осталось от его прежней жизни. Хмурые свинцовые тучи нависали над его хилой хижиной, грозя разразиться затяжным ливнем на всю степь. Сегодня он вновь вспоминал тот злополучный совет, когда его изгнали из леса. Даже его друг, правитель Светлого леса, Морриэль, смог лишь смягчить удар.
- Проклятые шакалы, они давно рвались к власти, и старик маг им явно мешал – Аллариэль сжал ладони в кулаки.
Вдруг за окном раздался оглушительный грохот. Сначала он решил, что это был удар молнии. Однако вслед за грохотом последовало какой-то глухой рык большого зверя. Зверь надрывно чихнул и затих. Хозяин вышел из дома посмотреть на возмутителя спокойствия. И буквально лишился дара речи. И было от чего: туша Зверя была локтей двенадцать в длину (несчитая хобота длинной в локтя четыре), шесть в ширину, и пять в высоту. Перед тушей, трепеща на ветру, горел сухой ковыль.
Когда первое оцепенение прошло, маг осторожно просканировал Зверя. И вскрикнул от неожиданности: Зверя просто не было! Зато была металлическая пустотелая коробка, в которой кто-то находился без сознания. Уже ничего не опасаясь, Аллариэль ловко взобрался на «спину Зверя» и с трудом открыл круглое отверстие на «голове» коробки. Маг совсем не удивился тому, что внутри находился иномирец. Аллариэль осторожно вытащил парня из коробки и отнёс его в свой дом. Маг вернулся за вещами иномирца и сложил их возле кровати. Зная, что жители иных миров не знают языка Леса, Аллариэль стал сканировать память пришельца, в целях узнать о нём. А также, чтобы научиться разговаривать на языке иномирца.
Глава 2
Женю разбудил знакомый с детства аромат чая из чебреца. В детстве он часто собирал для бабушки эту душистую траву. «Веточки» этого растения обычно собирали в начале лета, когда распускались маленькие, миллиметра два, голубовато-фиолетовые цветочки, содержащие эфирные масла.
Парень оглядел комнату, в которой находился. Кровать составляли какие-то, растения деревянистые в корнях-ножках и прямоугольном каркасе и пружинистые внутри каркаса. Матрас и подушка тоже представляли собой обтянутые шелковистой тканью пучки легкого и мягкого сена. Вместо пола был мягкий газон. Стены и потолок были сплетены живыми древесными стволами. И только окно представляло собой тонкую пластину из горного хрусталя. На импровизированной спинке висели рубашка, китель и штаны Евгения. Одевшись и по-армейски быстро заправив постель, Женя вышел из комнаты.
Как оказалось, выход вёл на кухню. Кухня представляла собой примерно такую же комнату, как и спаленка из которой он вышел. Но были и отличия: во-первых, стол и стулья были не живыми растениями, а как бы выращенными и отмершими; во-вторых, в комнате инородным телом выступала печь, обмазанная глиной. За небольшим овальным столом сидел мужчина средних лет и потягивал из керамической кружки отвар чебреца. Хозяин дома обладал длинными волосами пшеничного оттенка, обрезанными на уровне плеч. Большие, ярко-голубые, с миндалевидным разрезом глаза внимательно наблюдали за гостем. И только в самый последний момент Женя обратил внимание на уши хозяина дома: длинные с острыми кончиками, они сильно смахивали на кошачьи. Молчание несколько затягивалось.
- Ну и горазд же ты спать, солдат! – иронично сказал хозяин
- Здравствуйте. Разрешите спросить: вы собственно кто? И где я нахожусь? – спросил первое, что пришло в голову Евгений.
- Ну, я, собственно, хозяин этой небольшой лачуги посреди степи. Находитесь вы очень далеко от дома…
- Я на другой планете? – перебил хозяина несколько ошарашенный Женя
- Скорее в другой Вселенной или другом мире, как принято говорить. – мягко ответил хозяин.
- Тогда почему вы свободно общаетесь со мной по-русски? – озадаченно спросил Евгений
- Я просмотрел всю твою память – серьёзно ответил мужчина
Женя покрутил, головой в поисках таинственного прибора, которым можно «просмотреть» чужую память. Ничего подобного не обнаружив, гость вернулся к разговору:
- Гипноз? – неуверенно спросил солдат
- Магия, мой друг, магия. – усмехаясь ответил хозяин.
- Это же детские сказки! Так не бывает! – воскликнул Женя.
- Значит, считай, что ты попал в сказку,- иронично подметил хозяин и уже серьёзнее добавил – Только вот детской я бы её называть не торопился.
- А как же я попал в эту недетскую сказку?
- Ну, во-первых, у тебя далеко не слабая предрасположенность к магии, вон какую махину собой перетащил! А во-вторых, ты очень испугался того взрыва, и захотел оказаться как можно дальше от той бомбы. Вот так ты, собственно, здесь и оказался. –высказал свою версию хозяин.
- А почему вас не удивило, моё появление?
- Я уже сталкивался с подобными случаями. Лет сто пятьдесят назад из мира похожего на твой, сюда попала женщина. Она разговаривала на языке, который ты называешь английским. Она, между прочим, имело некоторое представление о разумных расах, обитающих здесь.
- Постойте, если вы говорите, что она была англичанкой, то почему вы сказали, что она из мира похожего на мой, а не из моего?
- Видишь ли, когда-то в древности мои предки умели свободно перемещаться по разным мирам. И вот что они установили: миры существуют группами, в которых один от другого отличается только временным периодом, само же время везде течет одинаково. А эта самая, англичанка попала к нам из 1988 года, а в твоём сейчас идёт 1975.
- Дело ясное, что дело тёмное. А у меня есть возможность вернуться к себе?
- Думаю, имеется. Ты, Евгений, всё же маг, и довольно сильный. Возможно, ты найдёшь способ.
- Вы говорили что ваша раса не единственная, как выглядят остальные? И вообще расскажите, пожалуйста, о вашем мире.- попросил Женя.
- Да уж, вы довольно практичны, молодой человек. Что ж начну со своих:
Наш народ живёт в лесах, где мы обретаем гармонию с природой. Мы не принимаем в пищу животных и не любим, когда кто-либо вырубает наши леса. Живём мы по вашим меркам дольно долго от 900 до 3-4 тысяч лет. Мы обладаем сильнейшими магическими способностями среди обитателей Иралейша.
- Обитателей чего? – перебил Евгений.
- Иралейш, так мы называем этот мир. Так вот, управляет нашими государствами Большой Совет, что-то вроде вашего Политбюро или ЦК. Во главе Совета стоит Правитель соответствующего государства, к примеру, Светлого Леса. Это что-то сродни вашим генеральным секретарям. Правитель имеет право скорректировать решение Большого Совета, но полностью отменить его не имеет права – с болью сказал маг –
По-английски название моей расы звучит как elf/elves.
Эльфы или эльвы? - подумал Женя – Хотя, если вспомнить слово гусь, то всё же эльфы.
- Извините, вы то память мою видели, по имени называете. А я вашего так и не спросил. Неудобно как-то…
- Да уж, заболтались, однако. Меня зовут Аллариэль Таланаэ, бывший верховный маг Светлого Леса - поведал маг
- Почему бывший? – спросил Женя.
- А почему, по-твоему, я сижу в степи столь далеко от дома? Ладно, как-нибудь я расскажу тебе об этом. В общем, продолжу рассказ о расах Иралейша. У нас живёт один довольно многочисленный народ, предпочитающий горы и подземелья. Они великолепные кузнецы и ювелиры. У них рождается очень мало магов, да и сама магия специфическая. Колдовство у них привязано к специальным руническим символам, которые они наносят на металл или камень. Ещё оны знатоки различных зелий, кажется, у вас это называлось алхимией, но не было подкреплено хотя бы малой толикой энергии. Ещё они очень любят торговлю и военные действия, но в целом раса положительная. На английском их название звучит как dwarf/dwarfes. Dwarfes обладают невысоким ростом примерно в два с половиной локтя, коренастым телосложением и отращивают длинные бороды.
- Дварфы – значит. А локоть это сколько? – спросил Женя.
- Примерно ваших пол метра.- сказал Аллариэль и продолжил рассказ - Здесь в степи, как в прочем и в других степных и полупустынных территориях нашего мира живёт весьма неоднозначная раса. Их можно сравнить с вашим народом монголо-татар. Они, как правило, живут кланами, которые постоянно воюют между собой. Так было довольно долгое время, пока одному неуёмному хану не приспичило собрать все кланы. Надо сказать, что собирал Орду Горак жестоко: некоторые кланы были вырезаны поголовно, включая женщин и детей. Он практиковал зрелищные казни и тёмное шаманство. Неизвестно что бы было, если бы ему удалось нас завоевать. В целом, была кровопролитная война с большими потерями и нашей и с их стороны. В итоге, в ходе финального сражения нам удалось убить хана и разогнать его армию. И сейчас степь вновь раздроблена: на севере в более благоприятных условиях кланы вернулись к догораковским традициям и стихийному шаманству, а на юге вновь набирают силу тёмные шаманы. Название этой расы звучит как orc/orcs. Orcs обладают ростом в четыре без четверти локтя, зелёной или коричневатой кожей, из нижней челюсти у них выступают небольшие загнутые клыки.
В горах, помимо народа dwarfes, живут так называемые trolls ничем особенным, кроме физической силы они не обладают. Так же как и orks живут кланами, только помельче. Воинственны и грубоваты, однако серьёзных конфликтов ни с кем не вели. Они обладают ростом в четыре/четыре с половиной локтя. Всё тело, кроме лица, ладоней и шеи у них покрыто густой, но недлинной порослью жёстких волос. Из оружия предпочитают булавы и палицы, изредка используют грубые мечи, обильно усыпанные драгоценными камнями. Магов среди них пока ещё не рождалось.
В пустынях и, как ни странно в болотных территориях, обитает мелкий и не самый приятный народец goblins. Пустынные живут вокруг оазисов и побережий морей. Они часто становятся рабами тёмных шаманов, причём зачастую их продают свои же ради наживы. Болотные распространены на севере за Рольшанскими горами. О них я знаю очень мало. В целом, у этой расы нет сильных магов, но шаманство распространено не меньше, чем у расы orks. Пустынные обладают песочно-зеленоватым цветом кожи, болотные – насыщенно-зелёным, рост у них примерно такой же как расы dwarfes, но как правило, они очень худы. Нрава они трусливого и вороватого.
- А ещё есть народы?
- К востоку от Рольшанских гор расположена широкая холмистая и безлесая равнина. На ней живут и активно занимаются сельским хозяйством раса hobbits. Магов у них никогда не было, в прочем, как и настоящих воинов. Живут они за счёт активной торговли. Обладают ростом чуть более двух с половиной локтей, что интересно они при невысоком росте обладают довольно большим размером ноги.
Вроде бы ни о ком не забыл.
- А что это за горы, о которых вы говорили?
- Наша часть континента, окаймлена горами, высота которых достигает до восьми тысяч локтей. Рольшаны отделяют нас от остального континента с востока.
- А какую примерно территорию?
- Если я правильно разобрался с вашими единицами измерения и территориями, то примерно в половину Европейской части вашей страны. Ладно, Женя, информационный голод ты утолил. Давай приступим к более материальным вещам – предложил Аллариэль
- С удовольствием! – ответил Женя
Не смотря на отсутствие хлеба и мясного пища была вкусной: тушеные бобовые, нечто средне между фасолью чечевицей, отварная сладкая свёкла и некий острый соус. Это был неплохой обед, особенно после сухпайка.
Поблагодарив хозяина за приготовленное, Евгений попросил у эльфа показать ему окрестности. Окрестности впечатляли: вокруг дворика и огорода Аллариэля во все стороны разлеглась широкая степь. Хотя, нет, не так: разлеглась широкая Степь. На пригорке в метрах пятиста, вспахав широкую полосу дерна, стояла тридцатьтьчетвёрка. Перед танком часть травы было опалено.
Они уже почти дошли до машины, как перед ними возникла яркая вспышка. Когда зрение к ним вернулось, Женя увидел двух человек примерно его возраста: парня и девушку, с абсолютно мокрой одеждой. Да и трава вокруг них была словно после дождя.
- Второй случай за два дня. Если так пойдёт и дальше, то скоро вас тут будет больше чем всех местных рас – ехидно прокомментировал эльф.
- Закон сохранения энергии в силе: я с огоньком прибыл, а эта парочка с водицей – тоже прокомментировал Женя.
Парень и девушка медленно приходили в себя, дико озираясь по сторонам.
Когда Евгений подошел поближе, он задал вопрос:
- Sprechen Sie Deutsch? – в ответ молчание.
- Do you speak English? – опять молчание.
- Голый номер! Видимо Аллариэль вам придётся и к ним залезать в память…
- Да русские, мы русские. – ответил парень
- А чего молчали? – спросил Женя
- Думали! –ответила девушка
- Так Женя, ещё одной лекции об устройстве моего мира я не выдержу. Раз они говорят на одном с тобой языке, то ты им и перескажешь наш сегодняшний разговор. – сказал маг.
- Да мы и так имеем общее представление- самоуверенно ответил парень
- Ну-ну – сказал Женя – Зовут то вас как?
- Игорь Петрович Тимофеев – процедил парень
- Наташа. Стрелина Наталья Николаевна – представилась девушка.
- Евгений Павлович Садовой, механик-водитель танковых войск, попал сюда из 1975 года – с улыбкой отрапортовал Женя.
- А мы из 2009 – несколько ошеломлённо сказала Наташа
- Ладно, потом расскажите что там хорошего в вашем мире со страной было. А сейчас пойдёмте в дом, тем более, что вам одежду сушить надо…
@темы: Советский Союз, фэнтази, эльфы, орки
суббота, 22 мая 2010
Начала писать фэнтези...планируется довольно массивная вещь. Это история барда, полукровки дракона и дроу, тех кто его окружает, идет по следу или против него. Любителям великих героев, добрых и мудрых это вряд ли понравиться...но что есть, то есть.
Очень хочется конструктивной критики, отзывов...так что выкладываю, что уже есть.
глава один
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ДЕБЮТ
Глава первая.
Ллос (смотрится в зеркало): - Я прекрасна! Я великолепна! Я неотразима! Моя красота - за пределами разума смертных!
Что, много лет прошло? Я не отвечала на молитвы?! Все дроу взбунтовались?!! Вот гады, уже и посмотреться в зеркало нельзя!
Проблема любой женщины
Арборис
Младшая дочь Повелительницы дроу стояла у зеркала и любовалась. Арборис любила свое отражение – ей нравилось каждый раз убеждаться, почему она считалась первой красавицей подземелий. И не даром - тонкие, изящные черты лица и огромные, миндалевидные глаза глубоко-алого цвета, пепельно-серая кожа, высокая грудь, крутые бедра и тонкая талия - ни один мужчина, будь он дроу или любой другой расы не мог отвести глаз от нее, и она это осознавала! Сколько мужчин погибло, доставая ей какую-нибудь безделушку, сколькими королями она управляла, как слугами…Мало кто мог отказать Арборис, Тени, если она лишь махнет перед тобой белым золотом длинных волос…Да, принцессе было чем гордиться.
Капризная и своевольная, жестокая и бесчувственная, она знала себе цену и не забывала об этом напоминать всем, кто окружал ее. Она никого не любила и никогда не хотела испытать это «бесполезное» чувство. Ей нравилось, когда ее любили, но никогда не стала бы «унижаться». Арборис презирала тех, кто позволял чувствам довлеть над разумом. Ей никогда не было жаль погибших по ее вине…нет, погибших по своей глупости.
Бесшумно скользя по коридорам дворца, она одаривала встречающихся мужчин обесщающими улыбками. Вот какой-то человеческий лорд- какое прекрасное колье из рубинов он прислал! А вот светлоэльфийский принц, его накидка была великолепна…А вот…
Нет, никто из них не достоин скрасить сегодня ее вечер. Никто не мог ее соблазнить. Женщины дроу сами выбирают мужчин, и Тень не собиралась прерывать традицию.
Уверенным движением открыв двери Тронного Зала, младшая принцесса рода дочерей Ллос, будущая Великая жрица, Арборис До’Аранео вошла внутрь.
И остановилась, споткнувшись о холодное золото глаз.
Ардор
Сегодня Его Высочество, наследный принц драконов, подписывал мирный договор с Повелительницей из рода дроу. Его первый телохранитель, Ардор Эри’Нокс из рода воинов, нервничал. Нервничал ровно на столько, на сколько мог нервничать воин-дракон, существо, вытравившее из души все чувства. Кто говорит, что это невозможно никогда не смотрел в холодные озера глаз драконов, самых опасных существ мира Соррен.
И Ардор был истинным драконом. Непредсказуемый и опасный, холодный и расчетливый, он был безраздельно предан принцу и во имя него мог убивать и мучить, лгать и предавать, он уничтожал целые города, без угрызений совести мучил детей и убивал женщин по приказу Господина.
Его боялись даже другие драконы.
И он нервничал. Нет, он не боялся и не волновался - он был полностью уверен в себе, нет, просто какое-то странное чувство заставляло его грудь дрожать.
Предчувствие.
Да, это было оно. Что-то должно случится.
Ардор не любил дроу. Он так и не смог понять, почему воины уступили владычество женщинам, он презирал их мужчин и ненавидел их женщин. Самки не должны править, это отвратительно, противоестественно.
Он шел, на шаг отставая от принца, надев безразличную улыбку и внимательным взглядом хищника провожая каждую фигуру. Каждую секунду дракон был готов к нападению и, скрывая отвращение за улыбкой, следил за движениями эльфов. Ему были противны воины темных, похожие на девушек в своей изящности и утонченности, их тонкие, округлые черты лица, мягкие линии бровей и чувственные губы. А их женщины! Они казались ему уродливыми в своем стремлении стать более грубыми - женщина должна быть тихой, скромной и нежной, она должна сидеть дома и ждать мужа, а не пытаться вершить судьбы народа!
Никто никогда не сказал бы, что стелющаяся за принцем фигура испытывает чувства - казалось он был тенью, смертоносном жалом Хастаре’Игнис, ритуального кинжала драконов, похожего на сполох пламени.
Даже когда они вошли в Тронный зал народа Ллос ничего не почувствовал дракон - ни восхищения великолепной работой древних мастеров, ни благоговения перед статуей Паучьей Королевы, ничего кроме презрения - на троне, сделанном в виде паука сидела женщина. Она была, наверное, красива. Ардор никогда не понимал красоты сильных самок - но он почувствовал опасность. Не так часто они могут заслужить его внимание, она смогла.
У ее ног стояли две скамеечки. На одной уже сидела дроу, закованная в ритуальные доспехи, другая еще пустовала.
Почувствовав движение, он обернулся, прикрывая собой принца. Замер, глядя на закрытые, резные двери.
Вот оно, то, что его беспокоило. Оно рядом.
Раздался стук.
В открытых дверях стояла девушка. Смерив ее холодным взглядом, Ардор был вынужден признать, что она красива - ее не смогли испортить ни плавность черт, ни серая кожа - нет, черное серебро кожи принцессы лишь в выгодном свете оттеняло белоснежные волосы. Воин не любил изящных эльфийских блондинок, он любил черноволосых смуглых красавиц гор - драконий, прекрасных в своей первозданной красоте, но сейчас он видел, как на Арборис смотрели мужчины, и не мог их осуждать.
Но блеск в ее глазах…нет, не должны блестеть глаза женщины.
Медленно, гордо подняв свою голову, она прошла мимо принца со свитой, и никто не видел, как она призывно облизнулась, посмотрев в глаза его телохранителю.
Ничто не шевельнулось в душе Ночного Пламени.
Арборис
Она всегда любила золото.
Еще в детстве, когда юная принцесса увидела золотой браслет матери, она поняла, что влюбилась. Сколько бы Арборис ни убеждали, что серебро куда более идет ей, что платина дороже - принцесса не слушала и скупала сотнями золотые побрякушки.
И сейчас она едва не утонула в этом цвете.
Прикрывая собой спину принца, стоял дракон. Девушке всегда нравилась первобытная красота прирожденных убийц, и стоящий перед ней воин был прекрасен.
Казалось, что телохранитель принца был соткан из кривых линий и острых углов. Огромная фигура воина была наполнена силой и мощью зверя. Смуглая, золотистая кожа, медно-рыжие волосы с тонкой золотой нитью, желтые, звериные глаза с вертикальным зрачком и коричневые с желтым одежды. Он стоял, как статуя, как воплощение ее мечты, начавшейся с браслета матери.
Призвав все свое умение, она прошла мимо него, как будто случайно облизав губы. Но он понял, что это приглашение. И не ответил.
Она хлестнула волной белоснежных волос. Он не ответил! Как этот зверь посмел не ответить на Ее приглашение! Может, что-то не так с ней?
Нет, все вокруг, затаив дыхание, следили за хрупкой фигурой, даже на лице драконьего принца промелькнуло желание.
Ненаследная принцесса села на скамеечку. С ней все в порядке, она все так же самая желанная женщина подземелий, а значит, золотое видение будет ее.
Женщины дроу сами выбирают мужчин.
А она уже выбрала.
Ардор
Когда Владычица пригласила их на праздник, Ардор почувствовал, как захлопывается западня.
Уже в своих комнатах он, одеваясь к празднику, услышал вкрадчивый голос принца:
- Ты действительно слепой или специально игнорируешь девчонку? Если первое, то ты уволен.
Немного приподнятая бровь.
-Мне не нужен незрячий телохранитель.
Принц развалился на диванчике, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку. Он был прекрасным, как статуя: резкие черты лица, желтые глаза и кривая усмешка были отражением его характера. Верный слову, но никогда не прощающий тех, кто его не исполнит, резкий в словах и действиях, жестокий и безжалостный к тем, кто ему не нравится - он никогда не упустит шанс выиграть. Почти как его отец, Владыка и сын бога-дракона, единственный в роду драконов альбинос. Тихий и равнодушный, практически слепой Владыка внушал звериный ужас и стремление исчезнуть, провалиться в темную сферу, на обед или в застенки Темной Сферы - куда угодно, но подальше от взгляда кровавых глаз во тьме Ритуального Зала. Он был неимоверно жесток, он любил наслаждаться мучениями жертвы, но об этом не говорили, как и том, что от его врагов не остается даже костей…
Владыка недаром носил свое имя - Атердоминиус Морбис’Хиберихориа, Черный Господин Жестокой Зимней Пляски…
Видно от отца достался принцу этот взгляд - он уже видел путь, все взвесил и решил.
-Мне не нравятся дроу.
Ардор медленно застегивал пуговицы на изысканной золотисто-коричневой рубашке. Он понимал, куда клонит принц, они вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда… Эта самоуверенная стерва хочет его, он это видел. Ха, эти гордые женщины хотят быть выше мужчин, хотят быть независимыми, свободными - но смотрят на нас так же, как самки из диких племен, с желанием подчиниться.
-Ну, Ардор, неужели тебе трудно доставить удовольствие женщине? Она ничего, даже ты это признал, не так ли? И еще…
Голос его Принца изменился, напомнив Пламени те часы на аудиенции Владыки - так же застывала кровь, так же казалось, что с тебя сдирают кожу… Его слова погружались в сознание, не давая права на выбор - делай или…ну мы же всегда понимали друг друга?
-Это приказ.
Он повернется к своему Господину и, поклонившись, произнес:
-Как скажете, Властитель.
-Ты же знаешь, я не люблю, когда ты меня так называешь… - бесшумный шаг, и плащ цвета презренного злата опускается на плечи воина.
Ардор не любил празднеств, ни дома, ни в гостях. Ему казалось, что это бессмысленно, вместо ненужных плясок можно лишний - нет, крайне нужный!- раз потренироваться. Но сегодня все будет не так.
Он знал, что эта самочка любит золото - что ж сегодня он похож на статую из людского металла: коричнево- медные одежды в цвет волос, коротко остриженных с одной стороны, чтобы показать проколотое рваное ухо и ритуальную цепочку, говорившею, что он третий воин драконов; золотой обруч и наручи, золотые застежки на сапогах и лишь немного темнее - глаза. И да, конечно, золотой плащ, который ему дал принц.
Подземный зал освещался тысячами сиреневых огней, окутывая резные стены и тонкие колоны. Хрустальные нити паутины окутывали потолок и сияли, казалось наполненные таинственным светом. Красиво…по-своему.
Он слышит тихие шаги за спиной. Сдержаться, не развернуться угрожающим движением воина, не выдать знание. Флирт похож на битву, хотя битва и слаще.
-Благородный дракон не заскучал?
Резко повернуть голову, чтобы золотая цепочка с шестью кольцами зазвенела и слегка ударила по лицу.
- Нет,- отвернуться.
Усмехнувшись про себя, слушать участившееся от гнева дыхание алоокой. Повернуться и в изящном поклоне предложить танец, охватив ее за талию, увлечь в круг.
- Хочешь дракона? Умей подчиняться…
Вести, резко и не задумываясь о чувствах Арборис, игнорировать вопросы, и вдруг нежно и крепко прижимать, без слов, лишь взглядом лаская тело. Как просто!
Ардор мог бы стать великим актером.
Не обращать внимания на гневные взгляды - ему все равно, что он не имеет права управлять дроу – и продолжать вести резко, как будто перед ним не принцесса, а служанка… и чувствовать, как расслабляется хрупкая фигурка в руках, подчиняясь.
Как смешно, что под этими масками эти самки ничем не отличаются от других.
- А ты мне начинаешь нравится, - смеясь.
Отпустить.
А потом, поклонившись принцу и прошептав: «считайте, что договор подписан», поспешить в полумрак коридора, скользя тенью за фигурой дроу.
Арборис
Зал был заполнен. Дроу, несколько людей…вот мило незримой темной тенью проскользил вампир, небрежно поклонившись и в улыбке показав кончики клыков…
-Брр,- передернулась Арборис, глядя на бесцветное лицо посланца Союза Трех Кланов. Вампиры были единственными, чью расу принцесса открыто недолюбливала. Она никогда бы не призналась, но просто боялась их бледности, настолько сильной, что через ставшую почти прозрачной кожу просвечивали паутинки вен; их неестественную худобу, хрупкость кистей и стоп; а их глаза!- в них казалось медленным и тягучим потоком бурлила кровь…
Посланец подошел ближе, казалось не замечая, что девушке уже тяжело сдерживать дрожь, и сказал, наклонившись и прикоснувшись ледяными губами к ее запястью:
- Приветствую достойнейшую из рода Арахнид…
По тонкой коже девушки скользнули тонкие клыки, и она, не выдержав, вырвала руку.
«О, Ллос, какой у них ужасный смех!»
-Что, дорогая дочь, вновь служишь развлечением этому чудовищу? Я в тебе начинаю разочаровываться,- тихий голос матери снова раздался неожиданно, едва посланник, посмеиваясь, ушел.
Она повернулась и, легкой улыбкой скрывая недавнюю панику, сказала:
-Царящая Мать, Вы не правы, я просто с детства не люблю, когда они ко мне прикасаются.
- Что ж, сделаю вид, что поверила, ха-ха!
Она проплывает мимо, прекрасная в своем величие, белом платье и серебряной короне…Арборис уже смотрит в другую сторону, когда ее достигает шепот:
-Если ищешь своего дракона, то он только сошел с Главной лестницы.
С трудом сдерживая желание понестись туда во весь опор, принцесса пошла в указанную матерью сторону. Там, в отдалении от всех стоял Он.
Тяжелые складки вышитого золотом плаща, медные волны волос…Тот, чье имя с языка творения переводилось как Ночное Пламя, был прекрасен, как острый кинжал с золотой рукояткой.
Она подошла, и тихо спросила, не нуждаясь в ответе:
-Благородный дракон не скучает?
Но она его получила…да как он смеет так обращаться с первой леди дроу! Но Арборис не успела ничего сказать, как дракон подхватил ее и потащил по залу в быстром танце.
Принцесса прекрасно танцевала, ее учительницы искренне восхищались природной грацией дроу. Но Это был не танец, это была попытка сломить ее, заставить подчиниться. Это было ужасно! Он вел.
Она попыталась вырваться, но дракон держал ее крепко, казалось, она попала в ловушку, капкан, который сцепился за ее спиной стальными пальцами партнера. Он усмехался, наслаждаясь тем, что она в его власти, тем, что ее не выбраться из западни. Говорят, драконы любят ловить быстрых зверьков в ловушки…
Раз, два, три, поворот… Раз, два…Быть ведомой было не трудно…
-Хочешь дракона - умей подчиняться, - смех…Его смех всколыхнул волну ненависть…нет, не ненависти…недовольства?
И она подчинилась.
Это оказалось даже приятно - кружиться, не думая, просто следовать за Ним, отдаваться сильным рукам, темнеть лишь от его взгляда, не слышать возмущенных голосов - или не хотеть слышать - не важно, важно лишь то, что ты его Выбрала… и ты рада…
Арборис вдруг, совершенно неожиданно, осталась одна.
Дракон, шепнув ее напоследок очередную колкость, ушел и совершенно равнодушно начал свой разговор со своим принцем. Да как он смеет! Унизил ее перед светом, игрался с ней, как со служанкой- с ней, с будущей Великой Жрицей!
Уйти, уйти во мрак коридоров, где не видно как по лицу катятся слезы. Ее еще никто так не унижал.
Арборис резко остановилась и, резко вскинув голову, смахнула слезы. «Ну и что такого - ну отказали тебе, ну дура, все бывает впервые… вот найду сейчас того светлоэльфийского при…»
Капкан захлопнулся.
Чувствовать спиной холод стены, а губами жар тела дракона, шептать что-то, не пытаться ни вырваться, ни сопротивляться, даже не думать о том, что бы вести…Но потянуть его за собой, в прохладную темноту чьей-то комнаты, и не замечать, что и он не сопротивляется тебе, твоей страсти…Как она горела, холодная и безразличная паучиха, и как мог быть равнодушен он, тот, чье Пламя сверкало, как пожар…
Сплести пальцы…
Очнувшись от сна, Арборис ощутила что-то странное - тепло, нездешний жар окутывал ее тело, вгоняя в неведомую раньше негу.
И она открыла глаза.
Рядом, положив голову на руку, лежал ее дракон. О, Ллос, как он был прекрасен - золотая кожа, слегка вьющиеся волосы, звериные глаза…И жар его взгляда.
Выгнулась, не стесняясь упавшей простыни:
-Любуешься?
И наткнулась на холодный и насмешливый взгляд воина:
-Не люблю дроу.
Она почувствовала гнев и резко приподнялась, собираясь уйти, но он не позволил. Ее крепко охватили руки, и низкий чуть хриплый голос прошептал, мягко щекоча шею:
-А кто тебе разрешал уходить?
-Я хочу от тебя девочку.
С радостью смотреть, как самовлюбленный зверь поперхнулся водой. Ах, как долго она выбирала нужный момент! Смотреть, как его глаза наливаются яростью - «как он прекрасен, мой зверь!»
Принцесса смотрела на него без страха, хотя еще часа два назад испугалась того, как он нависал над ней, исказив в частичной трансформации зубы.
-Шутишь?!
-Нет,- притягивая его ближе, Арборис прикоснулась к шее, прочертила дорожку к уху и прошептала,- я серьезно…
Он судорожно сглотнул и зарылся в ее волосы, вдыхая аромат хвои:
-Драконы не приемлют полукровок.
Она его целует, прижимается к нему всем телом.
-А я его тебе не отдам.
И снова подчиниться, ибо больше власти он тебе не даст…
Шорох у двери, и незваный гость, а, скорее всего хозяин комнаты, получает два слаженных удара подушками.
-А так даже удобнее…
-Кому?!
И когда он ушел, оставив на столике ритуальную цепочку, она откинулась на кровать и, проведя ладонью по животу, вспомнила его слова. «Если будет мальчик, отдай лучше людям - пусть будет воином…»
Он был прав, у дроу он будет вечно унижен - полукровка, бастард, мужчина.
Она обняла колени и, глотая слезы, сказала, зло и четко:
-У нас будет девочка.
А потом, встав и вытерев унизительные слезы, она оделась и ушла, не взяв цепочку, оставленную любовником. Мужскую вещь.
Скрип двери - она вернулась, подошла к столу, и сжала в руке золотое украшение.
-Он будет прекрасен, наш ребенок.
Ардор
Когда эта безумная самка сказала, что хочет ребенка, он был в ярости. Нет, драконы любили детей, но от нее... Ардор слишком хорошо знал, что случается с полукровками… Он хотел ей объяснить, но эта стерва не давала ему думать…Поцелуй и ее звонкий смех:
-А я его тебе не отдам.
Прижав податливое тело, дракон задумался. Он знал, что желание безрассудной самки исполнилось. У них теперь ребенок. Сын. Кто знал, что из-за договора и принца с его экспериментами, он окажется вне закона!
Он прикоснулся к цепочке, провел по ней, запоминая каждый изгиб, и снял. Дракон никогда не откажется от ребенка, но и забрать сына он не мог. Значит надо хотя бы защитить его.
Разбудив девушку, Ардор сказал ей, стараясь, что бы голос не срывался:
-отдай его людям, я хочу, что бы наш сын был воином, а не подкаблучником - ты же знаешь, как я ненавижу дроу…
А теперь надо уйти, пока еще есть время, успеть до того, как принц проснется и все поймет по отсутствию цепочки. Нет, он не должен знать о сыне.
Он успел. Новая цепочка приятно холодила щеку, когда они с принцем стояли на краю скалы, готовясь к полету.
-Мне кажется, что у тебя была другая цепочка,- вкрадчивый голос принца, лишил Ардора почвы, а его прикосновение к ней заставило похолодеть кровь.
-У меня всегда была такая,- осторожно. Впервые он соврал своему Господину. И не было ни стыда, ни смущения…нет, не прав был принц, отправив своего воина к этой арахниде…Когда серая девушка и ее не родившийся ребенок, ребенок, способный сделать Ардора изгоем, стол ему дороже верности?
-Ну, значит, я ошибся,- небрежно.
Взлет вверх. Никто, кроме драконов, не может понять, как это - лететь…Ни эти самовлюбленные человеческие маги, считающие, что они «венец творения»…Смешно…Ни холоднокровные вампиры, на своих кожистых крыльях, рассекающие ночной пряный воздух…
Только чернокрылые ависы - птицы, летающие так же высоко, как они, но и они не осознают пьянящий восторг полета…Это даже лучше, чем хмельные губы смуглой красавицы, лучше битвы; теплее, чем кровь, стекающая по когтям; прекрасней, чем бесконечный Океан, окружающий твой дом…
Ардор, сделав круг над горой, увидел, как в руке его самки блеснула цепочка.
Он доволен, теперь его сын станет воином. Ему же осталось лишь проследить, что бы он был в безопасности, а это значит, что никто не должен знать о его существовании. А не то…
Он вспомнил жуткие глаза Владыки Драконов…нет, он никогда не позволит своему сыну оказаться в них.
Уж лучше он убьет его сам.
Марья
Травница жила одна. Она привыкла и совсем не скучала, когда промозглым осенним вечером оставалась в своей избушке - у нее был большой ленивый кот и деревянная кружка, наполненная принесенным из деревни молоком.
Марья была высокой женщиной - большинство деревенских мужчин не доставали ей и до плеча, а еще она была большой женщиной. Большая грудь, полные руки, румяные щеки и тяжелый шаг…И еще тяжелая рука. Когда-то давно, она смущалась себе, горевала - но это время прошло, и настало сегодня. Сегодня, в котором она очень уважаемая знахарка, к ней за советом обращались крестьяне со всех Четырех Земель. Единственное, что омрачало сердце Марьи - это дети, а точнее их отсутствие.
Она любила детей, любила по-настоящему, всей душой и сердцем, плача ночами, представляя, как прижимает к груди маленький комочек тепла, как шепчет ребенку на ухо нежные слова, которые никогда никому не говорила эта железная женщина…Но Боги решили иначе.
У Марьи никогда не будет детей.
Марта была человеком, человеком без малейшей примеси нечеловеческой крови- светло-русые волосы, всегда заплетенные в толстую, в руку толщиной, косу, васильковые глаза, полные румяные щеки и небольшой курносый носик. Не было в ней красоты, зато был Огонь, столь не свойственный женщинам из рода людей, он был бы к лицу дракона или героя, но не скромной врачевательнице из маленькой деревни.
Вот ее пламя и сияло, заставляя двужильных мужиков дрожать перед ней, а она этим и наслаждалась, как будто деревня была ее большим домом, а все деревенские- ее детьми…А может так и было?
В этот день Марья вновь была одна, разбирала травы и гладила серого Виатора, свернувшегося калачиком на ее больших коленях. Мурчание кота, шум деревьев за окном - все это до странности радовало женщину, казалось, вот-вот свершится чудо и…
-Да, что с тобой, Марья,- спрашивала знахарка себя, чуть слышно, что бы не уничтожить странное спокойствие этого вечера,- ты же уже взрослая женщина, не должна верить в эти сказки, ну, что сейчас случиться? Что с того, что аисты свили на крыше твоей развалюхи гнездо? Ты же умная, небось, знаешь, что не птицы деток-то приносят - самой постараться надо…
Невеселый смех травницы прервал стук в дверь.
-Кого это на ночь глядя несет-то?- проскрипела молодая еще женщина. Ответивший ей голос был смутно знаком:
-Впусти, Марта, времени у меня не много…
За открытой дверью стояла высокая, ростом с Марью фигура, завернутая в плащ.
- Сними капюшон, гость, я не доверяю незнакомцам.
Гость потянулся к ткани, но только лишь увидев руку гостьи, теперь Марта была уверенна, что это женщина, она уже знала, кто перед ней.
- Входи, принцеска, что на пороге-то стоять,- уже совсем благодушно проворчала Марта, смотря в немного испуганные глазки женщины.
Она хорошо помнила, когда впервые увидела их блеск.
Было это лет пятнадцать назад, когда знахарке только-только стукнул четырнадцатый год. И была она пусть не красавицей, зато имела цель в жизни…и красивого Ванюшу из соседней деревни.
Как подсказывала память тридцатилетней женщине, это был солнечный день, после сильной весенней грозы, и ученица деревенской ведьмы была послана собирать травы в горы, прямо над городом дроу. Марта не боялась эльфов, наоборот, ее завораживала странная, нечеловеческая грация этих существ, их серая, как пепел от костров, кожа и белые-белые волосы. В тайне девочка радовалась, когда ее отправляли в горы, хотя и возражала напоказ - она лелеяла надежду встретить одно из этих существ. Поговорить с ним, а может даже…
Сейчас она понимает, насколько смешными были ее мечты, но тогда это казалось прекрасным и ради этого стоило жить…
Это случилось в самом начале ее сбора - крик, испуганный и безнадежный, на который тут же помчалась Марья. Именно тогда и встретилась она с Арборис, Тенью Паутины и своей, наверное, единственной подругой…ну насколько это вообще возможно между человеческой крестьянкой и принцессой арахнид.
Арборис тогда впервые появилась на поверхности, сбежав от сестры и матери, и была ослеплена полуденным солнцем. Уже после, когда девчонка оттащила Арборис в тень и та привыкла к свету, они разговорились. Как оказалось, они думали очень похоже.
Марья подошла к столу и, налив в две чашки чаю, присела на скамью. И вдруг заметила в руках подруги сверток. Что-то в ее душе замерло.
-Это?..- невысказанный вопрос получил скомканный ответ в виде быстрого кивка.
Несколько минут две женщины молчали, слушая, как шумит за окном ветер.
-Тихий.
-Угу.
Марья встала и, подойдя к Арборис, приоткрыла сверток. Ребеночек, лежащий в сером коконе, был не дроу. По крайней мере, не чистокровным.
Нет, кожа была черная, но немного светлее, чем у его матери, и красивого холодного отлива. Глаза были закрыты, но почему-то знахарка была уверенна, что ими младенец пошел в папу, кем бы он не был. Как и шевелюрой - короткие встопорщенные волосики имели явный цвет расплавленного золота - никогда такого цвета не было среди народа Ллос.
А еще были уши…Это действительно были достойные всяческого восхищения уши - большие, каких никогда не было среди народов Соррена, и постоянно движущиеся, в поисках звуков. А на правом ухе мальчика, знахарка это уже поняла, блестела тонкой работы золотая цепочка - Нотамен’Генус-знак рода драконов, тянущаяся от маленькой сережки в брови до проколотого в трех местах уху. Как много говорят эти серьги, этот младенец-сын правящей Паутины дроу и третьего дома драконов Ночи, бастард.
-И как же это произошло?
Когда Арборис ушла, Марта все еще не могла поверить, что ее мечта сбылась - у нее теперь есть сын. Кантаре. И ей было наплевать на то, что это смертельно опасно, воспитывать бастарда дракона. Она просто сидела и плакала, плакала так, как в последний раз десять лет назад, когда не вернулся с очередной междоусобицей Ванюша, с которым они так и не нажили детей.
А на крыше аистиха ласково проглаживала единственное яйцо.
-ААААА!
-Проснулся, мой сыночка, проснулся, лапушка… Сейчас тебя, мама Марья покормит…
глава дваГлава вторая.
- Мама, откуда берутся маленькие драконы?
- Видишь ли, сынок...
- Только не рассказывай мне про аиста, аист его просто не поднимет.
Из детских вопросов Кантаре
-Кантаре! Негодный мальчишка, вылезай с сеновала, небось, опять очередную девицу в деревне попортил?!
Из душистого сена выглянула всклокоченная голова парня. Тот, кого женщина звала Кантаре, был высоким парнем двадцати шести лет, а точнее уже двадцати семи лет - в эту ночь у него было день рождения.
-Вылезай, поганец, я тебя щас славно веником-то пообхаживаю…
-Мам, ты думаешь, я слезу, зная, что меня ждет?- спросил, смеясь, полукровка.
- Слезешь, а не слезешь, я парням расскажу, где искать того, из-за кого у них вся малышня в деревни с очень интересными ушами…так что - вылазь!
И через несколько минут две заспанные полненькие крестьяночки со смехом смотрели, как высокая толстая женщина с криками и веником гонялась за полуголым парнем.
Марья помнила, как ее крошка не спал по ночам, как уже постарше бегал во дворе в одной рубашке и доказывал соседским парням, что не девочка. Помнила и то, как однажды застукала пятилетнего малыша за сараем, целовавшегося с девчонкой…Ой, какой скандал закатила вечно спокойная знахарка…да все без толку - как был бабник, так и остался. Да девки не жалуются, что дети ушасто-клыкастые растут, а парни только зубами скрипят - уже знают, что не девочка. Немало ее сын им зубов повыбивал.
А когда гости приходили и спрашивали про Кантаре, она, смеясь, рассказывала:
-Да он и в детстве все мне под юбку забраться норовил, правда, не за тем, но сам факт!
И всегда молчала она, когда спрашивали ее про настоящих родителей приемыша. Помолчит-помолчит да скажет:
- Мой это сыночка и точка.
Сегодня все было не так, как раньше - не было шумных, хохочущих девушек, их мрачных парней, не было друзей и знакомых - сегодня за столиком в избушке сидела только Марья и ее сын.
В маленькой тесной комнате места хватало только на стол, пару стульев и огромную печь - белую и горячую. В доме у знахарки всегда горел огонь в печи, и парень уже привык снимать рубашку, перед тем как сесть за стол. Кантаре всегда удивлялся, как Марья еще не поджарилась, сидя за столом в своих юбках, сарафанах, платках…Когда он спрашивал ее, она только тихонько улыбалась.
И сейчас он сидел и, положив голову на руки, сквозь золотистое марево волос наблюдая за суетящеюся травницей. Она бегала по комнатке, то доставая из печи блины, то разливая по глиняным чашкам травяной чай, то доставая расшитое полотенце и всучивая его сыну, то просто сидя и смотря на него сквозь полузакрытые веки…то снова вскакивая и подливая в почти полную чашку сладковато-горького чая…он улыбался и, смеясь, говорил, что Марья похожа на большую толстую курицу…он не говорит, но она знает, что ему очень хочется сказать «… и это мне нравиться!»…Наверное, это похоже на настоящее счастье!
-Мам, а что там, за лесом?
Знахарка удивленно вскидывает брови. Да, он давно, с детства, не задавал этот вопрос…
-Мир.
Обычно на этом их разговоры заканчивались - мальчишка улыбался, широко, показывая слегка удлиненные клыки, смеялся и совершенно бесподобно хлопал огромными серебристыми ушами, совсем как старый Виатор. Но сегодня все было не так.
Кантаре поднял свои глаза на мать. Она всегда замирала, когда видела их холодное золото, не чем не напоминавшее теплый свет солнца. И она не смогла ничего ответить на его молчаливый вопрос. Она отвернулась.
Когда он ушел, забрав лишь ситару из рогов горного тура и мешок с вещами, старая Марья послала за ним своего фамильяра. И хоть Виатор тоже был уже не молод, возможно, сыну Паутины и Пламени он будет нужнее, чем старой знахарке.
И вот снова тихий и одинокий вечер, кружка горячего чая и свист веток за окном…Холодный летний вечер, сгорающий на горизонте, и шепот ветра, напевающий древние легенды…И слезы, подступающие к горлу…и внезапный скрип старой двери.
-Бабушка Марья, ты не занята?
Из-за двери выглянули две смешные мордашки - хрупкая девочка и рыжий мальчик, лет по пять-шесть. Парень, светлокожий, веснушчатый, ярко-рыжий, с ярко-желтыми глазами. Именно эти глаза выделяли его из толпы, превращали невзрачного мальчика в потомка дракона. А девчонку можно было бы назвать дроу - чернокожая, сереброволосая, с алыми зрачками огромных глаз, и если бы не небольшие белые когти, никто бы не заподозрил толику драконьей крови. Никто никогда бы не узнал в них брата и сестру, если бы не их уши - большие, подвижные, как у всех детей Кантаре.
-Можно мы посидим у тебя?
И такие же глаза, как у ее сына…
-Оставайтесь, бездельники…Что опять от работы отлыниваете?
И она идет к шкафу, чтобы достать две глиняные чашки. И, налив горячего травяного чая, она улыбнется, подумав: «Похоже, сегодня я не буду одна».
И, вторя ее мыслям, затих ветер за окном, и в последний раз блеснуло золотом заходящее солнце.
Площадь Трех Фонтанов
Карманник Пати
Сегодня у Пати выдался плохой день. Его едва не схватила стража, денег не было, еды тоже. А украсть ничего так и не получилось.
Пати не был вором по призванию, ему никогда не нравилось обворовывать людей, но в этом городе, если рядом никого нет, выжить невозможно. Так что, когда шестилетнего Пати бросила мать, сбежав с заезжим циркачом, у мальчика было только три дороги: в овраг, на паперть или в карманники, а это вобщем-то не выбор.
Так что стал зеленоглазый мальчишка вором. Он всегда был заметен в толпе - ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, белая, покрытая золотистыми веснушками кожа…Его запоминающаяся внешность вынуждала молодого вора быть вдвойне осторожным.
И вот сегодня, когда малыш уже смирился с тем, что останется сегодня голодным, на площадь вышел путник. Весело смеясь, дроу-полукровка шел по направлению трактира старины Иписа. Если странник успеет дойти до него, то Пати останется голодным - трактир «За решеткой» был запретным местом для воров и прочих жителей Нижнего города. Значит, надо успеть до.
Быстро обходя торопящийся торговый люд, карманник приблизился к цели. Быстрый шаг вперед и вот приятно звякнувший мешочек оказывается в руке Пати. Теперь надо быстро исчезнуть, пока парень не обнаружил пропажу и не крикнул стражу. Рыжий уже видел горячий кусок мяса со свежим хлебом и чаем, как вдруг почувствовал что что-то не так.
Неожиданно сильный захват дроу сковал руку Пати.
- Ну и что мы имеем? Малолетнего вора-карманника, пойманного с поличным. Интересно, что мне делать? Сдать тебя страже?
Пати смотрел в холодное золото глаз и понимал, что этот шутить не будет.
-Или просто переломать пальцы?
Так же спокойно глядя на парня, незнакомый странник начал сжимать пальцы.
- Нет, пожалуйста, я прошу, не надо…- захныкал Пати, понимая, что со сломанными пальцами он просто умрет от голода в ближайшей канаве.
Полукровка остановился и разжал пальцы.
-Эх, парнишка, никогда не делай то, чего не умеешь. В следующий раз тебе может попасться не такой добрый как я.
Улыбнувшись, странный дроу проскользнул в двери таверны, оставив на ладони мальчика две серебряные монеты.
В недоумении пожав плечами, карманник побежал прочь от площади, стремясь сбежать от призрака нереально желтых глаз, которые, казалось, проникали в самую душу.
«И как он смог меня поймать…может он один из Королей? Один из наших?»
Таверна «За решеткой»
Фури, воро…официантка.
Когда в дверь вошел путник, Фури сразу поняла, что грядут неприятности, хотя бы потому, что он был бардом. Нет, не то, что бы девушка не любила певцов. Просто по своему опыту она знала, что если в трактире появился один из Этих - жди беды. А ее бывшая воровка чувствовала всем телом. В ее далеко не образцовом прошлом, эта способность не раз спасала ей жизнь, свободу и…деньги. А она их любила.
Фури была профессионалом. Воровала она с детства, и надо признать получалось у нее прекрасно, ну до того как решила забрать симпатичненький перстенек у заезжего барда. Это уже потом она узнала, что он был из племени варваров…В тот проклятый вечер она едва не лишилась пальцев и загремела на пару лет в тюрьму. С тех пор она не любила певцов.
Но это было только половиной беды. Второй была его внешность. За три года работы в трактире на перекрестке четырех Великих путей, девушка с легкостью отличала одну расу от другой, но он…Веселившийся в компании наемников парень, явно был полукровкой и явно один из его родителей был дроу - об этом говорила его матово-черная кожа и обманчиво плавные движения…Но вот другой родитель....Воровка терялась в догадках. Такие золотые волосы могли бы принадлежать светлому эльфу, но тогда бы глаза были голубыми или зелеными, а у него они были желтыми, как у некоторых человеческих кочевников, но у тех волосы цвета ночи! И еще - его тонкая цепочка, свисающая на щеку… Что-то это напоминало Фури, но она никак не могла вспомнить что…
-Ой, на кого же уставилась наша принцесса-официантка? Неужели Жуткие Монстры под масками бардов до смерти напугали нашу птичку?- и уже шепотом, на ухо,- Хочешь, я могу его убить, как угодно - нож, стрела, несчастный случай? Все на твой выбор… А может, яд? У меня сегодня получился просто превосходный десерт!
-Хватит шутить, Неки,- засмеялась девушка и, подбоченись, посмотрела на мужчину сверху вниз. Ну, точнее, попыталась - смотреть так на того, кто выше тебя почти на две головы, как-то не очень удобно.
-А кто сказал, что я шучу?- совершенно искренне удивился лучший повар на Великих Трактах.
Посмотрев сейчас на Некатора, в его нелепом белом фартуке, на котором никогда не появляется ни одного пятнышка (несмотря на это он его стирает ежедневно), синей рубашке, светло-бежевых брюках и соломенных сандалиях, посмотрев на его темно-шоколадные волосы, аккуратно зализанные назад, и кристально-голубые глаза, никогда не подумаешь, что перед тобой лучший наемный убийца из людей.
Настоящего имени Некатора никто не знает, даже Ипис, хотя он, наверное, и не спрашивал. Убийца был квартероном, его дед был лучником из пограничников светлоэльфийских лесов, а бабушка наемницей. Он вырос, переезжая с места на место, учась всему на стычках и уличных драках. А потом была смерть матери и долгая, кровавая вендетта, после чего сироту взяли лишь в клан Ночных Котов. Ему тогда было семнадцать.
А после этого в его жизни были лишь заказы- короли, торговцы, охранники…он не гнушался ничем, не смотрел ни на что - ни на заслуги, ни на виновность - его интересовало лишь одно. И это была сложность. Каждый раз, после выполнения очередного задания, он вплетал в тонкую косичку на затылке серебряную нить. Фури всегда со страхом смотрела на серебряный шнур в два пальца шириной, идущий от затылка до пояса. И она знала, что никогда не наберется храбрости спросить, сколько ниток вплел мужчина в свою косу за двенадцать лет служения Клану. Не было ни малейшего сомнения, что он помнил.
Девушка вновь скользнула взглядом на фигуру друга и замерла. Она видела, как напряглись мышцы на груди Некатора, как чаще стала вздыматься грудь, как остекленели глаза, замерев на фигуре барда, а точнее на его серьге.
-Ой, неужели твой невыполненный заказ объявился?- шепнула Фури и облегченно вздохнула, почувствовав, что мужчина отмер,- Кто он, Неки?
-Видишь цепочку на его правом ухе? - дождавшись кивка, он продолжил,- это Нотамен’Генус, Знак Рода, что значит, что перед нами тот, кого бы я не желал видеть вблизи нашего трактира. И слава Демиургам, меня миловало брать заказы на такое существо.
Некатор замолчал, смотря немигающим и настороженным взглядом за бардом.
-Ну, так кто он?- поторопила его воровка.
-Дракон.
Холодная сталь встретилась с ледяным золотом - казалось, все, что было между встретившимися взглядами бардом и убийцей, стало покрываться инеем. Странный полукровка усмехнулся и, сняв причудливый костяной гребень, закрыл правую щеку и ухо волной золотистых косичек. Казалось, в их блеске отражается солнечные лучи, играя в отражении красками осени, такой, какой она была в родной деревне Фури. Она так и стояла, завороженная тем, что этот веселый парень тот, кого до дрожи боится Некатор- дракон, а точнее уж совсем невозможное создание- полукровка дракона и дроу.
-Ну а может дракон-бард неопасен?
-Ты смеешься, дочка?- раздался бас старого служаки.- Он, и не воин? Уж скорее я буду сомневаться, что он бард. Смотри, видишь, у него косички сзади заплетены в одну длинную?
Фури присмотрелась и тогда, когда юноша отвернулся, заметила, что все так и было - длинная толстая коса, сложная, какие плели лишь светлые, и красивое серебряное украшение в виде горящего полумесяца на конце, размером с две сложенные ладони.
-Ну, вижу, и что?
-А то, что его полумесяц наточен так, что разрежет стол просто под своим весом. А теперь представь, какое мастерство должно быть у «неопасного» барда, что бы не только других не поранить, но элементарно себя на половинки не разрезать?
Девушка замерла.
-Представила? Вот то-то же…Так что не зря его наш Неки побаивается. Ох, не зря…
Ипис был опытным воином и еще более опытным начальником. Фури уже привыкла безоговорочно доверять ему, хотя, наверное, это могло бы показаться странным - как воровка может доверять начальнику тюрьмы?
Они познакомились три года назад. Они - это Фури, Некатор и Ипис. Хотя, как казалось воровке, Неки и Ипис знали друг друга намного дольше. Иначе почему, когда обманутый лордом воин решил сбежать, он забрал с собой убийцу? Воровка до сих пор не понимала, что за тайна была между этими двумя. Когда они впервые встретились, почему свободолюбивый Неки беспрекословно слушался вояку и никогда не перечил ему? И таких вопросов было до сотни.
Она сбежала с ними, потому что ей просто повезло. Ее камера была на пути беглецов, и она не спала. Ну и еще была настолько наглая, что пообещала заорать, если ее не возьмут с собой. Фури до сих пор не понимала, почему на злобный шепот убийцы: «Давай я просто перережу ей горло?», в тот вечер Ипис сказал нет. Неки говорил, что Ипис не хотел, что бы ночной кот вновь почувствовал вкус крови. Может, все было и так, но тогда почему Ипис только улыбался, когда она спрашивала, и переводил разговор в шутку?
-Ну, Кантаре, спой что-нибудь для меня…ну, пожалуйста!
Фурии с неодобрением смотрела на крутящуюся перед полукровкой девицу, весьма плотного телосложения. Разнося подносы с едой и выпивкой, укорачиваясь от хлопков, девушка отметила про себя, что дракона зовут Кантаре, Поющий. «Ну, спой нам, неизвестная птичка…посмотрим, насколько ты хорош».
А парень в это время достал из сумки ситару, древнюю, из уже давно почерневшего рога горного тура. Изогнутые линии, заклепки из черненого серебра, полупрозрачные струны… Она была прекрасна, казалось, что она помнит всех - и зеленоглазую Люсинию, и весельчака Солиса, всех, кто когда-либо брал в руки подобный инструмент… А может быть, и не просто такой же, а этот самый.
А тот, кого назвали Кантаре начал играть…Сначала тихая, неуверенная трель первой пташки сменилась мелодией ветра, капели, водопада, хором птиц, когда рассвет уже зажигает свечи на востоке…Звук нарастает, заставляя забывать все, все кроме музыки, поглощая, привязывая…но вдруг в нее вплетается тонкий свист, тихая мелодия дудочки и, казалось, природа, бушевавшая на струнах древнего инструмента, затихает и звучит негромко, переплетаясь со свистом соловья…И тут в музыку последней составляющей вплетается Голос:
-Безымянен иль сотни имен - все одно…
За порогом, в ночи завывает израненный зверь,
И в глазах полумрак, как печали чужое клеймо,
На гитаре сожженной чуть хрипло поет менестрель.
Не молчи, если хочешь сказать не люблю-
Для любви слишком сложная это игра…
Ты ко мне подойдешь, и я песню тебе пропою,
Ты захочешь любви - полюблю в эту ночь я тебя…
И звонко, чувственно поют струны, и вторит им соловьиный свист, и поет дракон, обещая, соблазняя…Но тут мелодия меняется, становясь чуть более тихой, нежной, грустной…И вторит струнам Поющий:
-А на утро, легонько лишь дверь притворив,
Я уйду по забытой тропинке назад…
Я опять буду петь, может, даже тебя позабыв,
И увидев опять, не пойму странный блеск твоих глаз…
Улыбаясь, ты чашу вина мне нальешь…
Я опять похвалю твои руки и глаз серебро,
Спросишь тихо меня: «Ты же снова споешь?»
Я спою ту же песню, но узнать мне тебя не дано…
Ты все знаешь сейчас - так скажи не люблю,
И тогда мы не будем в опасные игры играть,
О любви я лишь только тебе пропою,
А ты будешь со мной только лишь танцевать…
И замолкает на миг, что бы вновь вернуться сильным, властным звуком:
Ты не смейся, подумай, тебя я прошу-
Не играю словами, не путаю повести нить,
Не шепчи мне сегодня так нежно - люблю,
Вдруг не сможет тебя менестрель позабыть?..
И еще несколько минут в тишине, казалось, обитали звуки древнего инструмента и голос его хозяина, еще несколько минут все вокруг замерло, слушая их…хотя уже давно отложил в сторону свой инструмент неправильный дракон, неправильный дроу…
И вдруг зал отмер. Вновь зазвучал хохот, стук кружек, Фури услышала, как за ее спиной ругался Неки, заметив сгоревшую баранину…Скрипнула стойка, и, облокотившись на руки рядом с девушкой встал Ипис:
-Красивая песня…
-Угу.
А подошедший с другой стороны Некатор добавил:
-Какой странный дракон, впервые я понимаю малышку - я побаиваюсь этого барда!
И через секунду, когда Неки, смеясь, убегал от разозлившейся «малышки», Ипис произнес, обращаясь в никуда:
-Что-то случится…Неспроста ты здесь, бастард двух Великих Родов.
А тот, кто смутил мысли Иписа из клана Купрус’Д’Онис, пил вино и думал, что принесет ему завтрашний день.
Монс Абире’Каелум
Атердоминиус Морбис’Хиберхория
В Тронном Зале Великой Горы было пусто. На гладких антрацитово-черных стенах матово блестели огни тысяч свечей. Они едва-едва освещали тонкие колонны, вязь резных узоров, изображающих Бога-дракона, сына его и Великой Войны Дракона. Тонкие узоры из кости морских чудовищ, золота и алмазов, длинные белые свечи в золотых подсвечниках, отшлифованная до зеркального блеска поверхность пола, тяжелые бархатные занавески- все это казалось лишь изящной рамой для сидящего на троне мужчины.
Он выглядел как изящная скульптура. Как скульптура из так любимого драконами мрамора - идеально-белая; и кожа, и волосы, и длинные тонкие когти, и губы- все было белым, белым как снега на вершинах Отцовских Гор. И только глаза в полумраке Зала были темными, золотисто-алыми, они обжигали, как обжигает лед в снежную метель, как обжигает холод, как замораживают глаза ядовитой змеи.
Атердоминиус был альбиносом, полуслепой и ненавидящий живых, жестокий, похожий на ледяную статую, на метель, на снег, холодный и беспристрастный, карающий и милующий лишь по странной прихоти бушующего характера…Как в безжалостную зиму, когда снег и лед покрывают голые скалы Гор, где живет суровый народ драконов, так и его душа покрыта толстым слоем льда, скрывающим чувства, и не известно насколько толстый этот слой и есть ли ему конец.
Он всегда был спокоен, никто не мог поколебать его равнодушие, никто…до сегодняшнего дня.
Вот уже три дня, как мысли Владыки занимал один человек. Точнее, дракон, дракон-полукровка. Кантаре, сына Ардора, телохранителя его сына. В его голове был лишь этот юноша, темнокожий с нереально ярким золотом волос, казалось, бастард был создан из солнечного света, и одно это выводило дракона из себя. Полукровка, созданная из ненавидимого им света солнца и красок, красок жизни и лета - он чувствовал, что его лет начинал таять, заставляя чувства Черного Господина просачиваться и волновать его. А он никогда не любил, когда его заставляли терять спокойствие.
А если кто-то на это решался…Он просто исчезал.
Владыка помнил, когда ему сообщили о бастарде. Он помнил, как ненависть затопила всю его сущность, кто-то смел противиться его приказу, кто-то нарушил Закон. А потом он удивился - никогда прежде не испытывал таких ярких чувств. И это было интересно.
«Что ж, я дам ему вырасти, убить я всегда успею…Может, у меня наконец появился достойный противник?»
И он засмеялся безумным смехом абсолютно счастливого человека…
Ардор
Когда дракона вызвали к Владыке, его сердце похолодело. Неужели Он узнал?..
Желтоглазый сын рода Ночи уже давно не видел Сына Бога-дракона и, если говорить начистоту, был этим вполне доволен. Ему хватало наследника и он совсем не хотел, что бы с ним начал свои игры Владыка. И это, не считая того, что Ардор просто боялся белокожего дракона. И еще сын.
Да, возможно, холоднокровный воин и не признавался себе, но куда больше собственного наказания, возможно, даже больше собственной смерти, он боялся за своего старшего сына, чернокожего юноши с золотыми нитями волос, так напоминающего ему о красавице-эльфийке, любящей золотые побрякушки. Теперь, когда с их последней встречи прошло уже двадцать семь лет, Ардор смог признаться, что он не ненавидит ее. Да, не ненавидит и все.
Он шел по темным коридорам Монс Абире’Каерум, что в центре Отцовских Гор, к главным покоям Владыки. К Асилим Деус, Убежищу Бога. Он спускался все ниже и ниже, вдыхая все более затхлый воздух и чуя как издалека пробивается пряный запах благовоний и свежего морского бриза. В прошлый раз, когда Ардор спускался в Убежище, он был удивлен огромными стрельчатыми окнами, закрытыми бархатными занавесками. Тогда он был удивлен свежим дыханием Матери Океана, как, как в подземелье, в толще скалы, она может принести свой запах свежих водорослей и рыб? А потом он узнал, что за бархатными занавесями находятся окна, окна, ведущие в огромный грот, соединяющийся с подолом платья Матери. Ардор любил этот запах и не мог понять, почему в покоях Владыки запах воды практически неощутим из-за приторного аромата благовония.
И вот он снова стоит у деревянных ворот с резным житием Бога-дракона, и снова, как в прошлый раз, его сердце застыло. Он же не мог узнать?..
Когда он вошел в полумрак залы, его на миг ослепил царящая там темнота, но когда его глаза привыкли, то он смог различать детали обстановки - странно изогнутые фигуры статуй, рельефы, колонны…Трон из слоновой кости, украшенный камнями, какими, он не мог сказать, слишком темно…
Трон был пуст.
-Великий Владыка,- произнес телохранитель негромко, но голос его разнесся по залу, как разносился голос Черного Господина, - Вы вызывали меня?
Тишина, по которой прокатился рокочущий голос Третьего воина, отступала лишь на миг, возвращаясь к нему, закрадываясь в сердце, заставляя бесстрашного чувствовать, как по телу прошла дрожь. Он слышал слухи о Владыке, он видел семьи тех, кто, войдя в Убежище Милосердного Бога никогда уже не возвращались домой. И он вспомнил, что его дома ждут два маленьких мальчика…и еще Арборис с лопоухим Кантаре, носящем под косой ритуальную луну. Нет, он не сдаться, не может сдаться судьбе, он не даст всему так быстро закончиться…
-Ардор Эри’Нокс, да, я тебя звал.
Голос Владыки раздался откуда-то сбоку, из-за занавеси. Обернувшись, Ардор увидел, как приподнялась тяжелая ткань и из-за нее показалось тонкое запястье снежно-белого цвета.
-Иди сюда, Третий воин.
Когда Ардор вышел на небольшую площадку, спрятанную за занавесью темного бархата, он не смог сдержать изумленного вдоха - после трех метров, занятых площадкой, шла пропасть. На несколько сот метров вниз шла отвесная скала, гладко отполированная столетними приливами и отливами, блестящая как зеркало, а внизу плескалось море, переливаясь матовым блеском изумрудов. Оно мягким шелком билось об скальные штыки, поднимающиеся из глубин Матери, некоторые из которых были настолько огромными, что превращались в подобие колонн, соединяющих воду и покрытый мелкими иглами потолок. Скалы были антрацитово-черные с золотисто-белыми прожилками, которые, казалось, складывались в странные узоры. Ардор не мог найти прохода к океану, наверное, они находились где-то глубоко под водой, там, откуда проникали лучи солнца, подсвечивая воды океана зеленовато-синим светом. По стенам грота блуждали блики, придавая ему невообразимо прекрасный вид…
-Тебе нравится мое Убежище, воин?
Холодный голос Владыки заставил дракона вздрогнуть, и его глаза остановились на острых клыках скал…
-Другим тоже понравилось, до смерти понравилось.
Ардор представлял, как над его головой смыкаются эти божественно прекрасные воды, а по его ребрам скользят острые пики…возможно, исчезнуть здесь будет не так и страшно…если бы не сын…
Мысли гордого дракона путались, сменяли друг друга непрерывным калейдоскопом, как будто нет ничего в мире, ничего кроме игры зеленых бликов на блестящей черно-золотой стене.
-Не хочешь сыграть в дивидоми?
Он обернулся на голос Черного Господина, мигом очнувшись от грез. Весь тон Повелителя драконов говорил о том, что отказываться не стоит, если ты, конечно, не самоубийца…Ардор самоубийцей не был.
Атердоминиус, одетый в белоснежный халат, с кружевом из алмазов на лодыжках и запястьях…Весь вид Владыки говорил о том, что он расслаблен, спокоен и сегодня Ардора не будут убивать…наверное.
Полупрозрачная доска, сиренево-белого цвета и фигуры из аметистов и топазов - доска была произведением искусства, а Владыка был гениальным игроком.
Несколько ходов в тишине, нарушаемой лишь равномерной песней волн, стуком фигурок и тихим звоном украшений Владыки. И вот, когда Владыка заставил Союзника Ардора перейти на свою сторону, а Ардор начал окружать Купца, эту тишину разорвали тихие слова:
-Правда, дети - это самое дорогое, что только может быть у дракона?
Ардор замер.
-Что вы имеете в виду?
-Ничего, совершенно ничего…- искренний тон Владыки настолько не вязался с ледяной опасностью в его глазах, что телохранитель понял, что Владыка знает все.- Это просто вопрос. Мне интересно, на что ты пойдешь ради сына…или дочери?
Третий воин знал, что последнее слово Владыка вставил в последнюю секунду. И Владыка знал, что Ардор все понял.
Купец Господина ушел из-под удара.
Воин, верный клятве, со стуком упал на доску, сраженный Главнокомандующим Атердоминиуса.
-А что насчет дроу, ты их все так же ненавидишь?
«Смотри ему в глаза и говори спокойно, успокойся, все в порядке…»
-Да.
-Ты немногословен.
-Да.
-А люди, какие интересные создания…Среди них могут вырасти неплохие воины…По крайней мере лучшие, чем у дроу, не правда ли?
« Спокойно…»
-Да.
Ардор уже не мог смотреть на доску, не то, что бы думать об игре. Он ходил, не думая, он просто слушал, как стучат, исчезая, тяжелые фигуры с доски…Владыка больше ничего не говорил, лишь двигал свои фигурки и смотрел на телохранителя тяжелым неприятным взглядом.
И когда особенно громко зазвенели камешки на браслете, Владыка произнес:
-Разделяй и Властвуй, ты проиграл.
И поднявшемуся с циновки дракону показалось, что он имел в виду не только игру. Или совсем не игру.
-Благодарю за игру.
-Сыграем как нибудь еще?
-Я плохой игрок,- ответил Ардор, поднимая тяжелую ткань.
-Тогда может быть, твой сын?
Кровь в венах дракона застыла.
-Игнаус еще слишком мал.
-Я знаю.
Атердоминиус Морбис’Хиберхория
Когда отступник вышел из Убежища, Владыка смог позволить себе рассмеяться. Как ему нравилась эта семейка! Он уже давно так не веселился, давно не смеялся так радостно и искренне, а с ними, с ними он снова начал чувствовать себя живым. Теперь нужно было узнать, что собрался делать этот безумный отступник, заставивший кровь Владыки бежать по венам быстрее. Хотя он был уверен, куда отправится телохранитель его сына, ведь Атердоминиус сделал верный ход.
Альбинос подошел к краю обрыва и, плавно оттолкнувшись, прыгнул в воду, точно приземлившись в глубокий омут. Он скользил в зеленой воде, плавно изгибаясь в струях морских течений. Белоснежное тело Владыки плавилось, изгибалось, изменялось, удлинялось…И вот уже в толще воды скользит длинная белая тень - Великий Морской Дракон, покрытый серебристо-белой чешуей, гребень на спине снежно-белого цвета, изящные лапы с полупрозрачными перепонками, длинный тонкий хвост, заканчивающийся острым жалом и острая костяная морда с выступающими клыками. И еще он был огромен, ведь когда его голова уже смотрела на летящего вдаль темно-медного дракона, его хвост все еще был в пещере.
Посмотрев на темную точку, исчезнувшую на горизонте, белый змей оскалился, хотя для него это, наверное, означало улыбку.
«Мой Воин сделал свой первый ход. Интересно, а он сам хотя бы подозревает, что он играет на моей стороне?»
Арборис До’Аранео
Когда в дверях ее комнаты появилась фигура в черном плаща, Арборис, наверное, закричала бы, если бы незнакомец не зажал ей рот и прошептал:
-Женщина, тише, никто не должен знать, что я здесь…
И Великая Жрица успокоилась - этот хриплый и резкий голос она не сможет забыть никогда и жаркая волна все так же охватывает ее тело, как будто не прошло этих долгих двадцати семи лет…
-Ардор, я так рада… - прошептала дроу тихо и, резко обернувшись, обняла дракона за шею.
Через несколько часов, когда воин снова накинул на плечи черный плащ, Арборис спросила его:
-И зачем же, гордый дракон вернулся? Не поверю, что только для того, что бы встретиться со мной!
Как ей нравилась его улыбка, самодовольная и язвительная, уверенная, без малейшего проблеска подобострастия и уважения…Да он вернулся, ее золотой дракон.
-Ты права, я здесь не затем…Владыка знает о Кантаре.
Жрица замерла. Это было плохо, очень плохо…Настолько плохо, что в хорошенькой головке Арборис засветилась безумная мысль все кинуть и немедленно кинуться к старой знакомой…
-Если бы мои дети были бы постарше…Вот когда Игни с Карбо встанут на крыло, тогда я смогу броситься в мир людей и, наверное, защитить его…
-У тебя есть дети?- с удивлением спросила дроу.
-Да, двое - мальчик и девочка, близнецы. Им всего по пять, слишком рано, что бы я мог их бросить.
-А у меня четверо - старшая дочь, сын и девчонки-двойняшки, двое старших уже совсем взрослые…
Они молчали и думали о том, что они уже очень давно не виделись, и все очень сильно изменилось. Изменилась все: и они сами, и их семьи, и их положение…И их отношение друг к другу.
-Мы не успеем. Нам нужно что-то придумать сейчас.
Арборис смотрела на дракона и думала, что ее сын очень похож на него - такой же резкий, но только на первый взгляд. Да, она не гнушалась подсылать шпионов к Марье, да и самой подглядывать. Она помнила практически каждый вечер в деревне, она приходила к нему ночью, сидела у кровати, гладила его по волосам и пела древние легенды народа Ллос. И еще иногда. Хотя возможно это был только мираж, она видила фигуру в черном плаще, смотрящую со склона холма, подобно хищной птице смотрящей на деревню. Но это, скорее всего, было лишь видение, ведь не мог же Ночное Пламя придти в человеческую деревню?..
В ее возлюбленном, а сестра Владычицы не врала себе по поводу чувств, завладевших ее душой, она видела и своего сына, Скользящего в Тени - он был таким же изящным с виду, но таким же наполненным силой изнутри. Ей было неприятно, неправильно это признавать, но она любила Иллаби куда больше, чем дочь, хотя Орис и была ее наследницей. Ее сын…ее сын!
-Милый,- как приятно смотреть на ошарашенное лицо дракона!- кажется, у меня есть идея! Если за ним не можем проследить мы…
На остром лице Ардора расцвела понимающая улыбка.
Орис Халибс До’Аранео
Когда дочь Великой жрицы изволила гневаться, все окружающие изволили прятаться, ибо Орис была истинной женщиной из рода дроу- высокой, сильной, с тяжелым характером и…рукой.
И сейчас она злилась, а злилась она с размахом, чувством и грохотом. В тот момент, когда к двери ее матери проскользнула тень ее брата, она как раз примерялась к уничтожению особо ценной светлоэльфийской фарфоровой вазы, но вид крадущегося брата занял ее внимание настолько, что она поставила вазу на столик, успокоив бьющуюся в истерике служанку.
Проскользнув в неприметную нишу за скульптурой воительницы, девушка трижды прикоснулась к изображенному на стене пауку, и вошла в открывшеюся дверь. Она нашла этот ход уже давно, еще в детстве, когда сбегала от учителей.
Она пробиралась по коридорчику к небольшому отверстию за картиной в спальне матери. И когда наследница приникла к глазку, то увидела, что ее брат стоит рядом с матерью, удивленный настолько, что это легкой тенью отразилось на лице.
-Я не ослышался, мама, у меня есть брат? О, нет, я только разобрался с близнецами! И кто отец?!
На лице матери появилось легкое смущение.
-Ты не так понял, Илли, не младший, старший.
Орис наклонилась вперед, что бы увидеть лицо матери и проверить, не шутит ли она, когда почувствовала, что ткань начала рваться.
-Нееееет!
Нет, ради того, какие у них были лица, стоило на это пойти.
-Орис, это была моя любимая картина!
Иллаби Инумура До’Аранео
Второй ребенок Великой Жрицы, нареченный при рождении Иллаби Инумура До’Аранео, Скользящий В Тени Паутины, тренировался в Большом Зале. Десять остро наточенных игл летали по залу блестящими молниями так быстро, что они сливались в серебряные кнуты. Иглы, полые и сейчас пустые, крепились к кожаным браслетам и беспалым перчаткам прозрачными нитями, прозванными эльфийскими веревками, и всегда возвращались после броска к владельцу. Иллаби был похож на любого из темных эльфов - высокий, стройный и опасный, с антрацитовой кожей и лилово-алыми глазами, с серебристо-белой копной прямых волос, всегда собранных в высокий хвост, спускающийся к лопаткам - он мог бы нравится красавицам-дроу, если бы не отвратительный характер. Иллаби был холоден и саркастичен, он не уважал авторитетов, не преклонялся перед женщинами и предпочитал проводить время в тренировочном зале, а не на приемах во дворце. В общем, вердикт общества был таков: скучен, язвителен и просто неинтересен.
Но Скользящему было на это плевать, ему было все равно, что о нем думают, ему было интересно лишь одно - что о нем думают его возлюбленные Аксус’Фускус, ну и иногда мать и сестра. Этих двоих просто невозможно было игнорировать.
А он чувствовал себя счастливым лишь в одиночестве, исполняя танец смерти, песню стали и крови, холодную и равнодушную, настолько приятную, что на глазах воина выступали мутные слезы.
Вжих, шаг-перекат, вжих-вжих, скользнуть вправо, вжих-вжих-вжих, шаг, удар, вжих…шаг-удар, вжих-вжих…шаг…
-Охранитель Двадцать Третьей Жрицы, Первый Воин Иллаби Инумура До’Аранео, Вас вызывает к себе Великая Жрица Ллос Арборис До’Аранео!
Вжих- все десять невест скользят к пальцам и мягко входят в лузы на его перчатках. Легким движением Иллаби застегивает кожаные карманы на перчатках, пряча острые иглы (теперь никто не смог бы догадаться, что там спрятано оружие), и произнес, обращаясь к невысокому эльфу, стоящему в дверях:
-Уже иду, ведь не стоит заставлять ее ждать? Ты со мной согласен?
Когда дроу шел к покоям матери, он старался не показывать то раздражение, которое на самом деле чувствовал: его не только оторвали от Танца, не только заставили идти к этой несносной женщине, лишь по ошибке являющуюся его матерью, но еще и послали за ним этого…этого. Нет, сильнейший воин дроу и сын единственного мужчины-главнокомандующего, привык к восхищению и подобострастию молодых воинов, но этот парень не давал ему прохода. Звали это живое недоразумение Инферус Флос, Подземный Цветок, и был он учеников Иллаби…ну и еще тем. Кто постоянно за ним следил. И нельзя отрицать, это у него отменно получалось.
Сейчас, радостно улыбаясь и заглядывая ему в рот, Инфи рассказывал что-то о своих последних успехах и о новом назначении в ставку светлых эльфов. Иллаби не старался даже вслушиваться в веселое щебетание паренька, он думал лишь о том, зачем он мог понадобиться матери. Вдруг голос затих.
Очень хочется конструктивной критики, отзывов...так что выкладываю, что уже есть.
глава один
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, ДЕБЮТ
Глава первая.
Ллос (смотрится в зеркало): - Я прекрасна! Я великолепна! Я неотразима! Моя красота - за пределами разума смертных!
Что, много лет прошло? Я не отвечала на молитвы?! Все дроу взбунтовались?!! Вот гады, уже и посмотреться в зеркало нельзя!
Проблема любой женщины
Арборис
Младшая дочь Повелительницы дроу стояла у зеркала и любовалась. Арборис любила свое отражение – ей нравилось каждый раз убеждаться, почему она считалась первой красавицей подземелий. И не даром - тонкие, изящные черты лица и огромные, миндалевидные глаза глубоко-алого цвета, пепельно-серая кожа, высокая грудь, крутые бедра и тонкая талия - ни один мужчина, будь он дроу или любой другой расы не мог отвести глаз от нее, и она это осознавала! Сколько мужчин погибло, доставая ей какую-нибудь безделушку, сколькими королями она управляла, как слугами…Мало кто мог отказать Арборис, Тени, если она лишь махнет перед тобой белым золотом длинных волос…Да, принцессе было чем гордиться.
Капризная и своевольная, жестокая и бесчувственная, она знала себе цену и не забывала об этом напоминать всем, кто окружал ее. Она никого не любила и никогда не хотела испытать это «бесполезное» чувство. Ей нравилось, когда ее любили, но никогда не стала бы «унижаться». Арборис презирала тех, кто позволял чувствам довлеть над разумом. Ей никогда не было жаль погибших по ее вине…нет, погибших по своей глупости.
Бесшумно скользя по коридорам дворца, она одаривала встречающихся мужчин обесщающими улыбками. Вот какой-то человеческий лорд- какое прекрасное колье из рубинов он прислал! А вот светлоэльфийский принц, его накидка была великолепна…А вот…
Нет, никто из них не достоин скрасить сегодня ее вечер. Никто не мог ее соблазнить. Женщины дроу сами выбирают мужчин, и Тень не собиралась прерывать традицию.
Уверенным движением открыв двери Тронного Зала, младшая принцесса рода дочерей Ллос, будущая Великая жрица, Арборис До’Аранео вошла внутрь.
И остановилась, споткнувшись о холодное золото глаз.
Ардор
Сегодня Его Высочество, наследный принц драконов, подписывал мирный договор с Повелительницей из рода дроу. Его первый телохранитель, Ардор Эри’Нокс из рода воинов, нервничал. Нервничал ровно на столько, на сколько мог нервничать воин-дракон, существо, вытравившее из души все чувства. Кто говорит, что это невозможно никогда не смотрел в холодные озера глаз драконов, самых опасных существ мира Соррен.
И Ардор был истинным драконом. Непредсказуемый и опасный, холодный и расчетливый, он был безраздельно предан принцу и во имя него мог убивать и мучить, лгать и предавать, он уничтожал целые города, без угрызений совести мучил детей и убивал женщин по приказу Господина.
Его боялись даже другие драконы.
И он нервничал. Нет, он не боялся и не волновался - он был полностью уверен в себе, нет, просто какое-то странное чувство заставляло его грудь дрожать.
Предчувствие.
Да, это было оно. Что-то должно случится.
Ардор не любил дроу. Он так и не смог понять, почему воины уступили владычество женщинам, он презирал их мужчин и ненавидел их женщин. Самки не должны править, это отвратительно, противоестественно.
Он шел, на шаг отставая от принца, надев безразличную улыбку и внимательным взглядом хищника провожая каждую фигуру. Каждую секунду дракон был готов к нападению и, скрывая отвращение за улыбкой, следил за движениями эльфов. Ему были противны воины темных, похожие на девушек в своей изящности и утонченности, их тонкие, округлые черты лица, мягкие линии бровей и чувственные губы. А их женщины! Они казались ему уродливыми в своем стремлении стать более грубыми - женщина должна быть тихой, скромной и нежной, она должна сидеть дома и ждать мужа, а не пытаться вершить судьбы народа!
Никто никогда не сказал бы, что стелющаяся за принцем фигура испытывает чувства - казалось он был тенью, смертоносном жалом Хастаре’Игнис, ритуального кинжала драконов, похожего на сполох пламени.
Даже когда они вошли в Тронный зал народа Ллос ничего не почувствовал дракон - ни восхищения великолепной работой древних мастеров, ни благоговения перед статуей Паучьей Королевы, ничего кроме презрения - на троне, сделанном в виде паука сидела женщина. Она была, наверное, красива. Ардор никогда не понимал красоты сильных самок - но он почувствовал опасность. Не так часто они могут заслужить его внимание, она смогла.
У ее ног стояли две скамеечки. На одной уже сидела дроу, закованная в ритуальные доспехи, другая еще пустовала.
Почувствовав движение, он обернулся, прикрывая собой принца. Замер, глядя на закрытые, резные двери.
Вот оно, то, что его беспокоило. Оно рядом.
Раздался стук.
В открытых дверях стояла девушка. Смерив ее холодным взглядом, Ардор был вынужден признать, что она красива - ее не смогли испортить ни плавность черт, ни серая кожа - нет, черное серебро кожи принцессы лишь в выгодном свете оттеняло белоснежные волосы. Воин не любил изящных эльфийских блондинок, он любил черноволосых смуглых красавиц гор - драконий, прекрасных в своей первозданной красоте, но сейчас он видел, как на Арборис смотрели мужчины, и не мог их осуждать.
Но блеск в ее глазах…нет, не должны блестеть глаза женщины.
Медленно, гордо подняв свою голову, она прошла мимо принца со свитой, и никто не видел, как она призывно облизнулась, посмотрев в глаза его телохранителю.
Ничто не шевельнулось в душе Ночного Пламени.
Арборис
Она всегда любила золото.
Еще в детстве, когда юная принцесса увидела золотой браслет матери, она поняла, что влюбилась. Сколько бы Арборис ни убеждали, что серебро куда более идет ей, что платина дороже - принцесса не слушала и скупала сотнями золотые побрякушки.
И сейчас она едва не утонула в этом цвете.
Прикрывая собой спину принца, стоял дракон. Девушке всегда нравилась первобытная красота прирожденных убийц, и стоящий перед ней воин был прекрасен.
Казалось, что телохранитель принца был соткан из кривых линий и острых углов. Огромная фигура воина была наполнена силой и мощью зверя. Смуглая, золотистая кожа, медно-рыжие волосы с тонкой золотой нитью, желтые, звериные глаза с вертикальным зрачком и коричневые с желтым одежды. Он стоял, как статуя, как воплощение ее мечты, начавшейся с браслета матери.
Призвав все свое умение, она прошла мимо него, как будто случайно облизав губы. Но он понял, что это приглашение. И не ответил.
Она хлестнула волной белоснежных волос. Он не ответил! Как этот зверь посмел не ответить на Ее приглашение! Может, что-то не так с ней?
Нет, все вокруг, затаив дыхание, следили за хрупкой фигурой, даже на лице драконьего принца промелькнуло желание.
Ненаследная принцесса села на скамеечку. С ней все в порядке, она все так же самая желанная женщина подземелий, а значит, золотое видение будет ее.
Женщины дроу сами выбирают мужчин.
А она уже выбрала.
Ардор
Когда Владычица пригласила их на праздник, Ардор почувствовал, как захлопывается западня.
Уже в своих комнатах он, одеваясь к празднику, услышал вкрадчивый голос принца:
- Ты действительно слепой или специально игнорируешь девчонку? Если первое, то ты уволен.
Немного приподнятая бровь.
-Мне не нужен незрячий телохранитель.
Принц развалился на диванчике, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку. Он был прекрасным, как статуя: резкие черты лица, желтые глаза и кривая усмешка были отражением его характера. Верный слову, но никогда не прощающий тех, кто его не исполнит, резкий в словах и действиях, жестокий и безжалостный к тем, кто ему не нравится - он никогда не упустит шанс выиграть. Почти как его отец, Владыка и сын бога-дракона, единственный в роду драконов альбинос. Тихий и равнодушный, практически слепой Владыка внушал звериный ужас и стремление исчезнуть, провалиться в темную сферу, на обед или в застенки Темной Сферы - куда угодно, но подальше от взгляда кровавых глаз во тьме Ритуального Зала. Он был неимоверно жесток, он любил наслаждаться мучениями жертвы, но об этом не говорили, как и том, что от его врагов не остается даже костей…
Владыка недаром носил свое имя - Атердоминиус Морбис’Хиберихориа, Черный Господин Жестокой Зимней Пляски…
Видно от отца достался принцу этот взгляд - он уже видел путь, все взвесил и решил.
-Мне не нравятся дроу.
Ардор медленно застегивал пуговицы на изысканной золотисто-коричневой рубашке. Он понимал, куда клонит принц, они вообще понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда… Эта самоуверенная стерва хочет его, он это видел. Ха, эти гордые женщины хотят быть выше мужчин, хотят быть независимыми, свободными - но смотрят на нас так же, как самки из диких племен, с желанием подчиниться.
-Ну, Ардор, неужели тебе трудно доставить удовольствие женщине? Она ничего, даже ты это признал, не так ли? И еще…
Голос его Принца изменился, напомнив Пламени те часы на аудиенции Владыки - так же застывала кровь, так же казалось, что с тебя сдирают кожу… Его слова погружались в сознание, не давая права на выбор - делай или…ну мы же всегда понимали друг друга?
-Это приказ.
Он повернется к своему Господину и, поклонившись, произнес:
-Как скажете, Властитель.
-Ты же знаешь, я не люблю, когда ты меня так называешь… - бесшумный шаг, и плащ цвета презренного злата опускается на плечи воина.
Ардор не любил празднеств, ни дома, ни в гостях. Ему казалось, что это бессмысленно, вместо ненужных плясок можно лишний - нет, крайне нужный!- раз потренироваться. Но сегодня все будет не так.
Он знал, что эта самочка любит золото - что ж сегодня он похож на статую из людского металла: коричнево- медные одежды в цвет волос, коротко остриженных с одной стороны, чтобы показать проколотое рваное ухо и ритуальную цепочку, говорившею, что он третий воин драконов; золотой обруч и наручи, золотые застежки на сапогах и лишь немного темнее - глаза. И да, конечно, золотой плащ, который ему дал принц.
Подземный зал освещался тысячами сиреневых огней, окутывая резные стены и тонкие колоны. Хрустальные нити паутины окутывали потолок и сияли, казалось наполненные таинственным светом. Красиво…по-своему.
Он слышит тихие шаги за спиной. Сдержаться, не развернуться угрожающим движением воина, не выдать знание. Флирт похож на битву, хотя битва и слаще.
-Благородный дракон не заскучал?
Резко повернуть голову, чтобы золотая цепочка с шестью кольцами зазвенела и слегка ударила по лицу.
- Нет,- отвернуться.
Усмехнувшись про себя, слушать участившееся от гнева дыхание алоокой. Повернуться и в изящном поклоне предложить танец, охватив ее за талию, увлечь в круг.
- Хочешь дракона? Умей подчиняться…
Вести, резко и не задумываясь о чувствах Арборис, игнорировать вопросы, и вдруг нежно и крепко прижимать, без слов, лишь взглядом лаская тело. Как просто!
Ардор мог бы стать великим актером.
Не обращать внимания на гневные взгляды - ему все равно, что он не имеет права управлять дроу – и продолжать вести резко, как будто перед ним не принцесса, а служанка… и чувствовать, как расслабляется хрупкая фигурка в руках, подчиняясь.
Как смешно, что под этими масками эти самки ничем не отличаются от других.
- А ты мне начинаешь нравится, - смеясь.
Отпустить.
А потом, поклонившись принцу и прошептав: «считайте, что договор подписан», поспешить в полумрак коридора, скользя тенью за фигурой дроу.
Арборис
Зал был заполнен. Дроу, несколько людей…вот мило незримой темной тенью проскользил вампир, небрежно поклонившись и в улыбке показав кончики клыков…
-Брр,- передернулась Арборис, глядя на бесцветное лицо посланца Союза Трех Кланов. Вампиры были единственными, чью расу принцесса открыто недолюбливала. Она никогда бы не призналась, но просто боялась их бледности, настолько сильной, что через ставшую почти прозрачной кожу просвечивали паутинки вен; их неестественную худобу, хрупкость кистей и стоп; а их глаза!- в них казалось медленным и тягучим потоком бурлила кровь…
Посланец подошел ближе, казалось не замечая, что девушке уже тяжело сдерживать дрожь, и сказал, наклонившись и прикоснувшись ледяными губами к ее запястью:
- Приветствую достойнейшую из рода Арахнид…
По тонкой коже девушки скользнули тонкие клыки, и она, не выдержав, вырвала руку.
«О, Ллос, какой у них ужасный смех!»
-Что, дорогая дочь, вновь служишь развлечением этому чудовищу? Я в тебе начинаю разочаровываться,- тихий голос матери снова раздался неожиданно, едва посланник, посмеиваясь, ушел.
Она повернулась и, легкой улыбкой скрывая недавнюю панику, сказала:
-Царящая Мать, Вы не правы, я просто с детства не люблю, когда они ко мне прикасаются.
- Что ж, сделаю вид, что поверила, ха-ха!
Она проплывает мимо, прекрасная в своем величие, белом платье и серебряной короне…Арборис уже смотрит в другую сторону, когда ее достигает шепот:
-Если ищешь своего дракона, то он только сошел с Главной лестницы.
С трудом сдерживая желание понестись туда во весь опор, принцесса пошла в указанную матерью сторону. Там, в отдалении от всех стоял Он.
Тяжелые складки вышитого золотом плаща, медные волны волос…Тот, чье имя с языка творения переводилось как Ночное Пламя, был прекрасен, как острый кинжал с золотой рукояткой.
Она подошла, и тихо спросила, не нуждаясь в ответе:
-Благородный дракон не скучает?
Но она его получила…да как он смеет так обращаться с первой леди дроу! Но Арборис не успела ничего сказать, как дракон подхватил ее и потащил по залу в быстром танце.
Принцесса прекрасно танцевала, ее учительницы искренне восхищались природной грацией дроу. Но Это был не танец, это была попытка сломить ее, заставить подчиниться. Это было ужасно! Он вел.
Она попыталась вырваться, но дракон держал ее крепко, казалось, она попала в ловушку, капкан, который сцепился за ее спиной стальными пальцами партнера. Он усмехался, наслаждаясь тем, что она в его власти, тем, что ее не выбраться из западни. Говорят, драконы любят ловить быстрых зверьков в ловушки…
Раз, два, три, поворот… Раз, два…Быть ведомой было не трудно…
-Хочешь дракона - умей подчиняться, - смех…Его смех всколыхнул волну ненависть…нет, не ненависти…недовольства?
И она подчинилась.
Это оказалось даже приятно - кружиться, не думая, просто следовать за Ним, отдаваться сильным рукам, темнеть лишь от его взгляда, не слышать возмущенных голосов - или не хотеть слышать - не важно, важно лишь то, что ты его Выбрала… и ты рада…
Арборис вдруг, совершенно неожиданно, осталась одна.
Дракон, шепнув ее напоследок очередную колкость, ушел и совершенно равнодушно начал свой разговор со своим принцем. Да как он смеет! Унизил ее перед светом, игрался с ней, как со служанкой- с ней, с будущей Великой Жрицей!
Уйти, уйти во мрак коридоров, где не видно как по лицу катятся слезы. Ее еще никто так не унижал.
Арборис резко остановилась и, резко вскинув голову, смахнула слезы. «Ну и что такого - ну отказали тебе, ну дура, все бывает впервые… вот найду сейчас того светлоэльфийского при…»
Капкан захлопнулся.
Чувствовать спиной холод стены, а губами жар тела дракона, шептать что-то, не пытаться ни вырваться, ни сопротивляться, даже не думать о том, что бы вести…Но потянуть его за собой, в прохладную темноту чьей-то комнаты, и не замечать, что и он не сопротивляется тебе, твоей страсти…Как она горела, холодная и безразличная паучиха, и как мог быть равнодушен он, тот, чье Пламя сверкало, как пожар…
Сплести пальцы…
Очнувшись от сна, Арборис ощутила что-то странное - тепло, нездешний жар окутывал ее тело, вгоняя в неведомую раньше негу.
И она открыла глаза.
Рядом, положив голову на руку, лежал ее дракон. О, Ллос, как он был прекрасен - золотая кожа, слегка вьющиеся волосы, звериные глаза…И жар его взгляда.
Выгнулась, не стесняясь упавшей простыни:
-Любуешься?
И наткнулась на холодный и насмешливый взгляд воина:
-Не люблю дроу.
Она почувствовала гнев и резко приподнялась, собираясь уйти, но он не позволил. Ее крепко охватили руки, и низкий чуть хриплый голос прошептал, мягко щекоча шею:
-А кто тебе разрешал уходить?
-Я хочу от тебя девочку.
С радостью смотреть, как самовлюбленный зверь поперхнулся водой. Ах, как долго она выбирала нужный момент! Смотреть, как его глаза наливаются яростью - «как он прекрасен, мой зверь!»
Принцесса смотрела на него без страха, хотя еще часа два назад испугалась того, как он нависал над ней, исказив в частичной трансформации зубы.
-Шутишь?!
-Нет,- притягивая его ближе, Арборис прикоснулась к шее, прочертила дорожку к уху и прошептала,- я серьезно…
Он судорожно сглотнул и зарылся в ее волосы, вдыхая аромат хвои:
-Драконы не приемлют полукровок.
Она его целует, прижимается к нему всем телом.
-А я его тебе не отдам.
И снова подчиниться, ибо больше власти он тебе не даст…
Шорох у двери, и незваный гость, а, скорее всего хозяин комнаты, получает два слаженных удара подушками.
-А так даже удобнее…
-Кому?!
И когда он ушел, оставив на столике ритуальную цепочку, она откинулась на кровать и, проведя ладонью по животу, вспомнила его слова. «Если будет мальчик, отдай лучше людям - пусть будет воином…»
Он был прав, у дроу он будет вечно унижен - полукровка, бастард, мужчина.
Она обняла колени и, глотая слезы, сказала, зло и четко:
-У нас будет девочка.
А потом, встав и вытерев унизительные слезы, она оделась и ушла, не взяв цепочку, оставленную любовником. Мужскую вещь.
Скрип двери - она вернулась, подошла к столу, и сжала в руке золотое украшение.
-Он будет прекрасен, наш ребенок.
Ардор
Когда эта безумная самка сказала, что хочет ребенка, он был в ярости. Нет, драконы любили детей, но от нее... Ардор слишком хорошо знал, что случается с полукровками… Он хотел ей объяснить, но эта стерва не давала ему думать…Поцелуй и ее звонкий смех:
-А я его тебе не отдам.
Прижав податливое тело, дракон задумался. Он знал, что желание безрассудной самки исполнилось. У них теперь ребенок. Сын. Кто знал, что из-за договора и принца с его экспериментами, он окажется вне закона!
Он прикоснулся к цепочке, провел по ней, запоминая каждый изгиб, и снял. Дракон никогда не откажется от ребенка, но и забрать сына он не мог. Значит надо хотя бы защитить его.
Разбудив девушку, Ардор сказал ей, стараясь, что бы голос не срывался:
-отдай его людям, я хочу, что бы наш сын был воином, а не подкаблучником - ты же знаешь, как я ненавижу дроу…
А теперь надо уйти, пока еще есть время, успеть до того, как принц проснется и все поймет по отсутствию цепочки. Нет, он не должен знать о сыне.
Он успел. Новая цепочка приятно холодила щеку, когда они с принцем стояли на краю скалы, готовясь к полету.
-Мне кажется, что у тебя была другая цепочка,- вкрадчивый голос принца, лишил Ардора почвы, а его прикосновение к ней заставило похолодеть кровь.
-У меня всегда была такая,- осторожно. Впервые он соврал своему Господину. И не было ни стыда, ни смущения…нет, не прав был принц, отправив своего воина к этой арахниде…Когда серая девушка и ее не родившийся ребенок, ребенок, способный сделать Ардора изгоем, стол ему дороже верности?
-Ну, значит, я ошибся,- небрежно.
Взлет вверх. Никто, кроме драконов, не может понять, как это - лететь…Ни эти самовлюбленные человеческие маги, считающие, что они «венец творения»…Смешно…Ни холоднокровные вампиры, на своих кожистых крыльях, рассекающие ночной пряный воздух…
Только чернокрылые ависы - птицы, летающие так же высоко, как они, но и они не осознают пьянящий восторг полета…Это даже лучше, чем хмельные губы смуглой красавицы, лучше битвы; теплее, чем кровь, стекающая по когтям; прекрасней, чем бесконечный Океан, окружающий твой дом…
Ардор, сделав круг над горой, увидел, как в руке его самки блеснула цепочка.
Он доволен, теперь его сын станет воином. Ему же осталось лишь проследить, что бы он был в безопасности, а это значит, что никто не должен знать о его существовании. А не то…
Он вспомнил жуткие глаза Владыки Драконов…нет, он никогда не позволит своему сыну оказаться в них.
Уж лучше он убьет его сам.
Марья
Травница жила одна. Она привыкла и совсем не скучала, когда промозглым осенним вечером оставалась в своей избушке - у нее был большой ленивый кот и деревянная кружка, наполненная принесенным из деревни молоком.
Марья была высокой женщиной - большинство деревенских мужчин не доставали ей и до плеча, а еще она была большой женщиной. Большая грудь, полные руки, румяные щеки и тяжелый шаг…И еще тяжелая рука. Когда-то давно, она смущалась себе, горевала - но это время прошло, и настало сегодня. Сегодня, в котором она очень уважаемая знахарка, к ней за советом обращались крестьяне со всех Четырех Земель. Единственное, что омрачало сердце Марьи - это дети, а точнее их отсутствие.
Она любила детей, любила по-настоящему, всей душой и сердцем, плача ночами, представляя, как прижимает к груди маленький комочек тепла, как шепчет ребенку на ухо нежные слова, которые никогда никому не говорила эта железная женщина…Но Боги решили иначе.
У Марьи никогда не будет детей.
Марта была человеком, человеком без малейшей примеси нечеловеческой крови- светло-русые волосы, всегда заплетенные в толстую, в руку толщиной, косу, васильковые глаза, полные румяные щеки и небольшой курносый носик. Не было в ней красоты, зато был Огонь, столь не свойственный женщинам из рода людей, он был бы к лицу дракона или героя, но не скромной врачевательнице из маленькой деревни.
Вот ее пламя и сияло, заставляя двужильных мужиков дрожать перед ней, а она этим и наслаждалась, как будто деревня была ее большим домом, а все деревенские- ее детьми…А может так и было?
В этот день Марья вновь была одна, разбирала травы и гладила серого Виатора, свернувшегося калачиком на ее больших коленях. Мурчание кота, шум деревьев за окном - все это до странности радовало женщину, казалось, вот-вот свершится чудо и…
-Да, что с тобой, Марья,- спрашивала знахарка себя, чуть слышно, что бы не уничтожить странное спокойствие этого вечера,- ты же уже взрослая женщина, не должна верить в эти сказки, ну, что сейчас случиться? Что с того, что аисты свили на крыше твоей развалюхи гнездо? Ты же умная, небось, знаешь, что не птицы деток-то приносят - самой постараться надо…
Невеселый смех травницы прервал стук в дверь.
-Кого это на ночь глядя несет-то?- проскрипела молодая еще женщина. Ответивший ей голос был смутно знаком:
-Впусти, Марта, времени у меня не много…
За открытой дверью стояла высокая, ростом с Марью фигура, завернутая в плащ.
- Сними капюшон, гость, я не доверяю незнакомцам.
Гость потянулся к ткани, но только лишь увидев руку гостьи, теперь Марта была уверенна, что это женщина, она уже знала, кто перед ней.
- Входи, принцеска, что на пороге-то стоять,- уже совсем благодушно проворчала Марта, смотря в немного испуганные глазки женщины.
Она хорошо помнила, когда впервые увидела их блеск.
Было это лет пятнадцать назад, когда знахарке только-только стукнул четырнадцатый год. И была она пусть не красавицей, зато имела цель в жизни…и красивого Ванюшу из соседней деревни.
Как подсказывала память тридцатилетней женщине, это был солнечный день, после сильной весенней грозы, и ученица деревенской ведьмы была послана собирать травы в горы, прямо над городом дроу. Марта не боялась эльфов, наоборот, ее завораживала странная, нечеловеческая грация этих существ, их серая, как пепел от костров, кожа и белые-белые волосы. В тайне девочка радовалась, когда ее отправляли в горы, хотя и возражала напоказ - она лелеяла надежду встретить одно из этих существ. Поговорить с ним, а может даже…
Сейчас она понимает, насколько смешными были ее мечты, но тогда это казалось прекрасным и ради этого стоило жить…
Это случилось в самом начале ее сбора - крик, испуганный и безнадежный, на который тут же помчалась Марья. Именно тогда и встретилась она с Арборис, Тенью Паутины и своей, наверное, единственной подругой…ну насколько это вообще возможно между человеческой крестьянкой и принцессой арахнид.
Арборис тогда впервые появилась на поверхности, сбежав от сестры и матери, и была ослеплена полуденным солнцем. Уже после, когда девчонка оттащила Арборис в тень и та привыкла к свету, они разговорились. Как оказалось, они думали очень похоже.
Марья подошла к столу и, налив в две чашки чаю, присела на скамью. И вдруг заметила в руках подруги сверток. Что-то в ее душе замерло.
-Это?..- невысказанный вопрос получил скомканный ответ в виде быстрого кивка.
Несколько минут две женщины молчали, слушая, как шумит за окном ветер.
-Тихий.
-Угу.
Марья встала и, подойдя к Арборис, приоткрыла сверток. Ребеночек, лежащий в сером коконе, был не дроу. По крайней мере, не чистокровным.
Нет, кожа была черная, но немного светлее, чем у его матери, и красивого холодного отлива. Глаза были закрыты, но почему-то знахарка была уверенна, что ими младенец пошел в папу, кем бы он не был. Как и шевелюрой - короткие встопорщенные волосики имели явный цвет расплавленного золота - никогда такого цвета не было среди народа Ллос.
А еще были уши…Это действительно были достойные всяческого восхищения уши - большие, каких никогда не было среди народов Соррена, и постоянно движущиеся, в поисках звуков. А на правом ухе мальчика, знахарка это уже поняла, блестела тонкой работы золотая цепочка - Нотамен’Генус-знак рода драконов, тянущаяся от маленькой сережки в брови до проколотого в трех местах уху. Как много говорят эти серьги, этот младенец-сын правящей Паутины дроу и третьего дома драконов Ночи, бастард.
-И как же это произошло?
Когда Арборис ушла, Марта все еще не могла поверить, что ее мечта сбылась - у нее теперь есть сын. Кантаре. И ей было наплевать на то, что это смертельно опасно, воспитывать бастарда дракона. Она просто сидела и плакала, плакала так, как в последний раз десять лет назад, когда не вернулся с очередной междоусобицей Ванюша, с которым они так и не нажили детей.
А на крыше аистиха ласково проглаживала единственное яйцо.
-ААААА!
-Проснулся, мой сыночка, проснулся, лапушка… Сейчас тебя, мама Марья покормит…
глава дваГлава вторая.
- Мама, откуда берутся маленькие драконы?
- Видишь ли, сынок...
- Только не рассказывай мне про аиста, аист его просто не поднимет.
Из детских вопросов Кантаре
-Кантаре! Негодный мальчишка, вылезай с сеновала, небось, опять очередную девицу в деревне попортил?!
Из душистого сена выглянула всклокоченная голова парня. Тот, кого женщина звала Кантаре, был высоким парнем двадцати шести лет, а точнее уже двадцати семи лет - в эту ночь у него было день рождения.
-Вылезай, поганец, я тебя щас славно веником-то пообхаживаю…
-Мам, ты думаешь, я слезу, зная, что меня ждет?- спросил, смеясь, полукровка.
- Слезешь, а не слезешь, я парням расскажу, где искать того, из-за кого у них вся малышня в деревни с очень интересными ушами…так что - вылазь!
И через несколько минут две заспанные полненькие крестьяночки со смехом смотрели, как высокая толстая женщина с криками и веником гонялась за полуголым парнем.
Марья помнила, как ее крошка не спал по ночам, как уже постарше бегал во дворе в одной рубашке и доказывал соседским парням, что не девочка. Помнила и то, как однажды застукала пятилетнего малыша за сараем, целовавшегося с девчонкой…Ой, какой скандал закатила вечно спокойная знахарка…да все без толку - как был бабник, так и остался. Да девки не жалуются, что дети ушасто-клыкастые растут, а парни только зубами скрипят - уже знают, что не девочка. Немало ее сын им зубов повыбивал.
А когда гости приходили и спрашивали про Кантаре, она, смеясь, рассказывала:
-Да он и в детстве все мне под юбку забраться норовил, правда, не за тем, но сам факт!
И всегда молчала она, когда спрашивали ее про настоящих родителей приемыша. Помолчит-помолчит да скажет:
- Мой это сыночка и точка.
Сегодня все было не так, как раньше - не было шумных, хохочущих девушек, их мрачных парней, не было друзей и знакомых - сегодня за столиком в избушке сидела только Марья и ее сын.
В маленькой тесной комнате места хватало только на стол, пару стульев и огромную печь - белую и горячую. В доме у знахарки всегда горел огонь в печи, и парень уже привык снимать рубашку, перед тем как сесть за стол. Кантаре всегда удивлялся, как Марья еще не поджарилась, сидя за столом в своих юбках, сарафанах, платках…Когда он спрашивал ее, она только тихонько улыбалась.
И сейчас он сидел и, положив голову на руки, сквозь золотистое марево волос наблюдая за суетящеюся травницей. Она бегала по комнатке, то доставая из печи блины, то разливая по глиняным чашкам травяной чай, то доставая расшитое полотенце и всучивая его сыну, то просто сидя и смотря на него сквозь полузакрытые веки…то снова вскакивая и подливая в почти полную чашку сладковато-горького чая…он улыбался и, смеясь, говорил, что Марья похожа на большую толстую курицу…он не говорит, но она знает, что ему очень хочется сказать «… и это мне нравиться!»…Наверное, это похоже на настоящее счастье!
-Мам, а что там, за лесом?
Знахарка удивленно вскидывает брови. Да, он давно, с детства, не задавал этот вопрос…
-Мир.
Обычно на этом их разговоры заканчивались - мальчишка улыбался, широко, показывая слегка удлиненные клыки, смеялся и совершенно бесподобно хлопал огромными серебристыми ушами, совсем как старый Виатор. Но сегодня все было не так.
Кантаре поднял свои глаза на мать. Она всегда замирала, когда видела их холодное золото, не чем не напоминавшее теплый свет солнца. И она не смогла ничего ответить на его молчаливый вопрос. Она отвернулась.
Когда он ушел, забрав лишь ситару из рогов горного тура и мешок с вещами, старая Марья послала за ним своего фамильяра. И хоть Виатор тоже был уже не молод, возможно, сыну Паутины и Пламени он будет нужнее, чем старой знахарке.
И вот снова тихий и одинокий вечер, кружка горячего чая и свист веток за окном…Холодный летний вечер, сгорающий на горизонте, и шепот ветра, напевающий древние легенды…И слезы, подступающие к горлу…и внезапный скрип старой двери.
-Бабушка Марья, ты не занята?
Из-за двери выглянули две смешные мордашки - хрупкая девочка и рыжий мальчик, лет по пять-шесть. Парень, светлокожий, веснушчатый, ярко-рыжий, с ярко-желтыми глазами. Именно эти глаза выделяли его из толпы, превращали невзрачного мальчика в потомка дракона. А девчонку можно было бы назвать дроу - чернокожая, сереброволосая, с алыми зрачками огромных глаз, и если бы не небольшие белые когти, никто бы не заподозрил толику драконьей крови. Никто никогда бы не узнал в них брата и сестру, если бы не их уши - большие, подвижные, как у всех детей Кантаре.
-Можно мы посидим у тебя?
И такие же глаза, как у ее сына…
-Оставайтесь, бездельники…Что опять от работы отлыниваете?
И она идет к шкафу, чтобы достать две глиняные чашки. И, налив горячего травяного чая, она улыбнется, подумав: «Похоже, сегодня я не буду одна».
И, вторя ее мыслям, затих ветер за окном, и в последний раз блеснуло золотом заходящее солнце.
Площадь Трех Фонтанов
Карманник Пати
Сегодня у Пати выдался плохой день. Его едва не схватила стража, денег не было, еды тоже. А украсть ничего так и не получилось.
Пати не был вором по призванию, ему никогда не нравилось обворовывать людей, но в этом городе, если рядом никого нет, выжить невозможно. Так что, когда шестилетнего Пати бросила мать, сбежав с заезжим циркачом, у мальчика было только три дороги: в овраг, на паперть или в карманники, а это вобщем-то не выбор.
Так что стал зеленоглазый мальчишка вором. Он всегда был заметен в толпе - ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, белая, покрытая золотистыми веснушками кожа…Его запоминающаяся внешность вынуждала молодого вора быть вдвойне осторожным.
И вот сегодня, когда малыш уже смирился с тем, что останется сегодня голодным, на площадь вышел путник. Весело смеясь, дроу-полукровка шел по направлению трактира старины Иписа. Если странник успеет дойти до него, то Пати останется голодным - трактир «За решеткой» был запретным местом для воров и прочих жителей Нижнего города. Значит, надо успеть до.
Быстро обходя торопящийся торговый люд, карманник приблизился к цели. Быстрый шаг вперед и вот приятно звякнувший мешочек оказывается в руке Пати. Теперь надо быстро исчезнуть, пока парень не обнаружил пропажу и не крикнул стражу. Рыжий уже видел горячий кусок мяса со свежим хлебом и чаем, как вдруг почувствовал что что-то не так.
Неожиданно сильный захват дроу сковал руку Пати.
- Ну и что мы имеем? Малолетнего вора-карманника, пойманного с поличным. Интересно, что мне делать? Сдать тебя страже?
Пати смотрел в холодное золото глаз и понимал, что этот шутить не будет.
-Или просто переломать пальцы?
Так же спокойно глядя на парня, незнакомый странник начал сжимать пальцы.
- Нет, пожалуйста, я прошу, не надо…- захныкал Пати, понимая, что со сломанными пальцами он просто умрет от голода в ближайшей канаве.
Полукровка остановился и разжал пальцы.
-Эх, парнишка, никогда не делай то, чего не умеешь. В следующий раз тебе может попасться не такой добрый как я.
Улыбнувшись, странный дроу проскользнул в двери таверны, оставив на ладони мальчика две серебряные монеты.
В недоумении пожав плечами, карманник побежал прочь от площади, стремясь сбежать от призрака нереально желтых глаз, которые, казалось, проникали в самую душу.
«И как он смог меня поймать…может он один из Королей? Один из наших?»
Таверна «За решеткой»
Фури, воро…официантка.
Когда в дверь вошел путник, Фури сразу поняла, что грядут неприятности, хотя бы потому, что он был бардом. Нет, не то, что бы девушка не любила певцов. Просто по своему опыту она знала, что если в трактире появился один из Этих - жди беды. А ее бывшая воровка чувствовала всем телом. В ее далеко не образцовом прошлом, эта способность не раз спасала ей жизнь, свободу и…деньги. А она их любила.
Фури была профессионалом. Воровала она с детства, и надо признать получалось у нее прекрасно, ну до того как решила забрать симпатичненький перстенек у заезжего барда. Это уже потом она узнала, что он был из племени варваров…В тот проклятый вечер она едва не лишилась пальцев и загремела на пару лет в тюрьму. С тех пор она не любила певцов.
Но это было только половиной беды. Второй была его внешность. За три года работы в трактире на перекрестке четырех Великих путей, девушка с легкостью отличала одну расу от другой, но он…Веселившийся в компании наемников парень, явно был полукровкой и явно один из его родителей был дроу - об этом говорила его матово-черная кожа и обманчиво плавные движения…Но вот другой родитель....Воровка терялась в догадках. Такие золотые волосы могли бы принадлежать светлому эльфу, но тогда бы глаза были голубыми или зелеными, а у него они были желтыми, как у некоторых человеческих кочевников, но у тех волосы цвета ночи! И еще - его тонкая цепочка, свисающая на щеку… Что-то это напоминало Фури, но она никак не могла вспомнить что…
-Ой, на кого же уставилась наша принцесса-официантка? Неужели Жуткие Монстры под масками бардов до смерти напугали нашу птичку?- и уже шепотом, на ухо,- Хочешь, я могу его убить, как угодно - нож, стрела, несчастный случай? Все на твой выбор… А может, яд? У меня сегодня получился просто превосходный десерт!
-Хватит шутить, Неки,- засмеялась девушка и, подбоченись, посмотрела на мужчину сверху вниз. Ну, точнее, попыталась - смотреть так на того, кто выше тебя почти на две головы, как-то не очень удобно.
-А кто сказал, что я шучу?- совершенно искренне удивился лучший повар на Великих Трактах.
Посмотрев сейчас на Некатора, в его нелепом белом фартуке, на котором никогда не появляется ни одного пятнышка (несмотря на это он его стирает ежедневно), синей рубашке, светло-бежевых брюках и соломенных сандалиях, посмотрев на его темно-шоколадные волосы, аккуратно зализанные назад, и кристально-голубые глаза, никогда не подумаешь, что перед тобой лучший наемный убийца из людей.
Настоящего имени Некатора никто не знает, даже Ипис, хотя он, наверное, и не спрашивал. Убийца был квартероном, его дед был лучником из пограничников светлоэльфийских лесов, а бабушка наемницей. Он вырос, переезжая с места на место, учась всему на стычках и уличных драках. А потом была смерть матери и долгая, кровавая вендетта, после чего сироту взяли лишь в клан Ночных Котов. Ему тогда было семнадцать.
А после этого в его жизни были лишь заказы- короли, торговцы, охранники…он не гнушался ничем, не смотрел ни на что - ни на заслуги, ни на виновность - его интересовало лишь одно. И это была сложность. Каждый раз, после выполнения очередного задания, он вплетал в тонкую косичку на затылке серебряную нить. Фури всегда со страхом смотрела на серебряный шнур в два пальца шириной, идущий от затылка до пояса. И она знала, что никогда не наберется храбрости спросить, сколько ниток вплел мужчина в свою косу за двенадцать лет служения Клану. Не было ни малейшего сомнения, что он помнил.
Девушка вновь скользнула взглядом на фигуру друга и замерла. Она видела, как напряглись мышцы на груди Некатора, как чаще стала вздыматься грудь, как остекленели глаза, замерев на фигуре барда, а точнее на его серьге.
-Ой, неужели твой невыполненный заказ объявился?- шепнула Фури и облегченно вздохнула, почувствовав, что мужчина отмер,- Кто он, Неки?
-Видишь цепочку на его правом ухе? - дождавшись кивка, он продолжил,- это Нотамен’Генус, Знак Рода, что значит, что перед нами тот, кого бы я не желал видеть вблизи нашего трактира. И слава Демиургам, меня миловало брать заказы на такое существо.
Некатор замолчал, смотря немигающим и настороженным взглядом за бардом.
-Ну, так кто он?- поторопила его воровка.
-Дракон.
Холодная сталь встретилась с ледяным золотом - казалось, все, что было между встретившимися взглядами бардом и убийцей, стало покрываться инеем. Странный полукровка усмехнулся и, сняв причудливый костяной гребень, закрыл правую щеку и ухо волной золотистых косичек. Казалось, в их блеске отражается солнечные лучи, играя в отражении красками осени, такой, какой она была в родной деревне Фури. Она так и стояла, завороженная тем, что этот веселый парень тот, кого до дрожи боится Некатор- дракон, а точнее уж совсем невозможное создание- полукровка дракона и дроу.
-Ну а может дракон-бард неопасен?
-Ты смеешься, дочка?- раздался бас старого служаки.- Он, и не воин? Уж скорее я буду сомневаться, что он бард. Смотри, видишь, у него косички сзади заплетены в одну длинную?
Фури присмотрелась и тогда, когда юноша отвернулся, заметила, что все так и было - длинная толстая коса, сложная, какие плели лишь светлые, и красивое серебряное украшение в виде горящего полумесяца на конце, размером с две сложенные ладони.
-Ну, вижу, и что?
-А то, что его полумесяц наточен так, что разрежет стол просто под своим весом. А теперь представь, какое мастерство должно быть у «неопасного» барда, что бы не только других не поранить, но элементарно себя на половинки не разрезать?
Девушка замерла.
-Представила? Вот то-то же…Так что не зря его наш Неки побаивается. Ох, не зря…
Ипис был опытным воином и еще более опытным начальником. Фури уже привыкла безоговорочно доверять ему, хотя, наверное, это могло бы показаться странным - как воровка может доверять начальнику тюрьмы?
Они познакомились три года назад. Они - это Фури, Некатор и Ипис. Хотя, как казалось воровке, Неки и Ипис знали друг друга намного дольше. Иначе почему, когда обманутый лордом воин решил сбежать, он забрал с собой убийцу? Воровка до сих пор не понимала, что за тайна была между этими двумя. Когда они впервые встретились, почему свободолюбивый Неки беспрекословно слушался вояку и никогда не перечил ему? И таких вопросов было до сотни.
Она сбежала с ними, потому что ей просто повезло. Ее камера была на пути беглецов, и она не спала. Ну и еще была настолько наглая, что пообещала заорать, если ее не возьмут с собой. Фури до сих пор не понимала, почему на злобный шепот убийцы: «Давай я просто перережу ей горло?», в тот вечер Ипис сказал нет. Неки говорил, что Ипис не хотел, что бы ночной кот вновь почувствовал вкус крови. Может, все было и так, но тогда почему Ипис только улыбался, когда она спрашивала, и переводил разговор в шутку?
-Ну, Кантаре, спой что-нибудь для меня…ну, пожалуйста!
Фурии с неодобрением смотрела на крутящуюся перед полукровкой девицу, весьма плотного телосложения. Разнося подносы с едой и выпивкой, укорачиваясь от хлопков, девушка отметила про себя, что дракона зовут Кантаре, Поющий. «Ну, спой нам, неизвестная птичка…посмотрим, насколько ты хорош».
А парень в это время достал из сумки ситару, древнюю, из уже давно почерневшего рога горного тура. Изогнутые линии, заклепки из черненого серебра, полупрозрачные струны… Она была прекрасна, казалось, что она помнит всех - и зеленоглазую Люсинию, и весельчака Солиса, всех, кто когда-либо брал в руки подобный инструмент… А может быть, и не просто такой же, а этот самый.
А тот, кого назвали Кантаре начал играть…Сначала тихая, неуверенная трель первой пташки сменилась мелодией ветра, капели, водопада, хором птиц, когда рассвет уже зажигает свечи на востоке…Звук нарастает, заставляя забывать все, все кроме музыки, поглощая, привязывая…но вдруг в нее вплетается тонкий свист, тихая мелодия дудочки и, казалось, природа, бушевавшая на струнах древнего инструмента, затихает и звучит негромко, переплетаясь со свистом соловья…И тут в музыку последней составляющей вплетается Голос:
-Безымянен иль сотни имен - все одно…
За порогом, в ночи завывает израненный зверь,
И в глазах полумрак, как печали чужое клеймо,
На гитаре сожженной чуть хрипло поет менестрель.
Не молчи, если хочешь сказать не люблю-
Для любви слишком сложная это игра…
Ты ко мне подойдешь, и я песню тебе пропою,
Ты захочешь любви - полюблю в эту ночь я тебя…
И звонко, чувственно поют струны, и вторит им соловьиный свист, и поет дракон, обещая, соблазняя…Но тут мелодия меняется, становясь чуть более тихой, нежной, грустной…И вторит струнам Поющий:
-А на утро, легонько лишь дверь притворив,
Я уйду по забытой тропинке назад…
Я опять буду петь, может, даже тебя позабыв,
И увидев опять, не пойму странный блеск твоих глаз…
Улыбаясь, ты чашу вина мне нальешь…
Я опять похвалю твои руки и глаз серебро,
Спросишь тихо меня: «Ты же снова споешь?»
Я спою ту же песню, но узнать мне тебя не дано…
Ты все знаешь сейчас - так скажи не люблю,
И тогда мы не будем в опасные игры играть,
О любви я лишь только тебе пропою,
А ты будешь со мной только лишь танцевать…
И замолкает на миг, что бы вновь вернуться сильным, властным звуком:
Ты не смейся, подумай, тебя я прошу-
Не играю словами, не путаю повести нить,
Не шепчи мне сегодня так нежно - люблю,
Вдруг не сможет тебя менестрель позабыть?..
И еще несколько минут в тишине, казалось, обитали звуки древнего инструмента и голос его хозяина, еще несколько минут все вокруг замерло, слушая их…хотя уже давно отложил в сторону свой инструмент неправильный дракон, неправильный дроу…
И вдруг зал отмер. Вновь зазвучал хохот, стук кружек, Фури услышала, как за ее спиной ругался Неки, заметив сгоревшую баранину…Скрипнула стойка, и, облокотившись на руки рядом с девушкой встал Ипис:
-Красивая песня…
-Угу.
А подошедший с другой стороны Некатор добавил:
-Какой странный дракон, впервые я понимаю малышку - я побаиваюсь этого барда!
И через секунду, когда Неки, смеясь, убегал от разозлившейся «малышки», Ипис произнес, обращаясь в никуда:
-Что-то случится…Неспроста ты здесь, бастард двух Великих Родов.
А тот, кто смутил мысли Иписа из клана Купрус’Д’Онис, пил вино и думал, что принесет ему завтрашний день.
Монс Абире’Каелум
Атердоминиус Морбис’Хиберхория
В Тронном Зале Великой Горы было пусто. На гладких антрацитово-черных стенах матово блестели огни тысяч свечей. Они едва-едва освещали тонкие колонны, вязь резных узоров, изображающих Бога-дракона, сына его и Великой Войны Дракона. Тонкие узоры из кости морских чудовищ, золота и алмазов, длинные белые свечи в золотых подсвечниках, отшлифованная до зеркального блеска поверхность пола, тяжелые бархатные занавески- все это казалось лишь изящной рамой для сидящего на троне мужчины.
Он выглядел как изящная скульптура. Как скульптура из так любимого драконами мрамора - идеально-белая; и кожа, и волосы, и длинные тонкие когти, и губы- все было белым, белым как снега на вершинах Отцовских Гор. И только глаза в полумраке Зала были темными, золотисто-алыми, они обжигали, как обжигает лед в снежную метель, как обжигает холод, как замораживают глаза ядовитой змеи.
Атердоминиус был альбиносом, полуслепой и ненавидящий живых, жестокий, похожий на ледяную статую, на метель, на снег, холодный и беспристрастный, карающий и милующий лишь по странной прихоти бушующего характера…Как в безжалостную зиму, когда снег и лед покрывают голые скалы Гор, где живет суровый народ драконов, так и его душа покрыта толстым слоем льда, скрывающим чувства, и не известно насколько толстый этот слой и есть ли ему конец.
Он всегда был спокоен, никто не мог поколебать его равнодушие, никто…до сегодняшнего дня.
Вот уже три дня, как мысли Владыки занимал один человек. Точнее, дракон, дракон-полукровка. Кантаре, сына Ардора, телохранителя его сына. В его голове был лишь этот юноша, темнокожий с нереально ярким золотом волос, казалось, бастард был создан из солнечного света, и одно это выводило дракона из себя. Полукровка, созданная из ненавидимого им света солнца и красок, красок жизни и лета - он чувствовал, что его лет начинал таять, заставляя чувства Черного Господина просачиваться и волновать его. А он никогда не любил, когда его заставляли терять спокойствие.
А если кто-то на это решался…Он просто исчезал.
Владыка помнил, когда ему сообщили о бастарде. Он помнил, как ненависть затопила всю его сущность, кто-то смел противиться его приказу, кто-то нарушил Закон. А потом он удивился - никогда прежде не испытывал таких ярких чувств. И это было интересно.
«Что ж, я дам ему вырасти, убить я всегда успею…Может, у меня наконец появился достойный противник?»
И он засмеялся безумным смехом абсолютно счастливого человека…
Ардор
Когда дракона вызвали к Владыке, его сердце похолодело. Неужели Он узнал?..
Желтоглазый сын рода Ночи уже давно не видел Сына Бога-дракона и, если говорить начистоту, был этим вполне доволен. Ему хватало наследника и он совсем не хотел, что бы с ним начал свои игры Владыка. И это, не считая того, что Ардор просто боялся белокожего дракона. И еще сын.
Да, возможно, холоднокровный воин и не признавался себе, но куда больше собственного наказания, возможно, даже больше собственной смерти, он боялся за своего старшего сына, чернокожего юноши с золотыми нитями волос, так напоминающего ему о красавице-эльфийке, любящей золотые побрякушки. Теперь, когда с их последней встречи прошло уже двадцать семь лет, Ардор смог признаться, что он не ненавидит ее. Да, не ненавидит и все.
Он шел по темным коридорам Монс Абире’Каерум, что в центре Отцовских Гор, к главным покоям Владыки. К Асилим Деус, Убежищу Бога. Он спускался все ниже и ниже, вдыхая все более затхлый воздух и чуя как издалека пробивается пряный запах благовоний и свежего морского бриза. В прошлый раз, когда Ардор спускался в Убежище, он был удивлен огромными стрельчатыми окнами, закрытыми бархатными занавесками. Тогда он был удивлен свежим дыханием Матери Океана, как, как в подземелье, в толще скалы, она может принести свой запах свежих водорослей и рыб? А потом он узнал, что за бархатными занавесями находятся окна, окна, ведущие в огромный грот, соединяющийся с подолом платья Матери. Ардор любил этот запах и не мог понять, почему в покоях Владыки запах воды практически неощутим из-за приторного аромата благовония.
И вот он снова стоит у деревянных ворот с резным житием Бога-дракона, и снова, как в прошлый раз, его сердце застыло. Он же не мог узнать?..
Когда он вошел в полумрак залы, его на миг ослепил царящая там темнота, но когда его глаза привыкли, то он смог различать детали обстановки - странно изогнутые фигуры статуй, рельефы, колонны…Трон из слоновой кости, украшенный камнями, какими, он не мог сказать, слишком темно…
Трон был пуст.
-Великий Владыка,- произнес телохранитель негромко, но голос его разнесся по залу, как разносился голос Черного Господина, - Вы вызывали меня?
Тишина, по которой прокатился рокочущий голос Третьего воина, отступала лишь на миг, возвращаясь к нему, закрадываясь в сердце, заставляя бесстрашного чувствовать, как по телу прошла дрожь. Он слышал слухи о Владыке, он видел семьи тех, кто, войдя в Убежище Милосердного Бога никогда уже не возвращались домой. И он вспомнил, что его дома ждут два маленьких мальчика…и еще Арборис с лопоухим Кантаре, носящем под косой ритуальную луну. Нет, он не сдаться, не может сдаться судьбе, он не даст всему так быстро закончиться…
-Ардор Эри’Нокс, да, я тебя звал.
Голос Владыки раздался откуда-то сбоку, из-за занавеси. Обернувшись, Ардор увидел, как приподнялась тяжелая ткань и из-за нее показалось тонкое запястье снежно-белого цвета.
-Иди сюда, Третий воин.
Когда Ардор вышел на небольшую площадку, спрятанную за занавесью темного бархата, он не смог сдержать изумленного вдоха - после трех метров, занятых площадкой, шла пропасть. На несколько сот метров вниз шла отвесная скала, гладко отполированная столетними приливами и отливами, блестящая как зеркало, а внизу плескалось море, переливаясь матовым блеском изумрудов. Оно мягким шелком билось об скальные штыки, поднимающиеся из глубин Матери, некоторые из которых были настолько огромными, что превращались в подобие колонн, соединяющих воду и покрытый мелкими иглами потолок. Скалы были антрацитово-черные с золотисто-белыми прожилками, которые, казалось, складывались в странные узоры. Ардор не мог найти прохода к океану, наверное, они находились где-то глубоко под водой, там, откуда проникали лучи солнца, подсвечивая воды океана зеленовато-синим светом. По стенам грота блуждали блики, придавая ему невообразимо прекрасный вид…
-Тебе нравится мое Убежище, воин?
Холодный голос Владыки заставил дракона вздрогнуть, и его глаза остановились на острых клыках скал…
-Другим тоже понравилось, до смерти понравилось.
Ардор представлял, как над его головой смыкаются эти божественно прекрасные воды, а по его ребрам скользят острые пики…возможно, исчезнуть здесь будет не так и страшно…если бы не сын…
Мысли гордого дракона путались, сменяли друг друга непрерывным калейдоскопом, как будто нет ничего в мире, ничего кроме игры зеленых бликов на блестящей черно-золотой стене.
-Не хочешь сыграть в дивидоми?
Он обернулся на голос Черного Господина, мигом очнувшись от грез. Весь тон Повелителя драконов говорил о том, что отказываться не стоит, если ты, конечно, не самоубийца…Ардор самоубийцей не был.
Атердоминиус, одетый в белоснежный халат, с кружевом из алмазов на лодыжках и запястьях…Весь вид Владыки говорил о том, что он расслаблен, спокоен и сегодня Ардора не будут убивать…наверное.
Полупрозрачная доска, сиренево-белого цвета и фигуры из аметистов и топазов - доска была произведением искусства, а Владыка был гениальным игроком.
Несколько ходов в тишине, нарушаемой лишь равномерной песней волн, стуком фигурок и тихим звоном украшений Владыки. И вот, когда Владыка заставил Союзника Ардора перейти на свою сторону, а Ардор начал окружать Купца, эту тишину разорвали тихие слова:
-Правда, дети - это самое дорогое, что только может быть у дракона?
Ардор замер.
-Что вы имеете в виду?
-Ничего, совершенно ничего…- искренний тон Владыки настолько не вязался с ледяной опасностью в его глазах, что телохранитель понял, что Владыка знает все.- Это просто вопрос. Мне интересно, на что ты пойдешь ради сына…или дочери?
Третий воин знал, что последнее слово Владыка вставил в последнюю секунду. И Владыка знал, что Ардор все понял.
Купец Господина ушел из-под удара.
Воин, верный клятве, со стуком упал на доску, сраженный Главнокомандующим Атердоминиуса.
-А что насчет дроу, ты их все так же ненавидишь?
«Смотри ему в глаза и говори спокойно, успокойся, все в порядке…»
-Да.
-Ты немногословен.
-Да.
-А люди, какие интересные создания…Среди них могут вырасти неплохие воины…По крайней мере лучшие, чем у дроу, не правда ли?
« Спокойно…»
-Да.
Ардор уже не мог смотреть на доску, не то, что бы думать об игре. Он ходил, не думая, он просто слушал, как стучат, исчезая, тяжелые фигуры с доски…Владыка больше ничего не говорил, лишь двигал свои фигурки и смотрел на телохранителя тяжелым неприятным взглядом.
И когда особенно громко зазвенели камешки на браслете, Владыка произнес:
-Разделяй и Властвуй, ты проиграл.
И поднявшемуся с циновки дракону показалось, что он имел в виду не только игру. Или совсем не игру.
-Благодарю за игру.
-Сыграем как нибудь еще?
-Я плохой игрок,- ответил Ардор, поднимая тяжелую ткань.
-Тогда может быть, твой сын?
Кровь в венах дракона застыла.
-Игнаус еще слишком мал.
-Я знаю.
Атердоминиус Морбис’Хиберхория
Когда отступник вышел из Убежища, Владыка смог позволить себе рассмеяться. Как ему нравилась эта семейка! Он уже давно так не веселился, давно не смеялся так радостно и искренне, а с ними, с ними он снова начал чувствовать себя живым. Теперь нужно было узнать, что собрался делать этот безумный отступник, заставивший кровь Владыки бежать по венам быстрее. Хотя он был уверен, куда отправится телохранитель его сына, ведь Атердоминиус сделал верный ход.
Альбинос подошел к краю обрыва и, плавно оттолкнувшись, прыгнул в воду, точно приземлившись в глубокий омут. Он скользил в зеленой воде, плавно изгибаясь в струях морских течений. Белоснежное тело Владыки плавилось, изгибалось, изменялось, удлинялось…И вот уже в толще воды скользит длинная белая тень - Великий Морской Дракон, покрытый серебристо-белой чешуей, гребень на спине снежно-белого цвета, изящные лапы с полупрозрачными перепонками, длинный тонкий хвост, заканчивающийся острым жалом и острая костяная морда с выступающими клыками. И еще он был огромен, ведь когда его голова уже смотрела на летящего вдаль темно-медного дракона, его хвост все еще был в пещере.
Посмотрев на темную точку, исчезнувшую на горизонте, белый змей оскалился, хотя для него это, наверное, означало улыбку.
«Мой Воин сделал свой первый ход. Интересно, а он сам хотя бы подозревает, что он играет на моей стороне?»
Арборис До’Аранео
Когда в дверях ее комнаты появилась фигура в черном плаща, Арборис, наверное, закричала бы, если бы незнакомец не зажал ей рот и прошептал:
-Женщина, тише, никто не должен знать, что я здесь…
И Великая Жрица успокоилась - этот хриплый и резкий голос она не сможет забыть никогда и жаркая волна все так же охватывает ее тело, как будто не прошло этих долгих двадцати семи лет…
-Ардор, я так рада… - прошептала дроу тихо и, резко обернувшись, обняла дракона за шею.
Через несколько часов, когда воин снова накинул на плечи черный плащ, Арборис спросила его:
-И зачем же, гордый дракон вернулся? Не поверю, что только для того, что бы встретиться со мной!
Как ей нравилась его улыбка, самодовольная и язвительная, уверенная, без малейшего проблеска подобострастия и уважения…Да он вернулся, ее золотой дракон.
-Ты права, я здесь не затем…Владыка знает о Кантаре.
Жрица замерла. Это было плохо, очень плохо…Настолько плохо, что в хорошенькой головке Арборис засветилась безумная мысль все кинуть и немедленно кинуться к старой знакомой…
-Если бы мои дети были бы постарше…Вот когда Игни с Карбо встанут на крыло, тогда я смогу броситься в мир людей и, наверное, защитить его…
-У тебя есть дети?- с удивлением спросила дроу.
-Да, двое - мальчик и девочка, близнецы. Им всего по пять, слишком рано, что бы я мог их бросить.
-А у меня четверо - старшая дочь, сын и девчонки-двойняшки, двое старших уже совсем взрослые…
Они молчали и думали о том, что они уже очень давно не виделись, и все очень сильно изменилось. Изменилась все: и они сами, и их семьи, и их положение…И их отношение друг к другу.
-Мы не успеем. Нам нужно что-то придумать сейчас.
Арборис смотрела на дракона и думала, что ее сын очень похож на него - такой же резкий, но только на первый взгляд. Да, она не гнушалась подсылать шпионов к Марье, да и самой подглядывать. Она помнила практически каждый вечер в деревне, она приходила к нему ночью, сидела у кровати, гладила его по волосам и пела древние легенды народа Ллос. И еще иногда. Хотя возможно это был только мираж, она видила фигуру в черном плаще, смотрящую со склона холма, подобно хищной птице смотрящей на деревню. Но это, скорее всего, было лишь видение, ведь не мог же Ночное Пламя придти в человеческую деревню?..
В ее возлюбленном, а сестра Владычицы не врала себе по поводу чувств, завладевших ее душой, она видела и своего сына, Скользящего в Тени - он был таким же изящным с виду, но таким же наполненным силой изнутри. Ей было неприятно, неправильно это признавать, но она любила Иллаби куда больше, чем дочь, хотя Орис и была ее наследницей. Ее сын…ее сын!
-Милый,- как приятно смотреть на ошарашенное лицо дракона!- кажется, у меня есть идея! Если за ним не можем проследить мы…
На остром лице Ардора расцвела понимающая улыбка.
Орис Халибс До’Аранео
Когда дочь Великой жрицы изволила гневаться, все окружающие изволили прятаться, ибо Орис была истинной женщиной из рода дроу- высокой, сильной, с тяжелым характером и…рукой.
И сейчас она злилась, а злилась она с размахом, чувством и грохотом. В тот момент, когда к двери ее матери проскользнула тень ее брата, она как раз примерялась к уничтожению особо ценной светлоэльфийской фарфоровой вазы, но вид крадущегося брата занял ее внимание настолько, что она поставила вазу на столик, успокоив бьющуюся в истерике служанку.
Проскользнув в неприметную нишу за скульптурой воительницы, девушка трижды прикоснулась к изображенному на стене пауку, и вошла в открывшеюся дверь. Она нашла этот ход уже давно, еще в детстве, когда сбегала от учителей.
Она пробиралась по коридорчику к небольшому отверстию за картиной в спальне матери. И когда наследница приникла к глазку, то увидела, что ее брат стоит рядом с матерью, удивленный настолько, что это легкой тенью отразилось на лице.
-Я не ослышался, мама, у меня есть брат? О, нет, я только разобрался с близнецами! И кто отец?!
На лице матери появилось легкое смущение.
-Ты не так понял, Илли, не младший, старший.
Орис наклонилась вперед, что бы увидеть лицо матери и проверить, не шутит ли она, когда почувствовала, что ткань начала рваться.
-Нееееет!
Нет, ради того, какие у них были лица, стоило на это пойти.
-Орис, это была моя любимая картина!
Иллаби Инумура До’Аранео
Второй ребенок Великой Жрицы, нареченный при рождении Иллаби Инумура До’Аранео, Скользящий В Тени Паутины, тренировался в Большом Зале. Десять остро наточенных игл летали по залу блестящими молниями так быстро, что они сливались в серебряные кнуты. Иглы, полые и сейчас пустые, крепились к кожаным браслетам и беспалым перчаткам прозрачными нитями, прозванными эльфийскими веревками, и всегда возвращались после броска к владельцу. Иллаби был похож на любого из темных эльфов - высокий, стройный и опасный, с антрацитовой кожей и лилово-алыми глазами, с серебристо-белой копной прямых волос, всегда собранных в высокий хвост, спускающийся к лопаткам - он мог бы нравится красавицам-дроу, если бы не отвратительный характер. Иллаби был холоден и саркастичен, он не уважал авторитетов, не преклонялся перед женщинами и предпочитал проводить время в тренировочном зале, а не на приемах во дворце. В общем, вердикт общества был таков: скучен, язвителен и просто неинтересен.
Но Скользящему было на это плевать, ему было все равно, что о нем думают, ему было интересно лишь одно - что о нем думают его возлюбленные Аксус’Фускус, ну и иногда мать и сестра. Этих двоих просто невозможно было игнорировать.
А он чувствовал себя счастливым лишь в одиночестве, исполняя танец смерти, песню стали и крови, холодную и равнодушную, настолько приятную, что на глазах воина выступали мутные слезы.
Вжих, шаг-перекат, вжих-вжих, скользнуть вправо, вжих-вжих-вжих, шаг, удар, вжих…шаг-удар, вжих-вжих…шаг…
-Охранитель Двадцать Третьей Жрицы, Первый Воин Иллаби Инумура До’Аранео, Вас вызывает к себе Великая Жрица Ллос Арборис До’Аранео!
Вжих- все десять невест скользят к пальцам и мягко входят в лузы на его перчатках. Легким движением Иллаби застегивает кожаные карманы на перчатках, пряча острые иглы (теперь никто не смог бы догадаться, что там спрятано оружие), и произнес, обращаясь к невысокому эльфу, стоящему в дверях:
-Уже иду, ведь не стоит заставлять ее ждать? Ты со мной согласен?
Когда дроу шел к покоям матери, он старался не показывать то раздражение, которое на самом деле чувствовал: его не только оторвали от Танца, не только заставили идти к этой несносной женщине, лишь по ошибке являющуюся его матерью, но еще и послали за ним этого…этого. Нет, сильнейший воин дроу и сын единственного мужчины-главнокомандующего, привык к восхищению и подобострастию молодых воинов, но этот парень не давал ему прохода. Звали это живое недоразумение Инферус Флос, Подземный Цветок, и был он учеников Иллаби…ну и еще тем. Кто постоянно за ним следил. И нельзя отрицать, это у него отменно получалось.
Сейчас, радостно улыбаясь и заглядывая ему в рот, Инфи рассказывал что-то о своих последних успехах и о новом назначении в ставку светлых эльфов. Иллаби не старался даже вслушиваться в веселое щебетание паренька, он думал лишь о том, зачем он мог понадобиться матери. Вдруг голос затих.
вторник, 11 мая 2010
Мирланда Ойтен
День добрый! Очень остро нуждаюсь в критике и особенно отзывая читателей о том, какие у них остались впечатления после этого рассказа (впоследствии выложу и остальные из этой серии), поэтому к вам и заглянула^_^
Немного о серии: вышло довольно-таки мрачное фэнтези, магия здесь присутствует по-минимому, разная нелюдь-нечисть пока тоже.
Рассказ первыйЦарица сидела на складном стульчике рядом с гробом деда, что стоял посреди дворцовой церкви. Маленькое тельце старика казалось совсем незаметным под тяжелым бордовым покрывалом. Покойник лежал с чинно сложеными на груди тоненькими, как у паучка лапками, бородка клинышком теперь смотрела наверх, к небу. Он был настолько чист, светел и благостен, что Катерине хотелось плакать. Как он может лежать так тихо и мило, когда она с братьями теперь одни одинёшеньки в этом мире? Ведь он её бросил тут одну, совсем одну, беспомощную! Как они теперь будут?...
Пришли дяди. Все здоровые, тучные, с лоснящимися щеками и бородами и все как один в дорогих шубах, обшитых багряным бархатом. Катерина с болью и яростью понимала, что пришли они не скорбеть, а позлорадствовать, посмотреть на жалкие останки того, что держал их в страхе много лет. На того, кто оберегал маленькую царицу от них. Дядя Мирорад подошел к гробу первым. Он был главным из тех, кто год за годом сводил её дедушку в могилу. И он же погубил своей злобой её матушку. Катерина тряслась от ярости и страха, наблюдая за Мирорадом. Не кланяясь покойнику, он посмотрел сначала на сухенький профиль старичка, потом на сжавшуюся на стульчике царицу с братьями. От его недоброго взгляда малыши перестали реветь и прижались к сестре. Они не понимали, зачем дедушка лежит в такой большой кровати, их сестрёнка горько плачет, а этот дядя смотрит так недобро. Им было страшно и они искали у сестрёнки защиты.
Мирорад прошел от гроба к царице. Катерина сидела в черном безыскусном платье, которое наспех сшили дворцовые швеи. Венец на её голове прикрывал черный платок. Глаза девушки опухли от слёз, губы искусаны. Она ответила дяде столь же неприязненым взглядом. Из-за них, стервятников, она не могла даже толком оплакать деда, всю ночь ей пришлось думать, как ей быть дальше. После смерти её бабки, царицы Млады, страной правил её дед. Катерина ещё помнила свою мать, тонкое бледное создание с большим животом, из которого должен был появиться её братик. Катерина почему-то запомнила мать именно беременной, со счастливым худым лицом. Под конец жизни она влюбилась по-настоящему в одного молодого мага. Желая сделать ему что-то приятное она родила ему детей два раза подряд. От последних родов она так и не оправилась, зачахла за несколько месяцев, не сумев вскормить младшенького. После смерти царицы Маковы и подняла головы многочисленная царская родня. Старый Елеславень едва сумел надеть царский венец на голову внучки. Но всё чаще слышались призывы покончить с "позорным бабьим" правлением. Елеславень знал, кто мутит воду, но ничего сделать с Мирорадом не мог. Никто всерьёз уже не верил, что царский род идёт от старой лесной богини. Время менялось, изменилась и вера...
По этикету Мирорад был обязан поклониться своей царице в ноги. Как родственник царицы он был не обязан целовать её черные сафьяновые башмачки, но мужчина не собирался даже гнуть спину. Он лишь злобно и торжествующе посмотрел на уродливую племянницу и, резко развернувшись, быстро вышел со своей свитой прочь. Остальные царские родственники на мгновение замялись. Катерина сжала кулачки и яростно сверлила глазами дверь, за которой скрылся её дядя. Ей хотелось... Она не могла описать все свои чувства и желания. Они душили её, рвались наружу. Она... Если позвать стражу, то они заставят дядю поклониться ей, если надо, они перережут ему горло у гроба её деда, которого он загнал в могилу раньше срока!... Но она сдержалась. Что-то внутри подсказало: не время. Смотри на них, запоминай тех, кто тебя предал!..
Люди проходили мимо гроба её дедушки быстро, едва скользнув взглядом по его бледному лицу и маленькой бородке. На Катерину они не обращали внимания, проходя мимо. Девушку душили ярость и злость. Значит, они чувствуют силу в её поганом дяде?! Стоило умереть бедному немощному старику, как у этого жирного ублюдка появились влияние и власть!? Она сжимала и разжимала кулаки, пристально вглядываясь в неуверенные лица проходящих мимо подданных. Некоторые проходили даже не глядя на неё, некоторые задерживались и неловко кланялись, кто в пояс, кто просто наклонял голову и, словно испугавшись, быстро убегали прочь. Царские приказчие мялись у гроба покойника. Они уже явно представляли, как полетят их несчастные головы, когда к власти придёт Мирорад. Сначала вышел личный стряпчий царицы. Ушел стольник и оружейник. Ушли остальные. Катерина осталась одна в пустом храме. Братики смотрели на неё испуганными тёмными глазками. Она поднялась. Свет, падавший из-под свода с божественной птахой, осветил ей некрасивое красное лицо. Она с шумом выдохнула, гася в себе ярость и как можно более ласково сказала братикам:
– Пойдёмте. У нас есть ещё много дел.
Она прошла мимо караульных и старого, ничего не понимающего священника, подслеповато мигавшего на покойника. Около него она остановилась и негромко произнесла:
– Святой отец, молитесь за моего деда, матушку и братиков. И, если у вас останутся силы, помолитесь за меня.
Катерина вошла в тронную палату только в сопровождении братиков. Оставлять их одних она боялась. Кто знает, на какую низость пойдёт Мирорад? Она не хотела оставлять малышей без присмотра, а доверять в этом дворце ей было некому. Её отец, маг Младвел уехал по приказу деда на север. Весть о смерти старого воеводы-регента застала его далеко от столицы. Как он не спешит, вряд ли он успеет вернуться к дочери раньше нынешнего вечера.
Царица оглядела собравшихся в зале. Тут были, казалось, все её бояре, все воеводы и дворцовые слуги. От траурных одежд, в которых все её придворные облачились после известия о смерти Елеславня, не осталось и следа. Её дядя стоял у самого трона. Катерина видела только его: огромного, с красной рожей и в такой же красной шубе. Она сжала ладошки братиков и выпрямила спину. Она шла сюда с мыслью, что дядя уже уселся на трон её матери и бабки, но он чего-то ждал. Чего? Что ему мешает взять власть в свои руки? На лоб девушки упал короткий локон чёлки. Она подняла руку поправить его, осторожно затолкала под золотой венец. Тут её и осенила догадка: она всегда и везде носила древний царский венец! Он был ей велик, сползал на уши и на нос. Ей приходилось заплетать волосы в косу и укладывать её на затылке так, чтобы край венца можно было положить на волосы и он держался ровно. Она выпрямила спину и гордо подняла голову. С прямой, словно сведённой судорогой спиной, она прошла к трону, села. Братики, почувствовав неладное, спрятались за спинку массивного кресла.
– Дядюшка, что случилось? – дрожащим от едва сдерживаемой ярости спросила Катерина. – Почему вы все тут собрались? Что-то произошло? Что-то, чего я ещё не знаю?
Сердечко в её груди заколотилось от страха: сейчас, сейчас всё решится! Сейчас решится, будет ли она жить или нет! Она сложила руки на коленях и, сжав кулаки, ждала ответа.
– Да, случилось, – заявил её дядя, повернувшись к трону.
– Что же это, дядя?
– Народ волнуется.
– Что же случилось? Из-за чего он волнуется?
– Нам надоела бабья власть, – громко заявил Мирорад и шагнул к племяннице. Катерина успела только вскрикнуть. Мужчина одной рукой сорвал с её головы платок, другой – венец. Тёмная коса расплелась и спутанным водопадом упала на спину девочки. Мирорад схватил её за плечо и вышвырнул с трона. Катерина вскрикнула от боли, не удержалась и упала, ударившись об острую ступеньку под тонким шелковым ковром. Дядя кинул кому-то свою бобровую шапку и надел на вспотевшую голову венец. Он гордо оглядел окружающих и величаво поднялся к трону. Катерина подняла голову от пола. Никто не пытался возмутиться, только тихо охнули и едва слышно зашептались. Катерина с ненавистью смотрела на дядю. Сейчас Мирорад сядет на трон, и велит убить её. Её и её братиков, что сжались в жалобные комочки за троном. Потому что зачем ему нужны живые претенденты на трон?
Эта мысль её отрезвила. Ужас ушел, сменившись холодным, липким страхом. Этот страх за себя и за братьев заставлял действовать, не давал погрузиться в отчаянье. Рука сама сунулась под нижнюю юбку, к спрятанному в сапожке ножу. Отец как-то давным-давно рассказал ей сказку-быль про разбойницу Милавку, что некогда жила в их лесах. Особенно маленькая царевна запомнила про ножик в сапожке, которым Милавка перерезала горло предавшему её жениху. Став взрослее, Катерина и сама стала носить в левом сапожке тонкий длинный нож, воображая себя такой же смелой, как Милавка. Сжала нож рукой и быстро поднялась на ноги, выпрямилась. Дядя насмешливо улыбнулся, гордо расправил плечи, от чего его безразмерная грудь стала ещё больше. Катерина, не думая, что делает, подошла к нему и замахнулась. Нож вошел во что-то мягкое, словно свежий хлеб. Катерина надавила, резко отвела нож влево. Дядя выпучился на неё, словно рак, поднял руки к окровавленому горлу. Катерина почувствовала на лице что-то горячее, её платье забрызгало красным. Придворные молча ахнули. Мирорад повернулся к трону, упал. Он несколько раз силился подняться, страшно шевелился и хрипел, потом затих. Катерина поднялась к нему, повернулась лицом к залу. Нож она так и сжимала в руке, плетью висевшей вдоль тела, взгляд был безумный. В голове дёргалась одна мысль: если кто только дёрнется в её сторону или к братьям, она убьёт его не задумываясь, убьёт, сама растерзает нутро, чтобы псам было легче нажираться. Придворные испуганно замерли. Глава дворцовой стражи, воевода Кожедуб, стоявший внизу трона справа, за спиной двух воевод её матери, склонил голову в знак почтения своей царицы. Этого для неё оказалось достаточно, чтобы придти в себя и понять, что выиграла она. Кожедуб признал её хозяйкой. За ним стоят две сотни отличных вооруженных воинов. Теперь надо действовать.
– Этих – в поруб, утром казнить на торге, – быстрый кивок в строну свиты покойного дяди, – А этих, – она сделала широкий взмах рукой, указав на всю толпу у подножия трона, – каждому по десятку плетей. Я объявила траур по моему бедному дедушке, верой-правдой служившего своей стране долгие годы. И я не потерплю, чтобы моих приказов ослушивались даже при моём дворе!
Кожедуб ещё раз склонил голову в знак согласия, кликнул помощника. Двое стражников уволокли труп Мирорада. От запаха свежей крови Катерину начало мутить. Она села на свой трон, а нож положила на подлокотник. Братики испуганно смотрели, как стражники за ноги уволакивают их дядю с перекошенным окровавленным лицом. Катерина задрожала. Она вспомнила, как нож в её руке резал живую плоть, вспомнила лицо дяди... «Это того стоило!» – молча прокричала она сама себе. Это всё ради её братьев, ради неё, это того стоит. Если бы дедушка мог её видеть, он бы одобрил это решение... Она начала дрожать всем телом.
– Теперь я вижу, что в моей стране действительно происходят странные дела, – громко заявила она, но царицу уже никто не слушал. Маленькую некрасивую девушку колотило от страха. Глаза наполнились мутными слезами. Некоторые из них даже прочертили на её лице влажные следы, но ни один мускул на лице царицы не дрогнул. Перепуганные братики выползли из своего убежища и прижались к её коленям.
– Тише, перемажетесь, – неловко, заикаясь, бормотала она, гладя пушистые головки. Кожедуб подал ей её венец, снятый с Мирорада. Катерина надела его, кое-как пристроила на лбу, чтобы он не падал ниже и оглядела зал. Стража выводила плачущих придворных. Некоторые старики упали на колени перед троном и клянчили милости. Катерина в ярости хотела было закричать, но вид жалких стариков в дорогих шубах заставил её вспомнить о бедном деде. Ей стало их жалко.
–- Кожедуб, этих дураков сильно не бей, а то помрут, – тихо велела она стоящему рядом воеводе, – Пару раз в пол силы, хорошо?
Воевода понимающе кивнул и тоже вышел. Глядя ему в спину Катерина ощутила новую вспышку ярости. Какая он всё-таки дрянь! Стоял и ждал, кто покажет силу первым, она или её дядя!... Но с другой стороны – он принял её сторону, когда все сомневались. Если бы не он, она бы погибла... От таких мыслей её стало вовсе дурно: Катерина не выдержала и разревелась, прижимая к лицу ладони. Перепуганные братики тоненько заголосили. Она размазывала слёзы по лицу и кусала губы. Перед её взглядом стояло лицо дяди, когда её нож легко резал его плоть. Её сердечко бешено билось. Она не помнила, как в зал влетел её отец, весь покрытый грязью с дороги: он мчался сюда, не щадя коней. Вид залитого подножья трона и рыдающих детей его потряс. Он кинулся к дочери, долго обнимал её и гладил по голове, пытаясь выяснить, что случилось. Маленькая царица и царевичи что-то голосили, плакали и не говорили, что произошло. Наконец, Катерина заставила себя прекратить трястись от рыданий и вытерла рукой глаза.
– Ничего, отец. Иди, отдохни с дороги. И расскажи братикам, что ты видел в пути, хорошо?
Её отец был не слишком умным для хорошего интригана человеком, но он всё же понял, что следует послушаться дочери. Она знает, что делает и потом сама расскажет всё, что нужно. Да и не обязательно у неё узнавать что тут случилось.
– Разумеется, я вам всё расскажу, – он взял пасынков за руки и отвёл от их сестры. – А ты как?...
– Я займусь некоторыми делами, – она улыбнулась как можно более ласково. – Боюсь, это займёт пару дней.
Вечером она снова зашла к дедушке и села на свой стул. Старый священник встретил её поклонами, спросил, не надо ли ей чего. Катерина посмотрела в его чистое лицо с подслеповато прищуренными прозрачными глазами, и на душе у неё стало тяжело и гадко. Она попросила старика читать "царство Божие" и села рядом с дедушкой. Её отец уложил братиков спать и теперь разбирал документы её деда. Катерина знала, что у покойного были записи про всех её дядюшек, метивших на её трон.
– Найди мне всё про их помощников, про дворовых, про бояр, что с ними в сговоре, – велела она отцу. – Я хочу точно знать, кого мне бояться...
Судьбу любимых родственников для себя она решила, но не хотела говорить отцу, чтобы не пугать его. Да и себя самой пугаться не хотелось как можно дольше. Она уже велела Кожедубу отправить отряды во дворы своих дядюшек и тётушек и прочей дряни. К завтрашнему утру всех её родственников соберут во дворце, а там она уже разберётся, кого из них казнить сейчас, а кого потом... Ведь обязательно кто-нибудь захочет примерить царский венец.
Катерина слушала мерный благостный голос священника и думала о своей нелёгкой доле. Дедушка говорил, что цари и правители не подчиняются простым земным законам. Они должны думать о благе своих царств, а благо множества людей порой требует несчастья и даже смерти одного. Старик однажды спросил внучку, что делать, если для блага страны нужно казнить человека, например, бунтовщика, который раздирает страну на части, губит её жителей. Тогда Катерина не смогла ответить на этот вопрос: ведь убивать нельзя, но и бунт убьёт много человек. Зато теперь маленькая царица точно знала, чего от неё хотел дед.
– Мне пора, – она склонилась над лицом дедушки. – Надеюсь, тебе там хорошо. Боженька ведь милостивый. Он понимает, что ты всё делал для блага других людей, а не со зла, – она ласково поцеловала холодный мягкий лоб. – Заступись там за меня.
Она вышла из дворцовой церкви через боковую дверь в сад. Много позже, вспоминая тот страшный для себя день, она думала, что теперь уже никогда бы не вышла одна ночью в тёмный сад, где её запросто могли бы убить. Но тогда она не думала об этом. Тёплый свет церковных свечей осветил розовые кусты и кирпичную дорожку. Она смотрела на свою тень, чёткую и большую, окруженную золотым ореолом.
– Дедушка, а давай я сделаю так, что больше царицы не будут никому не нравиться? Как ты думаешь, я смогу придумать, как это сделать? – спросила она запрокинув голову к чёрному небу с кособокой мутной луной над крутой дворцовой крышей. – И смогу ли я это сделать? Мне надо будет подумать над этим.
Она спустилась на дорожку и пошла к дворцовому крыльцу мимо тёмных влажных цветов и деревьев. В комнате её отца ещё горел свет. Она хотела было зайти к нему, но почувствовала страшную усталость. Ей нужно выспаться чтобы приниматься за дела. "Надеюсь, отец не забыл оставить у малышей свечу в блюдце, они ведь так боятся темноты", – мельком подумала царица, заходя в свою комнату мимо двух гвардейцев Кожедуба. Те чинно поклонились ей и пожелали спокойной ночи и крепкого сна. Катерина в темноте дошла до ложа и рухнула на него, не раздеваясь. Как ей потом казалось, в ту ночь она заснула ещё не коснувшись головой пуховой подушки.
Немного о серии: вышло довольно-таки мрачное фэнтези, магия здесь присутствует по-минимому, разная нелюдь-нечисть пока тоже.
Рассказ первыйЦарица сидела на складном стульчике рядом с гробом деда, что стоял посреди дворцовой церкви. Маленькое тельце старика казалось совсем незаметным под тяжелым бордовым покрывалом. Покойник лежал с чинно сложеными на груди тоненькими, как у паучка лапками, бородка клинышком теперь смотрела наверх, к небу. Он был настолько чист, светел и благостен, что Катерине хотелось плакать. Как он может лежать так тихо и мило, когда она с братьями теперь одни одинёшеньки в этом мире? Ведь он её бросил тут одну, совсем одну, беспомощную! Как они теперь будут?...
Пришли дяди. Все здоровые, тучные, с лоснящимися щеками и бородами и все как один в дорогих шубах, обшитых багряным бархатом. Катерина с болью и яростью понимала, что пришли они не скорбеть, а позлорадствовать, посмотреть на жалкие останки того, что держал их в страхе много лет. На того, кто оберегал маленькую царицу от них. Дядя Мирорад подошел к гробу первым. Он был главным из тех, кто год за годом сводил её дедушку в могилу. И он же погубил своей злобой её матушку. Катерина тряслась от ярости и страха, наблюдая за Мирорадом. Не кланяясь покойнику, он посмотрел сначала на сухенький профиль старичка, потом на сжавшуюся на стульчике царицу с братьями. От его недоброго взгляда малыши перестали реветь и прижались к сестре. Они не понимали, зачем дедушка лежит в такой большой кровати, их сестрёнка горько плачет, а этот дядя смотрит так недобро. Им было страшно и они искали у сестрёнки защиты.
Мирорад прошел от гроба к царице. Катерина сидела в черном безыскусном платье, которое наспех сшили дворцовые швеи. Венец на её голове прикрывал черный платок. Глаза девушки опухли от слёз, губы искусаны. Она ответила дяде столь же неприязненым взглядом. Из-за них, стервятников, она не могла даже толком оплакать деда, всю ночь ей пришлось думать, как ей быть дальше. После смерти её бабки, царицы Млады, страной правил её дед. Катерина ещё помнила свою мать, тонкое бледное создание с большим животом, из которого должен был появиться её братик. Катерина почему-то запомнила мать именно беременной, со счастливым худым лицом. Под конец жизни она влюбилась по-настоящему в одного молодого мага. Желая сделать ему что-то приятное она родила ему детей два раза подряд. От последних родов она так и не оправилась, зачахла за несколько месяцев, не сумев вскормить младшенького. После смерти царицы Маковы и подняла головы многочисленная царская родня. Старый Елеславень едва сумел надеть царский венец на голову внучки. Но всё чаще слышались призывы покончить с "позорным бабьим" правлением. Елеславень знал, кто мутит воду, но ничего сделать с Мирорадом не мог. Никто всерьёз уже не верил, что царский род идёт от старой лесной богини. Время менялось, изменилась и вера...
По этикету Мирорад был обязан поклониться своей царице в ноги. Как родственник царицы он был не обязан целовать её черные сафьяновые башмачки, но мужчина не собирался даже гнуть спину. Он лишь злобно и торжествующе посмотрел на уродливую племянницу и, резко развернувшись, быстро вышел со своей свитой прочь. Остальные царские родственники на мгновение замялись. Катерина сжала кулачки и яростно сверлила глазами дверь, за которой скрылся её дядя. Ей хотелось... Она не могла описать все свои чувства и желания. Они душили её, рвались наружу. Она... Если позвать стражу, то они заставят дядю поклониться ей, если надо, они перережут ему горло у гроба её деда, которого он загнал в могилу раньше срока!... Но она сдержалась. Что-то внутри подсказало: не время. Смотри на них, запоминай тех, кто тебя предал!..
Люди проходили мимо гроба её дедушки быстро, едва скользнув взглядом по его бледному лицу и маленькой бородке. На Катерину они не обращали внимания, проходя мимо. Девушку душили ярость и злость. Значит, они чувствуют силу в её поганом дяде?! Стоило умереть бедному немощному старику, как у этого жирного ублюдка появились влияние и власть!? Она сжимала и разжимала кулаки, пристально вглядываясь в неуверенные лица проходящих мимо подданных. Некоторые проходили даже не глядя на неё, некоторые задерживались и неловко кланялись, кто в пояс, кто просто наклонял голову и, словно испугавшись, быстро убегали прочь. Царские приказчие мялись у гроба покойника. Они уже явно представляли, как полетят их несчастные головы, когда к власти придёт Мирорад. Сначала вышел личный стряпчий царицы. Ушел стольник и оружейник. Ушли остальные. Катерина осталась одна в пустом храме. Братики смотрели на неё испуганными тёмными глазками. Она поднялась. Свет, падавший из-под свода с божественной птахой, осветил ей некрасивое красное лицо. Она с шумом выдохнула, гася в себе ярость и как можно более ласково сказала братикам:
– Пойдёмте. У нас есть ещё много дел.
Она прошла мимо караульных и старого, ничего не понимающего священника, подслеповато мигавшего на покойника. Около него она остановилась и негромко произнесла:
– Святой отец, молитесь за моего деда, матушку и братиков. И, если у вас останутся силы, помолитесь за меня.
Катерина вошла в тронную палату только в сопровождении братиков. Оставлять их одних она боялась. Кто знает, на какую низость пойдёт Мирорад? Она не хотела оставлять малышей без присмотра, а доверять в этом дворце ей было некому. Её отец, маг Младвел уехал по приказу деда на север. Весть о смерти старого воеводы-регента застала его далеко от столицы. Как он не спешит, вряд ли он успеет вернуться к дочери раньше нынешнего вечера.
Царица оглядела собравшихся в зале. Тут были, казалось, все её бояре, все воеводы и дворцовые слуги. От траурных одежд, в которых все её придворные облачились после известия о смерти Елеславня, не осталось и следа. Её дядя стоял у самого трона. Катерина видела только его: огромного, с красной рожей и в такой же красной шубе. Она сжала ладошки братиков и выпрямила спину. Она шла сюда с мыслью, что дядя уже уселся на трон её матери и бабки, но он чего-то ждал. Чего? Что ему мешает взять власть в свои руки? На лоб девушки упал короткий локон чёлки. Она подняла руку поправить его, осторожно затолкала под золотой венец. Тут её и осенила догадка: она всегда и везде носила древний царский венец! Он был ей велик, сползал на уши и на нос. Ей приходилось заплетать волосы в косу и укладывать её на затылке так, чтобы край венца можно было положить на волосы и он держался ровно. Она выпрямила спину и гордо подняла голову. С прямой, словно сведённой судорогой спиной, она прошла к трону, села. Братики, почувствовав неладное, спрятались за спинку массивного кресла.
– Дядюшка, что случилось? – дрожащим от едва сдерживаемой ярости спросила Катерина. – Почему вы все тут собрались? Что-то произошло? Что-то, чего я ещё не знаю?
Сердечко в её груди заколотилось от страха: сейчас, сейчас всё решится! Сейчас решится, будет ли она жить или нет! Она сложила руки на коленях и, сжав кулаки, ждала ответа.
– Да, случилось, – заявил её дядя, повернувшись к трону.
– Что же это, дядя?
– Народ волнуется.
– Что же случилось? Из-за чего он волнуется?
– Нам надоела бабья власть, – громко заявил Мирорад и шагнул к племяннице. Катерина успела только вскрикнуть. Мужчина одной рукой сорвал с её головы платок, другой – венец. Тёмная коса расплелась и спутанным водопадом упала на спину девочки. Мирорад схватил её за плечо и вышвырнул с трона. Катерина вскрикнула от боли, не удержалась и упала, ударившись об острую ступеньку под тонким шелковым ковром. Дядя кинул кому-то свою бобровую шапку и надел на вспотевшую голову венец. Он гордо оглядел окружающих и величаво поднялся к трону. Катерина подняла голову от пола. Никто не пытался возмутиться, только тихо охнули и едва слышно зашептались. Катерина с ненавистью смотрела на дядю. Сейчас Мирорад сядет на трон, и велит убить её. Её и её братиков, что сжались в жалобные комочки за троном. Потому что зачем ему нужны живые претенденты на трон?
Эта мысль её отрезвила. Ужас ушел, сменившись холодным, липким страхом. Этот страх за себя и за братьев заставлял действовать, не давал погрузиться в отчаянье. Рука сама сунулась под нижнюю юбку, к спрятанному в сапожке ножу. Отец как-то давным-давно рассказал ей сказку-быль про разбойницу Милавку, что некогда жила в их лесах. Особенно маленькая царевна запомнила про ножик в сапожке, которым Милавка перерезала горло предавшему её жениху. Став взрослее, Катерина и сама стала носить в левом сапожке тонкий длинный нож, воображая себя такой же смелой, как Милавка. Сжала нож рукой и быстро поднялась на ноги, выпрямилась. Дядя насмешливо улыбнулся, гордо расправил плечи, от чего его безразмерная грудь стала ещё больше. Катерина, не думая, что делает, подошла к нему и замахнулась. Нож вошел во что-то мягкое, словно свежий хлеб. Катерина надавила, резко отвела нож влево. Дядя выпучился на неё, словно рак, поднял руки к окровавленому горлу. Катерина почувствовала на лице что-то горячее, её платье забрызгало красным. Придворные молча ахнули. Мирорад повернулся к трону, упал. Он несколько раз силился подняться, страшно шевелился и хрипел, потом затих. Катерина поднялась к нему, повернулась лицом к залу. Нож она так и сжимала в руке, плетью висевшей вдоль тела, взгляд был безумный. В голове дёргалась одна мысль: если кто только дёрнется в её сторону или к братьям, она убьёт его не задумываясь, убьёт, сама растерзает нутро, чтобы псам было легче нажираться. Придворные испуганно замерли. Глава дворцовой стражи, воевода Кожедуб, стоявший внизу трона справа, за спиной двух воевод её матери, склонил голову в знак почтения своей царицы. Этого для неё оказалось достаточно, чтобы придти в себя и понять, что выиграла она. Кожедуб признал её хозяйкой. За ним стоят две сотни отличных вооруженных воинов. Теперь надо действовать.
– Этих – в поруб, утром казнить на торге, – быстрый кивок в строну свиты покойного дяди, – А этих, – она сделала широкий взмах рукой, указав на всю толпу у подножия трона, – каждому по десятку плетей. Я объявила траур по моему бедному дедушке, верой-правдой служившего своей стране долгие годы. И я не потерплю, чтобы моих приказов ослушивались даже при моём дворе!
Кожедуб ещё раз склонил голову в знак согласия, кликнул помощника. Двое стражников уволокли труп Мирорада. От запаха свежей крови Катерину начало мутить. Она села на свой трон, а нож положила на подлокотник. Братики испуганно смотрели, как стражники за ноги уволакивают их дядю с перекошенным окровавленным лицом. Катерина задрожала. Она вспомнила, как нож в её руке резал живую плоть, вспомнила лицо дяди... «Это того стоило!» – молча прокричала она сама себе. Это всё ради её братьев, ради неё, это того стоит. Если бы дедушка мог её видеть, он бы одобрил это решение... Она начала дрожать всем телом.
– Теперь я вижу, что в моей стране действительно происходят странные дела, – громко заявила она, но царицу уже никто не слушал. Маленькую некрасивую девушку колотило от страха. Глаза наполнились мутными слезами. Некоторые из них даже прочертили на её лице влажные следы, но ни один мускул на лице царицы не дрогнул. Перепуганные братики выползли из своего убежища и прижались к её коленям.
– Тише, перемажетесь, – неловко, заикаясь, бормотала она, гладя пушистые головки. Кожедуб подал ей её венец, снятый с Мирорада. Катерина надела его, кое-как пристроила на лбу, чтобы он не падал ниже и оглядела зал. Стража выводила плачущих придворных. Некоторые старики упали на колени перед троном и клянчили милости. Катерина в ярости хотела было закричать, но вид жалких стариков в дорогих шубах заставил её вспомнить о бедном деде. Ей стало их жалко.
–- Кожедуб, этих дураков сильно не бей, а то помрут, – тихо велела она стоящему рядом воеводе, – Пару раз в пол силы, хорошо?
Воевода понимающе кивнул и тоже вышел. Глядя ему в спину Катерина ощутила новую вспышку ярости. Какая он всё-таки дрянь! Стоял и ждал, кто покажет силу первым, она или её дядя!... Но с другой стороны – он принял её сторону, когда все сомневались. Если бы не он, она бы погибла... От таких мыслей её стало вовсе дурно: Катерина не выдержала и разревелась, прижимая к лицу ладони. Перепуганные братики тоненько заголосили. Она размазывала слёзы по лицу и кусала губы. Перед её взглядом стояло лицо дяди, когда её нож легко резал его плоть. Её сердечко бешено билось. Она не помнила, как в зал влетел её отец, весь покрытый грязью с дороги: он мчался сюда, не щадя коней. Вид залитого подножья трона и рыдающих детей его потряс. Он кинулся к дочери, долго обнимал её и гладил по голове, пытаясь выяснить, что случилось. Маленькая царица и царевичи что-то голосили, плакали и не говорили, что произошло. Наконец, Катерина заставила себя прекратить трястись от рыданий и вытерла рукой глаза.
– Ничего, отец. Иди, отдохни с дороги. И расскажи братикам, что ты видел в пути, хорошо?
Её отец был не слишком умным для хорошего интригана человеком, но он всё же понял, что следует послушаться дочери. Она знает, что делает и потом сама расскажет всё, что нужно. Да и не обязательно у неё узнавать что тут случилось.
– Разумеется, я вам всё расскажу, – он взял пасынков за руки и отвёл от их сестры. – А ты как?...
– Я займусь некоторыми делами, – она улыбнулась как можно более ласково. – Боюсь, это займёт пару дней.
Вечером она снова зашла к дедушке и села на свой стул. Старый священник встретил её поклонами, спросил, не надо ли ей чего. Катерина посмотрела в его чистое лицо с подслеповато прищуренными прозрачными глазами, и на душе у неё стало тяжело и гадко. Она попросила старика читать "царство Божие" и села рядом с дедушкой. Её отец уложил братиков спать и теперь разбирал документы её деда. Катерина знала, что у покойного были записи про всех её дядюшек, метивших на её трон.
– Найди мне всё про их помощников, про дворовых, про бояр, что с ними в сговоре, – велела она отцу. – Я хочу точно знать, кого мне бояться...
Судьбу любимых родственников для себя она решила, но не хотела говорить отцу, чтобы не пугать его. Да и себя самой пугаться не хотелось как можно дольше. Она уже велела Кожедубу отправить отряды во дворы своих дядюшек и тётушек и прочей дряни. К завтрашнему утру всех её родственников соберут во дворце, а там она уже разберётся, кого из них казнить сейчас, а кого потом... Ведь обязательно кто-нибудь захочет примерить царский венец.
Катерина слушала мерный благостный голос священника и думала о своей нелёгкой доле. Дедушка говорил, что цари и правители не подчиняются простым земным законам. Они должны думать о благе своих царств, а благо множества людей порой требует несчастья и даже смерти одного. Старик однажды спросил внучку, что делать, если для блага страны нужно казнить человека, например, бунтовщика, который раздирает страну на части, губит её жителей. Тогда Катерина не смогла ответить на этот вопрос: ведь убивать нельзя, но и бунт убьёт много человек. Зато теперь маленькая царица точно знала, чего от неё хотел дед.
– Мне пора, – она склонилась над лицом дедушки. – Надеюсь, тебе там хорошо. Боженька ведь милостивый. Он понимает, что ты всё делал для блага других людей, а не со зла, – она ласково поцеловала холодный мягкий лоб. – Заступись там за меня.
Она вышла из дворцовой церкви через боковую дверь в сад. Много позже, вспоминая тот страшный для себя день, она думала, что теперь уже никогда бы не вышла одна ночью в тёмный сад, где её запросто могли бы убить. Но тогда она не думала об этом. Тёплый свет церковных свечей осветил розовые кусты и кирпичную дорожку. Она смотрела на свою тень, чёткую и большую, окруженную золотым ореолом.
– Дедушка, а давай я сделаю так, что больше царицы не будут никому не нравиться? Как ты думаешь, я смогу придумать, как это сделать? – спросила она запрокинув голову к чёрному небу с кособокой мутной луной над крутой дворцовой крышей. – И смогу ли я это сделать? Мне надо будет подумать над этим.
Она спустилась на дорожку и пошла к дворцовому крыльцу мимо тёмных влажных цветов и деревьев. В комнате её отца ещё горел свет. Она хотела было зайти к нему, но почувствовала страшную усталость. Ей нужно выспаться чтобы приниматься за дела. "Надеюсь, отец не забыл оставить у малышей свечу в блюдце, они ведь так боятся темноты", – мельком подумала царица, заходя в свою комнату мимо двух гвардейцев Кожедуба. Те чинно поклонились ей и пожелали спокойной ночи и крепкого сна. Катерина в темноте дошла до ложа и рухнула на него, не раздеваясь. Как ей потом казалось, в ту ночь она заснула ещё не коснувшись головой пуховой подушки.